Стурлауг со своей добычей успел добежать до кораблей, и в тот момент, когда страшная жрица настигла его, он пронзил ее своим оружием - тем, что помогло ему выбраться из каменной тюрьмы. События, описываемые в саге, фантастичны, биармам - жителям севера Восточной Европы - приписано поклонение скандинавским богам, но явно прослеживаются отголоски древних верований и культов.
В "Саге о Хальфдане Эйстейнссоне" викинги встречаются в бою с предводителями финнов и биармов - страшными оборотнями. Один из предводителей финнов, конунг Флоки, мог стрелять из лука одновременно тремя стрелами и попадал сразу в трех человек. Хальфдан отрубил ему руку так, что она взлетела в воздух. Но Флоки подставил свою культю, и рука приросла к ней. Другой конунг финнов тем временем превратился в гигантского моржа, который одновременно задавил пятнадцать человек. Конунг биармов Харек превратился в устрашающего дракона. Викингам с большим трудом удалось расправиться с чудовищами и овладеть волшебной страной Биармией.
Великий исландский историк и скальд Снорри Стурлусон в своем знаменитом собрании саг "Круг земной" более реалистично описал поездку скандинавов на Гандвик, в устье Вины (Северной Двины), где находился торговый центр биармов. Предводитель викингов Торир, закончив торговлю, решил прекратить мир с биармами и поживиться их сокровищами. По обычаю биармов, треть имущества умершего должна была помещаться в святилище в лесу, под курганом (земляной насыпью); там золото и серебро было перемешано с землей. Викинги подобрались к такому святилищу и проникли за изгородь. Торир велел каждому брать столько, сколько можно унести - не трогать только бога биармов, который зовется Йомали. Когда викинги собрали сокровища, Торир подошел к идолу Йомали и взял большую серебряную чашу, что стояла у него на коленях. Чаша была полна серебряных монет, которые Торир высыпал себе за пазуху. Увидев это, один из его спутников подбежал к идолу и срубил драгоценную гривну, что была у божества на шее. Удар был так силен, что у кумира отлетела голова. Тут-то и раздался страшный шум (который напоминает нам о трубных звуках, издаваемых органом Золотой бабы), привлекший целую рать биармов. Но Торир оказался ведуном, не худшим, чем кудесники биармов: он велел посыпать следы и свою отступающую дружину чем-то, похожим на пепел, - так они сделались невидимыми для биармов.
Сходный обычай был известен самим финнам: чтобы обезвредить злые чары колдуна, с угрозами покидавшего дом, хозяева должны были бросить ему вслед золу из очага и трижды плюнуть. Затем следовало произнести специальный заговор и замести следы.
Еще больше чудесных сведений о верованиях биармов сообщает исландская сага, повествующая о подвигах викинга Боси. Коварный скандинавский конунг отправляет викинга и его побратима Херрауда в Биармию, чтобы они достали чудесное, расписанное золотыми рунами, яйцо чудовищного ястреба. Проникнув в Биармию, Боси узнает от влюбившейся в него девицы о том, где находится желаемая добыча. Ястреб обитает в храме бога Йомали, наполненном сокровищами. Хозяйка храма, колдунья, - мать правителя Биармии, - благодаря волхвованию узнает, что не проживет и месяца, и велит привести в храм красавицу Хлейд, чтобы та сменила ее в страшном капище. Специальный раб ежедневно приводит телку, которую поедает колдунья. Но перед этим телку должен покрыть заговоренный бык, которого держат на цепи в храме. После этого мясо телки становится отравленным, и всякий, отведавший его, приходит в безумное состояние. Этого мяса должна поесть и Хлейд, чтобы стать злобной колдуньей.
