Одним из самых интересных фильмов с политическим содержанием можно назвать "Я любопытна – фильм в желтом" Вильгота Шёмана, ученика Ингмара Бергмана. Вместе с картиной "Я любопытна – фильм в синем" 1968 г. кино составляет режиссерскую дилогию. Шведский кинокритик Дэниэль Экерот в своей книге "Шведские сенсационные фильмы" называет это кино в числе двадцати самых важных шведских картин всех времен [Ekeroth, 2011, р. 318]. Сама книга "Шведские сенсационные фильмы" посвящена специфическому кинематографу – тому, в котором много секса и насилия: таких фильмов у шведов немало. Таким образом, "Я любопытна – фильм в желтом" вписывается в традицию шведского эксплуатационного кино.
Вильгот Шёман собственной персоной находит молодую девушку Лену, чтобы та стала главной героиней его фильма, посвященного современным социальным вопросам в Швеции. Большую часть картины Лена пристает к прохожим на улице, расспрашивая тех, можно ли назвать шведское общество классовым, что респонденты думают о движении ненасилия, обладают ли мужчины и женщины равными возможностями при устройстве на работу, существует ли разрыв в зарплатах между людьми с высшим образованием и с низшим, в чем смысл пацифистского движения, как относятся шведы, приехавшие с отдыха из Испании, к тому, что они недавно посетили страну с диктаторским режимом. Но это в документальной линии кино. В жизни, т. е. во второй сюжетной линии, Лена на самом деле безразлична к политике, потому что ее интересуют исследования собственной сексуальности. Скандальным фильм считается именно благодаря отрывкам, посвященным сексу, нежели социально-политическому содержанию. Все эротические сцены начинаются лишь через сорок минут. Однако эротического содержания по сегодняшним меркам там чрезвычайно мало. Зритель узнает, что у молодой девушки было двадцать три партнера, и только после девятнадцатого она стала наслаждаться сексом. Лена пытается обрести свободу через сексуальное раскрепощение. В итоге оказалось, что она заболела чесоткой, как и ее партнер.
Картина "Я любопытна – фильм в желтом" попала в книгу "Шведские сенсационные фильмы" именно потому, что публика, часто фильтруя политическое содержание фильма, акцентировала внимание исключительно на второй сюжетной линии. Фильм в Швеции благодаря этому приобрел культовую репутацию, и очень скоро им заинтересовался международный кинорынок. Поскольку картина снята в 1967 г., ее эротическое содержание в целом можно было на тот момент назвать непристойным, особенно для американского общества. Первым делом – в 1969 г., когда лента уже стала хитом в Швеции, – картину постарались привезти в США и там демонстрировать в разных кинотеатрах, что породило целую волну скандалов и судебных разбирательств. В книге Дона Соувы "125 запрещенных фильмов" можно прочитать про историю запретов и преследований этого фильма в Соединенных Штатах [Соува, 2004, с. 218–221]. Из исследования можно узнать, как издатель Барни Россет, до того бившийся в суде за ввоз в Соединенные Штаты романов "Тропик рака" и "Любовник леди Чаттерлей", пытался импортировать в Америку и фильм "Я любопытна – фильм в желтом".
Главным образом спорили о том, можно ли считать ленту непристойной или она имеет ценность. Очевидно, что даже эротическая сюжетная линия также имела социальный срез. Героиня все время ведет воображаемый диалог с Мартином Лютером Кингом, пытаясь оправдать его доверие в качестве активного члена общества. В первой части мы также наблюдаем молодого поэта Евгения Евтушенко, приехавшего к шведским социалистам прочитать свои революционные стихосложения. Он подходит к микрофону, но тот отказывается работать. Евтушенко смущается, долго ищет работающий микрофон, а потом, решив высказаться без микрофона, обращается к молодой аудитории: "Если эти люди будут организовывать революцию так же, как сегодняшний вечер, никакой революции у вас не будет!". Парадоксально, но сегодня, почти через 50 лет после того как фильм увидел свет, он остается интересным благодаря своей документальной хронике. В настоящий момент эротическое содержание кино, благодаря которому оно и стало популярным, утратило актуальность, в то время как политическая часть выглядит любопытной. Любопытной в желтом свете.
Ночь живых мертвецов
NIGHT OF THE LIVING DEAD
США, 1968 – 96 МИН.
