В результате обращения Татищева к родным и знакомым о разыскании старинных рукописей он получил во временное пользование три тетради, о которых он говорит:
"Сии тетради видно, что из книги сшитой выняты по разметке 4, 5 и 6, письмо новое, но худое, склад старой смешенной с новым, но самый простой, и наречие Новогородское: начало видимо, что писано о народах, как у Нестора с изъяснениями из Польских, но много весьма неправильно, яко Славян Сарматами и Сарматские народы Славянами именовал, и не в тех местех, где надлежало, клал, в чем он веря Польским, обманулся. По окончании же описания народов и их поступков, зачал то писать, чего у Нестора не находится, или здесь иначе положено как следует".
Татищев, списавши, тетради вернул, но получить последующие ему не удалось, ибо престарелый владелец тем временем умер, и все попытки Татищева найти оставшиеся после него рукописи не удались.
Таким образом, Татищев всей целой Иоакимовской летописи не видел, из трех ее тетрадей он выписал только то, что отличалось от Нестора, но можно думать, что самое существенное он все же выписал. За это говорит то, что владелец Иоакимовской летописи выслал ему только тетради 4, 5 и 6, очевидно, ни начало, ни дальнейшие тетради особого интереса, по сравнению с Нестором, не представляли.
Из текста Иоакимовской летописи мы увидели, что рукопись эта не была в сущности Иоакимовской, - автор ее имел летопись Нестора, летопись Иоакима и некоторые другие, ныне утерянные, но которые нашли свое отражение в польских летописях.
Как известно, польское летописание началось значительно позже русского, поэтому первые польские летописцы начинали свои летописи, выписывая многое из русских. Эти русские летописи, не были, однако, типа Нестора, а содержали многое, от него уклоняющееся. Таким образом, через польские источники до нас дошли отголоски утерянных русских. И это случилось потому, что попавшее в польские летописи не подходило к "канону" русских.
Автор Иоакимовской летописи, в сущности, Псевдоиоаким, видимо, критически относился к Несторовой летописи и считал Иоакимовскую летопись более верной хотя бы потому, что Иоаким, как новгородский епископ, больше знал о Новгороде, чем киевлянин Нестор.
Для нас неважно, когда именно была написана Псевдоиаокимовская рукопись, важно то, что составитель ее настоящей Иоакимовской летописью широко воспользовался. Так как Иоаким умер уже в 1030 году, то значит, еще до 1030 года в Новгороде существовало свое собственное оригинальное летописание.
Шахматов и другие, расчленяя "Повесть временных лет" и выявляя более древние ее части, устанавливают существование гипотетического "Начального свода" 1037 года. Наличие Иоакимовского летописания совершенно опровергает это положение: из этой летописи явствует, что сложная летопись типа истории, а не погодной хроники, существовала в Новгороде еще до 1030 года.
Иоакимовскую летопись наши историки, в сущности, "проморгали": именно она является самой древней новгородской летописью, своей, оригинальной. Она особенно обстоятельно излагает события Северной Руси, ибо была северной.
Нестор, вероятно, ее имел, но, как южанин, не интересуясь историей Севера, взял из нее то, что касалось Юга. Далекое прошлое Новгорода его не интересовало - его интересовало, "кто нача в Киеве первее княжити".
Замечательно то, что уже Иоаким написал историю, а не хронику, - Псевдоиоаким говорит ясно, что "святитель Иоаким, добре сведомый написа, еже сынове Афетовы и внуки отделишася" и т. д. Следовательно, уже Иоаким начинал свою историю Новгорода от Сотворения мира.
Поэтому есть основание думать, что всё "доисторическое" введение Несторовской летописи не есть оригинальное вступление, а заимствовано из Иоакима, но приспособлено к интересам Киева, а не Новгорода.
Теперь то предположение, которое было высказано нами ранее на совершенно другом основании, а именно, что "норци" или "нииорици" "Повести временных лет" - на самом деле испорченное "новгородцы", находит себе совершенно неожиданное подтверждение.
Возможно даже, что оригинал "Повести временных лет" уже заключал в себе вышеуказанную описку, - Нестор не догадался, что слово это означало "новгородцы". Можно думать с достаточным основанием, что первым русским летописцем, и именно историком, а не хронистом, был не Нестор, а Иоаким, умерший за 84–83 года до Нестора.
То обстоятельство, что Иоаким был епископом, объясняет широкий план его летописи и связь с Грецией. Получивший глубокое образование, Иоаким имел основание строить свою летопись по большому плану, опираясь на греческие источники, в отношении же Нестора, хоть и ученого монаха, этого ожидать труднее.