Побратимы подкрадываются к храму и убивают раба, а также и телку, которую тот пас. Побратим Боси облачается в рабский плащ, а шкуру телки набивает листвой, сам же Боси взваливает на спину труп раба, пронзив его копьем. Жрица спала, когда побратимы проникли в храм. Тут бык набросился на чучело телки, и герои свернули ему шею. Ястреб же, увидев труп, хотел схватить его чудовищными когтями, но Боси пронзил птицу копьем, и та рухнула прямо на героя. Проснувшаяся колдунья бросилась на Херрауда и поранила его до кости своими когтями, но поскользнулась на крови ястреба. Побратимы расправились со жрицей, и, когда та испустила дух, земля содрогнулась.
Герои нашли яйцо в гнезде ястреба и так много золота, что у них едва хватило сил, чтобы его унести. Идола Йомали обнаружили сидящим у алтаря. Герои сняли с него корону, украшенную драгоценными каменьями, гривну, взяли с колен чашу, наполненную червонным золотом. Удалось спасти и красавицу Хлейд, прикованную в храме, а само капище подожгли.
В этом фантастическом рассказе не трудно обнаружить знакомые мотивы: служители капища приводят себя в транс, поедая отравленное зелье, идол одет в драгоценный убор, даже чудовищная птица напоминает о птице Карс и подобных ей волшебных пернатых. О чудесном яйце повествуют многие финно-угорские мифы - о них еще пойдет речь.
Гораздо более реалистичны древнерусские описания северных - чудских - земель.
Чудь и волхвы
В Древней Руси финно-угорские народы, прежде всего предки эстонцев, с которыми первыми встретились новгородские славяне, заселявшие Восточную Европу, именовались "чудью" - чужими, чудными людьми. Они говорили на непонятном для славян языке и имели странные обычаи.
В "Повести временных лет" рассказывается о том, как некий новгородец пришел в землю чуди и захотел погадать - "поволхвовать" - о будущем у чудского кудесника. Это - древнейшее описание камлания, относящееся к концу XI в. Кудесник принялся призывать "бесов" в свой дом (бесами христианин-летописец называл духов, которых шаман призывал на помощь). Новгородец, сидя на пороге шаманской "храмины", наблюдал, как кудесник упал, оцепенев в трансе ("бес сшиб его" - так комментирует этот рассказ летописец). Наконец кудесник встал и заявил новгородцу, что его "боги" (шаманские духи) не смеют войти в дом, потому что иноземец имеет при себе нечто, чего боятся духи. Тут-то новгородец понял, что они боятся нательного креста, и положил его подальше от "храмины", где камлал шаман.
Сходный рассказ о саамском шамане записал уже в XVII в. французский путешественник Реньяр. Шаман неистово колотил в свой бубен, пока не упал и не окоченел, как палка. Так он лежал с четверть часа, и окружающие не давали никому к нему приблизиться (даже отгоняли мух, чтобы не вывести шамана из транса). Наконец шаман стал приходить в себя и признался, что его дух не может ему повиноваться при иноземце, ибо сам иноземец - больший чародей, чем шаман…
Следующий "сеанс" новгородца удался - духи явились и поведали кудеснику о том, что хотел вызнать гадающий. При камлании шаман "метался", одержимый духами. Любопытный новгородец, однако, не мог не спросить, почему "бесы" боятся креста. Кудесник отвечал: "Это знамение небесного Бога, которого наши боги боятся". "Каковы же ваши боги и где они живут?" - спросил новгородец. Кудесник же ответил: "В безднах. Обличьем они черны, крылаты, имеют хвосты; взбираются и под небо, послушать ваших богов. Ваши ведь боги на небесах. Если кто умрет из ваших людей, то его возносят на небо, если же кто из наших умирает, его несут к нашим богам в бездну". "Так и есть, - добавляет монах-летописец, - ведь грешники пребывают в аду, а праведники обитают на небесах с ангелами".