ДЖОРДЖ А. РОМЕРО
Режиссер:
Джордж А. Ромеро
Продюсеры:
Карл Хардмен, Рассел Страйнер
Сценарий:
Джон А. Руссо, Джордж А. Ромеро
Операторская работа:
Джордж А. Ромеро
Монтаж:
Джордж А. Ромеро
Главные роли:
Дуэйн Джонс, Джудит О’Дэй, Карл Хардмен, Мэрилин Истман, Кит Уэйн, Джудит Ридли
Брат и сестра – Джонни и Барбара – приезжают на кладбище навестить могилу умершего родственника. Там они видят приближающегося к ним человека. Когда тот подходит вплотную, выясняется, что это оживший труп. Сначала кадавр нападает на брата, и тот насмерть разбивает себе голову о могильную плиту, а сестра (Джудит О’Дэй) сбегает и прячется в доме, где находят укрытие остальные герои картины, среди которых наиболее симпатичный – чернокожий Бен (Дуэйн Джонс). Вместе всю ночь они будут обороняться от ходячих мертвецов, желающих отведать плоти пока еще живых людей. До утра доживут немногие.
Джордж Ромеро снимал свою первую трилогию о живых мертвецах почти тридцать лет, выпуская по фильму в десятилетие: "Ночь живых мертвецов" (1968), "Рассвет мертвецов" (1979) и "День мертвецов" (1985). Раз в декаду он диагностировал социальную ситуацию в Соединенных Штатах и предлагал к ней свой комментарий, используя метафору зомби. Параллельно он снимал и другие фильмы, которые также становились культовыми для многих последователей, например, "Мартин" (1971) или "Безумцы" (1973). Фактически Ромеро стал первым, кто использовал жанр ужасов, чтобы через него сознательно осуществлять социально-политическое высказывание. Однако критики расходились во мнении, метафорой чего являются изображенные чудовища: братской могилы, возращения вытесненного, Вьетнамской войны или чего-то еще [Russell, 2005, р. 69].
Один из критиков – Элиот Штейн – выражался более конкретно, назвав зомби метафорой "никсоновского молчаливого большинства" [Grant, 1991, р. 127]. Очевидно, в фильме раскрывается и расовая проблема: самый положительный персонаж в картине – чернокожий, и его сознательно (как якобы зомби) убивает не самый привлекательный герой, слабый и брюзжащий отец семейства. В кино можно обнаружить метафору распада нуклеарной семьи: превращаясь в зомби, маленькая девочка кусает свою мать, а отец не смог их спасти.
Однако в фильме есть не только прогрессивные для того времени идеи. В частности, его можно обвинить в мизогинии. Например, главная героиня на протяжении фильма ведет себя крайне иррационально, чего впоследствии не могли не заметить феминистки. Вместе с тем амерканский критик Робин Вуд, ярый сторонник феминизма, обвинявший Дэвида Кроненберга в женоненавистничестве, мизогинии в "Ночи живых мертвецов" не увидел. Правда, Ромеро исправил этот недочет в "Рассвете мертвецов" и особенно в "Дне мертвецов". Последний фильм Вуд прославлял уже как однозначно феминистский [Wood, 2003]. Все это так. Однако, собственно, все эти размышления и делают социальный анализ картины проблематичным – метафора имеет слишком много значений, и поэтому в итоге не значит ничего.
Но фильм стал культовым не только потому, что содержал серьезное послание, и, возможно, даже вопреки этому. Сам Вуд вспоминает [Grant, 1991, р. 128], что, когда на одном из фестивалей хотел со зрителями обсудить социальные аспекты картины, аудитории было неинтересно этим заниматься. Находящиеся в зале люди хотели развлечься, испытать острые эмоции. Таким образом, фильм в момент выхода любили не за его кинематографические открытия. А открытий, как видно, было много. Вот одно из них: кино оказалось таким успешным, потому что авторы собирались делать не эксплуатационный фильм, но артхаусную картину.
"Ночь живых мертвецов" изменила представления об ужасах и о феномене кинематографа вообще. Например, фильм стал одним из первых полночных фильмов, встав у истоков феномена. Кроме того, картина Ромеро была первой респектабельной работой в субжанре "гор" (или "расчлененка"). Прочие примеры этого субжанра не пользовались ни таким спросом, ни таким уважением. Также это был действительно страшный фильм про монстров, которых до тех пор в кино на самом деле не видели. Самое главное, что привнес Ромеро в жанр ужасов и в тему зомби, – это каннибализм, что совершенно меняло концепцию "живых мертвецов", существовавшую до тех пор [Павлов, 2014, с. 194–195]. Лента "Ночь живых мертвецов" получилась страшной во многом потому, что была снята в максимально реалистичной манере и, как следствие, оказалась лишена какого-либо комизма – черта, характерная для всего творчества Джорджа Ромеро. Во многом из-за того, что режиссер подходил к жанру слишком серьезно, в 1980-е к его новым фильмам поклонники хоррора стали испытывать все меньший интерес. В 1990 г. именитый мастер по спецэффектам и актер Том Савини, имеющий репутацию культовой личности, снял довольно удачный ремейк с одноименным названием. Сам Ромеро после "Дня мертвецов" вернется к теме только в середине 2000-х и снимет свой единственный студийный фильм "Земля мертвецов" (2005).
