Под влиянием метафорического языка глаза человеческие должны были получить таинственное, сверхъестественное значение. То, что прежде говорилось о небесных очах, впоследствии понятое буквально - перенесено человеком на самого себя. Знойный блеск солнечного ока производит засуху, неурожаи и болезни; сверкающие взоры Перуна посылают смерть и пожары: та же страшная сила усвоена и человеческому зрению. Отсюда родилась вера в призор или сглаз, общая всем индоевропейским народам; у немцев против глазных очарований (entsehen - сглазить) прибегали к предохранительному средству - носили при себе лапу слепого крота. "Дурной", "недобрый" глаз распространяет свое влияние на все, чего только коснется его взгляд: посмотрит ли на дерево - оно тотчас засыхает; глянет ли на свинью с поросятами - она наверно их съест; полюбуется ли на выведенных цыплят - и они суток в двое переколеют все до единого, и т. дал. Недобрый глаз влечет за собою болезни, убытки и разного рода несчастия, и такое действие его не зависит даже от воли человека. Недобрыми очами считаются: а) косые, b) выглядывающие из-за больших, нахмуренных бровей, с) черные (бойся черного да карего глаза; черный глаз - опасный) и d) глаза, чрезмерно выкатившиеся или глубоко впавшие. Косые глаза придают лицу неприятное выражение; старинному человеку они напоминали солнечный закат, умаление дневного света, близящееся торжество нечистой силы. Потому слову прикос дается значение "сглаза" (оприкосить - сглазить, оприкосливый - боящийся дурного глаза, порчи; коситься на кого - смотреть неприязненно); в заговорах просят защиты "от уроков и прикосов". Способностью зрения, по понятиям язычников, наделяли человека боги света и добра; с недостатком и еще более с отсутствием этого дара соединялась мысль о нравственном несовершенстве, лукавстве и злобе. Оттого косой употребляется в смысле дьявола: "косой те возьми!" Идти в прикос - поступать нечестно, лукавить; на косых быть - не ладить; сравни: кривой (с одним глазом) и кривда, кривость - неправда, зло, обида; стемнеть - ослепнуть и потёма - скрытный, лукавый человек; обморочить - обманывать, обомарот - обманщик, омморок - бранное слово; малор. завязать свет (= очи) - сделать кого несчастным. Между другими зловещими приметами издревле признавалась и встреча с слепцом. Еще теперь слепота нередко (89) принимается за верный признак связей с нечистою силою: от слепого знахаря ограждаются заклятиями; о нечуй-траве рассказывают, что ее могут находить только слепые от рождения - в глухую полночь под Васильев вечер, когда нечистые духи, гуляя по рекам и озерам, разбрасывают эту волшебную траву. Литовцы называют черта akiatis - слепой. Чистый и всеми обожаемый Бальдур, по сказанию Эдды, погиб от слепого Гёдра (Hodr), т. е. зимние туманы (= тьма, слепота) похитили блеск солнца. Нахмуренные брови, как метафора потемняющих небо облаков, и глаза, светящиеся из-за этих бровей - из глубоких впадин, или глаза черные, навыкате, яркий блеск которых особенно живо напоминал молнию (припомним выражения: "сверкающий взор", "молниеносный взгляд", "метать стрелы из глаз"), должны были получить тот же демонический характер, какой обыкновенно соединялся с тучами. У колдунов и ведьм, заправляющих грозами и бурями, по народному поверью - "недобрый" глаз. Немецкие саги человеку с густыми, сросшимися бровями приписывают необычайное могущество: по своей воле он может высылать из себя духа (эльфа = молния, см. гл. XXIV), который вылетает из бровей в виде бабочки и причиняет смерть сонному врагу; по сербскому преданию, в виде бабочки вылетает злой дух из ведьмы. У поляков рассказывается следующая любопытная повесть: жил-был пан, и были у него недобрые очи. Беда тому, на кого он посмотрит - непременно заболеет и даже умрет; от его взглядов засыхали деревья и на воде поднималась буря. Все люди бежали от него. Пан остался один; с отчаянья он вырвал свои очи и зарыл их в землю. Когда впоследствии слуга откопал зарытые очи, они горели, как две свечи в ночном мраке, и едва свет их коснулся его лица - слуга вздрогнул и упал бездыханный. Недобрые глаза считаются завистливыми, потому что зависть невольно обнаруживается во взорах, пристально обращенных на предмет желания; почему зариться означает: сильно желать, завидовать, зазорный - завидливый; глаза разгорелись, т. е, жадно смотрят; "у него черный глаз" = он полон зависти.
И сон и смерть равно смежают очи, равно лишают их дневного света. Признанные в мифических представлениях как родные братья. Сон и Смерть дали обильный материал для сравнения естественных явлений природы с спящим и умирающим человеком. Мы уже указали, что в закате солнца предки наши усматривали его сон, а в восходе - пробуждение; но рядом с тем существовало и другое воззрение, будто солнце, нарождаясь ежедневно, восходит поутру прекрасным младенцем, мужает в полдень и к вечеру умирает дряхлым стариком (см. ниже стр. 92).
