Возраст проституированных мужчин
Первоначально гомосексуальная любовь распространялась у греков только на мальчиков-подростков, не достигших еще полного развития половой зрелости. С началом роста бороды и волос на половых частях мальчики переставали быть предметом эстетического поклонения и чувственных вожделений. С другой стороны, непривлекательным считался также и чересчур незрелый мальчик. Низшую границу представлял приблизительно возраст в двенадцать лет, а высшую – в восемнадцать. Во всяком случае, подросток возбуждал всего больше желаний. А потому, перейдя за этот возраст, мальчики должны были, если они желали и впредь сохранить свою клиентуру, искусственными мерами (удалением волос и т. п.) поддерживать соответственный вид, чтобы обманывать клиентов.
Мальчики от 12 до 18 лет употреблялись только как пассивные педерасты, между тем как более взрослые проституированные мужчины служили для взаимного удовлетворения. Во всяком случае, число таких взрослых проституированных было отнюдь не меньше, а может быть даже, и больше числа мальчиков, как это показывают уже намеки Аристофана и Эсхина. Во времена империи старый, выслуживший кинед представляет типичную фигуру. Таким образом, в то время различали более юных проституированных, собственно мальчиков для разврата, и более взрослых, кинедов.
Категории проституированных мужчин
Кроме разделения мужских проституированных по возрасту, существовало еще разделение их по роду деятельности. В самых обших чертах, различали активных и пассивных проституированных и таких, которые практиковали оба вида педерастии.
Что уже с самого начала должно было существовать большое число проституированных, практиковавших исключительно активную педерастию, станет ясно, если вспомнить громадное распространение пассивной педерастии, кинедизма. К таким исключительно активным проституированным принадлежат Те-лезин и Фебус, которых желали все кинеды.
Еще многочисленнее были представители пассивной мужской проституции, так как к ним принадлежало и громадное число проституированных мальчиков. Большинство греческих и латинских названий относится именно к этой категории проституированных и указывает на их пассивную роль "женщины", а также на их женственную, лишенную мужественности внешность.
Все эти названия показывают, что проституированные, к которым они относятся, подвергали себя педикации.
Внешний вид проституированных мужчин
Едва ли в древности существовал другой класс людей с такой характерной наружностью, как проституированные мужчины, тип которых все сатирики и физиогномики описывают совершенно одинаково. По Лукиану, существовала поговорка, что легче спрятать под мышкой пять слонов, чем одного кинеда, настолько он типичен по костюму, походке, взгляду, голосу, изогнутой шее, румянам и т. д. Лукиан говорит:
"О патикус, твои действия так откровенны, что их распознает даже слепой и глухой. Как только ты возвышаешь голос, раздеваешься во время купания или даже не сам раздеваешься, а только рабы снимут твои одежды… думаешь ли ты, что твои ночные тайны не становятся сейчас же явными?"
Аристотель упоминает, как признаки кинеда, "тусклый взгляд; согнутые внутрь колени; наклоненную вправо голову; вялые, бессильные движения рук; точно двойственную походку; частое вращение глаз".
Физиогномик Полемон следующим образом описывает общее впечатление, которое они производят:
"Андрогин имеет томный и похотливый взгляд, вращает глазами и блуждает ими, лоб и щеки у него подергиваются, брови стягиваются вместе в одной точке, шея изогнута, бедро в постоянном движении. Все в нем подергивается, колени и кисти как будто трещат; как бык, озирается он вокруг себя и перед собой. Он говорит тонким, но хриплым и трескучим, дрожащим голосом".
Дополнением к этим общим описаниям может служить пластическая характеристика Марциала:
Этого, что день и ночь у женских находится кресел
И чрезмерно уже в городе целом знаком,
Блещущий волосом, темный от мазей, в пурпуре светлом,
Нежен лицом, полногруд, с голенью счищенной вгладь,
Что к супруге твоей назойливым льнет провожатым,
Ты не бойся, Кандид: он ни одной не имел.
