Цели, которые ставили наднациональные аристократически-олигархические круги в отношении России в 1900-е и в 1930-е, их новому поколению во многом удалось достичь в 1991 г., когда международный союз западной корпоратократии и ее советского сегмента (часть номенклатуры, спецслужб и крупного теневого денежного капитала) свалил СССР как классового, геополитического и цивилизационного конкурента стремительно приходящего в упадок Запада – этот грядущий упадок стал дополнительной причиной, подталкивавшей Запад к разрушению СССР. Но, как и в 1920-е годы, выяснилось, что у большой исторической системы "Россия" сохраняется мощная историческая инерция и традиция, что дело вовсе не только в коммунизме, и враги России и русских это прекрасно понимали. Так, З. Бжезинский в одном из интервью сказал: не надо морочить себе голову, мы (Запад) боролись не с коммунизмом, а с Россией, как бы она ни называлась. А верный союзник, а точнее марионетка западной корпоратократии, один из главных "прорабов перестройки", если не главный, Яковлев заявил, что перестройкой они (перестройщики) ломали не коммунизм, а тысячелетнюю модель русской истории. Да, прав был Л.В. Шебаршин, заметивший, что Западу (и, добавлю я, его пятой колонне – смердяковым различных мастей) от России нужно одно: чтобы ее не было.
Но повторю: и в 1991 г., несмотря на ельцинщину, семибанкирщину и прочие мерзости, разрушить Россию не удалось. А с началом XXI в. процесс, пусть медленно, со скрипом, пошел в другую сторону, впрочем, иногда получается не вперед, а "шаг вперед, два шага назад". Изменению положения способствовала как ситуация в самой РФ, так и – в значительной степени – мировые сдвиги: мировой кризис, который подвел черту под "неолиберальным тридцатилетием" и возвестивший начало новой, антилиберальной эпохи; китайский фактор; обостряющаяся борьба в мировой верхушке. Таким образом, игра не окончена, завершен лишь очередной раунд – не в нашу пользу, но тем слаще должен быть исторический реванш, и в его подготовке огромную роль будет играть образование.
– Андрей Ильич, как Вы считаете, важно ли изучать глобальные проблемы более глубоко в рамках нашей системы высшего образования?
– Разумеется, важно. Однако, во-первых, надо четко определять, что такое глобальные проблемы и глобализация и не путать последнюю с интеграцией и интернационализацией, что происходит очень часто. Во-вторых, необходимо органично встроить изучение глобальных проблем, которые возникли вместе с глобализацией на рубеже 1970-1980-х годов (не раньше), в систему образования. В-третьих, необходимо изучать глобальных субъектов, которые – парадокс – возникли до глобализации (как говаривал Гегель, "когда вещь начинается, ее еще нет") и, по сути создали ее, использовав и оседлав объективные системные закономерности развития современного мира.
– Какой отпечаток, по Вашему мнению, накладывают реформы Высшей школы на образование сегодня?
– Нынешнюю "реформу" Высшей школы – внедрение "болонской системы" – трудно назвать реформой. По сути это погром-разгром нашего высшего образования. Если к этому добавить ЕГЭ, который касается прежде всего средней школы, но поскольку по его результатам поступают в высшую, то и он имеет отношение к "реформе" высшей школы. Я много писал и о ЕГЭ, и о "болонской системе" – все это есть в интернете, поэтому здесь скажу вкратце.
Что касается "болонской системы", то у нее три главные цели. Во-первых, это разрушение университета как социального института Модерна, обеспечивающего реально высокий уровень образования, тесно связанный с универсальным знанием и целостной картиной мира; "болонская система" подменяет реальное знание ублюдочным нечто, которое именуется "компетенцией". "Компетенция" – это сугубо практическое знание, а точнее даже не знание, а навык, в получении которого образование подменяется чем-то очень похожим на дрессуру. В результате резкого снижения качества образования и подмены образовательных принципов дрессурными университет стремительно вырождается в подобие обычного института-колледжа. В результате в университете резко увеличивается власть чиновника над профессором, резко возрастает формальная сторона обучения в ущерб содержательной, в результате чего выигрывают наиболее серые преподаватели, готовые адаптироваться к любой схеме; преподаватели иного типа маргинализируются и вытесняются.
