III
Я рассказал суть моих мечтаний Ниими. Он был великим читателем буддистских книг.
– Ну, – сказал он, – мне напомнили о странной буддистской истории пословицей, которую вы попросили меня объяснить, "женская бровь бабочки тутового шелкопряда топор, который разрубает мудрость мужчины". В соответствии с нашей доктриной пословица верна как о жизни на небе, так и жизни на земле. С этим связана следующая история.
"Когда Шака жил в этом мире, один из его учеников, по имени Нанда, был ослеплен красотой женщины; и Шака пожелал спасти его от результатов этого ослепления. Он отвел Нанда в самое дикое место в горах, где жили обезьяны и показал ему очень уродливую самку обезьяны и спросил его:
– Кто более красив, Нанда, – женщина, которую ты любишь, или эта самка гориллы?
– О учитель! – воскликнул Нанда, – как прелестная женщина может сравниться с ужасной гориллой?
– Возможно вы вскоре найдёте причину для самостоятельного сравнения, – ответил Будда; и в одно мгновение путем сверхъестественной силы он спустился вместе с Нанда к обители Сан-ЮзанТен, которая является Второй из Шести Небес Желания. Там, во дворце драгоценностей, Нанда увидел множество божественных девушек, празднующих какой-то праздник с музыкой и танцами; и красота самых невзрачных среди них несравненно превышала красоту самых красивых женщин на земле.
– О учитель! – закричал Нанда, – что за это удивительный праздник?
– Спроси кого-нибудь из этих людей – ответил Шака.
Нанда задал вопрос одной из небесных красавиц; и та ответила ему:
– Этот праздник устроен для того, чтобы отметить хорошие новости, которые были принесены нам. Сейчас в человеческом мире, среди учеников Шаки, есть отличный малый по имени Нанда, который скоро переродится на небеса и станет нашим женихом из-за своей святой жизни. Мы ждём его с радостью.
Этот ответ наполнил сердце Нанды восхищением. Тогда Будда спросил его:
– Существует ли кто-либо среди этих девушек, Нанда, равная по красоте той женщине, в которую ты влюблён?
– Нет, Учитель! – ответил Нанда; – Как та женщина превосходит по красоте самку гориллы, которую мы видели на горе, так и её саму превосходит даже самая некрасивая среди них.
Тогда Будда немедленно спустился с Нандой в глубины ада и подвел его к камере пыток, где несметное число мужчин и женщин варились заживо в огромных котлах и подвергались иным ужасным пыткам со стороны чертей. Тогда Нанда оказался перед огромным сосудом, который был наполнен расплавленным металлом; – отчего он испытал страх и в то же время удивился, поскольку в этом котле ещё никого не было. Праздный чёрт сидел около котла, позёвывая.
– Учитель, – спросил Нанда Будду, – для кого был приготовлен этот котёл?
– Спроси у чёрта, – ответил Шака.
Нанда так и сделал; и чёрт сказал ему:
– Есть один человек по имени Нанда сейчас он один из учеников Шаки который скоро переродиться на небеса вследствие своих прежних хороших поступков. Но после этого он должен переродиться в этом аду; и его место будет в этом котле. Вот я и жду его".
Страстная карма
Одним из постоянных аттракционов токийской сцены является представление известного Кикугоро и его компании "Ботан-Доро" или "Пионовый Фонарь". Эта странная пьеса, действие которой происходит в середине прошлого века, является театральной постановкой романа писателя Энчо, написанного на разговорном общеяпонском и чистом японском языке, сдобренным выражениями местного колорита, хотя её написание было вдохновлено китайской легендой. Я пошёл на этот спектакль; и Кикугоро познакомил меня с новым чувством приятным чувством страха. "Почему бы не показать английскому читателю ту часть истории, где говорится о привидениях?" – спросил друг, который вовремя направляет меня через дебри восточной философии. "Это поможет объяснить мне некоторые популярные идеи о сверхъестественном, о которых западные люди знают так мало. И я мог бы помочь вам с переводом".
Я с радостью принял это предложение; и мы составили следующее резюме более экстравагантной части романа Энчо. Время от времени мы считали необходимым сгущать оригинальное повествование; и мы пытались придерживаться текста только в разговорных отрывках некоторые из которых были особенно интересны с психологической точки зрения.
"Вот история о Привидениях в романе "Пионовый фонарь": –
I
Однажды в районе Ушигом, в Йеддо, жил-был хатамото по имени Ииджима Хайзайемон, чья единственная дочь, Тсую, была так же прекрасна, как и её имя, которое означало "Утренняя Роса". Ииджима женился во второй раз, когда его дочери было около шестнадцати; и поняв, что О-Тсую не может жить счастливо со своей мачехой, он построил для своей дочери прекрасную отдельную виллу в Янадгиджима и приставил к ней прекрасную служанку под имени О-Йоун.
