Есенин возражал с убежденной горячностью" ("Как делать стихи", 1926).
Маяковский заявлял, что выиграл пари, но – лишь через несколько лет. "Есенин мелькал. Плотно я его встретил уже после революции у Горького. Я сразу со всей врожденной неделикатностью заорал: "Отдавайте пари, Есенин, на вас и пиджак и галстук!" Есенин озлился и пошел задираться".
Но в начале пути белая рубашка, плисовые (бархатные) шаровары и цветные сапожки оказываются необходимыми. В таком наряде Есенин вместе с другим поэтом из народа, Н. А. Клюевым, в октябре 1915 года выступает на большом вечере в зале Тенишевского училища на Моховой улице (там же раньше проходили скандальные вечера футуристов). Он не только читает стихи, но играет на гармошке, поет частушки. В зале присутствуют Блок и другие известные представители петербургской интеллигенции.
Нового поэта окрестили Лелем, имея в виду то ли легендарного славянского божка (наподобие Амура), то ли кудрявого пастушка, героя сказочной пьесы А. Н. Островского "Снегурочка". Конечно, эта роль была бы сразу разоблачена (что неоднократно происходило с самозванцами из разных литературных групп), если бы с ней не были связаны талантливые стихи.
Там, где капустные грядки
Красной водой поливает восход,
Клененочек маленький матке
Зеленое вымя сосет.("Там, где капустные грядки…", 1910)
Я, пастух, мои палаты -
Межи зыбистых полей,
По горам зеленым – скаты
С гарком гулких дупелей.Вяжут кружево над лесом
В желтой пене облака.
В тихой дреме под навесом
Слышу шепот сосняка.
<…>
Говорят со мной коровы
На кивливом языке.
Духовитые дубровы
Кличут ветками к реке.("Я, пастух, мои палаты…", 1914)
В начале 1916 года выходит первая книга Есенина "Радуница" (так назывался у восточных славян весенний послепасхальный праздник, связанный с поминанием предков и в то же время – с весельем, радостью в связи с приходом весны). В русской литературе появился новый – и очень необычный – поэт, органически соединивший деревенскую тематику, национальный пейзаж, фольклорную поэтику и достижения современного словесного искусства (позднее один из литературоведов назовет Есенина "новокрестьянским поэтом-символистом").
Однако радуница-радость совсем не гармонировала с происходившими в России событиями. Книга Есенина вышла в разгар мировой войны. Сначала поэт без определенных занятий получил отсрочку от военной службы, но в марте 1916 года он все-таки оказался в армии, правда на месте санитара военно-санитарного поезда, лишь изредка выезжающего на фронт. Летом 1917 года Есенин обвенчался с 3. Н. Райх, в это время секретарем-машинисткой, позднее ставшей известной актрисой.
Октябрьскую революцию Есенин встретил восторженно. "В годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном", – сказано в поздней автобиографии (1925). Этот уклон проявился в серии из десяти "маленьких поэм", созданных Есениным в 1917–1919 годах. О революционных событиях здесь рассказывается на языке религиозной образности, Лель-пастушок, тихий инок превращается в пророка, тема социального бунта перерастает в богоборчество.
Тучи – как озера,
Месяц – рыжий гусь.
Пляшет перед взором
Буйственная Русь.Дрогнул лес зеленый,
Закипел родник.
Здравствуй, обновленный
Отчарь мой, мужик!("Отчарь", 19–20 июня 1917)
Лай колоколов над Русью грозный -
Это плачут стены Кремля.
Ныне на пики звездные
Вздыбливаю тебя, земля!Протянусь до незримого города,
Млечный прокушу покров.
Даже богу я выщиплю бороду
Оскалом моих зубов.("Инония", январь 1918)
Блок увидел в революции стихию и музыку, шествие двенадцати с идущим впереди Исусом Христом. Маяковский – организованную железную поступь матросов под руководством большевиков и Ленина. Есенин – восстание природы, крушение кумиров, переоценку всех ценностей, после которых на земле воцарится рай.
Листьями звезды льются
В реки на наших полях.
Да здравствует революция
На земле и на небесах!
<…>
Нам ли страшны полководцы
Белого стада горилл?
Взвихренной конницей рвется
К новому берегу мир.("Небесный барабанщик", 1918)
Но в пафосе разрушения старого и утопическом порыве в будущее три поэта оказываются близки. Даже космическая образность и акцентный стих есенинского "Небесного барабанщика" напоминают стихи его вечного соперника Маяковского.