Великое молчание / Великое безмолвие / Молчун
IL GRANDE SILENZIO
ИТАЛИЯ, ФРАНЦИЯ, 1968 – 105 МИН.
СЕРДЖИО КОРБУЧЧИ
Режиссер:
Серджио Корбуччи
Продюсер:
Аттилио Риччио
Сценарий:
Серджио Корбуччи, Витториано Петрилли, Марио Амендола
Операторская работа:
Сильвано Ипполити
Музыка:
Эннио Морриконе
Главные роли:
Жан-Луи Трентиньян, Клаус Кински, Фрэнк Вулф, Луиджи Пистилли, Марио Брега, Карло Д’Анджело
По общему признанию критиков, лучшими спагетти-вестернами являются фильмы Серджио Леоне, поэтому никто не берется сравнивать его творчество с многочисленными картинами, снятыми итальянцами в 1960-1970-е годы. Но некоторые фильмы Серджио Корбуччи, вероятно, могли бы если не потягаться в качестве, то хотя бы достойно оттенять наследие Леоне. В конце концов многие спагетти-вестерны, а не только картины Леоне, стали культовыми. "Великое молчание" из их числа. Это необычный спагетти-вестерн. Во-первых, это редкий пример вестерна, действие которого происходит в снегах, что уже выделяет фильм среди множества других. Во-вторых, в нем нет традиционного для спагетти-вестерна героя, который стал бы настолько популярным, что перекочевывал из фильма в фильм как "человек без имени", Джанго, Сартана или Сабата. В-третьих, у фильма не самое счастливое окончание: все положительные персонажи погибают.
Главного героя зовут Молчун (Жан-Луи Трентиньян). Нетрудно догадаться, что он немногословен. Но он молчит не потому, что не хочет разговаривать, а потому что не может. В детстве представители закона убили его родителей, а его самого сделали немым, повредив горло. Он вырос и стал убивать охотников за головами, соблюдая все тонкости закона: стреляя только после того, как его противники достанут свое оружие. В городе, куда он приезжает, всем заправляет местный капиталист и наемники, которым он платит, чтобы те убивали бандитов. Не имея средств к существованию, многие мирные граждане встали на путь криминала. Так, группа "бандитов" прячется в горах, опасаясь наемников и ожидая амнистии. Одного из этих "бандитов" расстреливают ("Выходи, я не буду стрелять!" – предупреждает его представитель закона) по заказу главного городского капиталиста, так как тот хотел, чтобы вдова убитого стала его любовницей. Убитая горем вдова, однако, не спешит найти утешение в объятиях поклонника и просит Молчуна отомстить за мужа. Молчун соглашается, тем более что у него есть свои причины уничтожить алчного капиталиста: тот был одним из тех, кто когда-то убил его родных.
Несмотря на то что роль положительного героя, совершающего великое мщение, играет Жан-Луи Третиньян, солирует в фильме отрицательный персонаж Локо в исполнении Клауса Кински. В финале Локо вместе с подельниками убивает миролюбивого шерифа, Молчуна и расстреливает "бандитов", т. е. всех добрых парней, чем обескураживает зрителя и оставляет его неудовлетворенным и обманутым в ожиданиях. Но не это ли должно делать настоящее кино? В момент проката в разных странах у картины было две концовки – положительная и отрицательная. В первой шериф все же спасался и истреблял наемников [Hughes, 2010, р. 90–91]. Однако канонической стала именно пессимистическая версия фильма, как и задумывалось режиссером.
Действие "Великого молчания" разворачивается в самом конце XIX в. в штате Юта – во времена, когда Запад переставал быть диким. При этом, отмечая перемены, отрицательные герои неоднократно сожалеют о прошлом. Локо: "Что за времена? За цветного дают столько же, сколько за белого". И главный злодей-капиталист: "Что за времена! С бандитами сражаются хлебом и маслом". Это не просто демифологизация Дикого Запада, но и демифологизация жанровых конвенций: после этого фильма ни один из спагетти-вестернов, как бы хорошо он ни был снят, не может восприниматься всерьез, даже фильмы Серджио Леоне. Фактически этим фильмом Корбуччи вступает в полемику с самим собой. Двумя годами ранее он снял один из самых культовых спагетти-вестернов "Джанго", в котором герой непременно убивал злодеев, несмотря на полученные им тяжелые ранения. В новом фильме герой не спасает ни себя, ни тех, кого должен был защитить.