Было бы опрометчивым, однако, сводить весь рассказ к представлениям древних о христианстве и язычестве. Показательно, что сам новгородец - христианин - обратился к чуждым богам, чтобы узнать нечто, от него сокрытое. При этом он снял крест - так обычно поступали при гаданиях русские люди не только в средневековую эпоху, но и в новое время. Значит, новгородец считал, что "богам" - шаманским духам, которых вызывал кудесник, было доступно тайное знание, которое нельзя получить в церкви. Это тайное знание было открыто обитателям преисподней - бездны, - злым духам, с которыми и должен вступить в контакт шаман. Все колдуны обращались за помощью к нечистой силе, но шаманы считались способными не только получить от нее сверхъестественные знания, но и подчинить себе злых духов и даже победить их.
Дуалистический миф о сотворении человека и прения с волхвами
Итак, славяне, встретившиеся с финно-угорскими племенами на севере Восточной Европы, довольно быстро познакомились с их "чудскими" верованиями и богами. В Новгороде даже стали делать амулеты для чуди - металлические фигурки божков с питьевым рогом в руке. Их до сих пор находят в Вятке и некоторых других отдаленных регионах.
Эта встреча двух культур привела к взаимодействию разных традиций, так что зачастую бывает непросто отделить в фольклоре исконно "чудские" черты от исконно славянских. Это относится уже к древнейшему и драматическому эпизоду в истории Севера Восточной Европы - региона, вошедшего в состав Древнерусского государства и принявшего крещение на рубеже X и XI вв.
В той же Начальной русской летописи под 1071 г. рассказывается о голоде, который разразился в Ростовской земле. Тогда и объявились два волхва, которые стали уверять людей, что знают тех, кто "обилье" (припасы) держит. С толпой оголодавших они двинулись по Волге по погостам, где собиралась княжеская дань и, действительно, хранились припасы. Там волхвы указывали на "лучших" (знатных) жен, обвиняя их в том, что одна прячет жито, другая - мед, третья - рыбу, четвертая - меха. Наивные слушатели приводили к волхвам своих жен, сестер и матерей, а волхвы, мороча людей, делали разрезы на спинах у несчастных женщин и якобы вынимали оттуда то жито, то рыбу, расправляясь таким образом со знатными женами, а имущество их забирали себе.
Когда волхвы дошли до Белоозера, с ними было уже 300 человек. Здесь они столкнулись с воеводой князя Янем Вышатичем (который и рассказал летописцу об увиденном). Он собирал дань, и белозерцы поведали ему о том, что два кудесника уже убили многих жен по Волге и Шексне. Янь узнал, что волхвы - зависимые люди, смерды его князя, и потребовал их выдачи. Но восставшая толпа не желала выдавать предводителей. Воевода попытался расправиться с восставшими силой оружия, но те отбились от Яня и его немногочисленных отроков и даже убили священника, который, видимо, пытался их образумить. Янь вынужден был обратиться к самим белозерцам, пригрозив им, что если они не схватят волхвов, он будет кормиться у них с дружиной целый год. Угроза подействовала, и белозерцы схватили волхвов. Тут и началось судебное разбирательство, которое превратилось в итоге в религиозный диспут - прения об истинной вере.
Воевода спросил, за что волхвы убили столько людей. Они отвечали, что люди эти прятали припасы, и обещали продемонстрировать это воеводе - вынуть из тел своих жертв жито или рыбу. Янь был начитанным христианином и обвинил волхвов во лжи - ведь человек сотворен Богом из праха земного, состоит из костей и кровяных жил, истинное же знание о человеке доступно одному Богу. Волхвы же настаивали на том, что они знают, как сотворен человек. "Как же?" - спросил Янь. "Бог мылся в бане и вспотел, - отвечали волхвы, - отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. Тогда заспорил Сатана с Богом, кому из ветошки сотворить человека и сотворил человеческое тело, Бог же вложил в него душу. Вот почему после смерти тело попадает в землю, а душа идет к Богу".
Янь возмутился всей этой "бесовской прелестью" и спросил у волхвов, какому богу они поклоняются, те же отвечали - "Антихристу, что сидит в бездне". Тут Янь и произнес проповедь, чтобы образумить волхвов: ведь в бездне сидит бес, а не Бог, который восседает на своем небесном престоле. Тот же, кого волхвы называют Антихристом, тоже был ангелом, но восстал против Бога и был низвергнут с небес в бездну. Он вновь восстанет против Бога, но тот сойдет на землю и окончательно скует Сатану и его слуг в преисподней: ту же муку примут и его слуги, а волхвы примут муку от воеводы и ныне, и после смерти в преисподней.
