Будучи вне храма, ярмарки являются воплощением соборного духа церкви и, таким образом, оказываются внутри церкви как часть ее социальной жизни. С этой точки зрения, они являются уникальным продуктом не только религиозной традиции, но и российского общества, а именно современной формой соборности. Соответственно, на примере ярмарок можно взглянуть на церковь не как на институт, сдерживающий индивидуальную религиозность в неких жестко заданных "официальных" рамках, но открывающий верующим широкий выбор возможностей для самовыражения, но именно в соборном смысле – в смысле принадлежности к общей культуре, ощущения общей истории и недавнего прошлого, настроенности на общение.
Православная ярмарка – это попытка создать вне храма свободную среду для общения людей, ориентированных на церковь в разной степени, по-разному понимающих смысл церкви и православной веры, разными способами выражающих свое отношение к божественному. Эта среда открыта и удобна для общения и тех, кто давно и глубоко воцерковлен, и новичков, людей "случайных", временных в церковной среде, и людей религиозно ищущих, и просто любопытствующих. Встреча таких разных групп населения в общем религиозном контексте плодотворна и для церкви, и для общества. Она воплощается в различных формах благотворительной работы, в паломнических поездках, в усилении культурных связей между регионами и центром, в создании новых форм церковно ориентированного бизнеса и просто в привычке многих горожан приходить на ярмарку семьями или с друзьями в выходные дни или церковные праздники, т. е. создает пространство для культурного отдыха.
Само понятие "воцерковленность" в этом контексте приобретает более широкий и менее формальный смысл, отличный от строго институционального его понимания. Церковно ориентированный человек, как правило, чувствует себя на православной ярмарке "своим", "в своей среде", "среди своих" и, соответственно, ведет себя и воспринимается другими как "свой". Но формальных критериев для измерения этого состояния "быть своим", по-видимому, нет, поскольку критерии эти заданы имплицитно, в культуре и истории общества, и выявляются из самого общения людей в процессе работы ярмарки. "Своим" на ярмарке может почувствовать себя и новичок, и случайно зашедший покупатель. Используя термин Эмиля Дюркгейма, можно сказать, что православие, будучи традиционной религией России, живет и дышит не только в нормах и правилах церковной жизни, но также представляет собой "генотип общества", выраженный в религиозных символах. Если это так, то православие, в таком широком понимании, содержит в себе набор важнейших культурных кодов российского общества. К этим "кодам" могут оказаться восприимчивыми и воцерковленные (с формальной точки зрения) люди, и те, кто далек от церкви. Ориентация на церковь, таким образом, не ограничивается посещением и пониманием церковных служб и участием в церковных практиках. Это стиль жизни, идеалы и устремления в их абсолютном смысле. И даже шире: это есть восприимчивость человека к неявно заданным, заложенным в культуре образцам поведения, символам и нормам общения. Это способность "без подготовки" включиться в специфический контекст, в котором "забытый" идеал вспоминается, осознается.
Примеров таких включений можно привести множество. Одна пожилая посетительница рождественской ярмарки, например, отметила, что она обычно не любит ходить по базарам и ярмаркам, но "здесь все по-другому, как в детстве". А другой обобщил: "Если есть еще на свете такие места, значит, все в мире будет хорошо". Москвичка средних лет, пробуя монастырский мед, с некоторым сожалением высказала такое наблюдение: "Они (приезжие из глубинки. – И.Н.) такие простые… Мы здесь, в городе, совсем забыли об этой простоте". Или же обычная картина: молодая пара, очевидно, гуляя по ВВЦ, зашла не в тот павильон. Осматриваются. Звонит мобильный телефон. "Слушай, здесь так клево!" Эмоциональный заряд, ощутимый в реакциях самых разных посетителей ярмарки, не случаен. Он нуждается в социологическом осмыслении.
Заметим, что не каждое движение или индивидуальное религиозное творчество, называющее себя православным, автоматически включается в церковную традицию. О включении в традицию обычно судят изнутри самой традиции, то есть с точки зрения церкви. Церковь же, как мы уже отметили, представляет собой не только иерархию и прихожан, регулярно посещающих службы, но весь православный народ, в соборном смысле, как ходящий, так и не ходящий в церковь. Соборное начало, таким образом, есть то важное звено православной религиозности, которое связывает "формальный" (храмовый) и различные "неформальные" (вне– и околохрамовые), индивидуальные выражения и поиски веры. Связь эта эмоционально заряжена и осуществляется, в частности, через общее делание, через "бытие вместе" – каковым и стремятся быть православные ярмарки.
