Поражает, с какой легкостью люди, считающие себя способными к ответственному мышлению, политики, интеллектуалы, так называемая элита соглашаются с аргументами в духе "еще не", "только попробуем" или перекладывают проблему клонирования на плечи приверженцев религии и специалистов по этике. Как будто она не касается каждого. Как будто надо иметь семь пядей во лбу для понимания, что в любом деле важен принцип, роковая черта, начало. Когда их преступают, и "процесс пошел", все остальное дело времени, о чем мы уже вели речь при оценке последствий введения в норму парасексуализма. Относительно клонирования это нагляднее и к категорическому императиву Канта можно не прибегать. Достаточно вспомнить, что вора судят не за кражу, а за воровство. Не за ее факт – укравший может тут же возместить ущерб, а за подрыв основ социальности. Его наказывают за то, что он нарушил принцип: не укради. С точки зрения сохранения антропологической идентичности людей в случае с клонированием спорить собственно не о чем: бесполое размножение означает отмену самого принципа жизни, разрушение ее фундамента, "лишение кредита" специфического для человека способа его существования, после чего с неизбежностью обрушиваются любые отношения близости и наступает буквальная атомизация общества. Утрата источника взаимного влечения не только к другому полу, но и к своему, к любому живому, означает подрыв эмоциональной сферы личности, на чем держится ее нравственная и эстетическая жизнь, не говоря о любви, что в свою очередь приведет к выхолащиванию творческих начал мышления. Это вызов сущности человека, его природе и идентичности. Его уничтожение. Даже как undead и зомби. Тоже, что стрелять по ногам, их верхней части и собираться идти жить дальше. Не выйдет. Работы по клонированию должно быть запрещены как ядерное, химическое и биологическое оружие. Как смертельная угроза людям, притом не отдельным индивидам, хотя в массе, а всему их роду на Земле. А для поддержания способности людей к продолжению рода естественным путем, надо сохранять любовь. Нужна экология пола.
И все-таки кастрация и клонирование как угроза жизни людей не последнее достижение науки на пути отрицания их телесной природы. Это только биороботизация, субстратно закрепляющая распространение функционально одномерных людей, опредмечивание положения, когда парасексуальная практика теряет связь с собственной исходной базой. Паразит теперь может жить без хозяина. Но, естественно, недолго. На смену социогендерным конструктам отказа от сексуальности и биотехническому конструированию способов бесполового размножения, разрабатываются способы отказа от размножения человека вообще. Другими словами, от биологического человека как такового. От жизни как носителя разума и переходу к переступающим через жизнь формам его функционирования. К разуму без жизни и смерти, на полностью искусственной, "изобретенной" основе в виде систем с искусственным интеллектом.
И здесь мы вступаем в эпоху трансмодерна и сферу трансгуманизма, полностью погружаясь в "бытие под знаком транс". Общая причина "легкости", с какой люди отправляют в небытие свою культуру, социум, пол, самое жизнь – детерминация будущим. Именно "оттуда" идет заказ на снятие-демонтаж-деконструкцию-деструкцию нашей, собственно человеческой реальности. Остается посмотреть как, в каких вариантах и направлениях, идеологических облачениях и формах самообмана это происходит "практически на практике".
Глава IV. Антропология живой смерти: искушение усовершенствованием
1. Кентавры, русалки, циклопы…
У каждого человека много разных свойств. Наряду с историческими, на каком-то этапе возникающими, а потом исчезающими, есть неотъемлемые, без которых мы не имеем права говорить об его существовании. Как у индивида, так и у родового человека. Первые, на языке традиционной метафизики – акциденции, вторые – атрибуты. Одной из главных забот философской антропологии должно быть их различение по этим параметрам: что в человеке можно отдать случаю, времени и обстоятельствам, а что отстаивать как его природу, сущность, идентичность. Самое его жизнь, бытие в мире. Прямо или косвенно, с данной проблемой связано все, что думали о человеке. Сейчас она обострилась, поскольку возможности воздействия на мир, его изменения и манипуляции им становятся почти безграничными, вплоть до манипуляции самим манипулятором. Человечество попало в западню свободы.
