В субботу тамплиеры, содержавшиеся в аббатстве Тирон, сообщили нотариусам, что уже передали комиссии документ, подтверждающий безупречность и законопослушность ордена41. Однако со стороны тамплиеров постоянно звучало требование дать им разрешение посоветоваться с Рено де Провеном и Пьером де Болоньей, а также с теми тамплиерами, которые были избраны для представительства в суде от других групп. Епископ Байё в итоге решил позволить им посоветоваться, надеясь, что до следующего вторника их все же можно будет убедить, чтобы они утвердили составившуюся уже группу представителей защиты. Суть общего мнения тамплиеров, выработавшегося ко вторнику, сводилась к следующему: братья готовы были предоставить де Провену, де Болонье, де Сартижу и де Шанбонне право говорить от имени всех, однако назначать их своими представителями все же не желали42. В течение этой недели неутомимые нотариусы сделали в общей сложности 59 визитов в те места в Париже, где содержались тамплиеры, и собрали мнения 537 братьев или их представителей.
Во вторник 7 апреля 1310 г. в часовне рядом с дворцом епископа комиссия выслушала девятерых тамплиеров. Это были: Рено де Провен и Пьер де Болонья, священники; Гийом де Шанбонне, Бертран де Сартиж и Бернар де Фу а, рыцари; а также братья Жан де Монреаль, Матье де Крессон-Эссар, Жан де Сен-Леонар и Гийом де Живри. Теперь суть защиты подробно изложил Пьер де Болонья. Братья защищают орден "не для того, чтобы подвергнуть сомнению результаты следствия, но всего лишь в ответ на обвинения", ибо по закону тамплиеров их представители не могут быть назначены без "присутствия, совета и помощи великого магистра и собрания братства". А потому все они предлагают "лично себя, вместе и по отдельности", для защиты ордена и спрашивают, разрешено ли им будет присутствовать на Вселенском соборе или на любом другом собрании, где будет рассмотрен вопрос об их ордене. Этому они намерены отдать все свои силы, когда обретут свободу. Были повторены аргументы, выдвинутые ранее Пьером де Болоньей: признания членов ордена ничего не значат, поскольку вырваны силой, и, выйдя на свободу, они непременно это докажут. Вновь выдвигались требования ареста тамплиеров, "живущих в бесчестии и позорящих (упомянутый) орден и Святую церковь". Явно намекая на незаконное присутствие Ногаре и Плезиа-на на заседаниях комиссии, тамплиеры просили, чтобы "при рассмотрении дел и на допросах не было никого из представителей светской власти, а тем более таких, чья честность вызывает сомнения". При подобных обстоятельствах
не должно вызывать удивления, что здесь присутствуют не только те, кто дал ложные показания, но - что куда более удивительно - и те, кто не погрешил против истины, видя страдания и беды сказавших правду и слыша ежедневно льстивые посулы лжецам, которым обещано всяческое благоденствие.
Он сказал далее, что "самым удивительным является то, что более всего доверяют именно этим лжецам, которые, будучи совращены указанными способами, дают показания в угоду собственной плоти, не думая о тех, кто, как истинные мученики-христиане, умерли под пыткой, не предав истины". Подобно этим мученикам, и живые, упорно отстаивая истину и "опираясь исключительно на силу своего духа", "ежедневно подвергаются в тюрьмах страшным пыткам и прочим страданиям, а также позору, поношениям и унижениям". Далее, в развитие этой мысли было сказано, что
ни в пределах королевства Французского, ни во всем мире нет ни одного тамплиера, который по доброй воле сказал или готов сказать лживые слова (о своем ордене), и совершенно ясно, почему эти лживые слова были произнесены в королевстве Французском - ведь те, кто их произнес, признавались сломленные страхом, совращенные посулами или деньгами.
