Кельты и германцы
Но, как мы уже говорили, эту территорию населяли отнюдь не только кельты. В частности, хотелось бы выяснить, кто были и где жили германцы, тевтоготские племена, вслед за кельтами ставшие для классической цивилизации жестокой угрозой с севера?
О них упоминает Пифей, выдающийся греческий путешественник и географ, около 300 г. до н. э., но они не играют никакой роли в истории до тех пор, пока на исходе II столетия, теперь уже под именем кимвров и тевтонов, не вторгаются в Италию и не терпят поражение от Мария. Древнегреческие географы – предшественники Пифея ничего о них не знают и отдают все земли, которые ныне считаются германскими, различным кельтским племенам.
Объяснение, данное де Жюбенвиллем и основанное на различных соображениях лингвистического характера, состоит в том, что германцы подчинялись кельтам, как подчинялись им жившие в Галлии и в древней Ирландии "несвободные племена". Они не обладали никакой собственной политической значимостью. Де Жюбенвилль полагает, что все слова, связанные с законом, властью и войной, которые обнаруживаются и в кельтских, и в тевтонских языках, были заимствованы последними у первых. Важнейшие из них – те, которые в современном немецком превратились в "Reich" – "империя" и "Amt" – "служба", а также готское "reiks" – "король", бесспорно, имеют кельтское происхождение. Кроме того, к кельтским заимствованиям де Жюбенвилль причисляет слова "Вапп" – "принуждение", "frei" – "свободный", "Geisel" – "заложник", "Erbe" – "наследство"; "Werth" – "стоимость", "Weih" – "освящение", "magus" – "раб" (готский), "wini" – "жена" (древневерхненемецкий), "skalks", "schalk" – "раб" (готский), "hathu" – "битва" (общегерманский); "Helith", "Held" – "герой", от того же корня, что и "Celt"; "Heer" – "армия" (кельтское "chorus"), "Sieg" – "победа", "Beute" – "добыча", "Burg" – "крепость" и многие другие.
Интересна этимология некоторых из них. Так, "Amt", столь значимое для современной немецкой системы управления слово, восходит к древнекельтскому "ambhactos", которое являет собой производное от слов "ambi" – "около" и "actos", причастия прошедшего времени от корня "AG", что значит действовать. Далее, "ambi" происходит от индоевропейского "mbhi", где т – нечто вроде гласной, которая на санскрите впоследствии обозначалась как а. Эта гласная т превращается вив тех германских словах, которые восходят непосредственно к индоевропейским корням. Но слово, ныне звучащее как "Amt", имеет первоначальную форму "ambacht", что указывает на его происхождение от кельтского "ambhactos".
Опять же, для "frei" выявлена первоначальная форма "frijo-s", восходящая к индоевропейскому "prijo-s". Здесь слово еще не означает "свободный", но "возлюбленный" (санскритск. "priya-s"). Однако в кельтском языке prijos теряет начальное р; затруднения, которые вызывало произнесение этого звука, – характерная черта древнекельтского языка; jпо всем правилам превращается в dd, и в современном валлийском звучит как "rhydd" – "свободный". Первоначальное, индоевропейское значение сохранилось в германских языках в имени богини любви – Freia, и в словах "Freund" – "друг", "Friede" – "мир", "согласие". Значение, связанное с наличием определенных прав, восходит к древнекельтскому употреблению слова, и в этом смысле, очевидно, оно представляет собой заимствование.
Немецкое "Beute" ("добыча") имеет поучительную историю. Существовало галльское слово "bodi", сохранившееся в сложных словах типа топонима "Segobodium" (Сево) и разных личных именах и племенных названиях, включая имя Boudicca; впрочем, та, кому оно принадлежит, более известна как "бриттская королева-воительница", Боадицея. Означало оно в древности "победа". Но плоды победы, конечно, трофеи, и в этом материальном смысле слово было заимствовано немецким, французским ("burin"), норвежским ("byte") и валлийским ("budd") языками. С другой стороны, в ирландском слово сохранило всю сложность своего значения. В ирландском переводе первой книги Паралипоменон, там, где в Вульгате говорится: "Tua est, Domine, magnificentia et potentia et gloria et victoria" (29:ll) слову "victoria" соответствует ирландское buaidh, а, как отмечает де Жюбенвилль, "речь здесь идет отнюдь не о добыче". Он продолжает: "Buaidh, благодаря развитой книжной культуре, сохранило в ирландском то возвышенное значение, которое оно имело в языке галльской аристократии. Низшие слои населения воспринимали только материальный смысл слова, и в немецком, французском и валлийском языках запечатлелась именно эта традиция".
