Византийские путеводители и паломнические воспоминания получили название "проскинитарии". Содержание проскинитариев всегда имело прикладной, справочный характер, то есть в тексте присутствовало обязательное перечисление основных пунктов маршрута передвижения по странам Библейского региона и святым местам, с указанием расстояний между ними, с описанием их особенностей и с кратким рассказом из евангельской истории об объектах поклонения. "Проскинитарии были рассчитаны на запросы непритязательного паломника, использовавшего сведения, которые содержались в путнике, во время путешествия по Восточному Средиземноморью. <…> Утилитарное назначение путеводителей позволяет прояснить вопрос об истоках этой родо-видовой разновидности документальной письменности. Основу первых, исходных в своём жанре, лаконичных практических указателей маршрута составлял "монолог" древних "экскурсоводов", местных проводников по Святой Земле (пользуясь терминологией древнерусских путешественников, "вожей добрых"), – "их немудрёный, твёрдо заученный рассказ, пересыпанный текстами и краткими топографическими указаниями часто легендарного характера". Впоследствии эти сочинения обрели устойчивую и универсальную схему повествования, которая в сочетании с традиционными устными рассказами профессионалов составила содержательное ядро проскинитариев. Практически все дошедшие до настоящего времени переводные сочинения этого жанра носят так называемый "коллективный" характер, поскольку складывались они веками, копируя, в основном без изменений, тексты-предшественники и, в свою очередь, оказываясь источником для последующих памятников. Строгие, сложившиеся за многие века существования жанра, каноны построения проскинитария и обильные, вошедшие в традицию, компиляции способствовали содержательной однотипности и стилевой однородности этих произведений".
Исследователи относят появление проскинитариев к VII столетию, отмечая, что большинство из них были анонимными. Возможно, это было связано с тем, что в проскинитариях благочестивые жители Византийской империи видели благословение из Святой Земли. Поэтому в них присутствует большая религиозная сосредоточенность, а также обилие библейских цитат, связанных с местами поклонения. В то же время в проскинитариях отсутствуют географические и этнографические детали, описания природы и быта. "Греческие проскинитарии по содержанию и стилю не принадлежат к художественной литературе. Это памятники практической письменности, содержащие сухие перечисления мест с указанием связанных с ними древнебиблейских и евангельских воспоминаний. Как произведения коллективные, создававшиеся веками, они не имеют авторской окраски, ни национальных очертаний", – такова характеристика проскинитариев, приведённая В.В. Даниловым. Достаточно ёмкое определение проскинитариям даёт Л.В. Левшун: "Это – своего рода атласы-путеводители по Святой Земле, так сказать "каталоги выдающихся мест", достойных поклонения богомольцев".
При рассмотрении социокультурного феномена русского православного паломничества невозможно обойти тему отражения путешествий богомольцев в нашей отечественной литературе. Исследователи истории древнерусской литературы выделили самостоятельный жанр произведений, обобщённо названный "хождения", то есть сочинения в виде путевых записок, отчётов или воспоминаний, в которых описывались путешествия в страны Православного Востока с различными целями, в том числе поклонения христианским святыням.
Древнерусские хождения, представляя несомненную литературную и художественную ценность, являются в то же время важнейшими историческими, культурологическими и географическими источниками, позволяющими увидеть глазами наших предков православные святыни, а также воссоздать реальную историю паломничества русских людей на Ближний Восток. Н.И. Прокофьев выделял следующие названия паломнических произведений этого жанра древнерусской литературы: "Их называли в древности "хожениями" ("хождениями"), "путниками", "странниками", "паломниками", "посольствами", "скасками"". Названия хождений в определённой мере отражают, помимо паломнической, и другие цели путешествий, об этом пишет О.А. Белоброва: "Хождения совершались на протяжении всего средневековья; некоторые из путников сочетали благочестивые цели с торговыми и дипломатическими интересами".
От себя добавим, что некоторые отечественные паломники осуществляли сбор различных сведений о государственной деятельности и политической жизни разных стран по заданию русских государевых людей или по собственной инициативе. "Среди хождений известны так называемые "путники" – краткие указатели маршрутов, содержавшие только перечень пунктов, через которые пролегал путь паломника из Руси в Святую Землю. <…> Но чаще всего хождения содержали не только описание маршрута, но и сведения географического и этнографического характера, а самое главное – личные впечатления паломников от увиденного и пересказ сюжетов Священного Писания или апокрифических легенд, соотносимых с посещениями паломником достопримечательностей".