Иоанн, явившись в Новгород и став во главе духовной жизни Новгорода, естественно, начал писать историю Новгородской области, так сказать, ab ovo (лат. "с самого начала")! Что он не был одиночкой в своих взглядах, доказывают польские источники, которые повторяют не Нестора, а Иоакима.
Пусть даже сведения Иоакимовской летописи о глубокой древности Новгорода совершенно ложны, но поддержка их польскими источниками указывает, что кроме летописи несторовского типа была и летопись типа Иоакимовской, но последняя была едва ли не на 100 лет древнее Несторовской.
Таким образом, историю русского летописания мы должны себе представлять совершенно иначе, чем думали до сих пор: 1) русская южная летопись существовала еще при Аскольде, но, скорее всего, это была только хроника, т. е. погодная запись событий, но не собственно история; 2) настоящую связную историю начал Иоаким в Новгороде, но эта история касалась главным образом Севера Руси; 3) лет сто спустя Нестор создал "Повесть временных лет", взяв в основу летопись Иоакима, но приспособив ее к югу Руси, ибо Новгород в XI веке явно был второстепенным центром, а на всей Руси главенствовал Киев.
Перейдем теперь к самому тексту Иоакимовской летописи. В свете только что сказанного текст будет для нас и более интересным, и более понятным.
"…О князех Русских староботных, Нестор монах не добре сведом бе, что ся деяло у нас Славян во Новеграде, а святитель Иоаким, (1) добре сведомый написа, еже сынове Афетовы и внуки отделишася, и един от князь Славен с братом Скифом, (3) имея многия войны на востоце, идоша к западу, многи земли о Черном море и Дунай себе покориша, и от старшаго брата прозвашася Славяне, а Греки их ово похвально Алазони, (4) ово поносно Амазони, (5) еже есть жены без титек именовали, яко о сем стихотворец древний и великий глаголеть (6).
D. Славян князь, оставя во Фракции и Иллирии на вскрай моря и по Дунаеви сына Бастарна, (7) иде к полунощи, и град великий созда во свое имя, Славянск нарече, (8) а Скиф остася у Понта и Меотиса в пустынях обитати, питаяся от скот и грабительства, и прозвася страна та Скифиа великая, (9). По устроении великаго града умре Славян князь, а по нем владаху сынове и внуки много сот лет, и бе князь Вандал, (10) владая Славянами, ходя всюду на север, восток и запад, морем и землею многи земли на вскрай моря повоева, и народы себе покоря, возвратися во град великий.
По сем Вандал послал на запад повластных своих князей и свойственников Гардорика и Гунигара, (11) с великими войски Славян, Руси и Чуди, и сии шедше, многи земли повоевав, не возвратишася, а Вандал разгневався на ня, вся земли их от моря и до моря (12) себе покори и сыновом своим вдаде: он имел три сына Избора, Владимира, Столпосвята, каждому из них построи по единому граду, и в их имена нарече, (13) всю землю им разделя, сам пребывал во велице граде лета многа, и в старосте глубоце умре, а по себе Избору град великий и братию его во власть предаст, потом измроша Избор и Столпосвят, а Владимир прият власть на всей земли. Он имел жену от Варяг Адвинду, (14) вельми прекрасну и мудру, о ней же многое от старых повествуется и в песнех восклицают.
Е. По смерти Владимира и матери ево Адвинды княжили сынове его и внуки до Буривоя, иже девятый бе по Владимире, имена же сих осми неведомы, (15) ни дел их, разве в песнех древних воспоминают, (16) Буривой, имея тяжку войну с Варяги, множицею побеждаше их, и облада всю Бярмию до Кумени, (17) последи при оной реце побежден быть, вся свои вои погуби, едва сам спасеся, иде во град Бярмы, иже на острове сый крепце устроеный, (18) иде же князи подвластнии пребываху, и тамо пребывая умре, Варяги же абие пришедше град великий и прочии обладаша, и дань тяжку возложиша на Славяны, Русь и Чудь (19).
Людие же терпяху тугу велику от Варяг, пославше к Буривою испросиша у него сына Гостомысла, да княжит во велице граде; и егда Гостомысл прия власть, абие Варяги большие овы изби, овы изгна, и дань Варягом отрече, и шед на ня победи, и град во имя старейшего сына своего Выбора при море построи, (20) учини с Варяги мир, и бысть тишина по всей земли. Сей Гостомысл бе муж елико храбр, толико мудр, всем соседом своим страшный, а людем его любим расправы ради и правосудия: сего ради вси окольны чтяху его, и дары и дани дающе, купуя мир от него, многи же князи от далеких стран прихождаху морем и землею послушати мудрости, и видети суд его, и просити совета и учения его, яко тем прославися всюду.
