Первый ведущий :
В апреле 1825 г. Кюхельбекер становится близким другом Рылеева и сразу оказывается в кругу декабристских приготовлений.
Второй ведущий :
14 декабря Кюхля был на площади. Как известно, в нужную минуту среди восставших не оказалось заранее избранного руководителя – князя Трубецкого.
Кюхельбекер взялся его привести. Князь от него спрятался, Кюхля вернулся на площадь. Увидев, что брат царя подъехал к строю солдат и уговаривает их разойтись, Вильгельм попытался выстрелить в него из пистолета. Осечка. Прицелился в генерала Воинова – осечка снова. Когда грянула картечь, Кюхельбекер пытался построить разбегавшиеся шеренги. Его не послушались. В числе последних он ушел с площади.
Третий ведущий :
Хронология тюремных скитаний Кюхельбекера выглядит так:
25 января 1826 г. – доставлен в Петропавловскую крепость;
27 июля 1826 г. – переведен в Кексгольмскую крепость;
20 апреля 1827 г. – водворен в Шлиссельбургскую крепость;
12 октября 1827 г. – отправлен в Динабургскую крепость;
10 апреля 1831 г. – перевезен в Ревельскую цитадель;
14 октября 1831 г. – заключен в Свеаборгскую крепость;
14 декабря 1835 г. – освобожден из заключения и определен навечно в Сибирь.
Четвертый ведущий :
Из дневника А. С. Пушкина: "15 октября 1824 г. Вчерашний день был для меня замечателен … На станции нашел я Шиллерова "Духовидца", но, едва успел прочитать первые страницы, как вдруг подъехали четыре тройки с фельдъегерем … Один из арестантов стоял, опершись у колонны. К нему подошел высокий, бледный и худой молодой человек с черной бородою, в фризовой шинели… Увидев меня, он с живостью на меня взглянул. Я невольно обратился к нему. Мы пристально смотрим друг на друга – и я узнаю Кюхельбекера. Мы кинулись друг другу в объятия. Жандармы нас растащили. Фельдъегерь взял меня за руку с угрозами и ругательствами – я его не слышал.
Кюхельбекеру сделалось дурно. Жандармы дали ему воды, посадили в тележку и ускакали".
Третий чтец (читает стихотворение В. Кюхельбекера "19 октября 1836 г."):
Шумит поток времен. Их темный вал
Вновь выплеснул на берег жизни нашей
Священный день, который полной чашей
В кругу друзей и я торжествовал:
Давно: Европы страж – седой Урал,
И Енисей, и степи, и Байкал
Теперь меж нами. На крылах печали
Любовью к вам несусь из темной дали.
Поминки нашей юности – и я
Их праздновать хочу. Воспоминанья!
В лучах дрожащих тихого мерцанья
Воскресните. Предстаньте мне, друзья!
Пусть созерцает вас душа моя,
Всех вас, Лицея нашего семья!
Я с вами был когда-то счастлив, молод, -
Вы с сердца свеете туман и холод.
Чьи резче всех рисуются черты
Пред взорами моими? Как перуны
Сибирских гроз, его златые струны
Рокочут: Пушкин, Пушкин! Это ты!
Твой образ – свет мне в море темноты;
Твои живые, вещие мечты
Меня не забывали в ту годину,
Как пил и ты, уединясь, кручину.
О, брат мой! Много с той поры прошло,
Твой день прояснел, мой – покрылся тьмою;
Я стал знаком с Торхватовой судьбою.
И что ж? Опять передо мной светло:
Как сон тяжелый, горе протекло;
Мое светило из-за туч чело
Вновь подняло – гляжу в лицо природы:
Мне отданы долины, горы, воды.
О, друг! Хотя мой волос поседел,
Но сердце бьется молодо и смело.
Во мне душа переживает тело,
Еще мне Божий мир не надоел.
Что ждет меня? Обманы – наш удел,
Но в эту грудь вонзалось много стрел;
Терпел я много, обливался кровью -
Что, если в осень дней столкнусь с любовью?
