Однако мотивы поступка становятся понятными в свете наступивших последствий. Первым делом по Петербургу и Москве поползли невероятные слухи про Амфитеатрова. О нем заговорили на всех углах. Уверяли, что он умер, что он отравился, что его застрелили. Тут же толковали о том, что теперь будет с газетой. Оштрафуют? Остановят? Закроют насовсем? Даже московские извозчики судили и рядили о том, как Амфитеатров насмеялся над государем и как его за это накажут. На самом деле ничего страшного не произошло. "Россию", точно, сначала приостановили, а потом и закрыли, но вместо нее стала выходить газета "Русь", и писал для нее тот же Амфитеатров, только подписывался псевдонимами. Самого Александра Валентиновича в административном порядке сослали, правда не в Иркутск, а чуть ближе - в Минусинск. Занятно: всего за несколько месяцев до этого свое место ссылки - село Шушенское Минусинского уезда - покинул куда более серьезный враг режима, Владимир Ульянов. Будущий глава Советского правительства и будущий белоэмигрант не пересеклись в Сибири, а жаль - им нашлось бы о чем поговорить. Впрочем, вынужденное жительство на юге Енисейской губернии - в благословенных местах (скажу я вам как человек, многократно там бывавший), в милом, приятном городке Минусинске - для Амфитеатрова оказалось недолгим. Сибирь ему заменили Вологдой, а в скором времени и вовсе позволили вернуться в столицу. Конечно, вернулся он триумфатором. В те времена в глазах "передовой" общественности побывать в ссылке было все равно что орден заслужить. О безмерно возросшей популярности Амфитеатрова свидетельствует взрывной рост количества наименований и тиражей его книг, изданных в России и за рубежом за последующие десять лет. Вот их далеко не полный перечень:
"Виктория Павловна" (1903), "В моих скитаниях" (1903), "Литературный альбом" (1904 и 1907), "Марья Лусьева" и "Марья Лусьева за границей" (1904, 1908), "Житейская накипь" (1904), "Сибирские рассказы" (1904 и 1907), "Легенды публициста" (1905), "Курганы" (1905), "Контуры" (1906), "Сказочные были" (1907), "Страна раздора. Балканские впечатления" (1907), "Сказания времени" (1907), "Македонские евреи" (1907), "Покаяние Филиберта" (1907), "Бабы и дамы" (1908), "Издали" (1908), "Красивые сказки" (1908), "Против течения. Литературные статьи" (1908), "Женское настроение" (1908), "Притчи скептика" (1908), "Современники" (1908), "Фантастические правды" (1908), "Восьмидесятники" (1907 и 1908; 2 тома), "Пять пьес" (1908), "Антики" (1909), "Сумерки божков" (1909), "Девятидесятники" (1910), "Жар-цвет" (1911), "Зверь из бездны" (1911)… Тут и романы, и путевые заметки, и сборники рассказов, и драматургические произведения… Из журналиста с сомнительной репутацией Амфитеатров превратился в одного из самых издаваемых и продаваемых писателей России. По отчетам библиотечной выставки 1911 года, его книги заняли по востребованности второе место после сочинений Вербицкой. Другое дело, что сейчас никто не помнит, кто такая эта Вербицкая, опередившая нашего героя на полкорпуса. И что клеймо сочинителя бульварных романов все бесспорнее и глубже въедалось в литературный образ Амфитеатрова с каждым новым успехом. Но каков пиар!
Разумеется, интерес к своему имени надо было подогревать. Амфитеатров время от времени делает это. Весной 1904 года в Горном институте вспыхнул конфликт между студентами и ректором Коноваловым. По условиям эпохи, конфликт принял идейный характер и разросся до политических масштабов. Амфитеатров тут же публикует по этому поводу статью, за которую ему не может не зааплодировать "передовая" общественность и не может не погрозить пальчиком власть. В результате издание газеты "Русь" остановлено, а Амфитеатров опять сослан в Вологду с запретом заниматься литературной деятельностью. Разумеется, и ссылка и запрет были недолгими - несколько месяцев. В России началась революция, властям стало не до бульварных фельетонистов. Эсеровские бомбы взрываются одна за другой, повсюду только и разговоров, что об очередных жертвах революционного террора. Амфитеатров заявляет о своем единомыслии с организаторами кровавых терактов: "Считаю себя… не записанным эсером. Но в хороших отношениях со всеми другими левыми партиями, борющимися с монархизмом".