Волхвы же упорствовали и утверждали: "Говорят нам боги: не можешь нам сделать ничего". Воевода же отвечал - "Лгут вам боги" - и велел бить их и повыдергать им бороды. Те не смирялись, и тогда Янь велел заткнуть им рты деревянными обрубками, самих же привязать к мачте ладьи и плыть к устью Шексны. Там он вновь вопросил волхвов, что говорят им боги, и те признались: "Боги молвят, что не быть нам живыми от тебя". Кудесники еще пытались уговорить воеводу отпустить их, обещая ему много добра и угрожая злом и печалью, если он их погубит. Но Янь отвечал, что хочет получить награду от Бога, и выдал волхвов тем, чьих матерей и сестер они погубили. Так свершилась кровная месть - убитых волхвов повесили на дубе, ночью же пришел медведь и пожрал их трупы.
Монах-летописец с торжеством заключает, что волхвы погибли по бесовскому наущению: другим они пророчествовали, своей же собственной гибели предвидеть не могли.
Этот летописный текст по-разному интерпретируется многими исследователями. Одни видят в нем восстание язычников против новой христианской религии и поддерживающей его власти, но летописец нигде не называет волхвов язычниками - "погаными". Другие усматривают в восстании волхвов движение финно-угорских племен, не стерпевших гнета Русского государства. Для такого наблюдения есть определенные основания. Русский писатель П. И. Мельников-Печерский, повествуя о быте и нравах мордвы, указал на обычай, объясняющий загадочные манипуляции волхвов с "лучшими женами".
В Мордве существовал такой обычай. Для сбора коллективных жертвоприношений два служителя культа (пивовар и выборный сборщик припасов - повар) отправлялись по деревням, в которых уже знали о готовящемся сборе продуктов. Женщины шили для этого специальные мешочки на тесемках, в которые клали муку, жбан с медом, деньги, яйца, масло и т. п. Мешочки эти клали на стол в избе, куда приходили пивовар с поваром. Последние останавливались у дверей, один - с паркой (меховой одеждой), другой - с жертвенным ножом, читая молитвы мордовским богам (о них еще пойдет речь ниже). Служителей культа уже ждали женщины, стоящие спиной к дверям: грудь и плечи у них были обнажены. Самая старшая брала за тесемки мешок с мукой, закидывала его за спину и, пятясь задом, подходила к дверям. Один из сборщиков подставлял парку, другой колол пять раз ножом обнаженную спину и плечи хозяйки и обрезал тесемки - мешок падал в подставленную парку. Так повторялось с каждой женщиной, пока все мешки не оказывались у сборщиков. Затем мешки укладывали на возы, а сборщики следовали в очередную избу. Когда припасов набиралось достаточно для коллективного моления, варили пиво и устраивали жертвоприношение быка, овцы или птицы - в зависимости от важности случая или божества, которому посвящались молебны в священной роще - керемет (мы еще вернемся к этому обычаю удмуртов, мордвы и других поволжских финнов).
Сходный обычай был обнаружен и у вепсов - народа, который считается потомками веси, жившей на Белом озере. Обычай этот был приурочен как раз ко времени сбора урожая - к окончанию жатвы. Жнецы возвращались домой с поля и вешали серп на шею хозяйке: "Или пироги делай, или голову отрубим!" - говорили они. Тогда хозяйка принималась печь праздничные пироги. Такой же ритуал известен у южных карел и финнов: жнец клал серп на спину хозяйке и требовал пирогов. Эти ритуалы напоминают многочисленные календарные "обходные" обряды, когда "обходчики" требовали у хозяев подарков, угрожая скаредам. Эти обряды призваны были обеспечить благополучие, то есть изобилие в наступающем году (напомним, что в Древней Руси год начинался в сентябре).