Желая дискредитировать предыдущие признания, защитники ордена выдвинули и позитивные аргументы: орден "основан во имя милосердия и любви к истинному братству", и он служит
Пресвятой Деве Марии, матери Господа нашего Иисуса Христа и всей Святой церкви, защищая христианскую веру и изгоняя врагов ее, неверных, язычников или сарацин, отовсюду и, тем более, из Святой Земли Иерусалимской, которую Сын Божий освятил собственной кровью, умирая во имя нашего спасения
Орден тамплиеров "не запятнан грехами и пороками, в нем всегда процветали строгость нравов и добродетель", что подтверждается множеством привилегий, пожалованных ордену папами римскими. Каждый вступающий в орден дает четыре основных обета: "послушание, целомудрие, бедность и желание отдать все свои силы служению Святой Земле Иерусалимской". А потом его принимают в братство "с благородным и мирным поцелуем и облачая в плащ тамплиера со святым крестом на груди в знак преклонения братьев перед распятием Христовым и в память о страстях Господних, и ему дается урок того, как следует соблюдать Устав ордена и его старинные обычаи, созданные Римской церковью и святыми отцами" Правила приема соблюдаются в ордене повсеместно и приняты с момента его основания. Любой, кто говорит или считает иначе, "глубоко заблуждается и позорит себя отступлением от истины".
Затем защитники ордена перешли к непосредственному опровержению предъявленных ордену обвинений. Они считали эти обвинения "позорными, ужасающими, отвратительными, совершенно невозможными и абсолютно непотребными". Те, кто сообщил подобную ложь папе и королю, являются
лжехристианами и еретиками, клеветниками и совратителями Святой церкви и всей христианской веры, ибо, движимые жаждой наживы и алчностью, эти нечестивые сеятели смут выискивают нестойких в вере своей братьев, которые за свои грехи, подобно паршивой овце, были из стада, то есть содружества братьев, изгнаны
и собрались вместе, и сотворили эту ложь, и заставили короля и его совет поверить им. В результате чего "произросла большая опасность" для ордена, и братья пострадали - были арестованы, ограблены, подвергнуты пыткам, казням и насилию и "силой принуждены под угрозой смерти" признаться в преступлениях, "погрешив против своей совести".
По отношению к данному расследованию они выдвинули тот аргумент, что комиссия не может судить согласно закону, т. е.exofficio, поскольку орден тамплиеров до начала арестов "не был опорочен в глазах общества ни одним преступлением из тех, в которых его обвиняют, и теперь, как нам совершенно ясно, мы и наши братья не можем считать себя в безопасности, ибо постоянно находимся во власти лжецов, наговаривающих на нас королю". Каждый день выдумывалась какая-нибудь новая угроза, и тамплиеров постоянно уверяли, что их сожгут на костре, если они откажутся от своих первоначальных признаний. Выступавшие перед комиссией были уверены, что те братья, что признали свою вину, сделали это под пыткой и с радостью отказались бы от своих слов, если б осмелились, а потому они просят, чтобы им гарантировали безопасность, дабы "они могли без страха обратиться к истине". В заключение Пьер де Болонья со своей обычной сдержанностью заявил:
Все это они говорят в защиту ордена от имени всех братьев, всех его защитников, настоящих и будущих, как по отдельности, так и вместе взятых. И если (ими) было сделано или сказано что-лиоо спосооное нанести вред упомянутому ордену или вызвать его осуждение, то отныне все это считается недействительным как не имеющее ни малейшего смысла и ценности.
* * *
Пьер де Болонья предстал перед комиссией вместе со служителем ордена Жаном де Монреалем, который зачитал короткое заявление, особо касавшееся тамплиеров, содержавшихся в доме Ришара де Сполии. Его аргументы также сводились к тому, что признания были вырваны пытками и угрозами, а потому не имеют под собой оснований, поскольку тамплиеры не подлежат ни светской, ни церковной юрисдикции, включая инквизиторскую, и подчиняются лишь самому папе римскому или же его легатам, специально для этого назначенным. Он украсил свое выступление примерами, рассказав, в частности, об одном тамплиере, которого за некоторые прегрешения исключили из ордена, но которому Бонифаций VIII затем разрешил вернуться в лоно братства, вменив в обязанность, однако, соблюдать Устав ордена и назначив в соответствии с этим Уставом наказание: есть с полу в течение одного года и одного дня. Напомнил он и о том, как был захвачен замок Сафед и 80 братьев, став пленниками султана, отказались отречься от Христа и были обезглавлены44.