F. Гостомысл имел четыре сына и три дщери, сынове его ово на войнах избиени, ово в дому измроша, и не остася ни единому им сына, а дщери выданы быша суседним князем в жены, (21) и бысть Гостомыслу и людем его о сем печаль тяжка, и иде Гостомысл в Колмогард вопросити боги о наследии, и возшед на высокая, (22) принесе жертвы многи, и вещуны угобзи.
Вещуны же отвещаша ему, яко боги обещают ему наследие от ложесн его; но Гостомысл не ят ему веры, зане стар бе, и жены его не раждаху: посла паки в Зимеголы (23) к вещунам вопросити, и тии реша, яко имать наследовати от своих ему, он же ни сему веры не ят, пребываше в печали. Единою спящу ему о полудни, виде сон яко из чрева средния дщере его Умилы произрасте дерево велико, плодовито, и покры весь град великий, от плод же его насыщахуся людие (24) всея земли: востав же от сна призва вещуны, да изложат ему сон сей, они же реша: от сынов ее иматъ наследити ему землю, и земля угобзится княжением его, и вси радовахуся о сем, еже не имать наследити сын большия дщере, зане негож бе. Гостомысл же, видя конец живота своего, созва вся старейшины земли от Славян, Руси, Чуди, Веси, Мери, Кривич и Дрягович, яви им сновидение, и посла избраннейшие в Варяги, просити князя, и приидоша по смерти Гостомысла Рюрик с двумя браты и роды его".
(Здесь о их разделеньи, кончине и проч. согласно с Нестором, токмо все без лет. - Примечание Татищева.)
"Рюрик по смерти братий облада всею землею, не имея ни с ким войны. В четвертое лето княжения его преселися от Старого в Новый град великий ко Ильменю, прилежа о расправе земли и правосудии, яко и дети его.
Дабы ему всюду расправа и суд не оскудел, посажа по всем градом князи от Варяг и Славян, сам же проименовася князь великий, еже Греческий Архикратор, или Василевс, (25) а онии князи подручны, по смерти же отца своего облада Варягами, емля дань от них (26). Имел Рюрик неколико жен, но паче всех любляше Ефанду, дочерь князя Урманского; (27) и егда та роди сына Ингоря, даде ей обещанный град с Ижорою в вено (28).
Славяне, живущие по Днепру, зовомии Поляне и Горяне, утесняемы бывше от Козар, иже град их Киев и прочии обладаша, емлюще дани тяжки и поделиями изнуряюще, тии прислаша к Рюрику преднии мужи просити, да послеть к ним сына или ина князя княжити. Он же вдаде им Осколда, (29) и вои с ним отпусти. Осколд же шед облада Киевом, и собрав вои повоева первее Козар, потом иде в ладиях ко Царю граду, но буря разби на море корабли его, и возвратися посла в Царьград ко царю…"
(Здесь на стране подписано: "утрачены в летописце два листа", а зачато: "…Михаил же возблагодари Бога, иде в Болгары". По сему дознаюсь, что о крещении Осколда утрачено, и Михаил сей Кир Михаил митрополит, показавший чудо незгоревшим Евангелием гл. 3. н. 10. - Примечание Татищева.)
"G. Рюрик по отпуске Осколда бе вельми боля, и начат изнемогати; видев же сына Ингоря вельми юна, предаде княжение и сына своего шурину своему Олгу, (30) Варягу сущу Князю Урманскому.
Олег бе муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Осколда, и позавидовав области его, взем Ингоря, иде с войски ко Киеву. Блаженный же Осколд (31) предан киевляны, и убиен бысть, и погребен на горе, иде же стояла церковь святого Николая; (32) но Святослав разруши ю яко речется.
По сем Олег облада всю страну ту, многи народы себе покори, воева же на Греки морем, и принуди мир купити, возвратися с честию великою и богатствы многими, повоева же Козары, Болгары и Волоты до Дуная" (Волоты римляне, ныне Волохи, ч. II. н. 8. - Примечание Татищева).
"Егда Ингорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашеся, а Олег преименова ю, и нарече во свое имя Олга; (33) име же Игорь потом ины жены, но Олгу мудрости ея ради паче иных чтяше".
(О войне на Греки, убийстве его от Древлян, якоже и о мщении Олги древлянам кратко тако.)