Паломники-писатели, знающие латинский и греческий языки, могли читать древнеримские итинерарии и византийские проскинитарии, используя сведения из них или даже заимствуя целые фрагменты при написании своих хождений. Авторы хождений также часто интересовались русскими текстами описаний паломничества предшествующих периодов: "Совпадения в "хождениях" разных авторов показывают, что, приступая к описаниям собственных путешествий, они интересовались предшествующей литературой и дополняли свои впечатления, казавшиеся им недостаточными, материалом из сочинений предшественников. Весьма возможно, впрочем, что это могли делать списыватели их "хождений"". Таким образом, можно говорить об определённой традиции литературного жанра хождения – заимствования информации (иногда достаточно существенной по объёму) из предшествующих как иностранных, так и отечественных произведений. Практика многочисленных исследований отечественных и зарубежных учёных древнерусских паломнических хождений как произведений одного жанра со всей очевидностью показала их взаимозависимость, сходство и параллелизм в структуре и композиции. Паломнические маршруты из Древней Руси в Константинополь, Иерусалим, Египет, Синай и Афон мало чем отличались друг от друга, поэтому возникновение общих мест в хождениях было неизбежно. Отдельные фрагменты текста либо полностью заимствовались, либо пропускались, либо сознательно писались по-своему, тогда эти места в произведении становились оригинальными по содержанию и форме.
По мнению Л.В. Левшун, "хождения в своих лучших образцах органично ассимилируют черты и итинерариев, и проскинитариев, не являясь ни теми, ни другими, хотя часто приближаясь то к тем, то к другим, как бы объясняя их смысл и предназначение. С первыми их роднит авторское начало, переведённое, однако, из сферы религиозного эгоцентризма в сферу христианской соборности; со вторыми – повествовательный принцип, когда топографическая заметка сливается с библейским эпизодом, когда производятся и приводятся скрупулёзные измерения священных объектов, подсчитываются количество кадил, колонны храмов, ступени лестниц и т. д., но измерения эти имеют не научно-практический (исследовательский и познавательный), а скорее священно-литургический характер. Ведь сама возможность "измерить" вероисповедальный символ (выражение несколько ошеломляющее, но в данном случае точное) – Сионскую горницу, Гроб Господень, Вифлеемские ясли и т. д. – как раз и рождает в результате то, что Ареопагитназвал "литургическим образом", когда символ и символизируемое совпадают. Следовательно, есть основания предполагать, что Святая Земля воспринималась восточнославянскими книжниками-паломниками не только как особый мир-космос, но и как алтарь, где вино претворяется в Кровь Христову, а сажени, поприща, ступени, колонны и т. п. претворяются в евангельскую историю, разворачивающуюся здесь и сейчас, потому что вот ведь к ней (к этой самой истории, как и к Потиру с Кровью Господа) можно прикоснуться рукой".
Н.С. Трубецкой, размышляя о "психологической сущности паломничества", считал, что русские богомольцы представляли святые места как храм, ведущий в Царствие небесное. Паломник, по мысли Н.С. Трубецкого, "отмечал лишь то, что через сверхчувственное зрение мог связать со своими религиозными мыслями и представлениями о Царствии небесном <…> Страна его паломничества была для него большим храмом с бесчисленными яркими иконами". Таким образом, перед нами предстаёт не только русская паломническая традиция, но и особая православная культура поклонения святым местам Палестины, которую богомольцы воспринимали как храм с алтарём и иконами.
Древнерусские хождения как книги для занимательного чтения и для изучения церковной жизни и истории пользовались большой популярностью и были чрезвычайно распространены в нашем Отечестве. Хождения на протяжении многих веков вызывали искренний интерес русской читающей публики: "Они переходили от одного поколения к другому в рукописных сборниках, их с интересом читали в княжеских теремах и в домах посадских людей, в монастырских кельях и боярских покоях. <…> В сокровищнице русской литературы XI–XVII вв. насчитывается более 70 различных хожений, среди них около 50 оригинально-исторических и более 20 переводных и легендарно-апокрифических. Некоторые хожения сохранились в десятках и даже сотнях списков. Самым популярным, по-видимому, было "Хожение Трифона Коробейникова", дошедшее до нас в четырёх сотнях списков XVII–XVIII веков. Известно также более 150 списков "Хожения игумена Даниила"".