Таким образом, вместе с другим снежным вестерном Роберта Олтмена "МакКейб и миссис Миллер" "Великое молчание" развенчивает миф о Диком Западе. У Олтмена МакКейб – сутенер и мошенник, создавший себе репутацию лучшего стрелка. В фильме Корбуччи нет проституток и не уделено много внимания истории складывавшегося капитализма, но есть тема коррупции и аморализма. Капитализм однозначно как таковой не осуждается и представлен схематично. Скорее в фильме интересна другая тема: закон и мораль – не совпадающие понятия. Неуклонное следование закону не всегда соответствует понятию о справедливости, что и доказывает Локо. На стороне закона могут быть и положительные герои, но их следование моральным принципам приводит к трагическим последствиям. "Скоро в Америке не останется преступности", – говорит шериф. Он прав. Хотя, конечно, шериф имел в виду не это, но охотникам за головами просто не за кем будет охотиться: они убьют всех. Кино не оставит равнодушным ни любителей жанра, ни рядовых киноманов, желающих плотнее познакомиться с культовым измерением спагетти-вестернов. Этим фильмом Серджио Корбуччи доказал, что является лидером в жанре, хотя, конечно, вторым после Леоне.
Убийцы медового месяца
THE HONEYMOON KILLERS
США, 1969 – 115 МИН.
ЛЕОНАРД КАСТЛ, ДОНАЛЬД ВОЛКМАН
Режиссеры:
Леонард Кастл, Дональд Волкман
Продюсеры:
Уоррен Стейбел, Пол Асселин
Сценарий:
Леонард Кастл
Операторская работа:
Оливер Вуд
Монтаж:
Ричард Брофи, Стэнли Уорноу
Главные роли:
Ширли Столер, Тони Л о Бьянко, Мэри Джейн Хигби, Дорис Робертс, Кип Макардл, Мэрилин Крис
"Убийцы медового месяца" стали первым и последним фильмом композитора Леонарда Кастла, над которым тот работал в качестве сценариста и режиссера. Сюжет фильма, основанный на реальных событиях, стал одним из самых ярких сюжетов криминальной истории Соединенных Штатов. Это картина о том, как два одиноких сердца Марта Бек (Ширли Столер) и Рэймонд Фернандес (Тони Ло Бьянко) находят друг друга и встают на путь кровавых преступлений. Он не очень молодой ловелас. Она – медсестра, страдающая от отсутствия личной жизни. Встретившись, они решают, что он будет жениться на вдовах или стареющих одиноких женщинах, а она представляться его сестрой. Потом возлюбленные будут убивать своих жертв, прихватив все их драгоценности.
"Убийцы медового месяца" фактически были вторым фильмом, подробно рассказывающим историю "криминальных любовников" после ленты "Бонни и Клайд" (1967). Однако "Убийцы медового месяца" полностью противоположны одному из первых хитов Нового Голливуда, так как лишены традиционной романтики и гламура. Романтика "Убийц медового месяца" крайне специфична. В отличие от других картин этой тематики главные герои не могут показаться привлекательными ни с какой точки зрения. Единственная добродетель, которой они могли бы похвастаться, это их любовь. Впрочем, даже она довольно сомнительна, так как слабовольный Рэй в любой момент готов изменить своей любовнице Марте с одной из их жертв, но при этом останавливает его лишь то, что он боится ее гнева. Отличает фильм от всех его последователей и то, что в нем доминирующим партнером в отношениях является женщина, а мужчина лишь потакает ее капризам и странным идеям.
Композитор Леонард Кастл использовал в фильме музыку Малера, намекая тем самым, что кино претендует на высокое искусство. Однако таковым его не посчитали. Критики признали картину вульгарной, странной и жуткой. Авторитетный критик Полин Кейль, советовавшая обычно к просмотру нестандартное кино, оказалась безжалостна к "Убийцам медового месяца", порекомендовав не смотреть этот фильм никому. Нужно понимать, что до 1969 г. существовало не так много фильмов, главными героями которых была бы пара маньяков. В конце концов Бонни и Клайд грабили, а не убивали. Но другие критики оказались более благосклонны и посоветовали посмотреть эту необычную картину. В итоге лента окупила вложенные в нее средства за первые пять дней проката [Peary, 1981, р. 140].
В фильме есть сатира и очень странный юмор, вероятно, отталкивающий большую часть зрителей и привлекающий тех, кто стал последователем культа "Убийц медового месяца". Франсуа Трюффо называл картину своим любимым американским фильмом. Кстати, Америку кино репрезентирует не лучшим образом, например, одна из жертв, купаясь в ванной, напевает американский гимн, в то время как криминальные любовники воруют ее вещи. Несмотря на то что сюжет ленты должен быть вроде завязан на сексе, в ней совершенно отсутствует какой-либо эротизм. Точнее, ее традиционный эротизм крайне сомнителен. Зато нетрадицонный расцветает пышным цветом. Как отмечает один критик, "реальный эротизм происходит между Мартой и кренделем с солью (она вздыхает от удовлетворенности), Мартой и коробкой конфет (она лежит, изнемогая от удовольствия), Мартой и печеньем (она кусает его в качестве награды за то, что заставила Джанет признать, что у нее есть деньги.