Во-вторых, помимо деградации/формализации/бюрократизации обучения "болонская система" работает на его маркетизацию, на превращение в рынок услуг. В этом плане она – законное дитя неолиберальной контрреволюции, стартовавшей на рубеже 1970-1980-х годов тэтчеризмом и рейганомикой и означавшей не что иное как глобальный передел активов в пользу верхов и погром средних слоев во всем мире; собственно, "болонская система" это и есть удар прежде всего по средним слоям, который наносится в сфере образования и из сферы образования. Это образовательный передел, создающий информационно и образовательно бедных, легко манипулируемых и готовых к дальнейшей рыночной эксплуатации людей. Суть здесь в следующем. Допустим, человек приобрел некую компетенцию – узкую специализацию, которая была востребована на рынке в момент начала его обучения. Но в момент окончания ниша оказывается заполненной и в спросе уже другие узкоспециализированные компетенции. Что делать? Приобретать новые компетенции – за деньги, естественно, тем-то компетенции и отличаются от университетского/универсального знания, которое характеризуется широтой и глубиной и исходно позволяет относительно легко адаптироваться к поворотам судьбы. Как известно, узкая специализация (идиоадаптация) – тупиковый путь эволюции, в отличие от универсальной адаптации (ароморфоз). "Болонская система" и есть активное заталкивание большей части студентов на рельсы узкоспециализированной адаптации, т. е. в жизненный тупик. Большей части, но не всех, и здесь мы подходим к третьему моменту.
В-третьих, поскольку "болонская система" не распространяется на богатые частные вузы, где учится верхушка, где готовят будущих хозяев жизни и где, в частности, строжайше запрещена тестовая система, которая отучает от главного – от умения ставить вопрос, проблему, то совершенно ясно, что оформляется двухконтурная система образования, направленная на достижение максимальной социальной поляризации в сфере образования perse и посредством сферы образования в обществе в целом. Разумеется, неравенство в образовании, в возможностях его получения существовало всегда. Однако в "доболонскую" эпоху представитель среднего слоя, поступавший в университет, получал возможность конкуренции с отпрысками верхушки. Конечно, такую возможность получали далеко не все поступившие и тем более далеко не все ее реализовывали. Однако она существовала, а вместе с ней существовала возможность конкуренции. В условиях, когда контроль над информацией и – шире – психосферой становится решающим фактором в развитии общества, мировая верхушка стремится устранить даже теоретическую возможность конкуренции со своими отпрысками представителей иных классов и слоев (разумеется, кроме тех, кого она сама решит отобрать и поставить себе на службу).
Подводя итог по поводу "болонской системы" отмечу, что это не столько образовательная стратегия, сколько социальная инженерия деструктивного типа, и надо сделать все возможное для ее саботажа и последующего свертывания – именно такого рода "партизанскую войну" ведут профессора многих европейских университетов.
Что касается ЕГЭ, то это уже не просто деструктивная акция, а социокультурная диверсия, направленная на разрушение образования. Это образовательный аналог гайдаро-чубайсовских реформ, направленных на разрушение экономики России и превращение ее в страну Третьего мира, в полуколонию. У этих действий – один источник, одни и те же авторы и проектировщики. Задача ЕГЭ – сделать обучаемого (в перспективе) потребителем. Когда-то А.А. Фурсенко откровенно сказал, что порок советской школы в том, что она стремилась воспитать человека-творца, тогда как задача школы в РФ и, соответственно егэшной реформы, в воспитании квалифицированного потребителя. А ведь это не просто подход к образованию, а целая философия – философия потреблятства, реализация которой в принципе лишает нашу страну возможности конкурировать на мировой арене. Так же, как гайдаро-чубайсовская реформа должна была превратить РФ в сырьевой придаток промышленно развитого Запада, не способный конкурировать с ним.
Я надеюсь, что со временем авторы и исполнители всех неолиберальных реформ в РФ – и экономической, и образовательной – получат по заслугам. Суд должен состояться, и не только суд Истории (он уже состоялся), но обычный уголовный.
– Какой путь следовало бы выбрать в образовании будущего поколения?
– Это сложный вопрос с точки зрения конкретики, поэтому ограничусь фиксацией общих параметров. Главными задачами образования как системы, органично и с необходимостью сочетающей воспитание и обучение, мне представляются следующие:
1) воспитание патриотизма и тесно связанных с ним гражданственности и нравственности;
2) воспитание трудовой этики и семейных ценностей – смысл ясен: продолжать род и трудиться;
3) научение думать, научение учиться, т. е. быть саморазвивающейся субъектосистемой;
4) обеспечение обучающегося целостной картиной мира, в основе которой лежат широкая эрудиция и рациональное универсальное мировоззрение;
5) обеспечение обучающегося глубоким эмпирическим и теоретическим знанием конкретного, специализированного предмета, который он изучает.
