Постарайся вычеркнуть слово "любовь" из своего лексикона. Любовь – это для глупеньких дурочек. Мы же с тобой делаем бизнес, деньги, проще говоря.
Аморально определение беспринципности и продажности как обычной оплачиваемой работы:
– А разве проституция это не преступление?
– Нет, Максим, нет. Это вид заработка.
Элементарным представлениям о морали не соответствуют откровения героини, связанные с мыслями о возможном замужестве. Цепочка хода мысли проста: буду "путанить", пока не появится достойный кандидат в мужья (1); ремесло проститутки не мешает надеяться на идеальную любовь (2); постыдное прошлое можно скрыть от наивного жениха и мужа, а пока деньги идут в карман, не следует от них отказываться (3). Например:
Маринка умерла два года назад. Заразилась СПИДом и умерла. Как ее угораздило подцепить болезнь с ее-то осторожностью, до сих пор не могу понять. Наверно, все-таки влюбилась и… забыла о презервативе. Потрясенная Маринкиной смертью, я хотела завязать с постыдным ремеслом. На счету в банке лежала крупная сумма, дома в чулке еще больше, но… не смогла. Подходящих кандидатов в мужья рядом не оказалось (1);
К двадцати семи годам я стала профессиональной проституткой. Нестерпимые муки совести, слезы в подушку по ночам (справедливости ради надо сказать, что свободные ночи выдаются у меня очень редко) – все это осталось в прошлом. Мое сердце огрубело, а может быть, просто покрылось панцирем в ожидании настоящей любви. В душе я по-прежнему осталась идеалисткой (2);
Главное верить в себя, а там жених подходящий найдется. О моих прежних занятиях он никогда не узнает (3).
Без любви прожить можно, а без денег нельзя; деньги – фундамент любви. Эти стереотипы автоматически вербализуются в речи героини – даже в редкие "минуты блаженства":
– Лена, а какого мужа ты бы хотела видеть рядом с собой? – неожиданно спросил Макс, когда мы лежали, тесно прижавшись друг к другу.
– Ну, во-первых, не бедного, – утвердительно кивнула я. – Зачем мне нужен муж, который не способен обеспечить семью?
Богатство скрашивает несчастья: с милым рай в богатом особняке, а не в шалаше:
…Макс потерял зрение. Врачи говорят, что, увы, сожжена сетчатка, а она восстановлению не подлежит… Но это не важно. Главное, что Макс жив, а видит он или нет, не имеет для меня никакого значения. Мы живем в загородном доме под Питером и безумно счастливы.
Пронизанные пошлостью циничные жизненные установки составляют идейную основу произведения. Н.Г. Чернышевский [1949] полагал, что "автор воспроизводит жизнь", чтобы "объяснить ее значение и чтобы вынести ей свой приговор". Жизнь валютной проститутки оправдывается необходимостью зарабатывать деньги; постыдное, но щедро оплачиваемое ремесло автором не осуждается, а принимается как данность; приговор не выглядит суровым: в эпилоге Лена изображена как жена и мать; ее окружают богатство, комфорт, уют; безоблачное счастье не омрачено даже слепотой любимого человека (это не важно).
Читатель, знакомый с произведениями классической литературы, брезгливо отодвинет подобное чтиво, а вот читателю неискушенному, не приобщенному к высокой художественной литературе и с доверием относящемуся к печатному слову, подобные тексты могут нанести вред. Например, рассказ о первых шагах начинающей проститутки таким читателем может быть воспринят как инструкция, руководство к действию, а сама проституция – как вид индивидуального (частного) предпринимательства:
Маринка продавала свое тело, путанила, проще говоря. Начинала она так. Купила газету "Из рук в руки" ("Вот уж судьбоносное название!"– горько усмехнулась я) и дала объявление: "Молодая длинноногая москвичка без комплексов, с тонкой талией и красивой грудью в любое время дня и ночи готова выполнить любое пожелание интеллигентного клиента, не выходящее за рамки традиционного секса". На следующий день ей позвонили.
Из текста следует, что занятия проституцией открывают путь к успеху, видному положению в обществе:
Накопив денег, она (Марина) стала более разборчивой. Знакомилась только с иностранцами, да и то не со всякими. Обзавелась связями в суперэлитных гостиницах, ресторанах… одевалась в дорогих бутиках, купила машину, драгоценности… На всякий, по ее выражению, сброд смотрела свысока… Годам к тридцати планировала завязать и открыть собственное дело.
