Выгода от такой работы была до смешного мала. Из-за конкуренции цены домашнего пошива были очень невелики. Поскольку не было ни фасонов, ни идей для привлечения заказчиков, низкая цена была единственным способом, в чем бедные портнихи могли превзойти друг друга, пока, в конце концов, чистые доходы модисток, многие из которых работали самостоятельно или с небольшим числом помощниц, достигали нулевой отметки.
Торговля экспортными товарами находилась в еще более жалком состоянии. Вместо того чтобы планировать заранее и закупать большой запас ткани, заведения экспортировали, быть может, дюжину моделей в год – таких похожих друг на друга, что поразительно, как покупатели могли их различать. Фирмы закупали материалы по мере надобности изо дня в день у таких предприятий, где работал мой отец. И порой модели на экспорт были так небрежно скроены – портные рассчитывали на то, что их вывезут из страны! – так плохо сшиты из самых обыкновенных тканей и имели настолько банальные фасоны, что в наши дни редко кто захотел бы показаться в них. Как легко можно себе представить, прикрытие человеческой наготы не стало изящным искусством в дни, когда мой отец впервые появился у Гажлена.
Даже реклама наиболее известных кутюрье того времени отличалась тем же отсутствием инициативы, что и вся индустрия в целом. Крупнейшие из них просто констатировали: "Мадемуазель Фове, ученица м-ме Викторины Пьерар и м-ме Росколь, портниха придворной и городской одежды, отправляет все предметы, сопутствующие женской одежде, в провинцию и за границу".
Улица рю де ла Пэ, главная улица парижской моды, ок. 1900 года
Когда отец открыл это скромное заведение – первое на этой оживленной улице, – рю де ла Пэ была столь же пустынной, как авеню Мессен ныне. Это была улица частных домов, и казалось абсурдным селиться на ней с коммерческими целями. Опера́ еще не была построена, и все подобные портновские заведения были на улице Ришелье или на Шоссе-д’Антен, а ювелиры в то время располагались на Пале-Рояль. Но как только Ворт устроился там и добился успеха, появилось множество подражателей и соперников. Некий г. Пинга, также служащий большой фирмы, воспользовался примером отца и поступил точно так же. Затем была Орели, и даже бывшие коллеги отца последовали его примеру.
Успех Чарльза Фредерика Ворта имел огромное влияние на будущее всей индустрии. Доказательства можно найти в статистике. В 1850 году было всего 159 заведений по пошиву женской одежды, и ни одно из них не было крупным или значительным. В 1898 году их было уже 1932, а ныне (автор имеет в виду 20-е годы XX века) тысячи и тысячи фирм занимаются исключительно модой для женщин. Некто сказал однажды о моем отце, что рю де ла Пэ в неоплатном долгу перед Вортом и наверху Вандомской колонны вместо Наполеона должна стоять его статуя, отлитая из чистого золота. Одним из моих первых впечатлений как раз и была колонна и улица Мира. Это было, когда войска вернулись из Италии и прошли парадом перед императором и императрицей по улице, напоминающей теперь базар драгоценных камней и тканей, которые могут встретиться только в сказках. Мне было тогда три года, и это был 1859-й.
Напротив Министерства юстиции на Вандомской площади был установлен большой помост, обтянутый красным бархатом, для императора и императрицы и их двора. Тем утром мама специально вернулась из Мон-Дора, где лечилась, чтобы посмотреть на войска, и именно в этот день я в нее влюбился!
На ней было белое муслиновое платье, отделанное валансьенским кружевом. Пояс был сделан из многоцветной дорогой ткани, подобной индийскому шарфу, и спадал длинными лентами сзади. Это многоцветие привело меня в восхищение, позже я снова его нашел среди ее вещей.
В назначенный час из собравшейся толпы раздались крики, возвещавшие появление героев, и все устремились в поисках лучших мест. Как сейчас вижу: солдаты с яркими пучками цветов на ружьях, моя взволнованная, милая мать в красивом платье и украшенный бархатом помост, где сидели император и императрица. Существует картина, запечатлевшая это событие, где-то в Люксембургской галерее или Версале, я не уверен точно.