Иными словами, узкоспециальное знание – лишь элемент более широкого познавательно-мировоззренческого и нравственного комплексов, который вне и без этого комплекса бессилен, а порой просто опасен.
Разумеется, решить на практике эту пятерку задач труднее и сложнее, чем сказать об этом, но решать надо – вопреки всем обстоятельствам.
В целом же, говоря об образовании, надо помнить, что оно становится одной из главных сфер классогенеза в XXI веке: здесь идет процесс опережающего отсечения от общественного пирога целых групп; здесь разворачивается битва за контроль над психосферой, за психические ресурсы человечества; здесь выковываются будущие "хозяева истории", властелины ее колец, с одной стороны, и будущие низы – информационно бедные, не имеющие картины мира, а потому легко манипулируемые (рефлексивное управление) массы. Я уже не говорю, что современное "мировое образование" (у нас оно насаждается посредством ЕГЭ, "болонской системы" и т. п.) выступает средством разрушения Постзападом умирающей западной цивилизацией, прежде всего нашей. Нельзя позволить нежити питаться нашей энергией, цепляясь костлявыми пальцами за наш мир. По этим пальцам – топором. И "топором" этим должно стать образование, отражающее наши исторические традиции, наши ценности (прежде всего – социальную справедливость), спрессованные в когнитивную стратегию геоисторической победы в XXI веке.
Вузовский вестник, № 3 (1-15 февраля), 2014.
"Я – советский офицер, сын советского офицера, расписавшегося на рейхстаге"
– Какие события ушедшего 2013 года и первых трех месяцев 2014 г. были наиболее важными и оказали влияние на то, что произойдет в 2014 году?
– Конечно же, это прежде всего Сирия и Украина. В обоих случаях Запад стремился привести к власти прозападные силы. В Сирии это не удалось, а на Украине удалось, но эта победа оказалась пирровой.
– Что вы имеете в виду?
– За тридцать дней, которые отделяют середину февраля от середины марта, условно 15 февраля от 17 марта, Россия и мир изменились. Закончилась эпоха, начавшаяся в 1989–1991 гг. сдачей Горбачевым на Мальте соцлагеря и разрушением Советского Союза. В течение двух с гаком десятилетий коллективный Запад, построившись клином-свиньей, двигался на восток, выполняя с помощью советской, а затем российской пятой колонны то, что не удалось Гитлеру в его Drang nach Osten. От русского мира отламывали куски, и эти территории тут же ставили под контроль финансово-экономические и информационные оккупанты с Запада, быстро находившие местных коллаборационистов, главным образом из так называемой "политической элиты". Наиболее важным и значимым куском, который в результате горбачевщины удалось отломить от исторической России, была Украина. Ее уже с конца перестроечных времен активно готовили в качестве главного антирусского плацдарма, стремясь использовать в качестве средства, блокирующего возрождение России как великой державы. Эта подготовка стала логическим развитием в новых условиях давнего курса, старт которому дали Ватикан, а также Австро-Венгрия и Германия.
Встреча президентов США и СССР на Мальте: именно там было объявлено об окончании Холодной войны (2–3 декабря 1989 года)
У нас часто цитируют слова З. Бжезинского о том, что без присоединения Украины России не суждено вернуть статус великой державы. "Лонг Збиг" ошибается: Россия и без Украины может вернуть этот статус, только это будет несколько труднее и займет больше времени. Но главное в этом, что Бжезинский не оригинален, он повторяет слова немецкого генерала Пауля Рорбаха, который в начале ХХ в. предрек: чтобы исключить опасность со стороны России для Европы и прежде всего для Германии, необходимо полностью оторвать Украинскую Россию от России Московской. Обратим внимание на то, что для немецкого генерала и Украина, и Московия – это всё Россия, и он говорит о необходимости вызвать внутрироссийский, внутрирусский раскол. В этом плане он развивает идеи немецких политиков последней трети XIX в., в частности Бисмарка, которые не только настаивали на необходимости такого раскола, но и предлагали конкретные средства решения этой задачи.
– И что это за средства?
