22 ноября 1938 г. Доватор пишет очередную автобиографию, где подчеркивает: "За границей не был. Под судом и следствием не находился". Однако А. Осокин и А. Корняков уточняют: "Во-первых, это не соответствует действительности, а, во-вторых, вопреки тогдашним нравам, скорее именно пребывание за границей спасло Доватора от ареста, ибо многие его товарищи по учебе были репрессированы в 1937–1938 гг. Нигде так и не сказано, зачем, когда и куда он ездил. Но его близкие все поняли и так. Вдруг стал учиться завязывать шнурки на ботинках. Эта наука давалась ему с трудом, ведь он никогда в жизни не носил ботинок - только сапоги. Потом он на полгода уехал в дальнюю командировку, и семья регулярно получала от него письма, не имевшие обратного адреса и почтовых штемпелей на конверте. Были они теплыми, но довольно похожими: "жив-здоров, много работы, люблю-целую". Позже выяснилось, что, как и у других, побывавших в Испании, письма были написаны заранее, а потом их регулярно подкладывали под дверь - чтобы семья не волновалась. "Потом отец вдруг вернулся и привез всем заграничные подарки: мне - курточку с невероятно длинной молнией и плиссированную юбку; маме - отрез коричневого шелка, из которого она сшила вечернее длинное платье, - вспоминает Рита Львовна. - Себе же он вез и не довез набор патефонных иголок, но оказалось, что их ввоз в СССР был запрещен, поэтому перед досмотром он высыпал их в море, осталась только красивая коробочка с картинкой собаки, слушающей граммофон".
Зато у него вдруг появилась штатская одежда - рубашки, брюки, пиджак и даже несколько галстуков. Правда, хорошо завязывать на них узел он так и не научился, что видно на фото, сделанном в выходной день на борту речного трамвайчика. Позже как-то он обмолвился, что на родину плыл морем, что их судно бомбили фашистские самолеты, и даже показывал, как это происходило, используя утюг в качестве корабля. Судя по всему Доватор был в Испании, куда многих слушателей академии отправляли на полгода на стажировку. Судя по ставшей известной позже его кличке Лесник, Доватор был в группе "товарища Альфреда" (Станислава Алексеевича Ваупшасова), старшего военного советника командарма 14-го Партизанского корпуса. Группа, работая со спецшколами 14-го корпуса и сама участвуя в боях, "обучала рядовой и офицерский состав корпуса подрывному и диверсионному мастерству, разрабатывала планы боевых операций, перебрасывала партизанские отряды в тыл вражеских войск. В их обязанности входило и обеспечение безопасности членов Политбюро ЦК Испании".
Доватор изучал и тактику применения франкистами в боях марокканской кавалерии, которая превосходила республиканскую как по численности, так и по тактике. Оказалось, что марокканская кавалерия добивалась значительных успехов в боях только в сочетании с мотопехотой, бронемашинами и мотоциклами с пулеметами. Такие части там назывались "быстрыми", и, возможно, именно они дали Доватору подсказку будущих рейдов, позволяющих эффективно использовать кавалерию в современной маневренной войне. Во всяком случае, вскоре после его возвращения из Испании тяжелые кавалерийские корпуса Красной армии стали расформировываться".
Академию Л.М. Доватор окончил с красным дипломом, получив назначение сначала начальником штаба кавалерийского полка (январь 1939 г.), а затем начальником штаба 1-й отдельной особой кавалерийской бригады имени Сталина Московского военного округа (ноябрь 1939 г.). "Об этом периоде его службы вскользь упоминают, но не объясняют, что это элитарная бригада, возможно, даже "кремлевская", - комментируют это назначение А. Осокин и А. Корняков. - Она происходила из Первой конной армии, считавшейся кузницей сталинских военных кадров, и не случайно носила его имя. 17 ноября 1939 г., в день 20-летия Первой конной, была награждена орденом Красной Звезды. Она всегда была на виду, ходила на парады на Красной площади (в 1940 году Доватор дважды даже возглавлял колонну кавалеристов), снималась в кино. Располагалась в Хамовнических казармах, напротив находились конюшни, учебное поле и манеж, где шли занятия по верховой подготовке и джигитовке. В них Доватор был подлинным мастером, поэтому его во главе лучших кавалеристов даже привлекали к съемкам конных эпизодов фильмов, которые порой велись и на учебном поле кавдивизии". <…>
"Высшее начальство страны, в котором особое место занимали ветераны Первой конной, любило бывать в Особых полку и бригаде, для них устраивались показы верховой езды и вольтижировки, а Доватору то и дело приходилось показывать свой высший класс. Тем более что Доватор с семьей жили в особняке рядом с казармами. По торжественным дням и датам комбриг Калмыков любил устраивать парады, порой даже с "покраской травы" - когда через трафареты опилки манежа раскрашивались и превращали его в огромный цветной ковер или плакат с призывами или поздравлениями. Любили "конармейцы" также посещать "выезды", т.е. полевые учения и маневры дивизии. Приезжали и они, и другое высокое начальство на тренировки в манеже - и мастеров посмотреть, и самим посидеть в седле. Завсегдатаем манежа был обожавший коней Василий Сталин, от которого Доватору порой приходилось просто прятаться. Все это очень напрягало Доватора, но имело и положительную сторону - вся часть и ее молодой начальник штаба должны были постоянно находиться в полной форме и в полной боевой готовности. И находились".