(Пер.А.Фета)
В частности, о приведенных признаках кинедов нужно еще заметить следующее:
Волосы они носили либо длинными локонами, или же причесывали в искусную прическу. При помощи раскаленного железа кинеды точно так же завивали волосы, как проститутки.
Мы уже упоминали, что большинство проституированных мужчин старались при помощи искусственного удаления волос походить на юношей или мальчиков, что соответствовало, очевидно, вкусу большинства любителей мальчиков. Возможно, однако, что это было также подражанием такому же неприличному обычаю, распространенному среди проституток.
Женственная, нервная внешность патика особенно сказывалась в его взгляде, голосе и походке. Томный, влажный и притом вызывающий взгляд и беспокойные, блуждающие глаза были верными признаками проституированного мужчины, выходящего на поиски клиента. Говорили они обычно хоть и тонким, но в то же время хриплым и визгливым, неестественным и дрожащим голосом. Но наиболее характерной была походка. Собственно типичным в ней было сладострастное движение бедер, вероятно, в подражание аналогичной походке у проституированных женщин.
Проституированные мужчины, как и женщины, в изобилии употребляли пахучие мази и масла и румянились. Уже издалека чувствовались их духи. В качестве благовонной мази употребляли обыкновенно нард. Благодаря блестящим от черной мази волосам кинеда можно было различить уже издали.
Подобно проституткам, проституированные мужчины старались обращать на себя внимание дорогой, пестрой одеждой и золотыми украшениями. Об этом упоминается уже в законах Селевка. Эсхин говорит о "нарядных верхних одеждах" и "нежных нижних одеждах" кинедов, симулировавших женское платье.
Пестрые цвета играют в одежде кинедов большую роль.
Шафранно-желтым, пурпурным и каштанового цвета платьям кинеды отдавали предпочтение. Длинные, до кистей, рукава также считались признаком кинеда.
Патики считались чрезвычайно красноречивыми и болтливыми, что особенно ярко описывает Аристофан, но указывают и многие другие авторы. Этим объясняется, почему, наоборот, знаменитых ораторов охотно обвиняли в мужской проституции, как обвинял, например, Эсхин Тимарха и Демосфена.
Словоохотливые кинеды любили проводить целые часы в женском обществе, в болтовне и были носителями скандальной хроники. Превосходно описывает это Марциал:
Милый ты человек, Котил; так все утверждают.
Слышу; но кто же, скажи, милый-то сам человек?
"Милый тот человек, что кудри содержит в порядке.
Что благовонъем всегда и кинамоном разит;
С Нила который притом и с Гадеса песни мурлычит;
Что положенье давать щипанным ловок рукам;
Кто в течение дня, поместясь между креслами женщин,
Просидит и всегда что-либо шепчет в ушко;
Кто оттоль и отсель читает письма и пишет;
Кто на соседнем локте все избегает плаща;
Кто любовников всех знает, по улицам рыщет,
Кто старинных легко предков Гирпина сочтет".
Что ты, Котил, говоришь? Так вот человек это милый?
Премногосложная вещь милый, Котил, человек.
(Пер. А.Фета)
Отличительные приметы и средства для объяснений с клиентами у проституированных мужчин
Античные кинеды, совершенно как и современные, имели известные отличительные знаки, быть может, различные, смотря по месту и времени. Знаки эти скоро становились известными публике, и которая и пользовалась ими для определения кинедов. Сюда относится прежде всего распространенный обычай показывать средний (реже указательный) палец правой руки, вытягивая его вперед. Кинеда называли также "тот, на которого указывают пальцем". Таким образом, если грек или римлянин вытягивал по направлению к кому-нибудь средний палец или дотрагивался им до носа, то он тем самым молча ругал того патиком. Так киник Диоген, например, обругал Демосфена, указав на него некоторым знакомым средним пальцем.
Таким же способом кинеды обозначали себя друг перед другом, как Стрепсиад у Аристофана ("Всадники"), который вытягивает средний палец, признавая себя пассивным педерастом.
