Вторая обширная группа теорий экзогамии, к анализу которой мы переходим, рассматривает экзогамию как средство установления и закрепления связей между коллективами первобытных людей. Одним из первых такое объяснение экзогамии было выдвинуто Э.Тайлором (Tylor, 1889, 1896). Первоначально, по Э.Тайлору, существовали небольшие полуоседлые изолированные эндогамные орды. По мере роста плотности населения все более частыми явлениями становились войны между этими коллективами, которые в конце концов поставили под угрозу само их существование. Возникла настоятельная необходимость в установлении прочных дружественных связей между отдельными ордами. Единственным средством, дававшим в то время возможность тесно связать орды друг с другом, могли быть лишь взаимные браки. Экзогамия сделала браки между ордами принудительными и тем самым привела к возникновению постоянных и прочных объединений человеческих коллективов, которым оказались не в состоянии противостоять группы, сохранившие эндогамию и оставшиеся поэтому изолированными. Дикие племена, таким образом, оказались перед выбором: или сохранить эндогамию и оказаться истребленными, или ввести экзогамию (1896, р.93). В результате экзогамия стала повсеместным явлением (1889, р.267). Среди современных зарубежных ученых точку зрения Э.Тайлора разделяют или близки к ней Р.Форчун (Fortune, 1932), У.Томас (W.Thomas, 1937, р.181–196), А.Кизс (Keith, 1948, р.152–155), Л.Уайт (White, 1948, р.424–426; 1949, р.315–316, 329), К.Леви-Строс (Levi Straus, 1956, р.277–279), М.Са-линз (Sahlins, 1959, р.59), Р. и Л.Макариусы (R. et L.Makarius, 1961, р. ЗО - 50). Среди советских ученых сходные взгляды мы находим у Д.А.Ольдерогге (1945, с.299–300; 1947, с.22–24), точка зрения которого отличается от тайлоровской только тем, что необходимость установления прочных связей между коллективами он выводит прежде всего из трудностей борьбы с природой, а также у М.Г.Левина и Н.Н.Чебоксарова ("Очерки общей этнографии", 1957, с.24) и В.С.Сорокина (1951, с. 149).
Особое место в данной группе составляют "экономические" теории возникновения экзогамии. Одна из таких теорий была выдвинута А.М.Золотаревым (1931, 1932). Экзогамия, по мнению последнего, возникла потому, что заключение браков вне данного коллектива было экономически выгодным на стадии охотничье-собирательского хозяйства. Каждая группа людей имела свою охотничью территорию, доступ на которую был запрещен для членов других коллективов. Мужчина, заключая брак с женщиной из другой орды, получал право охотиться на территории группы жены. За брак с чужой женщиной стояла и родня охотника, получавшая большую долю его добычи. Заинтересованы были в таком браке и родители женщины, ибо, отдавая дочь в чужую орду, они получали много подарков от жениха и его родни, в то время как в случае ее брака с мужчиной своей орды они не получали ничего. Заключение брака было своеобразной формой завязывания экономических связей. Экзогамия, таким образом, по мнению А.М.Золотарева, была не чем иным, как формой экономического сцепления, радикальным средством экономической экспансии (1931, с.49). Искусственность этой теории бросается в глаза. Сам А.М.Золотарев в дальнейшем пересмотрел свои взгляды и отказался от этой теории (1940а, 19406, 1964). Различные варианты "экономической теории" экзогамии мы находим у Г.Эйльдермана (1923, 1930), Ш.Эншлена (1954, с.73), в первом томе "Исследований по истории древнегреческого общества" Дж. Томсо-на (1958, с.38), а также у А.Донини (1962, с.40).
В заключение необходимо отметить, что авторы всех теорий, принадлежащих к этой группе, как "экономических", так и неэкономических, за исключением одного лишь А.М.Золотарева ограничились высказыванием самых общих положений о возникновении рода. Ни один из них, исключая А.М.Золотарева, даже не попытался показать, как конкретно возникли экзогамия и род.
