Майор дал команду развернуться. Я снова выехал на Советскую улицу и повернул вправо. Проехали мост через Свислочь, мимо электростанции. Здесь справа, в парке имени Горького, заметили новое скопление противника. Под густыми кронами деревьев стояли десятка два автомашин, несколько танков и самоходок. Возле них толпились гитлеровцы. Они тревожно задирали вверх головы, ожидая налета советских самолетов: со стороны Пролетарской улицы все еще доносились глухие взрывы рвущихся боеприпасов, что можно было принять за бомбежку. Но опасность подстерегала фашистов не с неба, а с земли. Так же как и на Пролетарской, первой заговорила пушка нашего танка, вслед за ней ударили пулеметы центральной и правой башен. И снова, как уже было, начали рваться боеприпасы, вспыхнула факелом бензоцистерна, и густой дым окутал черным шлейфом аллеи старого парка.
- Осталось шесть снарядов! - крикнул заряжающий.
- Прекратить огонь, полный вперед! - скомандовал майор.
Я включил четвертую передачу, и танк понесся по улице. Проехали Круглую площадь, преодолели подъем. Поравнялись с Долгобродской. Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. Но мы сердцем чувствовали, что рейд много значит для попавших в неволю советских людей. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из развалин высовывались наши советские люди, они улыбались и махали нам руками. Танк поднялся на гребень улицы, и я увидел впереди Комаровку - деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шоссе. Мелькнула мысль: "Может, удастся прорваться?"
Но не удалось! В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Комья земли, щебень и осколки дождем осыпали машину.
"Противотанковое орудие, - определил я по выстрелу. - Очухались фашисты, поняли, что мы одни, и теперь бьют почти в упор, по борту… Сколько их там?"
По вспышкам определил: до батареи. Фашисты стреляли прицельно. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетил. В этот момент я почувствовал, что майор дергает меня за воротник - просит прибавить газу. Однако прибавлять больше было нельзя. Танк и без того шел на предельной скорости. Я старался выжать из машины все, на что она была способна. Отчаянно маневрируя, в кольце разрывов Т-28 мчался вперед и, казалось, был заговоренным. Я понимал, что необходимо проскочить кладбище, а там дома помешают артиллеристам вести огонь прямой наводкой.
Мы приближались к Комаровке, и впереди уже видна была спасительная развилка дорог. Еще минута-другая… И в это мгновение невероятной силы удар потряс танк. Машина наполнилась дымом и смрадом. Кто-то отчаянно вскрикнул, кто-то зло выругался. Я понял, что случилось: снаряд попал в моторное отделение, пробил кормовую плиту и вызвал пожар. Однако танк, даже объятый пламенем и дымом, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил его остановиться окончательно.
Перед глазами у меня поплыли разноцветные круги, уши заложило, а по лицу потекла кровь: осколок снаряда скользнул по голове.
- Покинуть машину! - приказал майор".
А дальше, как в замедленном кинофильме. Майор свой последний бой принял на Комаровской развилке Минска, отстреливаясь из нагана до последнего патрона. Он погиб как герой. После боя местная жительница Любовь Киреева похоронила его и одного из курсантов. Второй курсант либо сгорел в танке, либо был убит, пытаясь выбраться из него. Заряжающий курсант Федор Наумов был укрыт местными жителями, ушел в лес, воевал в партизанском отряде, в 1943 году был ранен и вывезен из оккупированной Белоруссии в тыл. Курсант Николай Педан оказался в плену и всю войну провел в концлагере. Малько, раненный осколком в голову, выбрался через передний люк, перемахнул через забор и бросился в сад. В доме какая-то старушка перевязала сержанта и с наступлением темноты проводила дальше. К своим он вышел в районе Рославля.
Примечательно, что во время героического рейда танка-одиночки по Минску его экипаж уничтожил и вывел из строя около 10 танков и бронемашин противника, 14 грузовиков, 3 артиллерийские батареи. Потери же в живой силе противника составили порядка 360 офицеров и солдат.