И тем не менее, две вещи кельты так и не смогли или не захотели передать покоренным германским племенам – свой язык и свою религию. Эти два фактора, составляющие основу единства нации и предмет ее гордости, стали причиной того, что в итоге германцы все-таки взбунтовались и свергли главенство кельтов. Имена германских богов отличны от имен богов кельтских, различаются и погребальные обряды, связанные с сокровеннейшими верованиями примитивных народов. Кельты, или, по крайней мере, большая их часть, хоронили своих мертвецов в земле, полагая кремацию унижением и применяя ее только в отношении преступников, а также пленников и рабов, которых они сжигали во время жертвоприношений, представляющих собой самое мрачное пятно на репутации этого народа. Напротив, германцы складывали для почтенных покойников погребальные костры, подобно грекам в ранний период истории; если не было возможности предать огню все тело, сжигались наиболее благородные его части – голова и руки, а оставшееся погребали.
Падение кельтской империи
Что именно произошло во время восстания германцев, мы никогда не узнаем; однако известно, что с 300 г. до н. э. кельты, по-видимому, бесповоротно утратили прежнее политическое единство и общую цель, ранее их сплачивавшую. Словно раскиданные в разные стороны могучим подземным взрывом, эти племена, подобно лавовым потокам, устремились на юг, на восток и на запад. Некоторые пробрались в Северную Грецию, где осуществили крайне возмутивший их прежних друзей и союзников акт насилия – разорили святилище в Дельфах (273 г. до н. э.). Другие пытались возобновить, но неудачно, прежнюю борьбу с Римом и понесли огромные потери в битвах при Сентине (295 г. до н. э.) и Вадимонском озере (283 г. до н. э.). Некая группа дошла даже до Малой Азии и основала там кельтское государство Галатия, где в IV в. н. э. еще говорили на кельтском наречии, как свидетельствует блаженный Иероним. Прочие, очевидно, стали наемниками Карфагена. Жаркие схватки кельтов с разрозненными германскими племенами или с такими же кельтами, но явившимися в эти земли на волне предшествующих миграций, происходили на всей территории Центральной Европы, Галлии и Британии. Когда все успокоилось, от Кельтской империи остались лишь Галлия и Британские острова – единственные страны, где еще распоряжались кельтские вожди. С началом христианской эры эти области оказались под игом Рима, и окончательная их романизация стала только вопросом времени.
Уникальная историческая ситуация в Ирландии
Лишь в Ирландию никогда даже не забредали – не то что не захватывали ее – римские легионеры, и она сохраняла независимость, невзирая на всех пришельцев, формально до конца XII в., реально же – еще добрых три столетия.
Потому Ирландия представляет для нас особый интерес, ведь она пронесла исконную кельтскую цивилизацию, кельтские общественные установления, искусство, литературу и древнейшую из существующих форму кельтского языка через провал, отделяющий античность от современности, языческий мир от христианского, и представила все это пред очи современных историков и исследователей.
Характер кельтов
Как физические, так и нравственные качества, на удивление последовательно приписываемые классическими авторами кельтским племенам, весьма нетипичны сами по себе. Многое из того, что сообщают писатели, можно сказать о любом неразвитом, лишенном письменности народе, и все же своеобразных черт оказывается столько, что, если зачесть все эти античные описания, не называя, о ком идет речь, каждый человек, более-менее знакомый хотя бы с историей Нового времени, наверняка без колебаний назовет именно кельтов.
