О "красных хунхузах" времен "борьбы за советскую власть на Дальнем Востоке" известно мало. Попытки поставить хунхузскую вольницу на службу делу революции предпринимались членами китайских антимонархических организаций еще в начале XX в. Компартия Китая, возникшая в 1921 г., сразу же включила "краснобородых" в сферу действия своей пропаганды. Китайский делегат на III конгрессе Коминтерна Чжан Тайлэй в выступлении назвал хунхузов "боевым революционным материалом", который, несмотря на "сырость", поможет "развивать по стране широкое партизанское движение". В Маньчжурии в контакт с "краснобородыми" входили не только китайские коммунисты, но и эмиссары ленинской партии, стремившиеся пробудить в хунхузах "классовое сознание" и призывавшие разбойников поддержать "братьев", сражающихся за "рабочее дело" на российской земле. При этом "краснобородых" убеждали, что большевики видят в них не бандитов, а "повстанцев". Впрочем, последнее утверждение было скорее пропагандистским приемом, чем отражением действительности. В реальности русские "красные" партизаны, действовавшие в Приморье, неохотно принимали в отряды китайцев именно потому, что большинство "манз", бродивших в дебрях уссурийской тайги, были хунхузами, а понятия "хунхуз" и "большевик" имели противоположное значение в общественном мнении… Впрочем, иногда партизаны все же пользовались помощью китайцев, как это было, к примеру, во время тяжелых боев с японцами в районе села Анучино. Летом 1921 г. на стороне партизанских сил в Южном Приморье выступали две шайки хунхузов общей численностью в тысячу человек. Об этом в телеграмме на имя главкома НРА В.К. Блюхера сообщал временный командующий 2-й Амурской армией A.A. Школин. Одна из банд 12 июля совершила нападение на станцию Мучная и нанесла серьезный урон каппелевцам и японцам, со стороны которых было убито 13 человек. Одновременно с этим партизаны и хунхузы совершили совместный рейд в село Спасское, где у конно-егерского полка интервентов было захвачено 48 лошадей. Впрочем, в сферу влияния партизанского командования хунхузы все же не допускались…
Переход части хунхузов на сторону красных объяснялся не только успехами большевистской пропаганды, но и наметившимися антияпонскими настроениями многих "краснобородых". В марте 1921 г. отряд хунхузов численностью 700 человек вступил в переговоры с командованием НРА ДВР. Контакту предшествовала работа армейской разведки, со слов местных жителей знавшей о планах хунхузов перейти на русскую территорию для соединения с красными. В беседе с представителями командования НРА "начальник хунхузотряда" заявил, что он и его люди будут сражаться на стороне красных против японцев.
Приход хунхузов и вообще китайцев в ряды "красных" партизан сильно беспокоил власти Поднебесной. На протяжении всех трех лет существования ДВР китайские консульства в Хабаровске, Благовещенске и некоторых других городах бомбардировали местные власти бесчисленными заявлениями и протестами. Главным было требование немедленного роспуска китайских коммунистических ячеек, ликвидации китайских секций при областных комитетах коммунистической партии и прекращения большевистской агитации среди китайцев. При этом дипломаты утверждали, что интерес китайских коммунистов к хунхузам объясняется их желанием сколотить новые шайки для грабежа русского и китайского населения. Одновременно полпреды пекинского правительства в ДВР добивались ликвидации отделений союза китайских рабочих (СКР). Эта организация, возникшая в апреле 1917 г. и первые полтора года именовавшаяся Союзом китайских граждан, объединяла китайцев, прибывших на заработки в Российскую империю и застигнутых революционной бурей на чужой земле. Начав с аполитичной благотворительности, СКР быстро попал под сильное влияние большевиков и превратился в политическую организацию. По мнению китайских дипломатов, все отделения союза были прибежищем "хунхузов и порочных китайцев". Наконец, консульства не уставали требовать роспуска китайских партизанских отрядов, которые в нотах также именовались "бандами хунхузов".
Беспроигрышным пропагандистским приемом большевиков в отношении китайцев было противопоставление "братского" отношения коммунистов тому презрению, которое питали к китайцам власти "старой" России. Интересно, что по другую сторону баррикад в целях контр пропаганды использовались приемы из того же арсенала. Дальневосточный обыватель привык презирать мирного китайца (таких называли "ходя") и бояться китайца-разбойника (хунхуза). Справедливо полагая, что инертная мещанская среда крупных городов Дальнего Востока не спешит расстаться с укоренившимися взглядами, белогвардейцы распространяли среди населения городов, лежавших на пути наступления красных, россказни о грядущих зверствах китайцев, идущих в первых рядах "большевистских орд". Так, в апреле 1920 г. Николаевск-на-Амуре был взбудоражен слухами о том, что красное командование посулило своим бойцам-китайцам устроить после взятия города… раздачу русских девушек и вдов.