На ярмарках, например, можно узнать о многих местночтимых старцах и старицах, которые пока еще не получили официального признания церкви и о которых не всегда есть литература в церковных магазинах. В Псковской области, например, почитается старец Николай Гурьянов. Хотя он и не является святым, прославленным всецерковно, ему написаны акафисты, и на ярмарке можно приобрести сборник его духовных песен, а также буклет, рассказывающий о его жизни и чудесной помощи. При храме на Бутовском полигоне собирают материалы для канонизации мучеников, погибших во время советских репрессий, написаны их иконы, снят фильм, который показывают в течение всей недели работы ярмарки, составлены биографии мучеников, представлены исторические находки, рассказывающие об их жизни и смерти, еще не получившие достаточного церковного и исторического осмысления. В Калужской области есть местночтимая схимонахиня Сепфора, собираются свидетельства чудес, совершаемых у ее могилы, и на ярмарке можно расспросить о них прямо у очевидцев. В Марфо-Мариинской обители чтят дивеевскую старицу Пелагею, много чудесного из жизни которой можно также узнать из бесед с сестрами. На ярмарке "Православная Русь" в Гостином дворе (2004) выставлялась недавно написанная житийная икона Матроны Московской. События из ее жизни (1881–1952) написаны в традиционном стиле и размещены по краям иконы, зримо перенося реалии недавно минувшего (советского и военного) прошлого в глубь церковной истории. На православной книжной ярмарке в Московском славянском центре один покупатель настойчиво искал акафист Пелагее Рязанской, очевидно считая, что литературу местного значения нужно искать именно на ярмарке. И в этом он был прав, поскольку ярмарки – это поле для инициативы снизу, своего рода катализатор для последующего (возможного) общецерковного почитания тех стариц, старцев, целителей и мучеников, которые уже широко почитаются в народе. Здесь уместно привести очень выразительный пример почитания моряков-подводников, погибших на крейсере "Курск". На ярмарку "Православная Русь" (2004) были привезены иконы, написанные в память погибших, и лампадка, сделанная из плафона для аварийного освещения, снятого с погибшего корабля. Церковная традиция в данном примере оказалась богатым источником для религиозного осмысления мурманской трагедии и, как показывают другие случаи на ярмарках, не отторгает религиозные нововведения, но стремится "воцерковить" различные попытки самовыражения верующих.
Нередко приезжающие на ярмарку особо почтительно относятся к Григорию Распутину и Ивану Грозному и желают выразить свое почитание в процессе работы на ярмарке. Среди привезенных товаров можно увидеть не только портреты Распутина и Грозного, но и исторические заметки об их деятельности, а также иконы и акафисты, написанные для их почитания. Подобные формы выражения веры могут спокойно существовать в соседстве с другими проявлениями местного почитания, но осуждаются и выносятся за пределы ярмарки, если они превращаются в форму политического протеста. Крайний национализм и мистицизм, политизированный монархизм, агрессивный настрой против светских средств информации ограничиваются, выносятся за пределы пространства ярмарки. Тем не менее представителям крайних точек зрения предоставляется возможность высказаться при входе в павильон или по дороге к павильону от ближайшего метро, таким образом определяя пространственную структуру ярмарки от периферии к центру, направляя внимание вновь пришедших к главным "экспонатам" ярмарки – к литературе Издательского отдела Московской патриархии, продукции Софрино, к паломнической службе "Радонеж" и лавке Дивеевского монастыря, к сестрам из Марфо-Мариинской обители и представителям других монастырей и храмов.
Можно утверждать, таким образом, что характерной чертой православных ярмарок является неконфликтное сосуществование различных образов святости и различных форм и выражений местного почитания в общем экономическом и культурном поле. На большие православные ярмарки приезжают даже представители некоторых старообрядческих общин. Ярмарка – это открытое пространство для обмена и общения, когда формальные критерии принадлежности к церкви обладают особой гибкостью.