Некоторые из этих сообщений уже упоминались, и нет нужды повторять здесь слова Платона, Эфора или Арриана. Однако следует, пожалуй, добавить высказывание Марка Порция Катона: "Есть две вещи, которым галлы отдаются целиком – искусство войны и изящество речи (rem militarem et argute loqui)".
Рассказ Цезаря
Цезарь оставил нам весьма аккуратный и содержательный рассказ об обитателях Галлии. Он сообщает, что галлы со всем пылом бросаются в битву, но быстро падают духом в случае поражения. Они невероятно суеверны, подчиняются друидам во всем – и в общественных, и в частных вопросах, и худшим наказанием считают запрет участвовать в религиозных церемониях:
"Кто таким образом отлучен [то есть не подчинившись приговору друидов], тот считается безбожником, преступником, все его сторонятся, избегают встреч и разговоров с ним, чтобы не нажить беды, точно заразного; как бы он этого ни домогался, для него не производится суд; нет у него и права на какую-либо должность. <…> Друиды обыкновенно не принимают участия в войне и не платят податей наравне с другими. <…> Вследствие таких преимуществ многие отчасти сами поступают к ним в науку, отчасти их посылают родители и родственники. Там, говорят, они учат наизусть множество стихов, и поэтому некоторые остаются в школе друидов до двадцати лет. Они считают даже грехом записывать эти стихи, между тем как почти во всех других случаях, именно в общественных и частных записях, они пользуются греческим алфавитом".
Кельты, по описанию Цезаря, жадны до новостей (часто останавливали купцов и путешественников, дабы послушать их рассказы), подвержены чужому влиянию, доверчивы, слабохарактерны, скоры на решения и склонны ко всяким переменам. Одновременно они отличаются большой смышленостью и способностью быстро перенимать и воспроизводить то, чему учат другие. Цезарь особо отмечает то искусство, с которым они противостояли неизвестной им римской системе осады. Он с большим уважением отзывается об их отваге, приписывая свойственное им презрение к смерти, до некоторой степени, по крайней мере, их твердой вере в бессмертие души. Народ, который в прошлом не раз наносил поражение римским войскам, который разорил Рим и который самого Цезаря не раз ставил в ситуацию очень серьезную и опасную, очевидно, состоял не из слабаков, каковы бы ни были их верования и ритуалы. Цезарь не склонен к сентиментальному восхищению противником, но один эпизод осады Аварика заставляет его прославлять доблесть его защитников. Римляне возвели деревянную постройку – аггер, дабы добраться до стен, неприступных для тарана. Галлы подожгли ее. Чрезвычайно важно было не дать осаждающим затушить пламя, и некий галл со стены над аггером принялся кидать в огонь комки сала и смолы, которые ему передавали изнутри. Вскоре он был убит выстрелом из римской катапульты. Один из его помощников немедленно перешагнул через его труп и продолжал его дело. Он тоже пал, но его место занял третий, затем четвертый; и это прекратилось только тогда, когда легионеры окончательно потушили пламя и оттеснили защитников внутрь города, который на следующий день взяли.
Страбон о кельтах
Географ и путешественник Страбон, умерший в 24 г. н. э. и живший, таким образом, несколько позже Цезаря, немало сообщает нам о кельтах. Он отмечает, что их земля (то есть Галлия) густо заселена, хорошо возделана и весьма плодородна. Женщины отличаются плодовитостью, они хорошие кормилицы. Мужчины войнолюбивы и бросаются в бой без оглядки, отважны, но простодушны и незлобивы, и их легко одолеть, применив хитрость. Они тянутся к цивилизации и переняли в Массалии греческое письмо и образованность, в их городах учреждаются общественные школы. Они более искусные всадники, чем пехотинцы; во времена Страбона кельты составляли цвет римской кавалерии. Они живут в больших куполообразных домах из досок и плетней – без сомнения, обмазанных глиной и известью, как в Ирландии, – на которые сверху набросана масса тростника. В Галлии существовали могучие города, и Цезарь отмечает прочность городских стен, сложенных из бревен и камня. И Цезарь, и Страбон сходятся в том, что между знатью и жрецами, то есть образованными слоями населения, с одной стороны, и простым народом – с другой, имелась четкая граница, и последние совершенно подчинялись первым. Конечно, общественное разделение примерно соответствовало делению по национальному признаку – "аристократия" состояла из кельтов-завоевателей, а в качестве "простолюдинов" выступали покоренные местные племена. Цезарь сообщает, что учение друидов предполагает бессмертие души, Страбон же добавляет, что они верят в нерушимость, то есть в известном смысле божественность, материальной вселенной.