(Звучит музыка Свиридова "Романс". Демонстрируется слайд: А. С. Пушкин на экзамене)
Первый ведущий :
Сначала его звали французом, потому что никто, даже Горчаков, не писал и не говорил так по-французски, как он. Еще его звали Обезьяной. Прозвище это, как и многие другие лицейские, первым пустил в ход Миша Яковлев. Сам Яковлев звался Паяцем. Он имел особенное дарование и склонность к музыке. Новые романсы он схватывал на лету, но настоящий талант у него был в изображении людей. Он угадывал в походке и незаметных привычках сущность человека.
Второй ведущий :
О Пушкине он говорил, что не Пушкин похож на обезьяну, а обезьяна на Пушкина. Так он и изображал его: одиноко прыгающим по классной комнате, грызущим в задумчивости перья и вдруг, внезапно, видящим на кафедре профессора. В особенности хорошо удавался ему смех Пушкина: внезапный, короткий, отрывистый и до того радостный, что все смеялись.
Четвертый чтец (читает стихотворение А. С. Пушкина "Пирующие студенты"):
Друзья! Досужный час настал;
Все тихо, все в покое;
Скорее скатерть и бокал!
Сюда, вино златое!
Шипи, шампанское в стекле.
Друзья! Почто же с Кантом
Сенека, Тацит на столе,
Фольянт над фолиантом?
Под стол холодных мудрецов,
Мы полем овладеем;
Под стол ученых дураков!
Без них мы жить умеем.
Ужели трезвого найдем
За скатертью студента?
На всякий случай изберем
Скорее президента.
В награду пьяным он нальет
И пунш, и грог душистый.
И вам, спартанцы, поднесет
Воды в стакане чистой!
Апостол неги и прохлад,
Мой добрый Галич, vale!
Ты Эпикуров младший брат,
Душа твоя в бокале.
Главу венками убери,
Будь нашим президентом,
И станут самые цари
Завидовать студентам!
Третий ведущий :
После случая с отнятием у Дельвига сочинения у воспитанников произошел разговор с Мартином Пилецким, бывшим не только свидетелем, но и в большей мере виновником скандала: это по его наущению гувернер усердствовал в поимке сочинителей.
Четвертый ведущий :
Пилецкий стоял спокойно, заложив руки за спину. Лицеисты его ненавидели и были готовы на все. Мясоедов неожиданно забормотал:
– Что вы родителя моего брамбарасом ругаете – на то я не согласен.
Робкий Корсаков вдруг сказал:
– Это из-за вас Иконникова прогнали, – и заплакал.
Малиновский, не торопясь и несколько уныло, сказал тихим голосом, что они просят, первое, чтобы он ничего не говорил об их родителях, второе, чтоб не читал писем, третье – чтоб вернули в лицей Иконникова.
Пилецкий ждал. Тогда Дельвиг, самый спокойный из всех, заявил, что если он на это не согласится, они тотчас покинут Лицей.
Первый ведущий :
Пилецкий смотрел на Пушкина. Пушкин исподлобья, волчонком глянул на него. Глаза его блестели, он побледнел. Пилецкий улыбнулся:
– Оставайтесь, господа, в Лицее, – вдруг сказал он и пошел к выходу.
Второй ведущий :
Воспитанники стояли пораженные, не понимая, что произошло, и тихо говорили о том, что монах теперь сделает. Потом они посмотрели в окно: по дороге медленно ехала коляска. В ней сидел Мартин со связкой книг. Сомнений не было: монах уезжал.
Третий ведущий :
Пушкин вдруг засмеялся, как смеялись Ганнибалы: зубами. Это была его первая победа.
Четвертый ведущий :
Незадолго до этого происшествия Пилецкий посетил Малиновского. Он требовал исключения некоторых воспитанников: Броглио – шалун, Данзас и Дельвиг – ленивы. Пушкин предан страсти всех осмеивать. Его следовало, по мнению Пилецкого, исключить немедля: он противоборствует и озлился. Монах принес записи гувернеров о воспитанниках. Он отдал их Малиновскому и ушел.