В основе теорий возникновения экзогамии, принадлежащих к третьей группе, лежит взгляд на экзогамию, как на средство урегулирования отношений внутри человеческого коллектива. Одним из первых такой взгляд на экзогамию был высказан крупнейшим русским социологом М.М.Ковалевским. На ранних стадиях развития женщина, по мнению последнего, неизбежно "должна была явиться яблоком раздора между членами одного и того же сообщества". "Но всякое сообщество, в том числе и родовое, может держаться лишь под условием внутреннего мира- и этим обстоятельством объясняется, почему на разнообразнейших концах земного шара эта общая всем причина привела к установлению системы экзогамных браков" (1886, I, с. 111). И в последующих своих работах М.М.Ковалевский (1905, с.175–185; 1910, II, с.100–110; 1914, с.52–53) объяснял введение экзогамии (как и запрещение кровной мести внутри рода) стремлением устранить всякие поводы для столкновения между сородичами. "…Система экзогамных запретов, - указывал он, - устраняя возможность столкновения между членами рода из-за факта апроприации женщин, необходимо вела к тому же последствию [что и запрет кровной мести внутри рода. - Ю. С.\ т. е. к обращению рода в замиренную среду" (1905, с. 181). "…Род, как мы понимаем его, - подводит он итог своим взглядам, - есть первобытное человеческое стадо, понемногу преобразованное благодаря действию экзогамии и применению системы запретов или "табу" одинаково к бракам и осуществлению кровной мести. Благодаря этому род становится очагом мира" (1910, с.106; см. также: 1905, с.188; 1914, с.52–53).
Связывал возникновение экзогамии с необходимостью урегулирования отношений внутри человеческого коллектива Б.Малиновский (Malinowski, 1927, 1931). Сексуальный импульс является, по его мнению, силой социально разрушительной. Он не только дезорганизует семью, по вообще разрушает узы родства, на которых покоится первобытное общество и которые служат базой для его дальнейшего развития. Поэтому общество, чтобы существовать и развиваться, должно контролировать и обуздывать половой инстинкт. Этой цели служит система половых табу, важнейшим из которых является экзогамия, полностью исключающая возможность половых отношений внутри родового коллектива (1927, р. 195). Обуздывая и подавляя разрушительное действие полового инстинкта, экзогамия обеспечивает возможность успешной совместной деятельности его членов (1931, р.630). Сходные взгляды мы встречаем у Б.Зелигман (Selig-man, 1929, р.243–246, 268–269; 1950), по у последней речь идет, собственно, не о происхождении экзогамии, а о возникновении запрета инцеста внутри семьи, которую она считает основной ячейкой общества.
Из советских ученых первым сделал попытку взглянуть на экзогамию как на средство обуздания полового инстинкта и тем самым средство предотвращения столкновения внутри коллектива М.П.Жаков (1933), однако он, как и все упомянутые выше авторы, ограничился высказыванием лишь самых общих соображений по вопросу о возникновении экзогамии.
Несравненно более глубокую и конкретную разработку получила эта концепция в статье крупнейшего советского этнографа С.П.Толстова "Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен" (1935), в которой возникновение экзогамии впервые было поставлено в связь с появлением и развитием половых производственных табу, а происхождение последних было объяснено как результат нарастания противоречий между беспорядочными промискуитетными половыми отношениями и потребностями развития производственной деятельности дородового коллектива. Исходя из этих принципиальных положений, С.П.Толстов попытался нарисовать конкретную картину возникновения экзогамии и рода. По его мнению, основная тенденция развития возникших в дородовом коллективе половых табу заключалась в полной ликвидации всех проявлений половой жизни внутри коллектива, вплоть до исключения бытовых отношений между мужчинами и женщинами. Развитие этой тенденции привело на стадии кровнородственной семьи к распаду ранее единого двуполого коллектива на два однополых: мужской и женский, каждый из которых самостоятельно вел хозяйство. Изоляция этих коллективов нарушалась лишь один раз в году, когда на определенный срок снималось табу и мужчины и женщины соединялись для коллективного брака. В период снятия табу производственные и иные функции отходили на второй план. Возникновение экзогамии было связано с тем моментом, когда рост производительных сил сделал необходимым появление межполового разделения труда и, следовательно, образование двуполого коллектива. Возникшая опасность возврата к промискуитету была избегнута путем сохранения старой системы половой табуации, запрета половых отношений внутри коллектива и смягчения бытовой табуации общения полов. Каждый из двух существовавших лагерей - мужской и женский - стал постепенно обрастать представителями противоположного пола, включавшимися в хозяйственную жизнь коллектива. Постепенно два лагеря - мужской и женский - превратились в два находящихся во взаимных брачных отношениях двуполых экзогамных коллектива - два рода. Брак первоначально был "алокальным". "Мужья" и "жены" принадлежали к различным хозяйственным коллективам. Их соединение происходило лишь в период снятия табу. (См. примечание).
Если общее принципиальное положение С.П.Толстова по вопросу о возникновении экзогамии представляется нам в основном совершенно правильным, то с предложенной им конкретной схемой развития, несмотря на наличие в ней ряда ценных моментов (положение об ограничении промискуитета во времени, об "алокальности" первоначального брака), в целом согласиться, на наш взгляд, трудно. Самым слабым ее местом является тезис о происшедшем в определенный период времени распаде дородового коллектива на две самостоятельные в хозяйственном отношении однополые группы.
