Допустить позднейшую, так сказать, подделку невозможно. Плита об Одоакре веками хранилась в немецкой земле. Какой же смысл автору плиты, если это случилось в XVI столетии, было выдвигать какую-то малоизвестную национальность, да вдобавок племени, всегда враждебного германцам? Такое предположение - полный нонсенс.
Единственное логическое объяснение, будь ли текст плиты XVI века заимствован с более древней плиты или составлен в XVI веке на основании старинных исторических источников, - в тексте отразилась подлинная деталь V века. Если бы плита воздвигалась на славянской почве, то смысл фальшивого известия хоть был бы понятен, но на немецкой почве подобный текст совершенно неприемлем.
Но, могут сказать, может быть, речь идет о "rutheni" - не славянах. Против этого говорят два обстоятельства: во-первых "rutheni" Цезаря жили в Галлии, во-вторых, в грабеже Норика участвовали как раз соседи его: герулы, геппиды, унгры, значит, речь идет именно о "rutheni", хорошо известных в дальнейшей истории, именно славянах.
Здесь необходимо отметить, что все латинские источники древности и Средневековья, употребляя различные траскрипции для обозначения имени "Русь" (как-то: russi, rugi, ruteni, rutheni и т. д.), чаще всего употребляли форму - rutheni. Эта форма перешла и в современные иностранные языки, например, в немецкий, где она употребляется для обозначения прикарпатских славян.
Поэтому до самого последнего времени мы встречаем издания словарей: "Ruthenisch - Deutsch" и "Deutsch - Ruthenisch", что означает - словарь украинско-немецкий и немецко-украинский, т. е. по ныне совершенно устарелой терминологии - "малороссийский".
Что другие варианты транскрипции, приведенные выше, являются синонимами, видно из того, что в старинных источниках можно встретить эти варианты в применении к одному и тому же лицу или племени на той же странице (кстати, отметим, что княгиня Ольга в одном из источников названа - "Regina Rugorum").
Причина разнообразия названий, нам кажется, лежит не только в том, что иностранцы затруднялись в верной передаче названия латинскими буквами, но и в том, что сами "русы" называли себя по-разному: "русы", "русские", "русичи", "руснаки", "русыны" и т. д.
Можно удивляться, почему такое краткое и легкопроизносимое слово, как "рус", превратилось в латинском языке в "рутен". Объясняется это очень просто: в древности руссы, как это видно из договора Олега с греками 911 года, назывались "русинами". Многозначительно и то, что и до сих пор прикарпатское крестьянство преемственно называет себя "русынами" (слово "украинец" вводится буквально на памяти нашего поколения).
Если мы сравним латинское "ruthen" с "русын", - сходство бросится в глаза: славянскому "ру-сы-н" соответствует латинское - "ru-the-n". Так как в латинском языке нет звука и буквы "ы", то писавшему слово "русын" по-латыни надо было подобрать наиболее близкую комбинацию к "ы".
Звуку "с" соответствует латинское "th", что указывает, должно быть, на то, что в древности звук "с" в славянском языке не был чистым, а, очевидно, с добавкой какого-то шепелявого призвука, как это мы находим в греческом или английском "th".
Поэтому передачу славянского "русын" латинским "Ruthen" можно считать довольно удачной.
Не излагая здесь всего филологического материала, что отвлекло бы нас значительно в сторону, мы отметим следующее: 1) авторы, писавшие по-латыни о руссах, имели дело главным образом со славянским племенем, называвшим себя "русынами" (если бы они звались "русинами", то по-латыни передать это имя через "rusini" или "russini" ничего бы не стоило, 2) "русын" относилось главным образом к славянам западного и юго-западного угла славянства, 3) русын, русский, Русь, как известно, в Причерноморье были гораздо древнее Руси в Прибалтике, это объясняется именно тем, что славянское племя русынов издревле сталкивалось с культурными народами, имевшими письменность (Рим, Греция).
Итак, надпись, относящаяся к 477 году, показывает, что в те времена уже было племя, по всем признакам славянское, называвшееся "русынами", а сокращенно, вероятно, "русь".
Таким образом, Русь "начаша ся прозывати", т. е. упоминаться в истории не с 860 и даже не 839 года, а отмечена уже для 477 года нашей эры. Этот скачок в глубь истории на 362 года может показаться совершенно невероятным.
Существует, однако, другой исторический документ, оказывающий весьма солидную поддержку плите об Одоакре. В 1926 году Археографической комиссией Украинской Академии Наук была опубликована рукопись XVII века Самуила Величка: "Сказание о вiйнi Козацкой з Поляками".