Деяния волхвов, однако, не были имитацией жертвенного акта, как в мордовском и прибалтийско-финском обряде: их жертвы погибали. Как явствует из летописи, древние волхвы обвиняли лучших жен не только в том, что они прячут запасы, но и в том, что они виновны в неурожае и голоде - то есть в ведовстве. Повсюду в Европе именно колдунов и особенно колдуний, ведьм обвиняли в том, что они наслали засуху и "отобрали" урожай. Немецкий миссионер и хронист Генрих Латвийский рассказывал (в XIII в.), что другой финский народ - ливы в Прибалтике - принесли в жертву своим богам монаха Теодориха, потому что урожай на монастырской земле был обилен, а у ливов погиб, затопленный дождями. Христианская церковь боролась с этими древними предрассудками, и Янь выступил против волхвов как истинный христианин.
Но летопись сохранила для нас и рассказ волхвов о сотворении человека, тело которого создал сатана, а душу вдохнул Бог. Стало быть, тело человека, вопреки христианскому учению, может содержать все, связанное с нечистотой, бесовщиной - недаром Сатана создал его из ветошки, которой Бог утирал пот. Миф о том, что тело человека сотворил Сатана, бытовал у многих финно-угорских народов, и мы еще не раз о нем вспомним. Однако едва ли этот миф, в отличие от обряда, имеющего мордовские параллели, восходит к древнейшему прафинно-угорскому или уральскому периоду. Он был распространен не только у финно-угров, но и у их ближайших соседей - тюрков и славян. Возможно, все эти народы почерпнули вышеуказанный миф из общего древнего источника, и этот источник довольно хорошо известен историкам религии.
Так называемые дуалистические мифы о сотворении мира и человека - когда в творении принимают участие два творца, добрый (Бог) и злой (Сатана, дьявол) - восходят к древнеиранской религии, а в средневековом мире распространяются вместе с многочисленными дуалистическими ересями. В Византии и Восточной Европе такой ересью было возникшее в Болгарии богомильство. Богомилы считали, что земной телесный мир - это создание Сатаны, обитающего в преисподней. Духовный же, божественный, мир - это небесная обитель. Богомилы были ярыми проповедниками своих идей, и их миссионеры проникали далеко за пределы Балканского полуострова. Можно предположить, что дуалистическая ересь получила распространение среди народов Восточной Европы после того, как они приняли христианство. Очевидно, большинство новообращенных христиан не могли толково объяснить происхождение зла в мире и защитить христианские истины.
Прошло много столетий, и в начале XIX века другой искатель религиозной правды - недавно крещеный мордвин Кузьма Алексеев, объявив себя пророком (как и волхвы), также поднял восстание против властей и также был ими осужден (но об этом пойдет речь ниже - в главе о мордовской мифологии).
Расправа с волхвами: миф и ритуал
Итак, Янь Вышатич на практике, используя средневековое судебное расследование, пытку и казнь, пытался убедить этих нестойких в вере христиан, что у мира есть лишь один Творец, а волхвы не способны предугадать и собственное будущее. Эти пытки и казнь тоже сами по себе представляют интерес. Воевода велел повыдергивать захваченным волхвам бороды: этот обычай унижения, нанесения бесчестья широко распространен в архаичном праве, в том числе в древнерусском (недаром даже в XVIII в. русские люди так сопротивлялись указу Петра I брить бороды). Однако для чудских окраин Руси этот обычай мог иметь дополнительный смысл. Так, в записках одного из первых исследователей Сибири Г. Новицкого (XVIII век) сохранился рассказ шамана манси о том, что вместе с остриженными волосами можно исторгнуть из человека и душу. Волосы (и ногти) - неотделимая часть тела, даже остриженные волосы надо хранить при себе. Если учесть, что описанные события происходили в XI веке, то можно утверждать, что вместе с бородами Янь лишил волхвов силы в глазах их сторонников.