С ростом знания число желающих воспользоваться безграничными возможностями увеличивается. При этом воздействие на человека обычно рассматривается как открывающее перспективу его изменения "к лучшему", "совершенствования", сначала духовного, а потом, когда речь пошла и о телесности, "у-совершенствования". При их конвергенции и слиянии, в итоге возникнет новый идеальный человек. "Венец природы" станет "венцом искусственного", неким Сверхчеловеком, всеведущим и всемогущим, практически, Богом. Каким он будет, если (когда) мы прельстимся этим искушением, и пост(транс)человек = сверхчеловек действительно возникнет? Как нам к нему относиться, а главное, как он будет относиться к нам? Или быть может никакого венца в виде Сверхчеловека не будет и процесс "улучшения" уйдет в пост(транс)человеческую = бесчеловеческую бесконечность?
Потребность в совершенствовании, по-видимому, атрибутивное свойство людского рода. Но она исторична. В мифические времена все могло быть всем. В том числе человек. Ему добавляли/отнимали глаз, рук, ног, он мог стать зверем, птицей, состарившись, прыгнуть в кипящую воду и омолодиться. Все эти кентавры, русалки, циклопы… С переходом к вере в Единого Бога человек стал представляться существом неизменным, созданным по образу и подобию своего творца, а изменение выражалось в стремлении ему уподобиться, приблизиться к идеалу. Как растворение в Божестве, преимущественно в восточной культуре, или приобщение к Нему, "при-частие" с сохранением личности, в западной. Вплоть до телесного бессмертия, но на "том свете", не здесь. Единственный путь и задача здесь – духовное, нравственное совершенствование. Как самосовершенствование. Как духовная практика. Через очищение души, молитву преодоление греховных помыслов, праведную, в соответствии с божественными заповедями, жизнь. Тело на "этом свете" совершенствовалось путем подчинения духу, служило ему, тело могли подвергать испытаниям, наказывать, но структурно и по составу оно остается неизменным. Милосердная казнь, в отличие от злой, проводилась с заботой о судьбе грешника в будущей жизни: "без пролития крови", сжигали или вешали. Всякое вмешательство в образ Бога, его "исправление", даже бритье бороды считается грехом. Вокруг этого кипели великие страсти. Некоторые религиозные течения не сдают бороду даже сейчас, считая этот вторичный половой признак атрибутом, а не акциденцией человека.
С успехами естествознания, появлением теорий эволюции Вселенной и особенно живого на Земле, вопрос о завершенности человеческой природы стушевывается. Общепризнанным становится представление, что все меняется. На первый план выступают проблемы механизма перемен, их причин, особенностей различных форм. Эволюция – детерминированный процесс, она не имеет какой-либо высшей цели или идеала. Поневоле возникает мысль: если все меняется, если человек исторически возник и сам все более активно вмешивается в природные процессы, обрабатывая землю, превращая леса в поля, реки в моря, приручая и выводя новые породы животных, то почему бы то же самое не делать применительно к своей собственной "породе/природе"? И, конечно, делать это ради своего блага. Идея духовного возвышения, существующая почти или ровно столько, сколько существует человек как сознательное существо, начинает дополняться идеей его телесного улучшения.
Сначала поверхностного. В греческой Спарте, как известно, хилых, по мнению старейшин, детей сбрасывали в глубокую пропасть. В идеальном государстве Платона для получения подходящего потомства Правители устраивают праздники, на которых при образовании пар бросали жребий, но подстраивали так, чтобы "лучшие мужчины соединялись с лучшими женщинами". Как это достигается, держали в секрете, чтобы не нарушать спокойствие народа. У других язычников досрочно избавлялись от больных и стариков, уменьшая, таким образом, груз неполноценных форм жизни. Однако позже, в темные монотеистические времена так называемого Средневековья, практиковать, даже думать о подобном сознательном вмешательстве в воспроизводство рода, как и в индивидуальное тело, хотя бы и сугубо внешним под(от)бором, стало невозможно. Недопустимо. Соображения при создании семей, рождении детей и отношении к старикам были совсем иные. Все отдавалось "в руки Бога". Также не предполагалось, не мыслилось, несмотря на активизацию Разума, какое-то коренное изменение природы человека в Новое время. Хотя во вмешательстве в индивидуальное тело были достигнуты значительные успехи, они ограничивались медицинскими задачами по его ис-целению, приведению в "нормальное", полно-ценное, т. е. данное Богом/ природой состояние. В целом можно сказать, что с точки зрения телесного у-совершенствования и древние времена, и две тысячи лет нашей цивилизации прошли "даром". Люди до сих пор ограничива(ли)ют свои задачи совершенствованием.