Революция идет на спад. Революционеры от арестов спасаются в эмиграции. Амфитеатров тоже покидает Российскую империю. И его тоже награждают почетным титулом эмигранта. На самом деле Амфитеатрову никто не запрещал жить в России, никто не собирался его арестовывать, казнить, заковывать в кандалы… Но с точки зрения саморекламы, конечно, выгоднее взирать на родину "из чудного далека". С 1905 по 1916 год Амфитеатров обитает по большей части в Италии. Пишет для многих российских газет. Сам издает и редактирует эмигрантский журнал "Красное знамя" (какое привычное советскому уху название!). Его плодовитость не снижается, а нарастает, достигнув пика к началу Мировой войны. Он уже настолько солиден, что переходит к созданию целых эпопей, "грандиозных историко-художественных полотен" (выражаясь языком некрологов Союза советских писателей): "Восьмидесятники", "Девятидесятники", "Зверь из бездны"… Его романы из жизни проституток и бандерш ("Марья Лусьева", "Виктория Павловна") разрастаются в многотомные эпопеи… Все это - мыльные оперы, бесконечные печатные сериалы, которые можно начинать читать с любого места. Они помогают скоротать время и не заставляют думать. Поэтому они востребованы. Поэтому они - хороший товар на рынке.
Вот здесь - вторая причина того, что Амфитеатров стал созвучен нашей эпохе. Он, безусловно, наиболее успешный коммерческий литератор предреволюционной России. Все его книги (их в каталоге Российской национальной библиотеки числится около двухсот пятидесяти!) построены исключительно на принципах рыночной привлекательности. А эти принципы мало меняются в течение столетий. Несчастные Изауры, легкомысленные, но обаятельные мачо, любовь-страсть, дикая ревность, пикантный эротизм "с грязнотцой", кр-ровавые образы злодеев прошлого, поданные в манере устных рассказов Эдварда Радзинского… Все это, написанное бесхитростным языком все тех же переводов "со шведского", бывает востребовано в разные времена. Поэтому и тематически, и стилистически романы и повести Амфитеатрова вполне съедобны для современного потребителя "мыльной" литературы. В постсоветские годы было переиздано около десятка книжек Александра Валентиновича. Это ли не второе рождение?
Книга с броской надписью на обложке - "Дьявол" (полное название - "Дьявол в быту, легенде и в литературе Средних веков") была написана Амфитеатровым на самом пике его успеха и вышла в свет в петербургском издательстве товарищества "Просвещение" в 1913 году. Для России это год празднования трехсотлетия дома Романовых, год наивысшего промышленного и культурного подъема, зафиксированного в материалах всеобщей переписи населения. Год грандиозных прожектов и беззаботного обжорства. Год, обещавший впереди великое процветание, Год, оказавшийся последним мирным перед несколькими десятилетиями войн, революций, неисчислимых жертв и чудовищных лишений. И в жизни Амфитеатрова этот год окажется переломным: высшая точка подъема и начало падения. Никогда позже его популярность не поднимется до уровня, достигнутого в предшествующее десятилетие. Скоро начнется война, за ней революция. Россия, оглушенная шумом внутренней тревоги, перестанет внимать бульварным байкам стареющего фельетониста. Кто в этом виноват? Дьявол?