"Князь Древлянский мал сын Нискинин (34) присла послы ко Олге просити да идеть зань, она же повеле послы тии овых избити, овых сожещи, и собрав воя, иде на Древлян, князи их и люди изби, а град Коростень раззори и сожже.
Н. Олга владея со сыном, и научена бывши от пресвитер, сущих в Киеве, вере Христове, но крещения народа ради прияти не можаше; сего ради иде с верными вельможи ко Царюграду, и прияв тамо крещение, со многими дары и честию от царя и патриарха возвратися в Киев, идеже первее святый апостол Андрей веру Христову проповеда; (35) приведе же с собою иереи мудри и церковь святыя Софии древяную устрои, а иконы ей присла патриарх и прилежаху к научению, а Олга вельми увещева сына Святослава, но Святослав ни слышати хотя, а от вельмож и смерти мнозии прияша, и вельми от неверних ругаеми бяху (36).
И по смерти Олги Святослав пребываше в Переяславце на Дунае воюя. Но Козары, Болгары и Греки имея помощь от тестя (37) князя Угорского и князя Ляцкого не единою побеждая, последи за Дунаем у стены долгие (какая сия стена, нигде я описания не нахожу. - Примечание Татищева), все войско погуби, тогда диавол возмяте сердца вельмож нечестивых, начаша клеветати на христианы сущие в воинстве, якобы сие падение вой приключилося от прогневания лжебогов их христианами; он же толико рассвирепе, яко и единого брата своего Глеба (38) не пощаде, но разными муками томя, убиваше.
Они же с радостию на мучение идяху, а веры Христови отрещися и идолом поклонитися не хотяху, с веселием венец мучения приимаху, он же видя их непокорения наипаче на пресвитеры яряся, якобы тии чарованием неким людям отвращают, и в вере их утверждают, посла в Киев повеле храмы христиан раззорити и сожещи, и сам вскоре пойде, хотя вся христианы изгубити; но Бог весть, како праведные спасти, а злые погубити. Он бо вся воя отпусти полем ко Киеву, а сам же не со многими иде в лодиях, и на Днепре близ Проторча (порогов) оступиша Печенези со всеми бывшими при нем избиша, тако прият казнь от Бога.
К. Святослав имел три сына, им же тако области раздели: старейшему Ярополку даде град Киев со всею областью, Олгу юнейшему Древляны, а Владимиру сыну Малушину Новград.
Ярополк же бе муж кроткий и милостивый ко всем, любяше христианы, и аще сам не крестися народа ради, но никому же претяше".
(Прочее до ухода Владимира в Варяги кратко, но согласно с Нестором. - Примечание Татищева.)
"Владимир возвратися от Варяг с войском и собрав новогородцев, иде на Полоцкого князя Рохволда, зане той повоева волости новогородские, и победя войско, град Полоцк вся, Рохволда со двемя сыны уби, а дщерь его Рогнед взя себе в жену, и преименова ю Гориславою: (39) сия приречена бе Ярополку, и хотяше итти с послы Ярополчи ко Киеву.
Ярополк известяся о сем, печален быть, яко случися убивство брата его Олга не по хотению его, и се другий брат войну нача, посла к нему увещевати, посла же и воинство во Кривичие, да воспретят Владимиру воевати.
Владимир, слышав сие, убояся, хотя бежати ко Новуграду, но вуй его Добрыня ведый, яко Ярополк нелюбим есть у людей, зане христианом даде волю велику, (40) удержа Владимира, и посла в полки Ярополчи с дары к воеводам, водя их ко Владимиру. Оные же, яко первее рех, не правяху Ярополку, и яшася предати полк Владимиру, тогда Добрыня со Владимиром иде на полки Ярополчи, и сшедшися на реке Дручи в трех днех от Смоленска, победиша полки Ярополчи не силою ни храбростию, но предательством воевод Ярополчих".
(О убивстве Ярополка, рождении Святополка и проч. почти согласно с Нестором, и житие Владимирово описано со многими пирами и веселии, которые к сему не принадлежат. - Примечание Татищева.)
"L. Владимир имея с Мещем (Мешком) князем Ляхов и Ленчан войну, и аще воеводы Владимиры двакрат победиша их, то он не престая воюя земли даже до Горыни. Сего ради Владимир шед сам, и при реце Висе (мню Висле. - Примечание Татищева) тако победи, что Мещ все воинство погубив, едва сам спасеся, а преднии его мужи все пленены быша, и Владимир вся грады Ляцкия заят. Мещ же испроси мир у Владимира, отдая ему пять градов, Владимир же даде ему мир, и дань погодну на Ляхи возложи (41).