Даже у фантастов, живущие в будущем существа, если они странные, необычные, то на других планетах, а земляне сохраняют свой облик. В знаменитой "Машине времени" (1905 г.) Г. Уэллса "элои" – это изнеженные, измельчавшие, с умом пятилетнего ребенка представители высших классов сохраняют вид человека, а работающие в подземных туннелях "морлоки" – своего рода пролетарии, тела и лица которых грубые, но тоже традиционные. В другом его романе "Люди как Боги" (1923 г.) изображены люди, сохранившие свой телесный облик, хотя представляющие уже некую высшую расу, сознательно переделывающие весь окружающий животный и растительный мир, приспосабливая его к своим потребностям. В отношении себя: "Утопиане рассказывали об евгенических начинаниях, о новых, уже верных, приемах при подборе родителей, об успехах науки о наследственности. И сравнивая ясную, сильную красоту лиц и тел всех утопиан с небрежной комбинацией черт лица и непропорциональным строением тела его земных товарищей, мистер Барнстейпл понял, что обогнав людей Земли всего на каких-нибудь три тысячи лет, они стали уже новой, отличной от нашей породой людей".
Как видим, к началу XX века евгенические идеи Ф. Гальтона становятся популярными. Но что это за селекция, что за усовершенствования? Весьма мягкие, "акциденции", не затрагивающие строение человека. Изменяется "порода", но не природа. Посредством "комбинации родителей" без вмешательства во внутренние процессы наследственности. Это линия, связанная с представлением, что телесность и духовные свойства людей, индивидов, зависят, прежде всего, от внешнего окружения. Как представители того или иного вида они обладают определенными качествами, но внутри себя – одинаковые, то есть как бы бескачественные. Tabula rasa, чистая доска, на которой можно писать нужные "тексты", задавая соответствующее поведение. Это линия Дж. Локка, в последствии, в той или иной форме она воспроизводится в бихевиоризме, лысенкоизме и феминизме. Все определяется социальной средой: "подбором", "воспитанием", "воздействием окружения", "укоренившимися стереотипами", которые и надо менять для получения желаемых качеств. Собственно говоря, это вершина представлений о возможностях человечества влиять на самого себя, достигнутая им, пока оно жило в макромире.
В средине XX века в истории человечества произошла Великая Революция (Переворот, Разрыв, Трансформация), которую теперь, оглядываясь назад, следует назвать постчеловеческой. Ее можно сравнить с неолитической, а может быть и самим возникновением человека (если он исчезнет). Суть происшедшего разрыва с предшествующими веками в том, что в своей деятельности люди вышли за пределы предметной реальности, ее измерений, адекватных их органам чувств и бинарному смысловому мышлению. Разделив до тех пор неделимые частицы вещества, атомы, они проникли в микро и мега-миры, стали действовать в средах, где нет жизни. Сами там жить не могут, но "орудуют", приводя энергии мега и микрокосма на Землю, внедряя это новое бытие в свой быт. Окружающий мир перестал быть равным их дому. Сам дом становится все искусственнее, техническим, отчужденным от чувственной природы человека, вместо стен экраны, вместо жизненных, предметных событий так называемые медиафакты и информация. "Константная", естественная реальность вытесняется, замещается созданной, виртуальной, обретающей собственные законы развития.
