А). Воображаемые существа как дестинаторы услуг.
В качестве дестинаторов услуг воображаемые существа выступают опять-таки в виде духов, душ, ангелов, дэв, демонов, душ умерших животных, богов и т. д.
Внешним показателем этих фактов служат различные жертвоприношения, подчас весьма и весьма ощутительные, добровольно совершаемые в пользу данных существ, или из желания сделать им "приятное", или же в целях получения от них путем услуги различных наград.
В "Илиаде" и "Одиссее" мы постоянно видим, как приносятся жертвы богам то в виде тучных быков, то в виде возлияний вина. Конечно, как в этих фактах, так и в аналогичных фактах, встречающихся у других народов, следует строго различать "обязательные" жертвы от добровольных. Значительная часть жертв является обязательной; но "жертвы-дары" могут быть рассматриваемы как "добровольные" (то есть как услуги), ибо несовершение их не влечет за собой никакого наказания, следовательно, они являются сверхнормальными и совершаются лишь в собственных интересах "жертвоприносителя" (субъекта услуги). Стимулом их служит награда, которую боги или духи даруют за жертву. Отсюда вполне понятна постоянная наградно-утилитарная мотивация при этих жертвах, ничего общего не имеющая с "обязательными", "должными" отношениями.
"Видишь, дитя, - говорит Приам, обращаясь к Гермесу, - как полезно богам предлагать олимпийцам должные жертвы".
Хриз, обращаясь к Аполлону, напоминает ему о своих услугах, прося в виде награды за них, в свою очередь, услуги от него:
Феб сребролукий, внемли мне! […]
Ты благосклонно и прежде, когда я молился, услышал
И прославил меня, поразивши бедами ахеян;
Так же и ныне услышь и исполни моление старца.
Все это отношения добровольные, здесь нет ни нрава одного, ни обязанности другого, а так как эти отношения не противоречат "обязательным" шаблонам, а соответствуют им, то они целиком принадлежат к области услуг. Молитвы других народов, обращенные к их богам, дают немало аналогичных фактов.
Делавары, обращаясь к духу (перед войной), говорят:
О великий Дух на небе,
Сжалься над моими детьми
И над моей женой.
Пошли мне удачу. Чтоб я мог убить врага.
Будь милостив ко мне и защити мою жизнь.
И я принесу тебе дар.
Обобщая многочисленные факты жертвоприношения, Э. Тейлор говорит, что можно утверждать в самом общем смысле, что если в акте приношения даров обыкновенным человеком высшему лицу - с целью получения выгоды или избежания чего-нибудь неприятного, просьбы о помощи или прощении обиды - важное лицо будет замещено божеством и соответственным образом будут приспособлены средства передачи ему даров, тогда получится логическая теория жертвенных обрядов - почти полное объяснение их прямых целей и даже указание того первоначального смысла, который с течением времени претерпевал разные изменения. Из этого следует, что жертвы за известными пределами перестают быть обязательными и из обязанности переходят в услугу. А так как существование их в том или ином виде неоспоримо у всех народов, то этот факт тем самым говорит о том, что дестинаторами услуг выступали и выступают сверхъестественные существа.
Это разделение обязательных и добровольных жертв (услуг) можно различать почти всюду. Так, например, и в Библии достаточно ясно и резко подразделены жертвы обязательные ("жертвы за грех", "жертва повинности") от "жертв мирных", "жертв от усердия", которые сами по себе добровольны.
Приношения душам умерших, ряд молитв к различным существам, обычаи умерщвления на могилах рабов, жен, лошадей, возлияния в честь "ларов, манов" и "пенатов" и т. д. - во всех этих обрядах неизбежен элемент услуги, а раз это так - то тем самым все эти существа становятся и дестинаторами услуг.
Услужно-наградные отношения могут возникать не только между человеком и сверхъестественным существом, или наоборот, но и между двумя или большим количеством сверхъестественных существ. Примерами подобных отношений может служить ряд мифов, согласно которым душа умершего давала Церберу медовый пирог, Харону - монету; или же те отношения между жителями Олимпа, которые рисуют нам "Илиада" и "Одиссея" и которые дают немало примеров услужных отношений между богами.