"Гетман Богдан Хмельницкий в 1648 году призывал население Украины на защиту родины от поляков по примеру "славних и валечных (воинственных) Русов предкiв своïх", которые под предводительством Одонацера (Одоакра) около четырнадцати лет владели Римом; "нам теперь кшталтом (по образу) оних древних Руссов, предков наших, кто може возбранити дiяльности воïственноï i уменшити отваги рицерськоï"".
Таким образом, в 1648 году Богдан Хмельницкий, обращаясь с воззванием к украинскому народу встать на защиту родины, напоминал славные деяния предков этого народа и то, что Одоакр, которого он считал предком украинского народа, 14 лет когда-то владел Римом.
Спрашивается: откуда же взял это Богдан Хмельницкий? Уж, конечно, не из брошюры патера Ансельма Эбнера, которую мы упоминали. Значит, в 1648 году были исторические источники, согласно которым Одоакр считался не герулом, а русом, предком украинского народа. И это сведение должно было быть широко распространенным, ибо в воззвании к народу Хмельницкий не мог говорить о вещах малоизвестных или вовсе неизвестных.
Отсюда следует, что несомненно имеются источники, содержащие более полные сведения о том, что Одоакр был вождем "русынов", но их надо искать прежде всего в польской, чешской и латинской литературе. Мы имеем налицо два факта, игнорировать которые мы не можем: плиту об Одоакре в Австрии в Зальцбурге и воззвание Хмельницкого к украинскому народу. Что это может перевернуть все наши представления, бояться нечего. В науке бывали и не такие революции.
Перейдем теперь к вопросу, как можно связать западную, по-видимому прикарпатскую, Русь Одоакра с Киевской Русью. По-видимому, русинами звали юго-западных славян, расположенных западнее Днепра и в общем южнее Киева. Эта довольно крупная ветвь славян, централизовавшаяся между Карпатами и Дунаем (главным образом в области его среднего и отчасти верхнего течения и на левом берегу), дала ветвь, дохлестнувшую до Киева.
Здесь пришельцы "русыны" или "русы" были до известной степени чужеродным телом среди окружающих племен восточных славян. Летописец совершенно ясно указывает, что древляне, располагавшиеся всего в нескольких десятках километров западнее Киева и "севера", были чужды пришельцам прежде всего своей некультурностью.
Это могло случиться только в том случае, если пришельцы явились сразу, одновременно, в виде одной волны завоевателей или иммигрантов, в противном случае совместное длительное сожительство быстро стерло бы черты разницы.
"Русины", связанные веками с Римом и Грецией, были, конечно, гораздо более культурны, чем восточнославянские племена, в частности, сидевшие на Днепре.
Что же касается полян, то они, по-видимому, быстро растворились в Руси, хотя летописец все же отметил разницу, существовавшую между ними.
Так, под 944 годом мы находим: "Игорь совокупив вои многи: Варяги, Русь, и Поляне, и Словене, и Кривичи, и Печенеги ная (т. е. нанял)…" Здесь противопоставление Руси и полян совершенно очевидно, летописец еще различал их, но вместе с тем упоминание их рядом указывает на их близкое соседство.
Скорее всего, в ассимиляции полян сыграла большую роль их немногочисленность: территория, занимаемая ими, была весьма невелика, а расположение на магистрали Днепра давало все предпосылки к более высокой культуре по сравнению, скажем, с древлянами, и это облегчало слияние их с руссами.
В пользу того, что поляне когда-то отличались от Руси, говорит замечание летописца: "поляне яже ныне зовомая Русь", - значит, было время, когда они Русью не назывались. Наконец, данные Константина Багрянородного, путаные и неясные, очевидно, и были путаны потому, что он не знал о сути различия между полянами и Русью и что она в его время уже не существовала. Сведения его относились к более древней эпохе.
Таким образом, начало Киевской Руси следует искать где-то далеко, скорее всего, в районе среднего Дуная. Появившись на Киевщине, "русины" организовали из племен восточных славян значительное государство, тогда как на Западной Двине и на Волхове создавались иные центры и, по-видимому, уже чисто восточного славянства, если не верить легенде о появлении славян на севере с юга.
Центр тяжести исследований о начале Руси следует перенести на совершенно новые области, искать же решения вопроса в "Roslagen´ах" или "ruotsi" так же бесполезно, как искать его на Лабрадоре или на Фиджи.
Совершению естественно, что вся эпоха "великого переселения народов" должна быть пересмотрена с совершенно иных принципиальных точек зрения, именно должна быть выяснена роль славянства в этом огромном и сложном процессе.