– В частности, они подчеркивали необходимость противопоставить Украину России, стравить их народы, для чего необходимо вырастить среди самих же русских украинцев людей с сознанием, измененным до такой степени, что они станут ненавидеть все русское. Таким образом, речь шла о психоисторической спецоперации, информационно-психологической диверсии, цель которой – создание славян-русофобов как психокультурного типа и политической силы. Эдаких орков на службе западных саруманов. Они-то и должны были оторвать Украину от России и противопоставить ее последней как "антирусскую Русь", как "свободную и демократическую" альтернативу "империи и тоталитаризму". Оформлено все это было, в частности, галицийским проектом, над которым активно работали сначала разведки Австро-Венгрии и кайзеровской Германии, затем Третьего рейха, а во второй половине ХХ в. и до наших дней – ЦРУ и БНД. Очень вероятно и участие спецслужб Четвертого рейха ("нацистского интернационала"). Ну и, разумеется, в деле постоянно был Ватикан с его антиправославным "греко-католическим" униатским проектом. И когда наступил "день Д" и "час Ч", галицийский проект и бандеровское подполье выстрелили – в прямом и переносном смысле слова. Причин того, что выстрелили именно зимой 2013–2014 гг., несколько.
Во-первых, Украина – нежизнеспособное, искусственное образование. Настолько искусственное и нежизнеспособное, что, будучи единственным, кроме России и Белоруссии, постсоветским государством, способным по экономическому и демографическому потенциалу к развитию, полностью это развитие провалило, и это неудивительно. Украинская ССР была таким искусственным образованием, которое могло существовать только в рамках СССР, причем далеко не на первых ролях (символ – павильон УССР в центре ВДНХ). Вне СССР Украина неспособна к развитию. Единственное, что держало ее на плаву, – проедание наследия советской Украины; "нэзалэжная" с ее вороватой верхушкой и их западными подельниками была обычным паразитом на теле УССР, питавшимся соками и плотью этого остывающего тела. К концу 2013 г. питаться стало нечем – почти все было проедено. Каков же был потенциал УССР, если олигархическому ворью хватило его аж на 20 лет! Но судьба ничего не дает навечно; сало, горилка и киевский торт не заменяют реального развития, без которого Украина оказалась на краю пропасти, и спасти ее могла только Россия – но это как раз то, что категорически не устраивает США и их западноевропейских "шестерок", "лицом" которых является демонстрирующая явные признаки дегенеративизма Кэтрин Эштон.
Во-вторых, после первого Майдана западные кукловоды полагали, что "оранжевые" смогут обеспечить отрыв Украины от России. Однако они не справились, и к власти пришел Янукович. Он тоже играл почти во все игры Запада, его пророссийская ориентация весьма и весьма условна, однако он не был антироссийским президентом. Тем не менее, в конце 2013 г. казалось, что евросоюзовский хомут уже надет на шею Януковича и Украины, но История еще раз явила Западу свое коварство – Янукович сыграл по отношению к западным "партнерам" в игру "шаг вперед, два шага назад". Потенциальный уход Украины под российский зонтик был непереносим для коллективного Запада: 1) получалось, прахом идут четвертьвековые труды, зря, что ли, вкладывались средства в антироссийские структуры – не только в унаследованное от нацистов бандеровское подполье и боевиков, но и в различные НКО и НПО, эти структуры сетевой войны против России и всего русского на Украине? 2) выходило, что Россия существенно укрепляла свои позиции на постсоветском пространстве; декабрьские (2013 г.) события стали третьим после казуса Сноудена и Сирии звонком для Запада, что РФ набирает силу во внешней политике, что ее действия без оглядки на Запад становятся правилом. Выходило: еще чуть-чуть, и точка невозврата будет пройдена, а РФ уйдет в отрыв. В декабре 2013 г., а, возможно, даже месяцем раньше североатлантическая верхушка списала и Януковича, и относительно мирный, "оранжевый" путь откола Украины от России и взяла курс на вооруженный государственный переворот силами бандеровцев, украинских неонацистов-русофобов, продукт той самой психоисторической операции. Той самой операции, которую начали готовить Ватикан (и его верные слуги униаты) и Австро-Венгрия; затем эстафету подхватили нацисты, создавшие дивизию СС "Галичина", а с конца 1980-х годов в работу активно включились наследники Третьего рейха по созданию нового мирового порядка – американцы.
Результат многолетней "эстафеты" – февральский неонацистско-бандеровский переворот в Киеве, проведенный под инструктажем американских спецов (и в этом смысле – американо-бандеровский), и начало оформления антирусского бандеровского государства.
– Что Вы скажете о внутренних причинах?