Лишенное нравственно-эстетических принципов осмысление жизни обнаруживает художественную несостоятельность автора.
Вербализованная пошлость свидетельствует об отсутствии у автора языкового вкуса. Штампованность речи сочетается с нарушением чувства меры и чувства ситуации. Например:
Ночной ветерок слегка растрепал мои волосы. Думаю, в этот момент я выглядела обворожительно (о себе не принято так говорить);
Я сходила с ума от его прикосновений и… хотела продлить миг блаженства до бесконечности (алогизм в соединении со штампами приводит к незапланированному комическому эффекту);
Нет, Макс должен знать о том, чем – чем! – я занималась все эти годы. Прощай, горькое прошлое, я постараюсь забыть о тебе! Здравствуй, здравствуй, долгожданная новая жизнь! (ощущается неуместность и вторичность пафосных восклицаний).
Ложный пафос сопровождает сцены драматического столкновения персонажей. Например, собираясь застрелить бывшего сутенера, Лена произносит слова, банальность которых создает впечатление фальшивой многозначительности:
– Ладно, Зак, Лена я или нет, не имеет никакого значения. Я пришла сюда для того, чтобы тебя убить. Я пришла отомстить за проститутку Лену и… за множество других девушек, которых ты заставлял работать на себя.
Образная эстетика нередко противоречит событийному наполнению ситуации. Например: Лена убила преследовавшего ее бандита. Вместе с Максом она избавилась от трупа. Все это не произвело на героиню ни малейшего эмоционального воздействия (она поглощена предвкушением любовных утех):
Крепкое, загорелое тело Макса источало изумительный аромат. Аромат чистоты и свежести, аромат любовного томления. От клиентов моих, как правило, пахнет похотью, я давно уже выучила наизусть этот запах, и еще, пожалуй, деньгами.
Нравственная и эмоциональная ущербность персонажей – умников и пошляков, не задающихся вопросами можно или нельзя, прилично или неприлично, допустимо или недопустимо, руководствующихся лишь желанием обладания – делает эстетически и этически бесплодными авторские попытки героизации этих персонажей. Сопротивляется героизации пронизанный пошлостью примитивный язык текста.
Проанализированный языковой материал не содержит обсценизмов, грубо-просторечных и жаргонных элементов. Он лишь свидетельствует о нарушении элементарных внутрикультурных норм, правил, законов нравственности.
Нет сомнения в том, что вербализованная пошлость – веское основание для того, чтобы охарактеризовать роман Юлии Шиловой "Случайная любовь" как принадлежащий литературному "низу".
Банальность в сочетании с непристойностью и безнравственностью вытесняют подобные тексты за пределы художественного пространства как произведения, которые "не способны реализовать эстетическую функцию" [Лотман 1992: 203].
ПОДВЕДЕМ ИТОГИ
• Внутри массовой культуры и литературы существует своя градация, свой "верх" и свой "низ". Для низовой массовой литературы язык не является объектом, материалом для обработки. Она стремится к натуралистическому, но не образному воспроизведению современного языкового существования.
• Лингвистический натурализм низовой литературы создает иллюзию языковой вседозволенности и фактически демонстрирует полную подчиненность человека говорящего среде языкового обитания, направленно ограничивает функциональные возможности языка и языковых подсистем.
• Можно говорить о типологических смещениях в структуре языковой личности читателя, находящегося под влиянием текстов низовой массовой литературы. Свойственная этим текстам тенденция к обеднению речи способствует формированию ущербного типа языковой личности; клишированность текста, ограничивающая креативные возможности автора, способствует формированию усредненного типа языковой личности; тенденция к нелитературности разрушает чувство нормы, способствует формированию ортологически ущербной личности.
Основные источники
Вильмонт Е. Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия. М.: Астрель, 2004.
Глюк’OZA. Тексты песен //http: // muslib.ru/groupe_info.php?grou-ре=48885& sites=3&song=105177.
Дихновы Т. и А. Успех подкрался незаметно. М., 2004.
Литвиновы А. и С. Черно-белый танец. М., 2003.
Монах Е. Центровой пацан. М.: ЭКСМО, 2001.
Секачев И., Фадеев М. Тексты песен для Кати Лель // www.klel.ru/ discography.html.