Хождения как специальная литературная форма и даже как жанр появились в начальные века русской письменности. "Хождения являются одной из наиболее древних литературных форм средневековой письменности: появление первых образцов путевой литературы на русской почве относится к самому началу XII в…". По времени большинство исследователей относят образование жанра хождений к началу XII века, связывая этот процесс с созданием "Хождения игумена Даниила". Однако нельзя не согласиться с мнением Н.И. Прокофьева о том, что "русские стали путешествовать много раньше, и путевые записки, надо полагать, велись и в X–XI веках".
Но вернёмся к хождениям как литературному явлению, которое, безусловно, имеет византийские корни и даже прямые заимствования из греческих проскинитариев, но при этом древнерусские писатели смогли создать свой неповторимый стиль, отражающий особенности русского православного паломничества. И.С. Чичуров писал об этом следующее: "Но наша паломническая литература оказалась действительно самобытной, несмотря на то, что на Руси хорошо были известны <…> древнерусские переводы греческих описаний, что тоже присутствовало в древнерусской традиции. Но наряду с этим, и даже в первую очередь, наша древняя паломническая литература создавала и обретала черты самобытности".
Любовь к богомолью и богомольцам в широкой народной среде отразилась в необычайно устойчивом многовековом интересе к хождениям. По мысли В.В. Данилова, это единственный жанр древнерусской письменности доживший до XX века: "не по линии научных, историко-литературных интересов, а в живом народном чтении". При этом уместно отметить, что уже в середине XIX столетия крупнейшими русскими учёными была начата важная работа по выявлению и систематическому изучению текстов древнерусских хождений.
Тема путешествий к зарубежным и отечественным святыням также отразилась в устном народном творчестве – былинах и сказках, одними из главных героев которых были калики перехожие и странники. Сам факт присутствия именно этих персонажей в былинах, сказаниях, духовных стихах и других фольклорных произведениях говорит о типичности и распространенности таких богомольцев в Древней Руси.
Тема странничества присутствует даже в былинах о центральной фигуре древнерусского народного эпоса – преподобном богатыре Илии Муромце, защитнике Земли Русской и освободителе Царь-града. Узнав, что на Царьград напало "чудище проклятое", сковало царя "Костянтина Атаульевича и княгиню Опраксею", Илия спешит из Киева к ним на помощь и в бою поражает грозного противника. В этом сюжете былинного эпоса отражается тема паломничества русских воинов в Константинополь, связанного с направлением княжеских войск на помощь Византийской империи для отражения внешней агрессии. Освободив Царьград и поклонившись его святыням, русский богатырь Илия Муромец возвращается на Русь из своего боевого паломничества. По пути он находит дивный крест, под которым спрятаны великие сокровища. Злато и серебро богатырь жертвует Киевскому великому князю Владимиру на строительство храма, а сам чудесным образом переносится в Киево-Печерский монастырь. После кончины преподобный Илия Муромец был погребён в пещерах обители, где до сих пор покоятся его нетленные мощи.
В былине о смерти знаменитого новгородского ушкуйника Василия Буслаева в фольклорной форме описывается паломничество, которое он вместе со своей дружиной совершил в Святую Землю. В начале былинного рассказа Василий и его дружина определили цель паломничества – замолить свои тяжкие грехи у Гроба Господня в Иерусалиме. На "белопарусных" кораблях они плыли по Волге, пока не дошли до некоего разбойничьего стана, где им был дан надёжный проводник, который довёл их до Святой Земли. В Иерусалиме новгородские богомольцы выполнили свой обет и поклонились Гробу Господню, а Василий Буслаев отслужил панихиду о своём отце. Затем они совершили паломничество к святой реке Иордан, а оттуда пошли на гору Фавор, где молились в храме на месте Преображения Спасителя. Видимо, велики были грехи Василия Буслаева, потому что там, на горе Преображения, и погибает нелепой смертью самонадеянный новгородский ушкуйник. Его дружина, похоронив своего предводителя на Святой Земле, благополучно возвращается в Новгород Великий.