Нередки были и прямые провокации, призванные дискредитировать "красных хунхузов". К примеру, в начале мая 1920 г. шайка конных китайцев с демонстративно развернутым красным знаменем, изображая партизан, ворвалась в приморское село Владимиро-Александровское и стала производить поборы с крестьян и китайских торговцев.
С окончанием интервенции и установлением в Приморье власти большевиков надобность в "красных китайских партизанах" отпала. По-иному обстояло дело с "японскими прислужниками", получившими новые задания, и "безыдейными" хунхузами, продолжавшими разбойничать в Маньчжурии и на Дальнем Востоке России.
"Золотой век" хунхузов
Двадцатые годы XX столетия в истории Маньчжурии можно без преувеличения назвать "золотым веком" хунхузничества. Революционные потрясения, в 1911 г. охватившие Поднебесную, а спустя считаные годы - и Россию, привели к тому, что на обширных территориях Северо-Восточного Китая и российского Дальнего Востока надолго воцарился хаос. Стремительное падение двух одряхлевших империй похоронило под обломками государственности освященный веками уклад жизни и связанные с ним ценности. Всеобщее разорение увеличило армию обездоленных, а упадок правопорядка ласкал душу паупера соблазном легкой поживы на "большой дороге". Бандитизм расцвел пышным ядовитым цветом. Тот из маньчжурских бедняков, кто хотя бы в малейшей степени обладал смелостью и предприимчивостью, пополнял ряды "краснобородых". Новые времена открыли перед вчерашними отверженными новые возможности.
Навстречу покинувшим потайные убежища хунхузам устремились многочисленные "спонсоры", предлагавшие деньги, оружие и снаряжение в обмен на "грязную работу" в интересах тех или иных политических сил. А те, кому не по душе было именоваться бандитами, получили возможность абсолютно легально поступать на военную службу, что в Китае 1920-х гг. означало приход в ряды войск одной из милитаристских группировок, вернувших Поднебесную во времена "сражающихся царств" древности .
Попытки привлечения хунхузов на военную службу предпринимались в Маньчжурии еще в последние годы правления династии Цин. В начале 1907 г. правительственный уполномоченный Су Шичан, совершивший инспекционную поездку по землям Северо-Восточного Китая, представил цинскому двору проект приема на военную службу конных хунхузов, которые, по его мнению, могли составить прекрасные кавалерийские части. Цзунду (военный губернатор) трех восточных провинций Чжао Эрсюнь также ходатайствовал перед пекинским двором о принятии на службу отрядов наиболее известных атаманов, рассчитывая укрепить с их помощью свое влияние в Маньчжурии.
Среди первых хунхузов, оказавшихся в строю, был главарь шайки из уезда Хайчэн провинции Фэнтянь Чжан Цзолинь (или Чжан Юйтин), которому в 1920-х гг. предстояло стать единоличным правителем Маньчжурии и отцом-покровителем всех "братьев". Родившийся в 1876 г. (по другим данным - в 1875 г.) в семье бедных выходцев из провинции Чжили, Чжан Цзолинь уже в возрасте 8 лет остался сиротой и вынужден был зарабатывать на жизнь. Работа "на посылках" в частной школе позволила мальчику получить некое подобие начального образования. Достигнув возраста 15 лет, будущий генералиссимус брался за любую работу, в конце концов овладев навыками разных профессий, среди которых было даже ремесло коновала. Нищета тяготила Чжана, пристрастившегося к азартным играм, однако первые перемены в его богатой приключениями жизни произошли только в годы Японо-китайской войны 1894–1895 гг. Уезд Хайчэн наводнили цинские войска, среди которых было немало кавалерийских частей. Припомнив ветеринарные познания, Чжан открыл в деревне Гаокань импровизированную лечебницу и принялся пользовать армейских лошадей. Предприимчивый молодой человек быстро оброс связями в офицерской среде и добился зачисления на службу. Вылечив по случаю лошадь одного из маньчжурских генералов, Чжан Цзолинь получил награду и повышение. Чин вывел его из низов общества и позволил приобрести кое-какой достаток.