Что же касается участия Л.М. Доватора в картине "Александр Невский" (дублирование главного героя), то впервые об этом поведал в начале семидесятых известный писатель В.Б. Шкловский. Близкий друг Эйзенштейна, он хорошо знал великого советского режиссера на протяжении многих лет и внимательно следил за его творчеством. Однажды Шкловского спросят: "На чем основывается его утверждение о том, что Черкасова дублировал Доватор?" И писатель ответит: "Мне рассказывал об этом Сергей Михайлович Эйзенштейн…"
Но впоследствии выяснится, что все было не совсем так. Об этом рассказал генерал К.Г. Калмыков, один из непосредственных участников тех событий. Именно он восстановил все подробности съемок знаменитой сцены "Ледовое побоище": "Съемки батальных сцен в "Александре Невском" были очень сложны. Трудность заключалась в том, что на крошечном участке нужно было по всем правилам военного искусства разыграть "Ледовое побоище", эпизод, который потом в фильме займет около сорока минут - время колоссальное. Потрудиться нам пришлось тогда немало. Все шло хорошо, пока снимали статичные планы Черкасова. А когда приступили к батальным сценам, выяснилось, что кавалерист из нашего любимого актера, наверное, не получился бы. И если на крупных планах, как, скажем, в сцене въезда Невского в Псков, снимался сам Черкасов, то в батальных эпизодах мы, конечно, не рискнули сажать его на лошадь.
Кто его дублировал? Нет, не Доватор. У нас хватало других забот. Я был консультантом у Эйзенштейна, Доватор готовил войска к съемкам, работал он с увлечением, съемки ему нравились, но в кадре его нет. Да и не мог он дублировать Черкасова по одной простой причине: слишком разного роста они были. Ну, Черкасова вы представляете, а Доватор - среднего роста.
Дублера для трюковых съемок - драки, скачки - мы отыскали в массовке. Им оказался один из наших кавалеристов - молодой старший лейтенант, обладавший прекрасным ростом, великолепной фигурой, посадкой. Звали его Бучилев. Мы рискнули: на одной из съемок подменили Черкасова-сняли на общем плане дублера, посмотрели на экране, никто не заметил нашей "хитрости". А дальше уже снимался в сложных сценах Бучилев. Кстати, в знаменитой сцене поединка русского князя с магистром в роли противника Александра тоже снимался наш офицер, Сурков. Войну он закончил генералом танковых войск. Прекрасно тогда справились со своей задачей наши кавалеристы. К сожалению, потом судьба разбросала нас на долгие годы в разные стороны и мы уже не встречались".
"ВСЕ ЗАДАЧИ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ВЫПОЛНИЛ"
Накануне войны, в марте 1941 года, Лев Михайлович Доватор был назначен начальником штаба 36-й кавалерийской дивизии. Новое соединение было сформировано на базе 1-й Особой кавалерийской бригады МВО и базировалось вблизи западной границы. Молодой и перспективный начальник штаба дивизии хоть и проживал в городе Волковысске, однако частенько приезжал в Москву по делам. Готовилась к переезду и его семья. А. Осокин и А. Корняков рассказывают: "С каждым приездом все мрачнее становились его прогнозы о неизбежной войне. Несмотря на это, семейные сундуки с вещами были упакованы и отправлены на запад. Сохранилось удостоверение от 1 июня 1941 г. на проезд всей семьи в Волковысск. Рита Львовна утверждает, что где-то на учениях вблизи границы отец простудился и во второй половине июня лежал с острым радикулитом в военном госпитале в Серебряном переулке на Арбате. Внезапно мать получила телеграмму из Волковыска от его нового командира дивизии генерал-майора Зыбина: "Лев Михайлович семью не привозите тчк квартира занята". Семья считает, что это был условный знак для того, чтобы не везти семью навстречу неизбежной войне. Мы же считаем, что и лечение в госпитале, и эта телеграмма были прикрытием задержки Доватора в Москве для поручения ему спецзадания в случае немецкого нападения, что и произошло".