Кельтский воин любил щегольнуть. Его привлекало все, что придавало жизни блеск и ощущение полноты. Оружие его было всегда великолепно украшено, конская сбруя сверкала бронзой и эмалью, причем узоры не уступали в изяществе шедеврам Микен и Крита, одежду его покрывала золотая вышивка. Стоит упомянуть историю о том, как Верцингеториг изъявлял покорность Риму, поскольку она демонстрирует типично кельтскую смесь рыцарского благородства и того, что рассудительным римлянам представлялось детским хвастовством. Когда падение Алезии положило конец его героической борьбе с Римом и он понял, что все потеряно, король созвал совет и сказал вождям, которых он провел через всю славную, хотя и окончившуюся поражением, войну, что готов пожертвовать собой ради своих верных последователей – и пусть они либо отошлют Цезарю его голову, либо он сдастся римлянам сам, дабы соплеменники его смогли добиться лучших условий. Выбрано было второе. Тогда Верцингеториг облачился в самые роскошные доспехи, надел на коня самую великолепную сбрую, объехал трижды вокруг римского лагеря, явился к Цезарю и положил к его ногам свой меч, составлявший до тех пор единственную защиту галльской независимости. Цезарь отослал его в Рим, где тот шесть лет провел в заточении и был казнен, когда победоносный военачальник праздновал свой триумф.
Тем не менее любовь кельтов к роскоши и к искусству зачастую сочеталась с самым грубым варварством. Страбон говорит, что, когда воины возвращались домой с победой, то головы их врагов свисали с шей их лошадей – точно так же головы убитых висят на колеснице Кухулина, возвращающегося в Эмайн после набега на Коннахт. Хозяйственное устройство у кельтов было самое грубое: они спали на земле, сидели на соломенных тюфяках, а женщины их работали в поле.
Полибий
У Полибия в описании битвы при Кластидии (222 г. до н. э.) есть примечательная сцена. Он сообщает, что гесаты, стоявшие в первых рядах кельтской армии, вышли на битву обнаженными, и вид этих могучих воинов, на белой коже которых сверкали ожерелья и браслеты из золота, столь любимого кельтами, заставил затрепетать римских легионеров. Но на исходе дня все эти золотые украшения отправились на обозах в город Рим, и Полибий подытоживает свой рассказ следующим замечанием: "Галаты не в большинстве случаев только, но во всем и везде руководствовались страстью, а не рассудком". Легко представить, что целомудренная простота, отличавшая германцев, никогда не была отличительным свойством кельтов.
Диодор
Диодор Сицилийский, современник Юлия Цезаря и Августа, путешествовавший по Галлии, в целом подтверждает рассказы Цезаря и Страбона, но прибавляет к ним несколько интересных деталей. В частности, он отмечает любовь галлов к золоту. Из него изготовляли даже панцири. Эта черта была весьма характерна и для Ирландии, где найдено невероятное количество доисторических золотых изделий; известно, что некогда их было значительно больше. Посидоний и Диодор рассказывают, что в храмах и святилищах лежало множество золотых подношений, которых никто даже не касался. Диодор говорит о великом почтении, с которым относились к бардам, и, вслед за Катоном, отмечает, как нечто особенное, что образованные галлы "в речах немногословны и иносказательны и часто высказываются загадочными намеками". Таков точно и язык древнеирландской литературы, отличающийся невероятной лаконичностью и одновременно содержательностью. Друид считался необходимым посредником между богом и человеком – никто не мог принести жертву без его участия.