Однако в первых послереволюционных поэмах Есенин не только воспевает стихийный бунт, вступает в схватку с Богом, признает себя давним союзником новой власти: "Небо – как колокол, / Месяц – язык, / Мать моя – родина, / Я – большевик" ("Иорданская голубица", 20–23 июня 1918).
За маской уверенного в себе наследника Васьки Буслаева временами появляется прежний тихий пастушок с явными автобиографическими чертами:
Пастухи пустыни -
Что мы знаем?..
Только ведь приходское училище
Я кончил,Только знаю библию да сказки,
Только знаю, что поет овес при ветре…
Да еще
По праздникам
Играть в гармошку.("Сельский часослов", 1918)
Это образ попавшего в чужой шумный мир деревенского мальчика не раз драматически откликнется в лирике Есенина. Но логика происходящего, "рок событий" требует от поэта иного.
ЖИЗНЬ НАВЕРХУ: ЗНАМЕНИТЫЙ РУССКИЙ ПОЭТ
В марте 1918 года новое советское правительство из прифронтового Петербурга, на который наступают войска Юденича, переезжает в Москву. "Вместе с советской властью покинул Петроград", – говорит Есенин в автобиографии.
В 1915 году в путешествие из Москвы в Петербург отправился безвестный крестьянский паренек в валенках-гетрах. Всего через три года из Петербурга в Москву возвращается признанный поэт, готовый бороться за свое место на Парнасе.
Разбуди меня завтра рано,
О моя терпеливая мать!
Я пойду за дорожным курганом
Дорогого гостя встречать.
<…>
Разбуди меня завтра рано,
Засвети в нашей горнице свет.
Говорят, что я скоро стану
Знаменитый русский поэт.Воспою я тебя и гостя,
Нашу печь, петуха и кров…
И на песни мои прольется
Молоко твоих рыжих коров.("Разбуди меня завтра рано…", 1917)
В модернистскую эпоху, как мы помним, поэты редко существовали поодиночке. Для того чтобы громко заявить о себе, был необходим круг сочувствующих и манифест-выкрик. "В Москве 18 года встретился с [А. Б.] Мариенгофом, [В. Г.] Шершеневичем и [Р.] Ивневым. Назревшая потребность в проведении в жизнь силы образа натолкнула нас на необходимость опубликования манифеста имажинистов. Мы были зачинателями новой полосы в эре искусства, и нам пришлось долго воевать. Во время нашей войны мы переименовывали улицы в свои имена и раскрасили Страстной монастырь в слова своих стихов", – давал Есенин творческий отчет о своих московских предприятиях ("Автобиография", 1923).
Литературная группа имажинистов, куда вместе с Есениным вошли упомянутые молодые поэты, возникла в 1919 году. "Декларация" имажинистов была создана бывшим футуристом В. Г. Шершеневичем, заимствовавшим у своих бывших соратников способы утверждения новой эстетики: эпатаж, скандал, выкрик.
При создании нового направления, естественно, надо было заявить об исчерпанности всех прежних. Сначала имажинисты в двух фразах хоронят своего ближайшего предшественника и соперника: "Скончался младенец, горластый парень десяти лет от роду (родился 1909 – умер 1919). Издох футуризм. Давайте грянем дружнее: футуризму и футурью – смерть".
Столь же пренебрежительно и грубо отзывались имажинисты о других литературных направлениях, включая "лысых символистов": "Забудем о том, что футуризм существовал, так же как мы забыли о существовании натуралистов, декадентов, романтиков, классиков, импрессионистов и прочей дребедени. К чертовой матери всю эту галиматью".
О принципах нового искусства говорилось лаконично и неопределенно, с указанием-директивой для желающих самим понять суть дела. "Образ, и только образ. Образ – ступнями от аналогий, параллелизмов – сравнения, противоположения, эпитеты сжатые и раскрытые, приложения политематического, многоэтажного построения – вот орудие производства мастера искусства. <…> Образ – это броня строки. <…> Если кому-нибудь не лень – создайте философию имажинизма, объясните с какой угодно глубиной факт нашего появления. Мы не знаем, может быть, оттого, что вчера в Мексике был дождь, может быть, оттого, что в прошлом году у вас ощенилась душа, может быть, еще от чего-нибудь, – но имажинизм должен был появиться, и мы горды тем, что мы его оруженосцы, что нами, как плакатами, говорит он с вами".