Устинова 2004 а – Устинова Т. Запасной инстинкт. М.: ЭКСМО, 2004.
Устинова 2004 б – Устинова Т. Олигарх с Большой Медведицы. М.: ЭКСМО, 2004.
Шилова Ю. Сл
учайная любовь. М.: Рипол Классик, 2004: Литературная серия "Русское криминальное чтиво".
Шнуров С. Тексты песен // www.shnurov.ru/chords/
Сокращения
Лите. – Литвиновы А. и С.
MAC – Словарь русского языка: В 4 т. М., 1981–1984.
Мон. – Монах Е.
Нест. – Нестерова Д.
СОШ – Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999.
Хак. – Хакамада И.
Шил. – Шилова Ю.
Литература
Буй В. Русская заветная идиоматика. М., 1995.
Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке: Учебное пособие. М., 2003.
Винокур Г.О. Культура языка. М., 1929.
Гавранек Б. Задачи литературного языка и его культура // Пражский лингвистический кружок. М., 1967.
Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.
Головин Б.Н. Основы культуры речи. М., 1988.
Жельвис В.И. Поле брани: Сквернословие как социальная проблема. М., 1997.
Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи: из наблюдения над речевой практикой масс-медиа. М., 1994.
Котюрова М.П. [Предисловие] // Текст: Стереотип и творчество. Пермь, 1998.
Крысин Л.П. Эвфемизация в современной русской речи // Русский язык конца XX столетия (1985–1995) / Отв. ред. Е.А.Земская. М., 1996.
Левин Ю.И. Об обсценных выражениях русского языка / Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М., 1998.
Лотман Ю.М. О содержании и структуре понятия "художественная литература" / Избранные статьи: В 3 т. Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллин, 1992.
Русский язык в контексте культуры / Под ред. Н.А. Купиной. Екатеринбург, 1999.
Русский язык конца XX столетия (1985–1995) / Под ред. Е.А. Земской. М., 1996.
Современный русский язык: Активные процессы на рубеже XX–XXI веков / Отв. ред. Л.П. Крысин. М., 2008.
Хализев В.И. Теория литературы. М., 1999. Хороший тон. М., 1991.
Чернышевский Н.Г. Эстетическое отношение искусства к действительности / Поли. собр. соч. Т. 2. М., 1949.
Черняк М.А. Феномен массовой литературы XX века. СПб., 2005.
Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М., 2002.
Шмелева Е.Я. Сквернословие // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник. М., 2003.
Раздел 4
Жанры массовой литературы
В основе текстов массовой литературы неизменно лежит жанровый канон, предполагающий как проблемно-тематическую определенность, так и жесткую структуру, когда за каждым элементом формы закреплено определенное содержание.
Жанровая дифференциация необходима для привлечения широкой массы "потребителей", поскольку предсказуемость, создающая ощущение комфорта у читателя, возможна только при повторяющейся структуре текста. Канон включает в себя определенный тип фабулы, освоение ограниченного типа материала, повторяющиеся типы персонажей и конфликтов, специфический пафос. Читатель может осознавать или не осознавать наличие этого канона, но, выбирая книгу для чтения-отдыха, чтения-раз-влечения, он обязательно ориентируется на определенным образом оформленное содержание.
При трансформации сложившегося жанрового канона разрушается горизонт читательского ожидания. Любовный роман не может заканчиваться разочарованием героев друг в друге, в детективе преступление не может остаться неразгаданным. В подавляющем большинстве случаев читатель не прощает автору подобных нарушений, не дочитывая произведение до конца, а то и вообще прекращая покупать книги данного писателя или серии. Поскольку любое произведение массовой литературы есть в первую очередь товар, который должен хорошо продаваться, за соблюдением жанровых правил следят редакторы издательской серии, менеджеры, заинтересованные в успешной реализации книг.
Тем не менее и в массовой литературе происходят некоторые жанровые изменения. Так, в рамках одного произведения возможно совмещение схем различных жанров. Например, в научно-фантастическом тексте могут появиться элементы любовного романа или детектива; костюмно-исторические романы часто включают элементы мелодрамы, детектива или авантюрно-приключенческо-го романа. Но эти "составные части" обычно легко узнаваемы читателем, так как заимствуются из жанров все той же массовой литературы и в них представлены, хотя, возможно, и в редуцированном виде, сущностные признаки знакомого жанра. Некоторые писатели специализируются на эксплуатации подобных гибридных форм. Например, в современной отечественной литературе Татьяна Устинова, рекламируемая как автор детективов, тем не менее работает с гибридом детективного и любовного романов.