Очевидная для всех аналогия небесного света с светом обыкновенного огня повела ко многим весьма знаменательным мифическим сближениям, которые главным образом и придали стихии земного огня священный характер. Солнце, луна, звезды, зоря и молнии противодействуют тьме под небесным сводом - точно так же, как горящая лампада или свеча под домашнею кровлею. Язык роднит и отождествляет эти понятия: свет, светило, светок - утренний рассвет, и светло - огонь ("вздуй светло!"), свеча, светец - ночник, рассветать - зажечь лучину, светка - (90) пламя зажженной лучины или сухих пней; луч и лучина; всполох (сполоха, сполохи) - северное сияние, и сполохи - зарница, от старинного полох = поломя (пламя). Заходит ли солнце, закрывают ли его тучи, заслоняет ли что огонь - все это обозначается одинаково: темень - тучи, темниться - смеркаться, темнить - загораживать свечу. В санскрите солнце называется "всемирное, или воздушное пламя", а огонь - "солнце домов"; сербское ватра - огонь родственно с нашим ведро - ясная погода, светлое небо, а солнце обзывают сербы огненным: "сунце огн евито". Вот основание, почему и солнце, и луна, и звезды в отдаленные времена язычества рассматривались, как небесные светильники, налитые горючим веществом и возжигаемые для освещения вселенной. Греки, даже в позднейшую эпоху процветания наук, считали солнце и луну - телами, наполненными огненною материей, которая истекает из них через круглые отверстия; когда отверстия эти закрываются, тогда наступает солнечное или лунное затмение; к вечеру солнце погашается - и наступает ночь, поутру оно зажигается снова - и рождается день. О месяце и звездах говорили наоборот, что они возжигаются вечером и гасятся утром. Между нашими поселянами существует поверье, в котором нельзя не признать отголоска глубокой древности, что каждое светило имеет своего ангела: один ангел носит по небу солнце, другие луну и звезды; вечером всякий ангел зажигает свою звезду, как лампаду, а перед рассветом тушит ее. Звезды простой народ называет божьими огоньками; согласно с этим Виргилий дает им эпитет огненных, а Эдда утверждает, что они образовались из искр (feuerfunken), которые в начале мира излетели из Muspelheim'a, страны, противоположной царству туманов и облаков. Таким образом Эдда сближает ночные звезды с блеском молний, рассыпаемых темными тучами. В русском языке до сих пор удерживаются выражения: "звезды зажглися, звезды погасли или потухли на небе". О месяце народная загадка говорит: "за морем (или: на небе) огонь добро-ясно горит", а поэты продолжают называть луну "ночною лампадою". В одной песне тоскующая девица умоляет Бога засветить на небесах восковую свечу, чтобы ее милый мог переправиться через Дунай-реку. Старинное поучение уверяет, что солнце, луна и звезды сотворены Богом "из невещественного, рекше: негасимого огня". "Что без огня горит? - спрашивает народная загадка и отвечает: солнце; а сказки повествуют, как ходил добрый молодец к Солнцевой матери за разрешением заданных ему вопросов и как вынужден был спрятаться в ее теремах под золотое корыто, чтоб не сожгло его солнце, воротившееся из дневного странствования. Сербские загадки изображают солнце мировым светильником: "jедна чаша масла свему свjету доста" или "jедна груда воска циjелому свиjету доста"; в раскольничьих книгах находим такое определение: "ли(91)цо божие - свеча горит перед образом", а по свидетельству стиха о голубиной книге: "солнце красное от лица божьего", и на Украина думают, что Бог "свитлость свою огнем доточив". В Беовульфе солнце названо всемирною свечою - woruld-candel. Финны принимают это светило - за золотое кольцо, в котором заключена огненная материя. Эстонцы рассказывают, что прадед богов, создавши вселенную, поручил своей дочери (Вечерней Зоре) принимать по вечерам солнце и хранить его огонь в продолжение ночи, а сыну (Утру, утренней зоре) при наступлении дня снова возжигать светильник солнца и отпускать его в обычный (дневной) путь. Литовцы возжжение восходящего солнца приписывают утренней звезде Auszrine, как видно из слов песни: "милое солнышко, божья дочка! кто тебе утром раскладывает огонь, а вечером стелет ложе? - Денница раскладывает огонь, Вечерница (Wakarine) стелет ложе". В другой песне девица ищет свою пропавшую овечку: пошла спрашивать к Деннице - Денница сказала: я должна поутру разводить солнцу огонь; пошла к Вечерней Звезде - а та отвечала: я должна готовить вечером постель солнцу. Словацкие сказки сообщают любопытное предание о странствовании гонимой мачехою падчерицы на вершину горы (= небо), на которой пылает огонь, а вокруг него сидят двенадцать Месяцев; каждый из них в свое определенное время в году занимает первое место, держа в руках правительственный жезл, и смотря по тому, какой Месяц властвует - весенний, летний, осенний или зимний - пламя горит то ярче, то бледнее, и вместе с тем то животворнее, то слабее влияет на производительность земли. Костры, возжигаемые при солнечных поворотах, служили эмблемою небесного огня Дажьбога.
Молнии также уподоблялись горящим светочам. Народная загадка изображает "грозу" в такой поэтической картине: "гроб плывет, мертвец поет, ладон пышет и свечи горят"; гроб - туча, песнь - гром (см. ниже), свечи - молнии. Блеск молний, по финском поверью, происходит от того, что Укко высекает огонь; как удар стали (кресала) рождает из кремня искру, так бог-громовник высекает огонь (крес) из скалы-тучи. Финны приписывают этому богу власть над огнем и наделяют его огненною рубашкою (= грозовое облако) и такими же стрелами, мечом и луком. То же огненное оружие дают славяне своему Перуну.