В 1919–1924 годах имажинисты развертывают бурную деятельность: издают журнал "Гостиница для путешествующих в прекрасном", открывают литературное кафе "Стойло Пегаса", проводят вечера, где русская литература (вся!) предстает перед судом имажинистов, а потом они – перед судом русской литературы. Вершиной "самозванства и озорства" становятся лозунги на стенах Страстного монастыря (в том числе провокационная есенинская строка из поэмы "Преображение" – "Господи, отелись!") и переименование улиц (на Тверской несколько дней провисела табличка с именем "имажиниста Есенина").
Участвуя в большинстве имажинистских предприятий, Есенин не мог согласиться с соратниками в главном. Для них, посредственных стихотворцев, образ был механическим приемом, стихотворение – "лирической конструкцией", искусство – "каталогом образов" (оба определения принадлежат Шершеневичу), лишенным отчетливых смысла и цели. "Лошадь как лошадь" (1920) – назывался главный сборник Шершеневича. Но в нем не было ни одной лошади, а сплошные принципы (в заглавиях стихотворений): мещанской концепции, альбомного стиха, примитивного имажинизма, реального параллелизма и даже блока с тумбой.
Есенину в этом сборнике были посвящены несколько стихотворений, в том числе "Лирическая конструкция" (июль 1919):
Все, кто в люльке Челпанова мысль свою вынянчил!
Кто на бочку земли сумел обручи рельс набить,
За расстегнутым воротом нынче
Волосатую завтру увидь!Где раньше леса, как зеленые ботики
Надевала весна и айда -
Там глотки печей в дымной зевоте
Прямо в небо суют города.
Нет, настоящую лошадь можно было увидеть не в этом ученическом подражании Маяковскому, а совсем в другом месте.
Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?("Сорокоуст", август 1920)
Похожий конфликт живого существа и техники, природы и цивилизации Есенин изображает не абстрактно, а наглядно, не в конструкции, а в живой сцене, не механически, а с болью, восхищением красотой, сожалением об уходящем.
Есенин был прирожденным "имажинистом", и поэтому понимал принципы имажинизма иначе, чем его соратники. В трактате "Ключи Марии" (1918) он говорит об избе нашего мышления, где образы прилегают друг к другу как бревна и являются основой будущего искусства: "Будущее искусство расцветет в своих возможностях достижений как некий вселенский вертоград, где люди блаженно и мудро будут хороводно отдыхать под тенистыми ветвями одного преогромнейшего древа, имя которому социализм, или рай…"
Позднее в статье "Быт и искусство" (1920) Есенин отстаивает естественность, органичность создания и сочетания образов, а также их тесную связь с крестьянским бытом:
"Собратья мои увлеклись зрительной фигуральностью словесной формы, им кажется, что слова и образ – это уже все. <…> Собратья мои не признают порядка и согласованности в сочетаниях слов и образов. Хочется мне сказать собратьям, что они не правы в этом. <…> Сажая под окошком ветлу или рябину, крестьянин, например, уже делает четкий и строгий рисунок своего быта со всеми его зависимостями от климатического стиля. Каждый шаг наш, каждая проведенная борозда есть необходимый штрих в картине нашей жизни. <…> У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласовано все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния".
Есенин разошелся с "собратьями" довольно быстро: в 1924 году он официально объявил о выходе из группы. Вскоре закончился и весь имажинизм.
Воспевая мир как дом, и родство как норму жизни, сочиняя трогательные стихотворные послания матери, сестре, деду, Есенин до конца жизни не имел собственного дома и настоящей семьи. Он колесил по России, летом приезжал в Константиново, подолгу жил на московских квартирах друзей. Его брак с 3. Н. Райх быстро распался. В 1921 году, по словам Пастернака, Есенин "как жар-птицу, поймал за хвост Айседору Дункан".
Но и этот брак не принес новому Ивану-Царевичу счастья. У знаменитого уже поэта и не менее знаменитой, но заканчивающей карьеру танцовщицы в буквальном смысле слова не было общего языка: Айседора почти не говорила по-русски, Есенин не знал иностранных языков. В 1922 году странная семья (избранница была на восемнадцать лет старше Есенина) едет в путешествие по Европе и Америке. Несколько месяцев поэтические вечера, на которых Есенин, как и в России, с огромным успехом читает стихи, перемежаются скандалами с непримиримыми русскими эмигрантами и сценами ревности.