В отличие от "высокой" литературы, где трансформации жанра и разного рода жанровые сдвиги являются неотъемлемой частью литературного процесса, жанровая дифференциация в массовой литературе осуществляется достаточно редко, и коммерческая удача новой разновидности жанра, возникшего случайно или преднамеренно, немедленно закрепляется. Подобное на рубеже 1990-2000-х годов произошло в отечественной литературе с ироническим детективом и фэнтези, а в начале 1990-х – с боевиком.
Жанровый репертуар современной отечественной массовой литературы достаточно широк. Жанровое ядро составляют детектив, авантюрно-приключенческий роман и боевик как его разновидность, фантастика (научная и фэнтези), дамский (женский, любовный, розовый) роман, исторический роман. Кроме того, к современной массовой литературе можно отнести тексты шлягеров, детские книги для "самых маленьких": стихи и авторские сказки, подростковые приключенческие повести, повести для девочек. На массового читателя сориентированы также некоторые виды документальной литературы. В их числе популярные биографии "звезд", журналистские расследования и др. Мы охарактеризуем тексты, пользующиеся читательским спросом в последние годы.
4.1. Детектив
4.1.1. Общая характеристика жанра
Детектив – жанр литературы, основанный на описании истории совершения и разоблачения преступления, выявления преступника.
Фабула детектива организована вокруг разгадывания загадки, связанной с убийством, ограблением, аферой и т. п. Сначала становится известно о некоем преступлении, которое необходимо раскрыть, т. е. обнаружить преступника. В процессе расследования появляются определенные данные, необходимые для выявления причин преступления, идет поиск и обнаружение улик. Наконец истина выясняется и объявляется преступник. В финальной части детектива расследовавший преступление объясняет, каким путем он пришел к правильному выводу, логически обосновывает свой вывод, одновременно поясняя, почему оказались несостоятельными все другие версии, возникавшие по ходу расследования. Обнаружение и объявление преступника являются необходимым условием детектива, тогда как наказание не обязательно. Определение источника преступления, его обстоятельств, социально-психологических причин и составляет содержание книги.
Действие в детективе полностью подчинено изображению разгадывания загадки. Размах и широта событий ограничены спецификой преступления. Детектив неслучайно называют композиционно дисциплинированным жанром. В центре повествования должна быть тайна – результат действия каких-то мощных невидимых сил, приведших к преступлению. Внешними проявлениями этой тайны являются улики, выявление которых и составляет обычно большую часть детектива. Герои оценивают с точки зрения разгадки тайны человеческие взаимоотношения, анализируют характеры и обстоятельства, комбинируют полученные факты, постоянно делают выводы (порой взаимоисключающие) о природе, причинах, характере совершенного преступления. Постепенно логическим путем, а иногда интуитивно, выявляется неясная или фальшивая картина событий и реконструируется истина, при этом разоблачение всегда в той или иной степени театрализовано. Развязкой детектива становится объяснение преступления, поскольку главным в книгах этого типа является все же преступление, а не люди, его совершающие, ставшие его жертвами или его разгадывающие.
Разгадке тайны преступления подчинены количество эпизодов, последовательность действий, введения персонажей. Пространство действия ограничено историей разгадки, действиями жертвы, преступника и сыщика, время в большинстве случаев инверсионно: из настоящего, от загадки, показанной в экспозиции, и истории поиска улик действие постоянно переносится в прошлое – для реконструкции уже свершенного преступления.
Практически все авторы детективов, осмысляя специфику жанра, отмечают, что, "с одной стороны, детектив – произведение художественное, требующее воображения и фантазии, с другой – интеллектуальное упражнение, требующее умения мыслить логически четко. Кроме того, автор должен обладать большим запасом знаний специального характера" [Как сделать детектив 1990: 29].
Элементы детективной фабулы могут быть использованы при создании других типов произведений.
Герои. Композиционная жесткость детектива предполагает обязательное наличие в нем на персонажном уровне как минимум четырех типовых героев. Это преступник, жертва, сыщик, повествователь. В зависимости от того, какой из типов выходит на первый план, какова комбинация героев, определяется тип детектива. Обычно в центре оказываются сыщик или повествователь, реже – преступник.