Нет. Такова судьба всякого рукотворного успеха. В наше время такова слава звезд шоу-бизнеса - она не может держаться более десятка лет. Потом наступает упадок, потом - забвение. И все же любопытно: добравшись до самой вершины земного пути, потратив тридцать лет жизни на конструирование своей мирской славы, обменяв душевные силы и талант на тиражи и гонорары, сын священника Александр Амфитеатров берется за книгу о дьяволе. Что это? Прозрение? Схождение Данте во ад? Встреча Фауста с Мефистофелем? Да ничего подобного. Просто ходовая тема, которую можно выгодно обработать и хорошо продать. Тем более что не надо далеко путешествовать за источниками информации.
В Италии, столь милой сердцу Александра Валентиновича, жил-был такой поэт и историк, знаток Средневековья - Артуро Граф. Помимо всего прочего, он написал книгу "Il Diavolo", "Дьявол". В ней прослеживается история образа врага рода человеческого в литературе и искусстве европейцев - от античности до современности. С этой книгой Амфитеатров был хорошо знаком, переводил ее, использовал для внесения модных мистических мотивов в свои романы ("Жар-цвет", например). Как раз в 1913 году маститый Артуро Граф скончался. Его смерть дала Амфитеатрову информационный повод и нравственно-юридическое основание для написания книги с таким же названием, в которой широчайшим образом использовалось произведение итальянца. Собственно, "Дьявол" Амфитеатрова - на две трети и есть перелицованный "Иль Дьяволо" Артуро Графа.
Первая и главная особенность книги Амфитеатрова в том, что его дьявол - совсем не страшный. Да тут и нет дьявола, не чувствуется запах серы. Есть литературный образ, картинка, взятая из книг, не более. Такой филологический Сатана. Несколько лет спустя Александр Блок напишет по поводу одной из пьес Амфитеатрова, посвященной теме русского бунта (ведь наш герой писал еще и многочисленные пьесы): "Все изрядно упрятано в литературу, сглажено, как у Ал[ексея] Толстого (или Римского-Корсакова), отчего эта самая русская мордобойная "правда" выходит немного слащавой, книжной, даже… газетной". Эту оценку можно перенести и на книгу о дьяволе. Владыка тьмы пострижен, побрит и одет во вполне пристойные одежды, сшитые из книжных листов.
С точки зрения филологической науки того времени, книга вполне неплохо обставлена источниками и цитатами. Однако постоянные ученые ссылки на Исидора Севильского, Татиана Сирийца, Цезария Гейстербахского, Герберта Аврилакского и иже с ними порой напоминают стиль булгаковского Михаила Александровича Берлиоза. Какая-то присутствует в них уверенная доктринерская поверхностность, и не верится, что автор действительно все это читал. Берлиоз трагически проигрывает в споре с Воландом, потому что он не знает того, о чем говорит, а Воланд знает. Амфитеатров с амбициозностью, свойственной начитанному человеку, рассказывает нам о том, чего не знает (и не хочет знать) в реальности.
Впрочем, и начитанность его весьма ограничена. Следуя за Артуро Графом, Амфитеатров в описании дьявола остается исключительно в русле традиций западноевропейской католической демонологии. Вот вехи этой традиции: Библия, откомментированная католическими теологами; античная мифология и философия; ранняя патристика, преимущественно латинская; средневековое схоластическое богословие вплоть до Фомы Аквинского; сумма католического учения, выработанная ко времени Тридентского собора. Побочный продукт - обиходная демонология, отраженная в фольклоре европейцев и в памятниках письменности от "Золотого осла" до "Молота ведьм". К этому добавлены в качестве приправы кое-какие сведения о религиях и культах Древнего Востока плюс немножко данных из этнографии и фольклористики. Необъятное духовно-культурное наследие восточнохристианского мира практически не использовано Амфитеатровым. Из всех Отцов Восточной (Православной) Церкви, уделявших внимание вопросам происхождения зла и природы диавола, в книге упоминаются: Василий Великий, Григорий Богослов (Назианзин), Мелитон Сардийский, Иоанн Златоуст - по одному разу; Григорий Нисский, Иоанн Дамаскин - каждый дважды. Такие столпы православия, как Максим Исповедник, Дионисий Ареопагит, Симеон Новый Богослов или Григорий Палама, не упомянуты вовсе. А, скажем, Блаженный Августин - семь раз, чтимый латинскими средневековыми схоластами Ориген - девять раз, папа римский Григорий Великий - десять раз, Фома Аквинский - девять раз. Дело, конечно, не в количестве упоминаний и ссылок. Дело в том, что учение восточных Отцов, с его детально разработанной космологией, антропологией, ангелологией и демонологией, учение, воспринятое Русской православной церковью, вроде бы совершенно неизвестно русскому поповичу Амфитеатрову, как неизвестно оно было итальянцу Артуро Графу.