Началась война, а уже к концу июня 3-я и 2-я танковые группы противника соединились восточнее Минска и отрезали пути отхода 3-й и 10-й армиям, отходившим от Гродно и Белостока. Войска этих армий и части 6-го кавалерийского корпуса, куда входила 36-я кд, были окружены в районе Налибокской пущи. Остатки их выходили из окружения мелкими группами через реки Неман и Березина в Полесье. Многие погибли, а те, кто остался в тылу, развернули партизанскую борьбу с оккупантами. 6 июля 36-я кавдивизия была расформирована. Лев Михайлович Доватор в первые дни войны находился на лечении в госпитале в Москве и только поэтому к своей дивизии добраться не смог. В июле 41-го его зачислили в распоряжение командующего войсками Западного фронта. Именно в этом качестве он участвует в обеспечении переброски войск фронта через р. Днепр в районе поселка Красный Смоленской области.
Речь идет о Соловьевой переправе, одной из пяти переправ на реке Днепр, через которые поддерживали коммуникации с тылом, а затем выходили из окружения 16-я и 20-я армии во время Смоленского сражения. В середине июля Соловьева переправа, в сущности, была единственным местом, через которое велось материально-техническое обеспечение войск Западного фронта в районе Смоленска. Оборону переправы осуществлял специальный сводный отряд полковника А.И. Лизюкова.
Вот что писал о значении Соловьевой переправы немецкий генерал Гюнтер Блюментрит: "…Самым значительным из них было сражение в районе Смоленска, где была окружена большая группировка русских. Две полевые армии… удерживали три стороны котла, в то время как наши танки блокировали выход из него близ Ярцева. И снова эта операция не увенчалась успехом. Ночью русские вырвались из кольца окружения и ушли на восток…"
И действительно, за Соловьеву переправу бои шли ежедневно. Немцы бомбили ее жестоко под вой сирен. А однажды немцы перехватили горловину мешка в районе переправ через Днепр, но через несколько часов отряд Лизюко-ва отбросил и уничтожил противника. Это было 27 июля 1941 года. К слову сказать, тогда в боях нашим войскам помогала экспериментальная батарея "катюш" под командованием капитана И.А. Флерова.
24 июля 1941 г. генерал-адъютант главнокомандующего Западным направлением генерал-майор Белокостков подпишет наградное представление на начальника штаба 36-й кавдивизии, находящегося в распоряжении Главкома Западного направления полковника Доватора Льва Михайловича к ордену Красного Знамени. В нем говорится: "В период боев с германским фашизмом с 11 июля полковник ДОВАТОР выполнял ответственные задачи главнокомандующего по передаче оперативного приказа соединениям, а также по доставке боеприпасов на передовые позиции.
16 июля, выполняя приказ главнокомандующего, обнаружил мотомехотряд противника, двигающийся к Красному (Смол. обл.). Полковник Доватор организовал разрозненные части и с ними ударил по врагу и выбил его из Красного.
Несмотря на сложную боевую обстановку, полковник ДОВАТОР все задачи главнокомандующего выполнил полностью и в срок".