Взаимопомощь – еще одна важная черта соборного делания, которой на ярмарках есть множество примеров. Нередко московская община делится торговой площадью с бедной обителью из глубинки. Предприниматель помогает монастырю привезти товары и арендовать площадь. Монастырь создает и поддерживает мастерскую (например, по производству шерсти), и они совместно реализуют продукцию. Художественная артель представляет на ярмарке православную общину, собирает пожертвования, приглашает в паломнические поездки и часть своего дохода отдает на строительство храма. Объединяет участников ярмарки не конкуренция, а общее дело – дело строительства Церкви в широком понимании слова. По сути своей предпринимательство на православной ярмарке – это особое явление российской экономики, особым образом обращенное к покупателям и конкурентам, в своих ценностных установках отличное от светского предпринимательства. Человеческое общение с заботой о ближнем и включенность в социальную среду, ориентированную на церковь, представляют собой большие ценности в православном предпринимательстве, чем ценности индивидуального самовыражения и личного успеха, характерные для внецерковного, светского бизнеса.
Священник на ярмарке: "Мы и есть церковь"
Традиционно почтительное отношение к священнику, монастырю и храму в России сопровождалось и подкреплялось богатыми внешними выражениями веры. Священник был центром прихода; в приход же включались все, кто жил вблизи церкви. Современные православные ярмарки во многом сохранили эту традицию. Священники и монашествующие являются центром всего происходящего на ярмарке; вокруг них формируются деловые контакты, к ним подходят поговорить и посоветоваться. Многие покупатели, по нашим наблюдениям, приходят на ярмарки не столько для покупок, сколько для общения, которое сосредотачивается в основном вокруг священнослужителей и монашествующих. Радио "Радонеж", например, объявляя об открытии Рождественской ярмарки, специально подчеркнуло приезд представителей из известных монастырей, приглашая москвичей использовать случай встретиться с ними. Организаторы ярмарок стремятся разместить участников так, чтобы монастыри и храмы были ближе к центру торгового зала, а остальные участники (представители мастерских, ферм, офисов и издательств) размещаются либо в отдельном зале (ярмарки на Моховой), либо ближе к краю (ярмарки на ВВЦ).
Священники и монашествующие выделяются на ярмарке прежде всего своими одеждами. Нельзя не обратить внимание на камилавки и бархатные скуфьи, белые и черные апостольники, шитые шелком епитрахили и яркие фелони, одеваемые вне храма только в особых случаях. Привычные платочки благочестивых прихожанок дополняются необычными в современном городе деталями народной одежды. "Матушка, ходящая в лаптях, – объявляют организаторы по громкоговорителю, – подойдите к стенду номер пять. Вы забыли взять сдачу". Храмовая эстетика сочетается с народными и национальными формами, создавая атмосферу праздника, способствуя более раскрепощенному, доверительному обмену и общению.
Но для многих монашествующих присутствие на ярмарке – не праздник, а послушание, цель которого сугубо религиозная. Те, что приезжают из дальних скитов, проводят в дороге много дней. И при этом они часами стоят рядом с привезенными иконами, терпеливо выслушивая разных людей, благословляя, советуя, совершая елеопомазание.
Священнослужители не просто продают товар, но представляют свой приход или монастырь. Их присутствие создает ощущение строгой религиозности. Те, к которым мы подходили, с интересом отвечали на наши вопросы, но говорили не столько от себя, сколько от имени церкви. Ярмарка, сказал один из них, есть "филиал церкви", пространство вне храма, куда святыни выносятся из церкви для встречи с миром. "Мы и есть церковь, – сказал другой, – а здесь мы занимаемся не совсем своим делом".
В порядке исключения некоторые священники прямо на ярмарке принимают исповедь, чуть в стороне от любопытствующих, как бы отделяя храмовое от мирского едва заметной гранью: уважительным жестом, полуоборотом, полупоклоном, чуть приглушенным тоном общения, крестным знамением.
Количество желающих приложиться к святыням и елеопомазаться только у одного священника может доходить до нескольких сотен человек в день. На Рождественской ярмарке можно было видеть очередь до сорока человек желающих получить благословение у игуменьи Елизаветы из Калининграда. В очереди стояли мужчины и женщины, старики и молодежь. Хотя каждому доставалось всего несколько минут внимания, очередь не убывала в течение всей недели. А около стенда обители Святых Жен Мироносиц Киево-Печерской лавры постоянно собиралась группа молодых женщин. Сестры принимали требы на молебен у иконы "Плач Христа об абортах".