По-видимому, и сам С.П.Толстов не был вполне удовлетворен набросанной им картиной перехода от стада к роду. Неоднократно подчеркивая в своих последующих работах, что его основные положения по вопросу о возникновении экзогамии остались неизменными, он в то же время нигде больше не излагает этой схемы и не настаивает на ней (Толстов, 1950а, с.17, см. также: Золотаревская. 1947, с 152–153). Отказываясь по существу от предложенной им в 1935 году картины развития, С.П.Толстов новой не дает, оставляя, таким образом, вопрос о том, как конкретно возникла экзогамия, каким образом произошло превращение первобытного стада в род, нерешенным.
Попытка, исходя из положений С.П.Толстова, дать решение проблемы возникновения экзогамии была предпринята Н.А.Бутиновым (1951). Однако последний не сумел показать, каким образом возникла экзогамия, как протекал процесс становления рода, ограничившись общими рассуждениями по этому вопросу.
На этом обзор важнейших теорий возникновения экзогамии и рода можно закончить. Как видно из него, среди ученых, не исключая советских, нет единства мнений по вопросу о возникновении экзогамии и рода. Ни один из авторов существующих теорий не смог раскрыть внутреннюю объективную логику процесса, приведшего к возникновению экзогамии и рода, не смог дать конкретную внутренне непротиворечивую и согласующуюся с имеющимся фактическим материалом картину возникновения экзогамии и рода. Проблема происхождения экзогамии и рода до сих пор все еще не получила своего конкретного решения. В вышедшей в 1957 году книге советского этнографа М.О.Косвена "Очерк истории первобытной культуры" прямо признается, что "вопрос о том, как возник род, не поддается приемлемому объяснению" (с. 120). "Советскими учеными А.М.Золотаревым, С.П.Толстовым и Н.А.Бутиновым, - говорится в уже упоминавшейся редакционной статье журнала "Советская этнография" - "Ф.Энгельс и проблемы современной этнографии" (1959), - был сделан ряд попыток уяснить и конкретизировать историю возникновения экзогамии, однако в целом эта сложная проблема не может считаться решенной и требует дальнейшей разработки" (с. 14).
Причиной нерешенности этой проблемы во многом является не всегда верная ее постановка. Большинством авторов теорий возникновения экзогамии и рода эта проблема рассматривалась или как вопрос о возникновении одного из многих общественных институтов или, в лучшем случае, как вопрос о переходе от одной стадии развития человеческого общества к другой, в то время как в действительности это есть вопрос о завершении процесса формирования человеческого общества. Дать конкретное решение проблемы возникновения экзогамии и рода невозможно, не выявив движущих сил и закономерностей процесса формирования человеческого общества, который одновременно является и процессом формирования человека. Вопрос о возникновении экзогамии и рода всеми авторами рассматривается в отрыве от вопроса о происхождении человека современного типа, в то время как эти две проблемы неразрывно связаны и не могут быть решены друг без друга. Существенным недостатком подавляющего большинства теорий возникновения экзогамии и рода является абстрактный подход к решению этой проблемы. Вопрос о происхождении экзогамии и рода в них рассматривается в отрыве от тех конкретно-исторических условий, в которых происходило превращение первобытного стада в родовую коммуну. Этот недостаток объясняется во многом тем, что сам вопрос о времени возникновения родовой организации был окончательно решен совсем недавно.
В заключение необходимо подчеркнуть, что, хотя имеющиеся в настоящее время теории возникновения экзогамии и рода не содержат решения этой проблемы, многие из них, несомненно, представляют большую ценность, ибо в них нашли отражение отдельные стороны процесса становления человека и общества Особенно ценными нам представляются те принципиальные положения по вопросу о возникновении экзогамии, которые мы находим в трудах С.П.Толстова. На наш взгляд, только исходя из них, можно дать конкретное решение этой сложной и важной проблемы.
3. Проблема первоначальной организации родового общества
Вели проблема возникновения экзогамии и рода в целом все еще является нерешенной, то целый ряд вопросов, связанных с ранним периодом родового общества, получил свое решение. Окончательно подтвердилось на огромном фактическом материале положение Л Моргана и Ф.Энгельса о том, что первоначальный род был матрилинейным. Крупнейшим достижением этнографической науки является установление того факта, что на заре родового общества все роды были связаны попарно, что все они существовали только в составе своеобразных систем, каждая из которых состояла лишь из двух взаимобрачующихся родов. Объединение, состоящее из двух связанных перекрестным браком матрилинейных родов, получило в этнографической науке название дуально-родовой организации.