Наконец, хотя по времени параллельно, они проникли в механизм самой жизни, способов ее воспроизводства и распространения. Они вторглись в ее святая святых – наследственность. Генетика, возникнув в начале XX века, несмотря на сопротивление классической био(зоо)логии, особенно отчаянному, как известно, в Советском Союзе неуклонно развивалась и пришла к прочтению генома человека, что открыло возможность воздействия на его индивидуальное и родовое состояние, после и вследствие чего начал создаваться инструментарий такого воздействия, генная инженерия и в целом биотехнология, разрабатываться методы изменения жизни, вмешательства в ее формы. Ящик Пандоры, приоткрытый, когда делались попытки евгенического воздействия на наследственность, потом, под влиянием опасных социальных тенденций, временно закрытый, с прочтением генома и развитием инфо-нано-биотехнологий, был открыт полностью. Проекты вмешательства в природу человека обсуждаются как желанная цель – любые, хотя обычно с дежурной оговоркой "о предосторожности". Евгеника теперь представляется их детством, а прежние социальные опасения отбрасываются один за другим как "предрассудки". Кто, например, не ценит эффективности генномодифицированных продуктов, держится за натуральные, боится за свое здоровье, смеет их критиковать, тот, по мнению их создателей и распространителей, реакционер, мракобес, живет в Средневековье. Призывы к совершенству превратились в призывы к усовершенствованию. Все громче и громче провозглашается мировоззрение, утверждающее, что сущий человек это не исключение из других форм бытия, и не уникальное явление на Земле, к тому же он плох, "не завершен", "неудача эволюции", его можно и надо улучшать. Деконструировать, реконструировать, конструировать. Вот последние донесения с фронтов прогресса: "С развитием конвергирующих (NBIC) технологий понятие Human Enhancement – улучшения природы человека технологическими средствами обретает в последнее время статус чуть ли не общепризнанного проекта. Об этом говорит недавно прошедшая международная конференция Общества Философии Техники (SPT 2009): "Конвергирующие технологии, изменяющие общества". Улучшать вплоть до замены постчеловеком, трансхьюманами, люденами и т. п. Уверяют, что в "расчеловечивании человека" нет ничего плохого, да, собственно говоря, в полной его замене чем-то другим, более удачным – тоже. На воспрос, в чем и насколько более он должен быть удачным, обычный ответ: отставьте свою философию, не мешайте прогрессу! Вышедший с такого рода предложениями из-за научных кулис на мировоззренческую авансцену трансгуманизм играет на ней все активнее, изощреннее и безумнее, ставя спектакли невиданного и еще недавно немыслимого содержания. Транс (через, сквозь, после) гуманизм. И не сквозь гуманизм как мировоззрение, а как мы вскользь уже отмечали, через гоманизм как жизнь родового человека. После Genus Homo. Пост(транс)человек. В его создании участвуют, ему аплодирует все больше "расчеловечивающихся" зрителей. В то время как залы гуманизма и антропологии пустеют…
Есть веские основания считать, что в русскоязычной литературе философская антропология достигла пика своего развития в работах И. Т. Фролова. В них же она начала внутренне разрушаться. Оценивая его деятельность в целом, для тех, кто помнит, или решается знать марксизм, работу Ф. Энгельса "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии" можно предложить парафраз: "И. Т. Фролов и конец классической философской антропологии". Общепризнана его роль в мировоззренческом преодолении наследия лысенкоизма и пропаганде генетики в Советском Союзе. Парадокс истории в том, что результаты этой борьбы оказались противоположны ее целям. И шла она в преврат(щен)ной форме. Пафос лысенкоизма вместе с соответствующей трактовкой марксизма состоял в раскрытии возможностей преобразования природы и человека, что коррелировало с задачами перевоспитания существующей и формирования новой социалистической личности. Для этого в своей сущности человек должен представляться существом социальным, лишенным каких-то неизменных наследственных признаков, какой-то "природы", на которой настаивала генетика. Сторонники генетики представали, таким образом, защитниками природного, консерваторами, а "социологизаторы" – новаторами и прогрессистами, его "улучшателями", опасными экспериментаторами и манипуляторами. Но это улучшение предполагалось в рамках "совершенствования", изменения духовных свойств личности, а телесно – ее акциденций. Евгеника ими от(по)рицалась, с ней они боролись. Генетика же, первоначально подчеркивая значение биологического в человеке, его родовую устойчивость, довольно быстро стала делать акцент на возможностях целенаправленного изменения этой природы, сначала по медицинским соображениям, а потом как "позитивная", на стадии биотехнологий, выступать с предложениями ее у-совершенствования. Вплоть до изменения атрибутивных качеств человека, самой его идентичности. Подобные тенденции, такая направленность воздействия на людей уже выходят за пределы традиционных религий и идеалов гуманизма, пусть "нового", "реального", который предлагал и разрабатывал И. Т. Фролов, считая, что "человек будущего – это целостная всесторонне развитая личность, воплощающая идеал его духовного и физического совершенства". В рамках традиционной, классической философской антропологии остаются и его известные, итоговые представления о перспективах человечества: "Приоритет человека и новый (реальный) гуманизм – так, я думаю, можно обозначить духовную парадигму, идеологию и политику XXI века".