Комментируя это награждение, А. Осокин и А. Корняков пишут: "10 июля немцы начали наступление на Смоленск. Что же на следующий день было поручено полковнику Доватору, потребовавшее не просто доставки им соединениям приказов Сталина, но и боеприпасов для их выполнения? Какими силами он смог это сделать? Мы вспомнили об одном невероятном награждении, произошедшем в это же время: командиру 57-й танковой дивизии полковнику Мишулину в один день были присвоены звания Героя Советского Союза и генерал-лейтенанта танковых войск (минуя звание генерал-майора)! И произошло это… 24 июля 1941 г., т.е. в тот самый день, когда было подписано представление на Доватора. Мало того, они оба воевали на Западном фронте и даже в одних местах. А за два дня до этого был подписан Указ о присвоении звания Героя Советского Союза капитану-танкисту Кадученко - зам. командира батальона танков Т-34 в 57-й танковой дивизии Мишулина. Совершенно очевидно, что все трое участвовали в какой-то важнейшей боевой операции, порученной лично Сталиным. Ответ появился совершенно неожиданно - в книге А. Глушко "Первопроходцы ракетостроения" приведено фото сотрудников РНИИ, награжденных за создание "катюши", где рядом с получившим звезду Героя Соцтруда Костиковым стоит в новенькой генеральской форме также получивший звезду героя Мишулин…
Проведенное нами расследование показало, что причиной всех этих награждений стал успешный первый боевой залп ракетных установок М-13 ("катюш"), произведенный 14 июля 1941 года батареей капитана Флерова по скоплению железнодорожных составов на станции Орша-Товарная. Вероятно, там рядом с составами с немецкой техникой, боеприпасами и горючим оказались и советские составы с секретным оружием - ракетными установками, которые в последние предвоенные дни перебрасывались на запад для участия в совместной советско-германской антибританской операции. Теперь же их надо было уничтожить. И не просто для того, чтобы секретное новейшее оружие не досталось врагу, а еще и потому, что в это время в Москве Сталин вел переговоры с послом Англии Криппсом о подписании соглашения о совместных действиях в войне против Германии. Немцы же, захватив советские ракетные установки, могли предъявить этот факт англичанам (как готовившиеся к удару по Англии) для того, чтобы сорвать подписание англо-советского соглашения. Для уничтожения этих эшелонов и была послана батарея капитана Флёрова - 7 пусковых установок М-13 на шасси ЗИС-6 с огромным количеством машин сопровождения (170!), которая прорвалась в тыл противника и, двигаясь навстречу железнодорожным составам, разыскивала среди них назначенные для уничтожения. При этом она дошла уже до Борисова. Но разыскиваемые составы были обнаружены в Орше, куда и перенацелили батарею Флерова. Вот каким, скорее всего, было "ответственное поручение" Сталина Доватору: в условиях начавшегося немецкого наступления он должен был прорваться в штаб 16-й армии и получить танковое и пехотное прикрытие для сопровождения батареи Флерова в передвижении по тылам противника. Затем после выполнения задачи вывести батарею на территорию, занятую советскими войсками. Все это было выполнено в период 11–16 июля. Это подтверждают и даты на сохранившихся в семье Доваторов письмах отца: "7 июля 41 г. Смоленск. Я доехал благополучно… Адрес пока неизвестен". "10 июля 41 г….Письма буду писать на почту до востребования…". Значит, он выехал из Москвы уже после выступления Сталина по радио и его возвращения к делам, т.е. мог получить особое задание и полномочия даже лично от него.
Стоит отметить еще один факт. 15 июля, т.е. на следующий, день после первого залпа батареи Флерова, был разгромлен батальон 52-го немецкого химического полка, причем это осуществил "при совместной атаке тяжелых и легких танков огнеметный танковый батальон" (перечисленный состав наших сил совпадает с тем, которым располагали Доватор, Мишулин и Кадученко). В тот же день был нанесен удар снарядами РС-82 по "немецкому десанту" в районе Рудни. С 20 июля советские радио и газеты заговорили о разгромленном под Ситно немецком химполке, утверждая, что при этом захвачены немецкие секретные документы, из которых следовало, что немцы готовились применить химическое оружие по Турции. Чем это было вызвано? Возможно, в одном из составов на станции Орша находились химические снаряды совместного германо-советского производства, поэтому Сталин решил срочно сделать акцент на немецком химическом оружии, что и было выполнено.
Непонятно только, почему столь по-разному была оценена вождем эта боевая работа Доватора, Мишулина и Кадученко. Еще менее понятно, почему никак не был отмечен командир батареи М-13 капитан Флеров, который лишь в 1960 году был представлен к званию героя, но наградили его только в 1963 г. орденом Отечественной войны 1-й ст. (посмертно). Лишь в 1995 г. ему было посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации".
"МЕСТО КОМАНДИРА НА ФРОНТЕ"
С августа 1941-го Л.М. Доватор командовал кавалерийской группой (в составе 50-й и 53-й кавалерийских дивизий, укомплектованных кубанскими, терскими и донскими казаками), которая в ноябре была переименована сначала в 3-й кавалерийский, а затем во 2-й гвардейский кавалерийский корпус. Именно за умелое управление частями кав-группы при совершении рейдов по тылам противника и ведении оборонительных боев на р. Межа (при этом было уничтожено свыше 2,5 тысячи солдат, 9 танков, 200 автомашин и несколько штабов противника) в ходе Смоленского сражения Л.М. Доватору было присвоено звание "генерал-майор" (11 сентября 1941 г.).