Дуально-родовая организация в ее исходном виде, вполне понятно, не могла уцелеть ни у одного из народов. Но одним из неопровержимых доказательств ее существования в далеком прошлом является наличие у многих народов, стоящих на стадии родового общества, деления всех родов на две группы - фратрии. Каждая из фратрий является объединением родов, образовавшихся в результате деления одного исходного рода. Дуально-фратриальная организация является более поздней формой дуальной организации, возникшей из более ранней - дуально-родовой в результате сегментации двух первоначальных родов.
Все необходимое для вывода о дуально-родовой организации как архаической форме организации родового общества мы находим у Л.Моргана (1934а, 19346). Им было выдвинуто положение об универсальном характере фратриального деления, им было отмечено существование деления на две фратрии у целого ряда индейских племен (сенека, кайюга, гускарора, онондага, чокта, чиказа), им даже была высказана мимоходом мысль о начальной паре взаимобрачующихся родов (1934а, с.42, 59; 19346, с.8). Но вывод этот им так и не был сделан.
Впервые этот вывод в достаточной мере четко был сделан Л.Файсоном (Fison and Howitt, 1880, р.99-117). Как уже отмечалось, первоначальной формой объединения людей Л.Файсон считал эндогамную неразделенную коммуну, которая в дальнейшем в результате исключения из брачного общения братьев и сестер распалась на две экзогамные взаимобрачующиеся половины или классы. Деление на два класса он рассматривал как самое раннее деление, а сами эти классы характеризовал как архаичную форму родов (1880, р. 108). В дальнейшем эти два первоначальных экзогамных класса - рода распались на дочерние роды и превратились в две фратрии (р. 108, 117).
Крупный вклад в решение проблемы начальной структуры родового общества был внесен Э.Тайлором (Tylor, 1889, 1896), прямо указавшим на дуальную экзогамию как на первоначальную, исходную форму экзогамии и раскрывшим ее связь с кросс-кузенным браком и классификационной системой родства.
Глубокую разработку нашли проблемы дуальной организации в трудах У.Риверса (Rivers, 1907; 1914а, 19146, I–II; 1932). У.Риверс не только на большом фактическом материале, главным образом меланезийском, показал широкое распространение дуальной организации, но, и в этом его главная заслуга, теоретически доказал ее универсальность как самой древней формы организации родового общества. Подвергнув детальнейшему анализу классификационные системы родства турано-ганованского типа, У.Риверс убедительно показал, что целый ряд важнейших черт турано-ганованской системы родства невозможно объяснить, не допустив, что она возникла в обществе, в котором существовало лишь два матрилинейных экзогамных коллектива, связанных отношениями группового брака (1914а, р.72–77; 1932, р.66–77). Из положения, что дуально-родовая организация могла быть единственным источником возникновения классификационных систем родства турано-ганованского типа, вытекал вывод не только о глубочайшей архаичности этой организации, но и об ее универсальном характере, ибо классификационные системы родства несомненно представляют собой универсальное явление. "Если мои аргументы будут приняты, - писал У.Риверс (19146, II, р.83), - то ясно, что дуальная организация с материнским счетом родства была существеннейшим элементом социальной структуры самого раннего периода, о котором только имеются свидетельства". Необходимо отметить, что В.Риверс не всегда был последователен в своих выводах, однако это обстоятельство не может умалить его заслуг в постановке и разработке целого ряда важнейших проблем этнографии, в том числе такой, как вопрос о начальной форме родового общества.
Положение о глубокой архаичности и универсальности дуальной организации получало и получает все большее подтверждение в ходе развития этнографической пауки. Наличие дуального деления или следов его было обнаружено по всей Австралии (Fison and Howitt, 1880; Spencer and Gillen, 1899a, 1904, 1927; Howitt, 1904; N.Tomas, 1906; Mathew, 1910; A.Brown, 1923; А.Максимов, 1930; Элькин, 1952 и др.), в Меланезии, Микронезии и Полинезии (Codrington, 1889, 1891; Rivers, 1914а, 1914b, 1932; l.Brown, 1910; Золотарев, 1964), в Индонезии (Золотарев, 1964) и Индии (Churye, 1923; Волчек, 1959; Золотарев, 1964), в Средней Азии (Толстов, 1935, 1948; Абрамзон, 1946; Жданко, 1949). на Кавказе и в Закавказье (Косвен, 19466, 1961), в Сибири и на Дальнем Востоке (Серошевский, 1896, I; Прокофьев. 1928; Долгих, 1934, 1950, 1952; С.Иванов, 1935; Чернецов, 1939; Вербов, 1939; Золотарев, 1939а, 1964), в Африке (Золотарев, 1939а, 1964; Ольдерогге, 1945), в Северной и Южной Америке (Tylor, 1899; Briffault, 1927, I; Kroeber, 1952; Л.Морган, 1934a, 19346; Ольдерогге, 1948; Аверкиева, 1961; Файнберг, 1964; Золотарев, 1964).