Б). Так как животные, растения и неодушевленные предметы могли быть субъектами услуг, то очевидно, что они могут быть и дестинаторами услуг.
Тотемизм и фетишизм дают весьма многочисленный ряд фактов, подтверждающих это положение.
В). Что отдельный человек может быть адресатом услуги - это само собой ясно.
Г). Дестинатором услуги (точно так же, как и субъектом) может быть и совокупность лиц, группа, составляющая некоторое надындивидуальное единство. Например, добровольные услуги, которые оказывает Бог его народу, будут услугами, объектом которых является совокупность лиц.
Когда русские отправлялись добровольцами в Болгарию или к бурам (услуга), то дестинатором услуги была совокупность лиц, образующих единство "Болгария или буры"… Ряд случаев, когда один индивид добровольно погибает ради спасения многих, целиком относится к категории услуг, дестинаторами которых являются коллективности.
И наоборот, коллективность может являться и субъектом услуги.
Таким образом, область дестинаторов услуг на протяжении истории была в высшей степени разнородна и многочисленна.
Однако и в данной области замечается постепенное ограничение: как и в области субъектов услуги круг дестинаторов услуги все более и более ограничивается: мало-помалу дестинаторами услуг перестают быть все, кроме людей и воображаемых надындивидуальных единств. В данный момент для сознания наиболее культурной части человечества адресатами могут быть только реальные, а не воображаемые существа. Наши убеждения отказываются делать в пользу воображаемых существ какие бы то ни было услуги, так как мы не признаем их реального бытия.
То же следует сказать и о неодушевленных предметах и растениях…
Иначе, по-видимому, обстоит дело с животными. Мы их кормим, даем им жилище, избегаем напрасно мучить их; иногда "балуем" их лакомствами, устраиваем им, по примеру одной миллиардерши в Америке, обеды, стоящие миллион долларов; организуем "общества покровительства животным" и т. д.
Однако и здесь в действительности происходит то же ограничение. Все эти "услуги" совершаются прежде всего по отношению только к полезным для нас животным. А далее легко заметить, что (подобно Молчалину, прислуживавшему в лице собачек их хозяевам) мы делаем услуги не самим животным, а в большинстве случаев людям. Кроме того, по существу дела акты, полезные для животных в современном сознании, осознаются вовсе не как услуга, а как должное поведение, диктуемое различными утилитарными соображениями. Если сельский хозяин кормит и хранит свою лошадь, то это делается по тем же мотивам, по которым хранится и смазывается нужная машина, дабы она не испортилась… Очень часто такой же полезной живой машиной является и домашнее животное, и вследствие этого о нем заботятся, его кормят и т. д.
Тот, кто знает, что нельзя требовать от животного "вменения" и сознательного отношения к своим и чужим поступкам, для того животное перестает быть дестинатором услуги, а является только нужной и полезной машиной, которая поэтому нуждается в известном уходе, заботливости и т. д.
Вообще для каждого индивида область как субъектов, так и дестинаторов услуг (а равно и преступлений) совпадает с областью существ, которых он считает подобными людям, обладающих волей, умом, сознанием и пониманием взаимоотношений, то есть с областью "вменяемых" человекообразных существ. А так как многие еще и теперь наделяют животных человеческими свойствами, то вполне понятно, что для них они могут быть и субъектами и дестинаторами услуг. Для тех же, которые более ясно понимают положение дела, - для тех животное не может быть "вменяемым", а потому не может быть ни субъектом, ни дестинатором услуг (а равно и преступлений).
Вследствие этого указанная историческая тенденция остается действительной, и область услуг всецело замыкается в чисто человеческие отношения. Раньше распыленные услуги постепенно концентрируются и перестают бесполезно уходить в пустоту. Вывод сам по себе благоприятный и до известной степени важный по своим последствиям в связи с другими историческими тенденциями.
Все сказанное применимо и к дестинаторам преступления. И здесь адресатами, против которых совершались преступные акты, были все эти категории, начиная с духов (особенно дьявола, который имел бы полное право возмущаться вследствие бесконечных преступлений, совершавшихся против него) и кончая людьми.