А между тем это учение было выработано не в латинских скрипториях, не в диспутах схоластов, не в профессорских и писательских кабинетах, а в реальном подвижническом соприкосновении с силами зла, в ежечасном борении с ними. Достаточно прочитать что-нибудь из житий православных святых, что-нибудь из описаний иноческого опыта и подвига, собранных в "Добротолюбии", чтобы кожей ощутить подлинность того знания о бесах и отце их, Диаволе, которое выстрадано Отцами христианского Востока. Но Амфитеатрова не интересует истина о добре и зле. При чтении его книги становится ясно, что ни в какого дьявола он не верит, и в Бога не верит, а только использует их имена для очередной литературной саморекламы. Он вообще не верит в то, о чем пишет. Неверие порождает незнание. От незнания происходят невольные ошибки и сознательная ложь. Порой Амфитеатров попросту вводит неискушенного читателя в заблуждение. Возьмем, например, такой пассаж из главы четвертой:
"Христианство прокляло плоть, покрыло позором любовь. Акт любви, олицетворенный в эллинизме самыми яркими и красивыми божествами Олимпа, христианство объявило зловредною гнусностью, Адамовым грехом, которого гибельное влияние на человека парализуется только искуплением и исшедшими от него таинствами. Безбрачие для христианина - состояние, гораздо высшее брака, а целомудренное воздержание - одна из основных добродетелей. Ориген, прозванный Адамантом, чтобы не упасть с вершины этой, собственною рукою лишил себя возможности к половому греху. Стоя на такой точке зрения, аскеты тратили лучшие свои силы на отчаянный труд борьбы с плотским вожделением, спеша гасить в себе - часто нечеловеческими усилиями - даже самомалейшую искру любовного пожара, душить хотя бы призрак, хотя бы темный намек страстного волнения".
В этом абзаце все - передержки, подмена понятий, клевета и ложь. За основу взято вовсе не христианское мировоззрение (разделяемое и Католической, и Православной церквами), а его мракобесно-ригористическое истолкование в духе воинствующей контрреформации и "Молота ведьм", да еще присыпанное осколками откровенно сектантских учений. Церковь не проклинает, а благословляет плоть (хотя и требует сдерживать ее неуправляемые порывы). Отношения полов, находящие реализацию в акте телесной любви, осеняются церковным таинством браковенчания. Половое воздержание само по себе никогда не считалось высшей добродетелью, - иначе и сам род христианский прекратился бы. Безбрачие не ставится "гораздо выше брака": первоверховный апостол Петр был женат и многие высоко чтимые Церковью святые состояли в браке, имели детей. Адамов грех заключается вовсе не в любовном соитии (об этом ничего не говорится в Книге Бытия), а в обмане Творца, вызванном неверием в Его слово. Истинные подвижники Церкви, аскеты, преподобные, "тратили лучшие свои силы" на борьбу с "плотским вожделением" не потому, что отвергали сотворенную Богом природу человека, а ради молитвенного сосредоточения, и не осуждали тех, кто живет простыми человеческими радостями. Да и не может вера Христова "проклинать и покрывать позором" плоть и любовь, потому что сам Христос, Бог воплотившийся, принявший в себя всю человеческую природу, сказал Своим ученикам: "Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга". Конечно, речь в тринадцатой главе Евангелия от Иоанна идет не о половой любви, но вольно же нам, маловерам, из всех смыслов великого слова "любовь" оставить один, выделив для него какую-то странную социально-психологическую резервацию!