О-Тсую жила довольно счастливо в своем новом доме, пока однажды к ней в дом не пришёл семейный врач Ямамото Шиджо в компании с юным самураем по имени Хагивара Шинзабуро, который жил в квартале Недзу. Шинзабуро был невероятно красив и весьма благовоспитан; так что молодые люди влюбились друг в друга с первого взгляда. Ещё до завершения короткого визита они умудрились незаметно для старого доктора – поклясться друг другу в вечной любви. И расставаясь, О-Тсую прошептала юноше: "Помни! Если ты не придёшь снова ко мне, я умру!"
Шинзабуро никогда не забывал эти слова; он лишь только очень страстно желал ещё раз увидеть О-Тсую. Но этикет не позволял ему приходить к ней в одиночестве: он был обязан ждать какого-либо ещё случая, чтобы сопровождать доктора, который пообещал взять его на виллу во второй раз. К сожалению, старик не сдержал своего обещания. Он заметил внезапное чувство О-Тсую; и побоялся, что ее отец заставит его самого отвечать за любые серьёзные результаты его опрометчивого сводничества. Ииджима Хейзайемон имел репутацию отрубателя голов. И чем больше Шиджио думал о возможных последствиях его представлении Шинзабуро в доме Ииджима, тем более ему становилось страшно. Поэтому он намеренно не приглашал своего юного друга.
Прошли месяцы; и О-Тсую, едва представляя истинную причину забывчивости Шинзабуро, подумала, что её любовь отвергли. Тогда она заболела и умерла. Вскоре после этого преданная слуга О-Йоун тоже умерла от горя в связи с потерей своей хозяйки; и обе были похоронены рядом друг с другом на кладбище Шин-Банзуи-Ин храме, который до сих пор стоит в окрестностях Данго-
Зака, где ежегодно проходят известные выставки хризантем.
II
Сам же юный Шинзабуро ничего не знал о случившемся; но его разочарование и тревога закончились продолжительной болезнью. Он медленно выздоравливал, но всё ещё был очень слаб, когда неожиданно к нему с визитом пришёл доктор Ямамото Шиджо. Старик несколько раз извинился за своё явное пренебрежение. Шинзабуро ответил ему:
– Я болел с самого начала весны; – даже сейчас я ничего не могу есть. Разве не жестоко было с твоей стороны ни разу не зайти? Я думал, мы ещё раз вместе навестим леди Ииджима. Я хотел передать ей один небольшой подарок в качестве благодарности за её любезный приём. Разумеется, я не мог бы пойти к ней один.
Шиджо серьёзно ответил:
– Я очень сожалею, что эта юная девушка умерла!
– Умерла! – воскликнул Шинзабуро, бледнея. – вы сказали, она умерла?
Доктор помолчал некоторое время, словно собираясь духом: затем продолжил быстро и легко как человек, настроенный решительно не принимать беды близко к сердцу:
– Моей большой ошибкой было то, что я познакомил тебя с ней, так как, кажется, она в тебя сразу влюбилась. Я боюсь, должно быть, ты сказал или сделал что-то, что весьма поспособствовало этому чувству когда вы были вместе в той маленькой комнате. В любом случае я видел, что она чувствовала по отношению к тебе; и тогда мне стало неловко; я побоялся, что её отец может узнать о происходящем и обвинить во всём меня. Поэтому говоря честно я решил, что будет лучше, если я не буду звать тебя; и я намеренно ничего тебе не говорил долгое время. Но всего лишь несколько дней назад, случайно побывав в доме Ииджима, я узнал, к своему великому удивлению, что его дочь умерла и что её служанка ОЙоун тоже умерла. Затем, вспомнив обо всём произошедшем, я понял, что юная девушка, должно быть, умерла от любви к тебе, (он засмеялся). Ах, ты действительно грешник! Да, ты грешник!.. (вновь засмеялся он). Разве это не грех – родиться таким красавцем, что девушки умирают от любви к тебе? Ну, нам придётся – серьёзно сказал он, – оставить мёртвых мёртвым. Нет пользы дальше говорить о делах; – все, что вы сейчас можете сделать для неё, – это повторить нембуцу… До свидания".
И старик поспешно попрощался – стараясь избежать дальнейших разговоров о печальном событии, за которое он невольно чувствовал ответственность.
III
Шинзабуро долгое время был ошеломлен печальными новостями о смерти О-Тсую. Но как только он обнаружил, что вновь способен мыслить ясно, он выгравировал имя умершей девушки на погребальном камне и поместил его в буддистскую часть своего дома и приносил пожертвования и произносил молитвы. Каждый день после этого он приносил пожертвования и повторял нембуцу; и память об О-Тсую никогда не покидала его.
Ничто не нарушало монотонное течение его одинокой жизни до наступления времени Бон великого Праздника Мёртвых который начинается на тринадцатый день седьмого месяца. Затем он украсил свой дом и приготовил всё для праздника; – вывесил фонари, которые направляют возвративших духов, и поставил пищу духов на шориодана, или Полку Душ. И в первый вечер праздника Бон после захода солнца он зажёг небольшую лампу перед погребальным камнем О-Тсую и зажёг фонари.