С окончанием боевых действий и уходом войск Чжан с легким сердцем дезертировал из армии и вскоре женился на дочери местного помещика. Ветеринарная лечебница в деревне Гаокань процветала, однако вовсе не она была главным источником доходов семьи Чжана. Под вывеской коновала скрывался атаман хунхузской шайки, действовавшей в ляодунских лесах и на окрестных торговых дорогах. По одной из легенд, Чжан практически случайно стал главарем уже сформировавшейся банды. Во время охоты в лесу он наткнулся на лошадь, с седла которой свисало тело убитого бандита, оказавшегося чжангуем местных "краснобородых". Чжан присвоил коня и оружие убитого, прискакал в лагерь шайки и объявил себя новым атаманом. Как бы то ни было, уже во время Боксерского восстания 1900 г. имя Чжан Цзолиня пользовалось известностью. Его хунхузы за солидное вознаграждение охраняли местных помещиков и крупных купцов от мятежников. Во время Русско-японской войны Чжан Цзолинь предлагал услуги своих "разведчиков" обоим противникам, однако общий язык нашел с японцами. Связям Чжана со Страной восходящего солнца суждена была долгая жизнь…
Поступив на военную службу, Чжан Цзолинь получил небольшой чин командира кавалерийского батальона, что, разумеется, не могло удовлетворить честолюбивого хунхуза. Решению проблемы карьерного роста помогла взятка. Командующий фэнтяньской армией генерал Чжан Силуань получил в подарок прекрасную лошадь и крупную сумму наличных, а Чжан Цзолинь принял под свое командование сперва пять, а в 1908 г. - целых семь армейских батальонов. В 1911 г. Чжан Цзолинь уже командовал двумя соединениями охранно-полицейских войск провинции.
Во время Синьхайской революции Чжан Цзолинь, казалось, полностью оправдал доверие Чжао Эрсюня, разгромив в Мукдене местные революционные организации и расправившись с их лидерами. В действительности бывший хунхузский атаман преследовал исключительно собственные цели. Он понимал, что богатая Маньчжурия, связанная с историческим Китаем единственной дорогой, зажатой между горами и Ляодунским заливом, может стать для него прекрасной вотчиной. Мечтая стать единоличным хозяином Северо-Восточного Китая, Чжан Цзолинь начал с того, что отказался подчиниться приказу командования и передислоцировать свои войска в провинцию Чжили. Старый цинский генерал Юань Шикай, ставший "пожизненным президентом" Китайской Республики, ничего не мог поделать со строптивым маньчжурским военачальником. Впрочем, Чжан Цзолинь не собирался портить отношения с президентом. В 1915 г. бывший хунхуз, занимавший к тому времени должность командира 27-й армейской дивизии и "в нагрузку" фактически командовавший соседней 28-й, поддержал попытку Юань Шикая провозгласить себя императором. В то же время наместнику новоявленного монарха, попытавшемуся было занять резиденцию в Мукдене, без церемоний указали на дверь… Попытка реставрации империи буквально взорвала и без того взбудораженное китайское общество и положила начало расколу страны на области, контролируемые различными военными "кликами". Вскоре после провала монархической авантюры, в 1916 г., Юань Шикай умер и в Пекине утвердился режим, формально возглавлявшийся лидером "аньхуйских милитаристов" Дуань Цижуем. Нуждавшееся в союзниках пекинское правительство в 1917 г. назначило Чжан Цзолиня генерал-губернатором провинции Фэнтянь. Первый шаг бывшего хунхуза на пути к вершинам власти был сделан.
Став губернатором, Чжан Цзолинь вовсе не собирался выполнять указания Пекина. Перед ним стояла заманчивая цель: как можно скорее распространить свою власть на всю Маньчжурию. В этом губернатору помогли весьма кстати появившиеся японцы, не упускавшие из виду своего широко шагающего бывшего наемника. В самом начале политической карьеры Чжана японские банки поспешили предоставить хозяину Фэнтяни финансовые вливания. Не отказываясь от денег, генерал-хунхуз попробовал было проигнорировать встречные требования банкиров, однако японцы тут же дали понять, что шутить не намерены. На Чжан Цзолиня было совершено покушение. Уцелев, губернатор поддался японскому натиску, а на деле - начал с японцами смертельно опасную игру, с переменным успехом продолжавшуюся до самой гибели Чжан Цзолиня в 1928 г. При поддержке японцев Чжан быстро стал совладельцем множества японо-китайских предприятий Северо-Восточного Китая. Рост состояния губернатора, окруженного японскими "советниками", сопровождался бурной военно-политической активностью. Весной 1918 г. Чжан Цзолинь продемонстрировал свою поддержку Дуань Цижую, послав фэнтяньские войска сражаться за пекинское правительство в провинции Хунань. Награда последовала в сентябре того же года, когда Чжан был назначен генерал-инспектором трех восточных провинций. Мечта бывшего хунхуза сбылась - он стал фактически полновластным правителем Маньчжурии. Впрочем, аппетиты Чжана уже успели перерасти достигнутый уровень: он рассчитывал на пост вице-президента Китайской Республики и оказался разочарован, затаив желание отомстить Дуань Цижую…
Еще одним неприятным для Чжан Цзолиня сюрпризом стало соглашение между пекинским правительством и Японией о совместных действиях против РСФСР, подписанное 16 мая 1918 г. Договоренность предусматривала ввод в Северную Маньчжурию 60-тысячной группировки японских войск, которые должны были занять позиции вдоль русско-китайской границы. Секретное приложение к соглашению предоставляло японцам право на свободное плавание по судоходным рекам Маньчжурии и отдавало в руки интервентов соответствующее количество плавсредств. Кроме того, правительство Дуань Цижуя обязалось предоставить японцам для военных перевозок КВЖД (при этом за охрану эшелонов отвечали китайские власти), разрешило снабжение войск из местных ресурсов и взяло на себя ряд других обязательств.