Требы, прошения и пожертвования
Требы и прошения принимаются на ярмарках в неограниченном количестве. Заказываются они на одно или несколько имен для последующего исполнения в указанном монастыре или храме. Наиболее простые – это требы-поминания за здравие или упокоение. Они сопровождаются выниманием частицы в алтаре и молитвой. За дополнительную плату можно заказать поминания на несколько дней, недель, месяцев и даже лет. Существуют "вечные поминания" для тех, кто пожертвовал храму значительную денежную сумму. Предлагаются также "именные кирпичики", когда сумма, приблизительно равная стоимости одного кирпича, вносится на строительство храма и кирпич с именем благотворителя укладывается в кладку для вечного поминания. Детальный список треб может занимать до двух листов печатного текста. Но чаще используются короткие списки, смешанные с другими объявлениями. Вот так, например, выглядел один из них:
Пряники (постные) – 50 руб./кг
Крупа гречневая – 30 руб./кг
Мед – 100 руб./кг
Капуста квашеная – 40 руб./кг
Веник – 40 руб./шт.
Коврики плетеные в ассортименте
Серебро, золото в ассортименте
Поминания:
Обедня – 5 руб.
Сорокоуст – 45 руб.
Полгода – 100 руб.
Год – 200 руб.
Вечное – 5000 руб.
Вычит – 10 руб.
Написавших этот список, по-видимому, не очень смущало соседство духовных и бытовых вещей. Получалось, что полугодовое поминание в денежном эквиваленте равнялось килограмму меда, а золотая цепочка – поминанию вечному, что с мирской точки зрения, действительно, не лишено смысла, ведь килограмм меда можно растянуть на полгода, а цепочку можно бы носить и вечно. При всей наивности такого взгляда, в нем дается почти осязаемое впечатление присутствия и близости мира иного, его податливости к измерению нашими, земными мерками.
Стоявший поблизости молодой священник убедительно сопровождал процедуру елеопомазания призывом: "Покупайте пряники! Пряники постные!" Покупка пряников, таким образом, сопровождала елеопомазание как ответный жест – благодарение, исходящий уже из мира в церковь. Покупка как бы закрепляла дар духовный в материальной форме, в том, что можно взять с собой, сохранить на какое-то время, подарить другим. Можно предположить, что для покупателей покупка освященных и постных продуктов на ярмарке есть способ позаботиться не только о здоровье физическом, но и о здоровье духовном. Священник же, предлагая пряники, пытался использовать все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы убедить людей в необходимости исцеления и очищения, дать им ощущение близости святого или, лучше сказать, вернуть им это ощущение. Не будет ошибкой сказать, по-видимому, что продажа монастырских продуктов – это форма миссионерской деятельности церкви, в которой акцент ставится на склонности людей к изначальному, пансакральному видению мира. Мистическое восприятие всего мира как святого (или как могущего быть святым, очищенным, освященным) оказывается ближе и понятнее детям, а также тем людям, из сознания которых десятилетиями вытравлялись любые религиозные представления.
На ярмарке можно заказать индивидуальное прошение о здравии или поминовении на литургии в выбранном монастыре или храме. Можно, например, заказать молебен для "желающих путешествовать по воздуху и плыть по водам", или "о призывании помощи Божьей перед началом доброго дела", или "о смягчении злых сердец", "о врагах, ненавидящих и обидящих нас", "об умножении любви и искоренении злобы". Можно попросить молитвенную помощь "о здоровье недужных", помощь "во время губительства", молитву "о доме, подвергшемуся нападению злых духов" и "о нахождении пропавшей вещи", а также попросить помощи у какого-либо святого, например у Трифона Мученика, "против вредных насекомых в домах", или Феодосия Черниговского "о прибавлении ума", или Василия Павлово-Посадского "об избавлении от пьянства и наркомании". Обитель Жен Мироносиц, к примеру, предлагала подать следующие требы:
Иоанну Воину (о возврате долгов и краденого)
Трифону (о работе и прибавлении зарплаты)
Перед иконой Божьей Матери "Нерушимая Стена" (о приобретении жилья)
Иоанну Новому (о торговле и бизнесе)
Как видим, практика прошений, хотя и регламентирована, касается едва ли не всех мыслимых сторон повседневной жизни человека, максимально приближена к ежедневным заботам.