Этим, в сущности, никто не интересовался. Иностранные историки - потому, что их прежде всего интересовали судьбы их родных стран и выискивать разорванные звенья истории славян им даже и в голову не приходило, русские же историки вообще этими вопросами почти не занимались из-за оторванности от западных источников прежде всего, а в особенности потому, что им казалось, что это их вовсе не касается.
Наша догадка, что племя "Русь" было пришлым, юго-западным славянским племенем, вероятно оттесненным сюда ордами кочевников из Азии, находит себе подтверждение и в фактах археологии.
Недавно Б. А. Рыбаков опубликовал статью "Древние русы" (Советская археология, № 17, 1953, стр. 23-104), в которой подвел итоги нашим знаниям в области археологии. Он различает три своеобразных центра: 1) поляне - по обе стороны Днепра с центром в Киеве, 2) русь - по обе стороны Днепра приблизительно от Канева до устья Сулы, и 3) "севе́ра" - треугольник: на севере Суджа, на юге Новая Одесса, на востоке - Колосково.
Таким образом, Рыбаков отличает полян от руси по археологическим материалам. Течение событий нам представляется таким образом. Поляне представляли собой оседлое земледельческое племя восточных славян, зажатое между древлянами с запада и "севера" с востока и выдвинутое на юг наиболее по сравнению с упомянутыми племенами, именно вдоль по течению Днепра. Расположение вдоль могучей водной магистрали, а также в плодородной зоне лесостепи значительно способствовали тому, что поляне были культурнее и богаче своих соседей.
В известную эпоху (когда - мы рассмотрим дальше) с юга подошло южнославянское племя "русинов", которое, надо полагать, сначала частично подвинуло, а затем и вовсе поглотило полян. Будучи более культурными, воспринявшими давно культуру Причерноморья, наконец, численно превосходя полян, русины скоро ассимилировали последних и даже перенесли свой административный центр в Киев. Таким образом, создалось ядро Киевской Руси.
Соседившие с запада и северо-запада древляне, лесовики, изолированные от движений народов непроходимыми лесами, отстали в своем развитии от приднепровских славян. Еще при Игоре они чувствовали себя чужими: "се убихом князя руського…" Отчужденность от полян-русин слышится здесь явственно.
Несколько иначе обстояло дело с северянами. Лесостепь по Левобережью простирается гораздо далее на север, чем по Правобережью. Кроме того, целый ряд рек, притоков Днепра, текущих почти прямо с севера на юг (Сула, Псел и т. д.) соединял самые северные области северян с Днепром. Это создавало предпосылки к более высокому развитию культуры по сравнению с древлянами. Летописец, однако, противопоставляет и северян полянам, для него и северяне также "дикари".
Если мы обратимся к археологическим данным, мы увидим, что "русь-поляне" и "севера", хотя и различимы по изделиям, все же весьма близки друг к другу и несомненно стояли на одинаковом уровне развития.
Как-же связать это с данными летописи? Из текста видно, что летописец говорит не о его современности, а о временах, далеких от него, когда в культуре полян и севе́ра была заметная разница, впрочем, может быть, в суждении летописца киевлянина звучал и местный "патриотизм".
Рыбаков, использовавший очень большой материал, показал, что пальчатые фибулы являются отличным указателем единства культуры в VI–VII веках для Лесостепной Руси (русь - поляне - севе́ра). Спицын в 1928 г. назвал этот комплекс находок "древностями антов", Рыбаков, по-видимому, с большим правом переименовавший их в "древности русов", отодвигает культуру Киевской Руси по крайней мере к VI веку.
"Археологические находки IV–V вв. в юго-восточной части области полей погребений свидетельствуют о походах русов и северян на юг, в Причерноморье, откуда были вывезены вещи боспорского и византийского изготовления. О прочных связях с югом говорит и самый характер русских вещей VI–VII вв., являющихся местным, приднепровским вариантом причерноморских изделий V в., широко распространившихся в Европе в связи с "великим переселением народов…" Из изложенного выше ясно, что происхождение Руси - вопрос, совершенно не связанный с норманнами варягами, - продолжает далее Б. А. Рыбаков, а уходящий на несколько столетий в глубь веков от первого появления варягов. Продвигаясь от более известного (более позднего) к менее известному, мы добрались уже до IV века. Может быть, дальнейшие исследования позволят углубиться еще далее".