Первый ведущий :
Директор со вниманием прочел записи гувернеров и призадумался. Поглядел в окно, выходившее во двор, и увидел: Чириков вел воспитанников на прогулку, Пушкин был весел. Улыбка его была добродушна, взгляд открыт. Директор усмехнулся:
– Вишь какой, – сказал он с удивлением, точно в первый раз его увидел.
И он запер записи Мартину в шкаф, где стояла пустая бутыль.
Первый чтец (читает стихотворение А. С. Пушкина "Товарищам"):
Промчались годы заточенья,
Недолго, милые друзья,
Нам видеть кров уединенья
И Царскосельские поля.
Разлука ждет нас у порога,
Зовет нас дальний света шум,
И каждый смотрит на дорогу
С волненьем гордых, юных дум.
(Звучит торжественная музыка)
Второй ведущий :
Из воспоминаний А. С. Пушкина: "Это было в 1815 г., на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтобы дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую "Водопад"".
Третий ведущий :
Державин был стар. Он очень устал и чувствовал, что совсем напрасно приехал в Царское Село.
Четвертый ведущий :
Его усадили в кресло. Он вздремнул, но слышал все отчетливо, только как бы за дымкою и не придавая этому значения.
Вдруг раздался звонкий голос. И этот голос сказал ему, и никому другому:
– Воспоминания в Царском Селе.
Он вдруг задрожал, повторяя отвислыми, грубыми, солдатскими губами, без звука, без голоса, эти слова. Он всматривался в школяра, и школяр, казалось, смотрел на него. И читал…
Второй чтец (читает стихотворение А. С. Пушкина "Воспоминания в Царском Селе"):
Бессмертны вы вовек, о росски исполины,
В боях воспитаны средь бранных непогод!
О вас, сподвижники, друзья Екатерины,
Пройдет молва из рода в род.
О, громкий век военных споров,
Свидетель славы россиян.
Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов,
Потомки грозные славян,
Перуном Зевсовым победу похищали;
Их смелым подвигам, страшась, дивился мир;
Державин и Петров героям песнь бряцали
Струнами громозвучных лир.
Первый ведущий :
Когда Александр кончил, только некоторые смотрели на него; большая часть смотрела на Державина.
Второй ведущий :
Старик, костлявый, согнутый в три погибели, все выпрямлялся и теперь, откинув голову, стоял; лицо его было в бессмысленном старом восторге, слезы текли по морщинистому грубому лицу. Вдруг он с неожиданной легкостью отодвинул кресло и выбежал, чтобы обнять чтеца. Но Александра не было – он убежал.
Третий ведущий :
Все еще держась, не впадая в дремоту, Державин стал с живостью разговаривать с Разумовским – министром.
Четвертый ведущий :
Разумовский ничего не разумел. Он сказал, что хотел бы образовать Пушкина в прозе.
– Оставьте его поэтом, – сказал Державин и отмахнулся неучтиво.
Третий чтец (читает фрагмент стихотворения А. С. Пушкина "19 октября 1827 г."):
Бог помочь вам, друзья мои,
В заботах жизни, царской службы,
И на пирах разгульной дружбы,
И в сладких таинствах любви.
Бог помочь вам, друзья мои,
И в бурях, и в житейском горе,
В краю чужом, в пустынном море,
И в мрачных пропастях земли!
Бог помочь вам, друзья мои!
12. "Мой гений веки пролетит…" (М. Ю. Лермонтов: штрихи к портрету) (9 класс)
Вверху одна
Горит звезда,
Мой взор она
Манит всегда,
Мои мечты
Она влечет
И с высоты
Меня зовет.
М. Лермонтов
ОФОРМЛЕНИЕ ВЕЧЕРА
1. Портреты и автопортреты М. Ю. Лермонтова, друзей и современников поэта.
2. Репродукции картин Лермонтова (виды Кавказа), фотографии с видами музея в Тарханах.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
1) первый ведущий;
2) второй ведущий;
3) третий ведущий;
4) четвертый ведущий;
5) чтец;
6) М. Ю. Лермонтов;
7) Барант.
ХОД ВЕЧЕРА
Первый ведущий :
Не просто, не в тиши, не мирною кончиной, -
Но преждевременно, противника рукой -
Поэты русские свершают жребий свой,
Не кончив песни лебединой!..