§ 4. Внешняя однозначность преступления и наказания, подвига и награды
Если теперь перейти к анализу состава карательного и наградного акта, то, к нашему крайнему удивлению, нельзя не заметить, что этот состав их, по существу, тождествен с составом акта преступного и акта услужного.
I. В самом деле, в каждом карательном и наградном акте или в их переживании мы точно так же можем различить:
а) представление субъекта карательного и субъекта наградного акта, то есть лиц, выполнявших эти акты. Этими субъектами в представлении различных людей были: и сверхъестественные существа (боги, духи, души предков, ангелы, бесы и т. д.), и естественные (люди, животные, растения, неодушевленные предметы) и конкретно-единичные и абстрактно-групповые;
б) представления объектные: всякая кара или награда есть прежде всего акт; а все эти акты, как выше было указано, размещаются в трех группах: facere, abstinere и pati (делания, воздержания и терпения);
в) представления адресатов: лиц, по адресу которых направляется соответствующий карательный или наградной акт. История и здесь показывает, что адресатами кар и наград были все те существа, которые были и адресатами преступлений и подвигов;
г) представления: времени, места, вещей, даруемых или отнимаемых, и т. д. - и в этом смысле карательный акт по составу равен преступному акту, наградной - услужному.
Это тождество состава каждой пары идет несравненно дальше.
II. Оно проявляется в том, что и преступление выражается вовне в виде причинения того или иного зла адресату его или обществу, и наказание выливается в те же страдательные акты по отношению к преступнику. Услуга реализуется в ряде "добродетельных" актов, и награда - в ряде таких же актов. Значит, по характеру актов члены каждой пары весьма сходны и тождественны…
III. Мало того, если произвести "очную ставку" актов преступных и карательных, услужных и наградных, то и здесь обнаружится или полное тождество, или полная эквивалентность. Доказательством служит закон талиона, некогда имевший повсеместное распространение. Он указывает на полную тождественность акта преступного и карательного.
Согласно ему: преступления: наказания:
вырвать око, вырвать око,
вырвать зуб, вырвать зуб,
сломать ногу, сломать ногу и т. д.
"Око за око, зуб за зуб, рука за руку, нога за ногу" и т. д. - так гласит оно в выразительной формулировке Библии. Но и в тех карах, которые не являются талионом в таком чистом виде, соотношение наказания и преступления, перестав быть тождеством, превращается в эквивалентность, что видно из изречения "воздай злом за зло", лежащего в основе почти всех карательных систем.
Та же тождественность выступает и в области услуг и наград. И они одинаковы по своей материальной природе, которая у обоих членов положительна. Здесь соблюдается принцип воздаяния добром за добро. Если взять первоначальные услужные отношения между человеком и его богом, то они представляют простой обмен "полезных" тому и другому благ.
"Do, ut des" - такова формула этих взаимоотношений. "Вот тебе пища, дай нам за это корову" - так молятся многие первобытные народы. Это значит, вот я тебе совершаю услугу (или даю награду), отплати и ты тем же мне, то есть вознагради меня или соверши мне услугу. Еще яснее этот талион выступает в таких молитвах: "Если вы требуете от меня пищи, которую вы сами дали мне, не следует ли мне дать ее вам?"
Потом с историческим развитием талион как обмен акта на другой, ему подобный, постепенно принимает, подобно средству обмена, различные формы. Преступление определенного вида вызывает наказание, но не абсолютно тождественное по форме с первым. За удар или изувечение уже не следует то же, но выступает система композиций, и виновный платит деньги или же отбывает несколько иное наказание. Эволюция взаимоотношений преступлений и наказаний, как и услуг и наград, есть лишь частный случай эволюции обмена: сначала идет обмен одной вещи на такую же, подобную (око за око или спасение за спасение), а затем за преступление преступник платит по-прежнему, но не тем же товаром (то есть актом), а его эквивалентом (например, посылается в каторжные работы, присуждается к штрафу, к тюрьме и т. д.). То же и в области наград и услуг.
Сначала услуга влечет награду, состоящую в акте, аналогичном акту услуги. Но затем услуга может вызвать наградной акт, эквивалентный самому акту услуги, но конкретно не тождественный с ним.