Таким образом, под существование Киевской Руси VI–VII веков подводится какая-то материальная археологическая база. В чем мы расходимся с Рыбаковым, - это в толковании происхождения Руси на Среднем Поднепровье. Рыбаков считает племя Русь на речке Рось исконным, мы указываем, что русины существовали в 477 г. далеко на западе и что имеются некоторые доказательства, что Русь явилась на Днепр с запада.
Обратимся к труду южнорусского ученого Гизеля (ум. в 1683) (он же архимандрит Иннокентий), ректора Киевской коллегии и настоятеля Киево-Печерской лавры. Этот труд под названием "Синопсис или краткое описание о начале словенского народа", изданный в 1684 году, был настольной книгой всех образованных людей допетровской эпохи и выдержал много изданий.
В нем после описания легендарного посещения Киева апостолом Андреем мы находим: "…на горы Киевские, не малу времени перешедшу, приидоша от диких поль с славяны, великими и зело храбрыми народы, трие братия роднии, князие Российстии, Кий, Щек и Хорив с сестрою Лыбедью".
Итак, "Синопсис" ясно указывает, что Кий, Щек и Хорив были в Киеве пришельцами и притом "русскими"; пришли они с юга, из "Диких полей", как называли на протяжении столетий степное Причерноморье. Рядом с этим "Синопсис" говорит: "инши же россы, страною, естеством же едини, в полунощных странах над езером Илмером широко населишася, а прочий над Волховом рекою, идеже создаша Новград великий".
Мы не будем обсуждать здесь, откуда и каким путем попали на север "иные россы", ясно, что сообщение это касается эпохи задолго до аскольдовской Руси. Откуда это взял "Синопсис" - неизвестно, однако чрезвычайно многозначительно то, что, говоря о Кие, Щеке и Хориве, летописец добавляет, что поляне жили и ранее этих братьев: "иже и до сее братье бяху поляне и живяху кождо с своим родом и на своих местех, владеюще кождо родом своим".
Заметим, что в появлении руссов Кия, Щека и Хорива ничего легендарного нет, констатируется факт их прибытия и отмечается, что прибыли они не с Олимпа, а с "диких поль", т. е. происхождение их рисуется не из особенно "благородных".
Таким образом, мы имеем точное указание "Синопсиса", что "князие русстии" с их народом были пришельцами, вокняжившимися над полянами и основавшими здесь "город", вернее крепость, поселение же было и до них. Можно предположить с достаточным основанием, что именно с приходом "руса" Кия земля полян получила и второе название: "Русской земли". Синопсис ясно указывает, что пришельцы были многочисленны и сильны (не исключена возможность, что и "севера" частично были пришельцами).
Что племя "севера" могло быть пришельцами, отчасти оттеснившими, отчасти поглотившими какое-то восточнославянское (а может быть, и финское) племя, говорит то, что на нижнем Дунае существовало также славянское племя, носившее имя "северян".
Многие авторы, в том числе и Рыбаков, готовы рассматривать дунайских северян, как остатки волны, северян среднего Приднепровья, что вполне вероятно, но не менее, а даже более вероятно обратное предположение, что северяне Приднепровья - это волна северян с Дуная, отодвинутая на север одним из мощных движений орд, двигавшихся то с востока на запад, то с запада на восток. Наконец, всегда более вероятно переселение из густонаселенной местности (с Дуная) в менее населенную, чем обратное.
Соображение, что имя "севе́ра" означает их северное местоположение, не выдерживает никакой критики. Во-первых, никем не доказано, что "севе́ра" одного корня со словом "север", во-вторых, слово "север" в древности почти не употреблялось, употреблялось - полуночь, в-третьих, племя "севе́ра" далеко не было самым северным, скорее всего, это подходило бы к новгородцам-словенам, в-четвертых, названия стран света никогда и никаким народом не употреблялось для узкого племенного названия, если и говорили: "северяне", "южане", то это не было названием племенным, наконец, сам, называвший своего южного соседа "южанином", оказывался таковым по отношению к соседу с севера.
Во всяком случае, ни в одной из групп славян мы не находим имени племени, производного от страны света, племенные имена создаются по совсем иному принципу. Подавляющее число их происходит от названий рек, на которых сидели племена, или от характера местности, занимаемой ими (лесистая, холмистая, гористая, приморская и т. д.), наконец, от имен своих вождей или племенных тотемов и т. д.
Заговоривши о принципах создания названий, отметим здесь безусловную ошибку множества исследователей. Они принимают (вернее, сказал всего один, а другие подхватывают), что, мол, река Десна́ имеет свое название потому, что славяне распространялись с юга на север и, встретив большой приток Днепра справа, назвали его Десной.