Затем, приметой мужской проституции и средством для объяснения с клиентами считалось почесывание головы пальцем. "Развратного, – говорит Сенека, – выдает его походка, движения руки, иногда одно какое-нибудь слово или прикосновение к голове пальцем и закатывание глаз".
Интересное изображение этих пошлых жестов мы находим на одной вазе в национальном музее в Неаполе. Бородатый голый мужчина, приложив левую руку ко лбу, направляется к другому, стоящему перед ним, голому мужчине, который приподнял правую руку и вытянул указательный палец.
Кроме того, проституированные мужчины применяли еще известные условные знаки для приманки клиентов. Согласно интересному описанию Дио Хризостома, призывные звуки педерастов для приманки клиентов были различны в разных городах. В Тарсе звук, которым эти гомосексуальные "дневные сонливцы", по выражению Дио, привлекали своих клиентов, похож был на храп, причем они издавали его как на улицах, базарах, у театра и в палестрах, так и в борделях. "То был дикий, отвратительный звук, музыка, которая начиналась вместе с рассветом. Но кто же, - спрашивает Дио, – издает такие звуки? Не женственный ли мужчина, или кастрат? Они не всегда и не для всякого издают такие звуки, но это особый знак для их распознавания".
Далее он рассказывает, как распространен вообще этот своеобразный носовой звук среди гомосексуалистов и мужских проституированных и что он стоит в связи с их тайными оргиями. "Это голос не мужчины, не женщины, не другого какого-нибудь существа, а также не проститутки, когда она блудодейству-ет; это взрыв позорнейшего преступления и бессовестнейших действий, и притом среди бела дня, при солнечном свете, среди толпы людей".
Прозвища
Многие кинеды и мужские проституированные, особенно пассивные, имели прозвища, совершенно так же, как и теперь. Всего чаще среди них встречались женские имена. В борделях мальчиков это был, по-видимому, всеобщий обычай, что доказывает интересная сцена у Лукиана:
"Как только мы подошли к квартире Филебуса, он еще за дверью крикнул громким голосом: "Эй, вы девушки, я купил для услужения вам красивого, сильного парня, урожденного каппа-докийца!" Но те, которых он называл девушками, были проституированные мальчики и помощники по профессии Филебуса. Все они радостно вскрикнули, полагая, что купленный действительно был человек. Но когда они увидали, что раб их был осел, они стали грубо издеваться над стариком. "Ах, милейший, – сказали они со смехом, – ты купил себе на этот раз жениха вместо прислуги? На здоровье тебе! Наплоди только поскорее деточек от этого милого брака!"
Нерон называл своего супруга Спора Сабиной.
Употребительны были прозвища: Приап, Венера, Невеста, Ласточка и многие другие.
Мужчины-метрессы
Во время империи развился обычай заводить мужчин-метресс. По своему значению они не уступали женщинам, а в политическом отношении даже превосходили их – стоит только вспомнить то влиятельное положение, которое занимали некоторые конкубины, как Виниус, Лако, и особенно вольноотпущенник Ицелус у императора Гальбы. Всем этим людям, из которых каждый, по Светонию ("Гальба", гл.14), "был велик в известных пороках", повелитель дозволял "безвольно злоупотреблять" собою и предоставлял им громадную власть.
Даже возлюбленные, принадлежавшие к рабскому сословию, часто до такой степени были господами своих богатых любовников, что это позволяет говорить о мазохизме со стороны последних. Этим объясняется, что мужские метрессы нередко приобретали громадные богатства, как, например, Фи-лострогос, бывший проституированный мальчик Лициния Суры, относительно которого философ Эпиктет (ок.50 – ок.140) сказал, что никто не пожелал бы купить блестящую судьбу Филострогоса такой же ценой; или Тримальхио, мальчиком прибывший в Рим, где он с 14 лет был возлюбленным своего господина и затем получил от него состояние сенатора.