С.М. Исаченко довелось встретиться и побеседовать с Д.И. Малько спустя годы после войны. Дмитрий Иванович "участвовал в боях под Москвой, Харьковом, освобождал Минск, воевал на польской земле и встретил победу в поверженном Кенигсберге. Закончил войну гвардии старшим лейтенантом, заместителем командира роты по техчасти…
Фамилий товарищей по экипажу Малько не знал. Помнил, что курсанты были якобы из минского пехотного училища - упоминали они училище в разговорах, но как их фамилии, не спросил тогда. Не узнал он имени и фамилии майора, взявшего на себя командование одинокой машиной и принявшего дерзкое решение - прорываться через занятый врагом город…
В разговоре Дмитрий Иванович высказал предположение, что глава их экипажа был не строевым командиром, а, скорее всего, политработником, хотя курсанты и называли его "товарищ майор". Малько слышал, как тот несколько раз упоминал политотдел 3-й армии, которая отходила от границы. К тому же и знаки различия у него - два прямоугольника на петлицах - могли означать "батальонный комиссар".
У Малько осталась обгоревшая топографическая карта, врученная ему майором перед рейдом в Минск".
Подбитый Т-28 простоял в столице Белоруссии всю немецкую оккупацию, напоминая о подвиге русского солдата. Фамилия майора была идентифицирована, как Васечкин. У двух же погибших курсантов остались только имена: Сергей и Александр. Вечная им память!
"БИТВАМИ ИСПЫТАННЫЙ"
Сегодня уже не каждый вспомнит "Рассказы Ивана Сударева", написанные Алексеем Толстым. Это семь коротких историй, объединенных одной темой, одной идеей и одним рассказчиком. Так вот, буквально в каждом рассказе есть рассуждение о русском характере, который проявляется особенно ярко в критические моменты истории. Алексей Толстой предельно точен, когда пишет: "Русский человек - хитро задуманный человек, и не плоскому немецкому ограниченному уму тягаться с трезвым, вдохновенным, не знающим часто даже краев возможностей своих, острым русским умом".
Рассказ "Русский характер" завершает цикл "Рассказы Ивана Сударева" и, собственно, подводит итог рассуждениям о русском человеке: "На войне, вертясь постоянно около смерти, люди делаются лучше, всякая чепуха с них слезает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остается в человеке - ядро. Разумеется, у одного оно покрепче, у другого послабже, но и те, у кого ядро с изъяном, тянутся, каждому хочется быть хорошим и верным товарищем". По А. Толстому, красота русского характера проявляется прежде всего не во внешней привлекательности, а в душевной глубине. Поэтому в этом рассказе главное - не описание военных событий самих по себе, а создание образа героя войны. Не героя как такового, а человека со всеми присущими русскому характеру качествами. "Да, вот они, русские характеры! - восклицает великий писатель. - Кажется, прост человек, а придет суровая беда, в большом или малом, и поднимется в нем великая сила - человеческая красота".
Такая сила не однажды поднималась и в этом человеке, о котором должны знать все русские люди…
В июле 1941 года в Москве формировались дивизии народного ополчения. Среди добровольцев были рабочие, инженеры и техники таких предприятий, как "Станколит", "Борец", Комбинат твердых сплавов, студенты и преподаватели Московского института инженеров железнодорожного транспорта и других учебных заведений. Принимали добровольцев в возрасте от 18 до 55 лет. Однако бывали и исключения. Так, бывший комиссар Дзержинского района Москвы М.Н. Сбитнев напишет: "Особенно запомнился день, когда на пункт формирования дивизии народного ополчения Дзержинского района пришел 64-летний Федор Михайлович Орлов. Участник Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн, унтер-офицер старой армии, Ф.М. Орлов перешел на сторону победившего пролетариата в первые дни Октябрьской революции. В Петрограде он стал одним из командиров Красной гвардии. Был направлен на Северный Кавказ для организации красногвардейских и партизанских отрядов. Вместе с ним выехала его жена Мария Иосифовна с четырьмя маленькими детьми; старшему из них, Володе, тогда исполнилось 9 лет. Так вся семья вступила на нелегкий военный путь.
Ф.М. Орлов во время Гражданской войны командовал частями и соединениями. За боевые отличия и подвиги он неоднократно награждался ценными подарками, в числе их золотым именным портсигаром. В 1920 году Орлов награжден первым орденом Красного Знамени. Он был соратником М.В. Фрунзе в боях против Врангеля. После разгрома "черного барона" в декабре 1920 года М.В. Фрунзе назначается командующим войсками Украины и Крыма, а Ф.М. Орлов - его заместителем. Позднее он находился на других командных постах. Затем Ф.М. Орлов по состоянию здоровья уволился из армии. Сказались 24 ранения и контузии, полученные им на полях сражений.