Взгляды, приписываемые Амфитеатровым христианству, на самом деле принадлежат учениям и учителям, давно осужденным Церковью как еретические. Осужден Ориген, в ригористическом рвении сам оскопивший себя, причем осужден как за свои попытки оправдать Диавола, так и за акт самооскопления. Негативное отношение к плоти и отрицание истинного воплощения Христа было осуждено Церковью еще на заре христианской истории как ересь докетизма. Впоследствии и на христианском Западе, и на Востоке Церковь последовательно боролась с дуалистическими, мироотрицающими учениями гностиков, манихеев, катаров, павликиан, богумилов. Именно для этих сект были свойственны крайний аскетизм, проповедь строгого безбрачия, отказ от деторождения, неприятие телесного мира вплоть до коллективного самоубийства. Сын священника Александр Амфитеатров не мог не знать всего этого. Он лжет и клевещет на учение Христово сознательно. Почему?
Да потому что, подобно сотням и тысячам "передовых", "прогрессивных" русских интеллигентов, продал душу свою… Даже не Диаволу, а мелким бесам успеха, материального благополучия, душевного комфорта. Он писал не то, во что верил, и не то, что есть на самом деле, а то, что хотел найти в книге тогдашний атеистически настроенный читатель. И в этом стремлении угождать спросу - он тоже вполне наш современник. А ведь в Новом Завете сказано: Диавол есть лжец и отец лжи. Все, что от него исходит, есть обман. Кстати, любопытно, что Амфитеатров в своей книге старается не упоминать о Новом Завете (за исключением только Апокалипсиса, который в повествовании о Сатане никак уж не обойти, не объехать). На евангельские тексты он ссылается только дважды или трижды на протяжении всего своего трактата.
И все же книга "Дьявол" по-своему интересна - в той же мере, в какой интересен ее автор. Помимо цитат из Артуро Графа и других западных авторов, в ней содержится и оригинальный русский материал. Правда, и здесь великих открытий наш автор не делает, а пересказывает истории, собранные и записанные Афанасьевым, Мельниковым-Печерским, Костомаровым и другими серьезными исследователями. Весьма колоритна "Повесть о бесноватой жене Соломонии", любопытны цитаты из малоизвестных сочинений Евфросина и других основоположников старообрядческой литературы. Вообще, повторимся, объем филологического материала, использованного в книге, велик, а содержание его порой забавно, порой поучительно, порой страшновато, порой увлекательно. Так что читатель не зря потратил время, прочитав сочинение Александра Валентиновича.
Ну, а жизнь и судьба "Московского Фауста", заключившего ради успеха и популярности договор с дьяволом, после написания этой книги неумолимо шла под гору. Мировая война требовала новых патетических газетно-журнальных голосов. Амфитеатров избрал (как он сам писал впоследствии) "яро-патриотическую позицию и в качестве корреспондента "Русского слова" в Риме горячо отстаивал русское дело". Но чувствовал: за границей ему делать нечего, там своих военных забот хватает. В 1916-м вернулся в Россию. Печатался в газетах и журналах "Русская воля", "Петербургский листок", "Нива", "Огонек"… Где только не печатался! Но в империи зрела революция, великая и страшная. Почувствовав ее огненное дыхание, Амфитеатров снова попытался освежить свою известность политическим скандалом. В феврале 1917 года в газете "Русская воля" опубликовал "Этюды" с криптограммой, высмеивающей последнего министра внутренних дел царской России А. Д. Протопопова. За это его было выслали в Иркутск, но далеко отъехать от столицы вольнодумец не успел: грянула Февральская революция. В гуле событий 1917 года его голос потонул, заглох. Наступившая после Октября эпоха не сулила ему, коммерческому литератору, ничего хорошего.