Принцип возмездности есть общий закон социальной жизни. Даже самые слова "возмездие" (Entgelten) и "воздаяние" (Vergelten), происходящие от слова gelten (стоить), обозначали предположение равноценности или действительную равноценность. Отсюда слово "Geld" (первоначально gelt), то есть, с одной стороны, равноценное (в прямом смысле), с другой же - нечто по отношению к ценности уравнительное. Социальную организацию возмездия представляет собою гражданский оборот, организацию воздаяния за социальное зло мы встречаем в уголовной юстиции, в воздаянии за социальное благо принимают участие: государство, общественное мнение и история. Поэтому не мудрено, что история обмена и, в частности, "средств обмена" (денег) есть лишь другая сторона обмена злом за зло и добром за добро.
IV. Тождественность материальной природы каждой пары видна из того, что на протяжении истории акты преступления и наказания, с одной стороны, наград и услуг - с другой, приблизительно одинаковы…
Убийство считалось за преступление, убийство же было и наказанием. Разбой и грабеж были преступлением, конфискация и отдача на поток и разграбление (что является актом разбоя и грабежа по отношению к преступнику) были и наказанием. Различные акты насилия были в рубрике преступлений, такая же строка имеется и в рубрике наказаний. Оскорбление чести считалось преступлением, лишение чести выступает как вид наказания. Истязание во многих случаях составляет преступление, истязания же фигурируют и в качестве наказаний. Я не буду продолжать эту "очную ставку" наказаний и преступлений. По материальному своему содержанию они тождественны, или эквивалентны. То же следует сказать и о взаимоотношении наградных актов и актов услужных. И они по материальному содержанию одинаковы или абсолютно, либо представляют обмен одного акта на другой, ему эквивалентный. Всякая награда есть услуга по отношению к услужнику, и наоборот, всякая услуга есть награда по отношению к тому, в пользу кого совершается услуга.
Точно так же всякое преступление есть наказание того, против кого направлено преступление, и наоборот, всякое наказание по своему материальному характеру есть преступление по отношению к преступнику.
Итак, как по составу, так и по характеру актов и их направлению преступление и подвиг ничем не отличаются от наказания и награды…
В чем же в таком случае их различие? Оно заключается не в материальном характере актов, а исключительно в том, что преступление есть причина, а наказание - следствие, услуга - причина, а награда - следствие… С внешней точки зрения здесь нет никакого различия. Поэтому, анализируя извне цепь преступлений и наказаний, подвигов и наград, в каждом данном случае мы можем рассматривать как преступление и подвиг лишь акты, вызывавшие наказание и награду.
Правда, как уже выше мы сами подчеркнули, между каждыми членами пары есть еще и психологическая разница: преступление всегда морально-отрицательно, наказание может и не быть таковым, оно с точки зрения карающего индивида есть всегда воздаяние, и воздаяние законное. Но эта глубокая разница между ними дана лишь тогда, когда мы встанем на точку зрения одного и того же индивида. Да, в этом случае разница дана, и она бесконечно глубока. Но стоит допустить двух индивидов, "должные шаблоны" поведения которых различны: из которых один считает должным одно, а другой этот же акт считает преступным, что тогда получится? Один совершает акт, вовсе не думая, что он преступный. Другой квалифицирует его как преступление и реагирует на него карательными актами. Первый, в свою очередь, принимает эти "незаслуженные" кары за преступление и реагирует на это наказанием; второй рассматривает их как новое преступление, снова реагирует карами и т. д. Завязывается бесконечная цепь, в которой с точки зрения одной стороны психологическое различие преступления и наказания мы найдем. Но если встанем вне сторон, выше их, то это различие исчезает, и в наших руках остается лишь временная причинность, в силу которой мы акт предшествующий должны будем считать преступлением, а последующий - наказанием и затем чередовать их, разбив цепь акций и реакций на пары…
С этой точки зрения, следовательно, основным различием между преступлением и наказанием (услугой и наградой) остается лишь временная последовательность. Правда, могут возразить на это то, что преступление, дескать, нарушает права, оно незаконно, несправедливо, тогда как наказание составляет акт вполне справедливый, закономерный, вне точки зрения индивида или стороны, что преступлением оскорбляется сознание всего общества, тогда как наказание оскорбляет только преступника.