Ночь была ясной с большой луной и безветренной, и очень тёплой. Шинзабуро укрылся на прохладной веранде. Одетый лишь только в лёгкое летнее платье, он сидел на веранде в мыслях, мечтах, печали; – иногда он обмахивался веером; иногда слегка затягивался, чтобы отогнать комаров. Всё было спокойно. Окрестности были пустынны и было мало прохожих. Он мог слышать лишь только мягкий шелест соседнего ручейка и жужжание ночных насекомых.
Но вдруг эта тишина была разрушена звуком приближающихся женских гета – каракон! каракон! – и звук приближался всё ближе и ближе, быстро, пока он не достиг живой изгороди, окружающей сад. Затем Шинзабуро в любопытстве встал на цыпочки, чтобы посмотреть за изгородь; и он увидел двух проходящих женщин. Одну, которая несла красивый фонарь, украшенный пионами, по всей видимости, была служанкой; – другая была стройной девушкой около семнадцати лет, носящей платье с длинными рукавами с узором осенних цветов. Почти в тот же момент обе женщины повернули свои лица к Шинзабуро; – и к своему великому удивлению он узнал О-Тсую и его служанку О-Йоун.
Они немедленно остановились; и девушка выкрикнула:
– Как странно!.. Хагивара Сама!
В тот момент Шинзабуро обратился к девушке:
– О-Йоун! Ах, это О-Йоун! Я тебя очень хорошо помню".
– Хагивара Сама! – воскликнула О-Йоун в высшей степени удивления. – Никогда не подумала бы, что это возможно!.. Господин, нам сказали, что вы умерли.
– Как интересно! – закричал Шинзабуро.
– Как же так?! Это мне сказали, что вы обе умерли!
– Ах, что за ужасная история! – ответила О-Йоун. – Зачем повторять такие несчастливые слова? Кто сказал тебе такое?
– Пожалуйста, войдите в мой дом, – сказал Шинзабуро; – здесь мы можем всё обсудить. Ворота в сад открыты.
Итак, они вошли и обменялись приветствиями; и когда Шинзабуро проводил их, он сказал им:
– Я надеюсь, что вы простите мою неучтивость и то, что я не навещал вас так долго. Но Шиджо, доктор, около месяца назад сообщил мне, что вы обе умерли.
– Так это он рассказал вам! – воскликнул О-Йоун. – Было очень жестоко с его стороны сказать такое. Но знаете, ведь именно Шиджо сообщил нам о вашей смерти. Я думаю, он хотел обмануть вас, – что было несложно, ведь мы были такими наивными и доверчивыми. Возможно, моя хозяйка выдала своё чувство к вам в нескольких словах, которые дошли до ушей её отца; и в этом случае О-Куни его новая жена возможно собиралась заставить доктора сказать вам, что мы обе умерли, чтобы спровоцировать развод. В любом случае когда моя хозяйка узнала, что вы, мой господин, скончались, она хотела сразу постричься в монашки. Но я смогла убедить её не обрезать волосы; и как-то убедила её если и становиться монашкой, то только очень глубоко в своём сердце.
Позднее её отец пожелал, чтобы она вышла замуж за некоего молодого человека; но она отказалась. Затем было очень много неприятностей в основном причиненных О-Куни; – и мы удалились от отцовской виллы и нашли очень маленький дом в Янака-но-Сасаки. Там мы могли жить, лишь выполняя небольшую частную работу. Моя хозяйка постоянно повторяла за вас нембуцу. Сегодня, в первый день Бон, мы пошли посетить храмы; и уже были на обратном пути к дому то есть уже поздно когда произошла эта странная встреча".
– О как интересно! – воскликнул Шинзабуро. – Неужели это правда? или это только сон? Но и я также постоянно повторял нембуцу перед погребальным камнем с в выгравированным на ней именем твоей госпожи! Посмотри! – И он показал им камень О-Тсую на месте на Полке Душ.
– Мы более чем благодарны за вашу добрую память, – ответил О-Йоун, улыбаясь. – Что же касается моей доброй госпожи, – продолжила она, поворачиваясь к О-Тсую, которая всё это время оставалась скромной и молчаливой, наполовину спрятав своё лицо в рукав, – что касается моей госпожи, она фактически говорит, что не возражает против того, чтобы от неё на время семи жизней отказался отец, или даже быть убитой им ради вас! Ну же! Неужели вы не разрешите ей оставаться здесь сегодня?"
Шинзабуро побледнел от радости. Он ответил дрожащим от волнения голосом:
– Пожалуйста, останьтесь; но не разговаривайте громко так как неподалёку живёт доставляющий неприятности парень, – нинсоми по имени Хакуодо Юсай, который предсказывает судьбу по лицу. Он может быть заинтересоваться этим; так что будет лучше, чтобы он об этом не знал.