В Америку Есенин и Дункан (сама американка) попали далеко не сразу. Пограничные чиновники отказывались впустить их в страну, опасаясь, что прибывшая из советской России семья распропагандирует американцев. Разрешение на въезд было дано лишь по ходатайству американского президента, с условием, что Есенин не будет, как в Берлине, петь "Интернационал" в публичных местах.
В Новом Свете, не интересующемся поэзией, Есенин оказался всего лишь мужем Дункан, частью ее "свиты", деталью ее экзотического облика.
Он вернулся в Россию через полтора года. В неоконченных очерках об Америке Есенин восхищается "железной и гранитной мощью" страны ("Это поэма без слов"), ее "культурой машин" и одновременно иронизирует над примитивностью, узостью американских нравов, напоминающих "незабвенной гоголевской памяти нравы Ивана Ивановича и Ивана Никифоровича".
Самое большое впечатление на Есенина произвел огромный океанский пароход "Париж", чудо современной техники, заставившее поэта – пока теоретически – совсем по-иному взглянуть на воспеваемый им быт полевой Руси. "Я осмотрел коридор, где разложили наш большой багаж, приблизительно в 20 чемоданов, осмотрел столовую, свою комнату, две ванные комнаты и, сев на софу, громко расхохотался. Мне страшно показался смешным и нелепым тот мир, в котором я жил раньше. Вспомнил про "дым отечества", про нашу деревню, где чуть ли не у каждого мужика в избе спит телок на соломе или свинья с поросятами, вспомнил после германских и бельгийских шоссе наши непролазные дороги и стал ругать всех цепляющихся за "Русь" как за грязь и вшивость. С этого момента я разлюбил нищую Россию. Милостивые государи! С того дня я еще больше влюбился в коммунистическое строительство. Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах, – я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своем творчестве" ("Железный Миргород", 1923).
Сходные мысли и чувства Есенин выражает в стихах.
Равнодушен я стал к лачугам,
И очажный огонь мне не мил,
Даже яблонь весеннюю вьюгу
Я за бедность полей разлюбил.
<…>
Полевая Россия! Довольно
Волочиться сохой по полям!
Нищету твою видеть больно
И березам и тополям.Я не знаю, что будет со мною…
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.("Неуютная лунная жидкость…", 1925)
Но Есенин так и не успел или не захотел стать соратником Маяковского, певцом стальной Руси. Вернувшись из-за границы, он продолжает кочевую, богемную жизнь знаменитого поэта: расторгает брак с Айседорой Дункан и заключает иной, не менее династический, с внучкой писателя С. А. Толстой; лечится в нервной клинике; живет в Баку (там написаны "Персидские мотивы", "Русь уходящая", начата поэма "Анна Снегина").
В ноябре 1925 года дописана и опубликована начатая еще за границей трагическая поэма "Черный человек", в которой страшным соблазнителем, исковеркавшим жизнь лирического героя, желтоволосого мальчика с голубыми глазами, оказывается он сам.
Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
<…>
…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И разбитое зеркало…
23 декабря 1925 года Есенин ночным поездом отправляется в Ленинград. Всего десять лет назад юный стихотворец мечтал увидеться с Блоком и получить от него благословение. "Когда я смотрел на Блока, с меня капал пот, потому что в первый раз видел живого поэта". Теперь в тот же город с иным именем – и уже без Блока – возвращается знаменитый поэт с неясной даже ему самому целью. Одной знакомой он рассказывает, что приехал начать новую жизнь: лечиться, работать, издавать свой журнал, как Некрасов. Другому знакомому, ленинградскому имажинисту В. Эрлиху, дарит стихи, написанные кровью, но просит прочитать их позднее.
Это восьмистишие – последнее написанное Есениным стихотворение.
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, -
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Утром 28 декабря его находят в снятом четыре дня назад номере гостиницы "Англетер". Есть люди, которые и до настоящего времени не верят, что это было самоубийство…
Посмертная слава Есенина гиперболически возросла. Влюбленная в него женщина, Галина Бениславская, ровно через год покончила с собой на его могиле. Это самоубийство было не единственным. В культурном обиходе появилось и даже попало в словари понятие есенинщина: упадочные настроения среди молодежи, часто сопровождавшиеся самоубийствами.