(Е. Ростопчина)
Второй ведущий :
15 июля 1841 г. у подножия горы Машук в окрестностях Пятигорска был убит русский на дуэли поэт Михаил Лермонтов. Во время дуэли началась гроза. Молнии рассекали сумрак. Гремел гром. Секунданты скомандовали сходиться. Лермонтов поднял пистолет дулом вверх и остался на месте. Его лицо было спокойно, даже весело. Мартынов быстро подошел к барьеру и выстрелил в поэта, выстрел был смертельный. За раскатом грома выстрела не было слышно. Поэту было 27 лет…
Вверху одна
Горит звезда,
Мой взор она
Манит всегда,
Мои мечты
Она влечет
И с высоты
Меня зовет…
Третий ведущий :
"Я всегда думал, что наш величайший поэт был Пушкин, – признавался на склоне лет И. А. Бунин. – Нет, это был Лермонтов. Просто представить себе нельзя, до какой высоты этот человек поднялся бы, если бы не погиб двадцати шести лет". Такие поэты рождаются только раз, чтобы стать вечной звездой для человечества. Он всю жизнь жаждал подвига, стремился к совершенству.
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
Всегда кипит и зреет что-нибудь
В уме моем. Желанье и тоска
Тревожат беспрестанно эту грудь.
Но что ж? Мне жизнь все как-то коротка
И все боюсь, что не успею я
Свершить чего-то!..
Четвертый ведущий :
Он не успел допеть свою песнь, сказать свое последнее слово. Но с годами все слышнее его недопетая песнь, его недосказанное слово.
Я родину люблю
И больше многих: средь ее полей
Есть место, где я горесть начал знать,
Есть место, где я буду отдыхать,
Когда мой прах, смешавшийся с землей,
Навеки прежний вид оставит свой.
На северо-западе Пензенской области, в прекрасном уголке России, среди мягких зеленых холмов, цветущих лугов, расположилось старинное село Тарханы, куда Лермонтова привезли из Москвы полугодовалым ребенком. Первые птицы, пение которых он услыхал, первые цветы, к которым потянулся, – все было здесь.
Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;
Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, -
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, -
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога…
Первый ведущий :
Барский дом был похож на все усадьбы: деревянный, с мезонином. В этом доме прожил Лермонтов много лет, пестуемый горячо любящей его бабушкой. Отсюда навсегда уехал его отец, Юрий Петрович, оскорбленный Арсеньевой: та не отдавала внука, пригрозив лишить его наследства. Отец, отставной капитан, не имел средств, необходимых для воспитания сына. Он вынужден был согласиться на условия Арсеньевой, после смерти жены навсегда покинул Тарханы. Эта незаживающая душевная рана Лермонтова вылилась в горькие строки:
Ужасная судьба отца и сына.
Жить розно и в разлуке умереть,
И жребий чуждого изгнанника иметь
На родине с названьем гражданина!
Но ты свершил свой подвиг, мой отец,
Постигнут ты желанною кончиной,
Дай бог, чтобы, как твой, спокоен был конец
Того, кто был всех мук твоих причиной!
Второй ведущий :
Но, несмотря на это, Тарханы всегда оставались для Лермонтова родным домом. Здесь впервые его взору открылся прекрасный мир природы. Здесь он услышал народные песни и сказки. Сюда стремился он, эти места вспоминал в шуме праздной великосветской толпы и в трудные минуты.
Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
Приличьем стянутые маски,
Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
Давно бестрепетные руки, -
Наружно погружаясь в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
Погибших лет святые звуки.
И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, – памятью к недавней старине
Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные все места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится – и встают
Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
Шумят под робкими шагами.
И странная тоска теснит уж грудь мою:
Я думаю о ней, я плачу и люблю,
Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
За рощей первое сиянье.
Так царства дивного всесильный господин -
Я долгие часы просиживал один,
И память их жива поныне
Под бурей тягостных волнений и страстей,
Как светлый островок безвредно средь морей
Цветет на влажной их пустыне.
Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
На праздник незваную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
Облитый горечью и злостью!
Третий ведущий :