Чжан Цзолинь понял, что к экономическому "поводку" японцев скоро добавится их прямое военное давление. Нужно было срочно увеличивать собственную армию, тем более что соответствующие права давал пост генерал-инспектора. Тут-то и пригодилось Чжан Цзолиню его богатое хунхузское прошлое. Численность расплодившихся бандитских шаек в Маньчжурии могла поразить самое богатое воображение. Только на 200-километровом участке границы с Уссурийским краем от Хуньчуня до станции Пограничная в 1920–1922 гг. постоянно находилось более 11 тысяч (!) "краснобородых", действовавших как на русской, так и на китайской территории. Бывшие коллеги по разбою представляли собой прекрасный боеспособный мобилизационный резерв. Правда, несколько хуже обстояло дело с офицерскими кадрами и инструкторами, способными сделать из бандитов полноценных солдат. Однако и здесь Чжан нашел выход из положения, обратив внимание на белогвардейцев, наводнивших Маньчжурию после завершения Гражданской войны в России.
Военное строительство, предпринятое Чжан Цзолинем в начале 1920-х гг., объяснялось не только его стремлением "нарастить мускулы" на случай враждебных действий японцев, но и планами по расширению сферы контроля. Весной 1919 г. он выступает против Дуань Цижуя. В следующем году генерал-инспектор вводит войска в Пекин и к концу 1921 г. получает контроль над правительством. Это была серьезная "заявка на победу", однако, несмотря на многочисленную армию и поддержку правительства Южного Китая во главе с Сунь Ятсеном, в 1922 г. Чжан Цзолинь потерпел поражение от другого "милитариста" - дуцзюня У Пэйфу. По мнению некоторых историков, военные поражения генерал-инспектора в немалой степени объяснялись его примитивными представлениями о военном искусстве: старый хунхуз даже в войне продолжал действовать по правилам хунхузской тактики…
В конце мая 1922 г. отступивший в Маньчжурию Чжан Цзолинь провозгласил автономию северо-восточных провинций и приступил к полной милитаризации страны. Как и рассчитывал Чжан, его немеркнущая бандитская "слава" вкупе со щедрыми обещаниями привлекли в ряды маньчжурской армии тысячи хунхузов. Бандиты вербовались в войска фэйдан (шайками). Вскоре целые воинские части, такие как старая чжан-цзолиневская 27-я дивизия, могли с полным основанием именоваться хунхузскими. Надев военную форму, "братья" и не думали расставаться с бандитскими привычками. Получив современное оружие, новоиспеченные вояки при случае не отказывали себе в удовольствии использовать его для грабежей. Появились своеобразные "солдато-бандиты" (бинфэй) - молодчики, в зависимости от обстановки легко переходившие от солдатских обязанностей к разбою и наоборот.
Хунхузы Северо-Восточного Китая попадали на службу не только в местные войска, но и в армии противников Чжан Цзолиня. Осенью 1926 г., после победы под Учаном, в Национальную армию Гоминьдана был зачислен отряд хунхуза Лю Юйшуана, промышлявший до этого на советско-китайской границе в Маньчжурии.
Многие хунхузские атаманы смогли сделать на службе у Чжан Цзолиня успешную военную карьеру. Список маньчжурских "генералов-хунхузов" выглядит весьма внушительно: Бао Гуйцин, Ду Лисань, Фэн Дэлинь, Цзи Цзиньчунь, Ли Хайцин, Линь Иньцин, Сунь Лечэнь, Тан Юйлинь, У Баофэн, У Цзюныпэн, Ян Юйтин, Чжан Хайпэн, Чжан Цзинхуй, Чжан Инфан, Чжан Цзунчан, Чжан Цзосян и Цзоу Фэн. Это была своеобразная историческая пародия на "когорту маршалов" Наполеона Бонапарта.
Большинство перечисленных имен составляют знакомые Чжана по старому ремеслу.
Чжан Цзосян и Чжан Цзинхуй стали "побратимами" будущего маршала еще в лесах Ляодуна. Ян Юйтин также пользовался особым доверием Чжан Цзолиня и долгие годы был бессменным начальником мукденского штаба. Уцелев в роковой день гибели патрона, Ян Юйтин при поддержке японцев попытался узурпировать маньчжурский "трон" и был убит сыном Чжан Цзолиня - "молодым маршалом" Чжан Сюэляном… Едва ли не каждый из "генералов-хунхузов" достоин отдельного рассказа.