Члены комиссии, однако, не пожелали отвлекаться на частные подробности жизни отдельных братьев или ордена в прошлом; к этому они не имели ни малейшего отношения и предпочли основывать свой ответ приведенным аргументам на строгом и узком понимании своей функции - расследовании деятельности ордена в целом. Сами они не могли ни освободить тамплиеров, ни вернуть им их имущество, поскольку не они арестовывали их и удерживали в застенках. Об этом следовало просить папу и Святую церковь. Они не могли также согласиться с тем, что орден ничем себя не опорочил, ибо в папских буллах утверждалось иное. Мнение, высказанное Жаном де Монреален относительно того, что орден не подлежит юрисдикции светских и инквизиционных судов, также совершенно ошибочно, ибо инквизиция получила папские санкции на возбуждение судебных процессов в тех случаях, когда подозревается ересь. Что же касается сказанного по адресу великого магистра, то, как подчеркнули члены комиссии, его приглашали на допрос несколько раз, однако же он лишь твердил, что его дело папа отложил для собственного рассмотрения, а потому он станет давать показания лишь самому Клименту. По остальным пунктам комиссия отвечала не так подробно, заявив просто, что "эти вопросы вне их компетенции, однако они охотно попросят тех, кто за это отвечает, сделать все возможное для улучшения жизни указанных братьев". А в заключение они сообщили, что намерены перейти непосредственно к следствию и готовы выслушать любого из защитников в любое время, "вплоть до самого последнего часа работы комиссии". В следующую субботу, 11 апреля, члены комиссии определили практические детали процедуры. Пьер де Болонья, Рено де Провен, Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж должны выступать от имени всего братства. Эти четверо, таким образом, становятся официальными представителями ордена вне зависимости от собственного желания и с этого времени должны присутствовать на допросах свидетелей и, таким образом, могут сыграть важную роль в процессе45. Несмотря на то что защитникам ордена не удалось убедить комиссию в справедливости большинства своих аргументов, тем не менее, их выступление послужило встряской для многих тамплиеров, выведя их из состояния пассивности и дав возможность надеяться, что вынесенный приговор еще не окончателен. Более того, защитники продолжали - и с огромным мастерством! - расшатывать явственно неустойчивую правовую основу процесса - начиная с арестов и содержания в заключении, а также последующего расследования. За первые две недели апреля 1310г. положение дел арестованных тамплиеров кардинально переменилось и выглядело куда более обнадеживающе, чем когда-либо в течение двух с половиной лет следствия.
Невзирая на строго иерархическую природу ордена, именно эти четверо - два священника и два рыцаря - играли теперь в процессе центральную роль, тогда как Жак де Моле и другие руководители ордена, тщетно надеясь на молчавшего папу, стали неспособны к решительным действиям и активного участия в защите ордена не принимали. Пьер де Болонья, 44-летний священник, состоял в ордене уже 26-й год. Он был допрошен в Париже 7 ноября 1307 г. и назван в протоколе "выразителем общего мнения всего рыцарского состава ордена", что, похоже, послужило комиссии основанием рассматривать его как человека, уже получившего необходимые санкции от великого магистра, дабы действовать в качестве выборного представителя, хотя и в несколько ином контексте. Его принимали в члены ордена в Болонье под руководством Гийома де Нори, тогдашнего приора Ломбардии. Возможно, Пьер де Болонья был итальянцем, получившим образование в одной из высших юридических школ Болоньи46. Эти школы выпускали дипломированных юристов высшего качества, что, вполне возможно, послужило основанием для выбора Пьера де Болоньи в качестве прокуратора в римскую курию. Высокой образованностью, безусловно, объясняется и последовательная логичность его аргументации, и то уважение, с которым члены комиссии отнеслись к сделанным им заявлениям. Однако в Париже в ноябре 1307 г. он признал, что отрекался от Христа и плевал на Святое распятие, и что приор сказал ему, будто совершить акт мужеложства с другими братьями не есть грех, но