Начало многолетней связи между любовником и конку-бином часто знаменовалось настоящей "свадьбой", которая сопровождалась – совершенно как заключение брака между мужчиной и женщиной – торжественными церемониями. Такие свадьбы и венчания между мужчинами не представляли ничего редкого. Ювенал дает следующее описание подробностей такой свадьбы с кинедом:
Гракх четыреста тысяч сестерций в приданое выдал
За трубачом, знать, он на трубе-то играл настоящей;
Подписали контракт, легла новобрачная мужу в объятья.
О патриции, цензора нам, или гадателя нужно?
Неужель, оробев, ты счел бы за большее диво.
Если б теленка жена родила, а ягненка корова?
Галуны и плащ длиннополый с фатой надевает
Тот, кто, тайно неся на ремне святые доспехи,
Под щитом изогнутым потел. О, праотец Рима,
Молви, откуда на пастырей Лация гибель такая,
И такая коснулась, Градив, твоих внуков крапива?
Видишь, замуж идет муж знатный богатством иродом:
Что ж не тряхнешь ты ни шлемом, ни в землю копьем не ударишь,
Ни к отцу не взовешь? Уходи же, покинь же суровый
Округ полей, коль им пренебрег! – "Назавтра мне нужно
С ранним солнцем дело обделать в долине Квирина".
Что же за дело? – "Что спрашивать? Замуж друг мой выходит
И не многих зовет". Вот только бы пожил я: будут,
Будут творить это въявь, захотят оглашать в объявленьях.
Между тем у замужних таких есть большая досада,
Что не могут родить и детьми привязывать мужа.
Но прекрасно, что власти над телом природа желаньям
Не представляет: умрут бездетными.
(Пер.А.Фета)
В основе этого описания лежат действительные факты и события: об императорах Нероне и Гелиогабале сообщают, что они публично венчались со своими проституированными мальчиками и катамитами.
Первый проституированный, с которым Нерон вступил в брак, был некий Пифагор. Тацит сообщает об этом: "Для него самого (Нерона), опозоренного всевозможными деяниями, все равно, были ли они дозволены или нет, не оставалось, по-видимому, больше новых преступлений, которые могли бы его выставить еще в худшем свете, если бы он за несколько дней до того не вступил в формальную супружескую связь с неким Пифагором, одним из развратной толпы, и не отдался бы ему в жены. Императору надели фату, выставлены были приданое, брачная постель, свадебные факелы; все было выставлено напоказ, что даже у женщин скрывает покров ночи".
В то время как в этом необыкновенном браке Нерон функционировал в качестве "жены", он несколько дней спустя венчался в качестве мужа с вольноотпущенником Спором, которого взял себе в "жены" за сходство с любимой им Поппеей Сабиной. С этой целью он велел его оскопить, надеть ему платья императрицы и назвал его "Сабина". Затем свадьба их праздновалась в Греции и сопровождалась торжественными церемониями. Среди поздравлений серьезно высказывались и пожелания, чтобы брак этот благословен был законными детьми!
После того Нерон жил с Пифагором, как с мужем, а со Спором, как с женой. Последнего, между прочим, титуловали "повелительницей", "императрицей", "царицей", и он получил большое приданое. На вопрос, как ему нравятся такие браки, один остроумный философ ответил императору: "Ты хорошо делаешь, что берешь себе таких жен. Жаль, что боги не захотели внушить и твоему отцу такую же страсть к объятиям таких жен".
Наконец, Нерон стал еще "женой" своего секретаря Дорифора, причем он публично вел себя, как невинная девушка. Он велел уплатить Дорифору 1,5 миллиона динарий и удвоил эту сумму, когда Агриппина упрекнула его по этому поводу в мотовстве, со словами: "Я не знал, что так мало подарил ему".
Совершенно феминизированный Гелиогабал в своих браках с проституированными мужчинами всегда играл роль жены, причем она так ему нравилась, что он обещал врачам большое вознаграждение, если они при помощи операции сделают его женщиной! Он избрал себе супруга, велел называть себя женой, повелительницей, Августой; прял шерсть, носил на голове сетку для волос и употреблял румяна и белила.