сам он никогда гомосексуальных связей не имел, и что его во время приема в орден целовали в губы, в пупок и "в срамное заднее место". Во время того допроса Пьер де Болонья поклялся спасением души, что говорит чистую правду47. Второй же священник, Рено де Провен, во время парижских слушаний (его допрашивали в один день с Пьером де Болоньей) проявил поистине высокое тактическое искусство, ибо умудрился избегать прямых признаний, хотя, в общем-то, допустил возможность того, что в ордене практиковались некоторые отступления от ортодоксального Устава48. Видимо, он также был весьма образованным человеком, ибо, давая показания в Париже, рассказал, что долго колебался, выбирая, в какой орден ему вступить, предпочтя сперва орден доминиканцев, но потом все же вступив в орден тамплиеров. Он был немного моложе Болоньи, примерно 36 лет от роду, и прослужил ордену пятнадцать лет с момента своего вступления в бальяже Бри49. Два рыцаря, Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж, напротив, во время епископального расследования в июне 1309 г. не признали за собой никакой вины, хотя их допрашивал сам епископ Клермонский50. Оба служили приорами ордена - де Шанбонне в Б ладье, в провинции Овернь, а де Сартиж в Карлате, в провинции Рузрг; оба побывали и на Востоке, Сартиж даже в орден вступил на Тортосе, и принимал его тогдашний великий магистр ордена Гийом де Боже. Если им и не хватало образованности, которой в достаточной мере обладали оба священника, то они компенсировали это долгим опытом, связанным с пребыванием во Франции, в Палестине и на Кипре. Оба эти человека отдали ордену по тридцать лет своей жизни51.
В тот же день - в субботу 11 апреля - принесли присягу первые свидетели, двадцать четыре человека, из которых четверо тамплиерами не были. Примечательно, что именно в тот момент, когда защита ордена была на взлете, к следствию срочно были "подключены" явно враждебные ордену лица. Трое из тех свидетелей, что не являлись тамплиерами, дали весьма неблагоприятные, хотя и неубедительные показания против ордена. Рауль де Пресль назван в протоколе "адвокатом при королевском дворе" и. видимо, принадлежал к той группе юристов, которыми окружил себя Филипп IV52; Никола Симон, armiger (оруженосец), был помощником Пресля53; а Гишар де Мар-сийяк был прежде сенешалем Тулузы, и его дом в Париже использовался как тюрьма для тамплиеров. Известно, что он приказывал пытать заключенных, дабы вырвать у них признание54. 15 из 20 тамплиеров принадлежали к тем же 72 избранным свидетелям, которые были представлены папе по приказу короля в Пуатье в июне 1308 г., включая небезызвестного Жана де Фоллиако55. Один из пяти оставшихся, Жан де Сиври, священник, правда, предлагал себя некогда в качестве защитника ордена56. Но более никто защищать орден даже не намеревался, и все они признались ранее по крайней мере в двух из главных грехов: в отречении от Христа и в плевании на распятие или же попирание его ногами, а также в непристойных поцелуях и идолопоклонстве. Жерар де Пассажио, один из этих пяти, вышел из ордена за пять лет до описываемых событий "из-за творившихся там беззаконий"57. Можно, видимо, интерпретировать столь однобокий подбор свидетелей действиями истца, хотя в протоколах слушаний не осталось никаких свидетельств в поддержку подобной точки зрения. Более того, если и существовало намерение первым предоставить слово обвинению, то, по всей видимости, намерение это успехом не увенчалось, ибо в данном случае комиссия решила не слушать показания 15 "избранных" тамплиеров, поскольку они уже давали их перед папой58, - решение, вполне соответствующее указаниям папы относительно целей комиссии, содержавшихся в письме, написанном в мае 1309 г.59. Однако приходится подчеркнуть еще раз, что Филипп Красивый полностью контролировал пррцесс тамплиеров, и выбор конкретно этих 20 человек, тогда как в Париже находилось более 590 других, выразивших желание защищать орден, следует однозначно рассматривать как попытку "подбросить" комиссии "неподходящих" свидетелей, дабы сдержать все нарастающую мощь защиты. Свидетели-миряне, выступившие перед комиссией первыми, могли бы отчасти и у других вызвать более враждебное отношение к ордену.