По возрасту Федор Михайлович не подходил даже в ополчение, но он просил, настаивал, требовал, и его просьбу пришлось удовлетворить".
Еще 22 июня 1941 года, в день начала войны, Федор Михайлович писал В.М. Молотову и маршалу С.К. Тимошенко: "Я как патриот своей Родины еще раз прошу удовлетворить просьбу. Ибо я буду нервничать и болеть, что не смогу отдать свою кровь и жизнь на разгром вероломных фашистских врагов нашей необъятной Родины". И только после долгих и настойчивых просьб Федора Михайловича взяли в 6-ю дивизию народного ополчения, где назначили командиром роты.
8 июля 1941 года ополченцы формируемой дивизии получали обмундирование, стриглись, мылись в бане. 9-го командир 6-й ДНО полковник Шундеев произвел смотр всех частей и подразделений. 10-го вновь испеченным бойцам и командирам выдали оружие и боеприпасы. А 11 июля ополченцы отправились на фронт. Ночью им подали автобусы, на которых с остановками по команде "Воздух!" довезли до Дорогобужа, где наконец-то высадили на ночевку. Дальше путь на фронт продолжался пешим маршем…
23 июля 6-ю дивизию народного ополчения на Смоленщине встретил фронтовой корреспондент, писатель К. Симонов: "В следующей деревне мы встретили части одной из московских ополченческих дивизий, кажется, шестой. Помню, что они тогда произвели на меня тяжелое впечатление. Впоследствии я понял, что эти скороспелые июльские дивизии были в те дни брошены на затычку, чтобы бросить сюда хоть что-нибудь и этой ценой сохранить и не растрясти по частям тот фронт резервных армий, который в ожидании следующего удара готовился восточнее, ближе к Москве, - и в этом был свой расчет. Но тогда у меня было тяжелое чувство. Думал: неужели у нас нет никаких других резервов, кроме вот этих ополченцев, кое-как одетых и почти невооруженных? Одна винтовка на двоих и один пулемет. Это были по большей части немолодые люди по сорок, по пятьдесят лет. Они шли без обозов, без нормального полкового и дивизионного тыла - в общем, почти что голые люди на голой земле. Обмундирование - гимнастерки третьего срока, причем часть этих гимнастерок была какая-то синяя, крашеная. Командиры их были тоже немолодые люди, запасники, уже давно не служившие в кадрах. Всех их надо было еще учить, формировать, приводить в воинский вид.
Потом я был очень удивлен, когда узнал, что эта ополченческая дивизия буквально через два дня была брошена на помощь 100-й и участвовала в боях под Ельней".
Всего несколько дней спустя, 26 июля 1941 года, командующий 24-й армией передислоцировал 6-ю ДНО на правый берег реки Ужа для прикрытия магистрали Москва-Минск и Старой Смоленской дороги.
В книге "Московская битва в хронике фактов и событий" показан ежедневный ход боевых действий на московском направлении с первого дня войны. Есть там и про 6-ю ДНО и Федора Михайловича Орлова.
15 августа дивизия, совершив марш из района Дорогобужа, заняла позиции севернее Ельни в составе 24-й армии. Противник превратил этот город в неприступную крепость. Но в ходе удара армия прорвала оборону противника и обошла Ельню с севера и юга. Однако продолжить наступление не получилось, так как не хватало свежих пополнений.
Днем "16 августа на участке 120-й стрелковой дивизии была введена в действие наиболее боеспособная пятая рота 6-й ДНО. Командовал ротой командарм 2-го ранга запаса Орлов. Задача роты была - выбить противника из деревни Алексеевка Коробецкого сельсовета. Боевую задачу рота выполнила, деревню Алексеевка освободила, однако в роте осталось лишь пять человек, в их числе и Орлов. Когда немцы пошли в контратаку, на помощь роте пришло другое подразделение".
После этого боя Орлова назначили командиром батальона. И новый комбат проявил себя снова: "6-я ДНО, действуя в составе фронтового резерва, участвовала в наступлении на г. Ельню с юго-запада. В ночь на 3 сентября сторожевые посты разведбатальона 6-й ДНО обнаружили высадку немецкого десанта в районе деревень Еремино, Серебрянка и подняли тревогу. Командир батальона Ф.М. Орлов ввел в бой взвод пулеметных тачанок и взвод танкеток. Через час бой закончился победой ополченцев. Больше 100 убитых парашютистов осталось на поляне, в штаб дивизии отправлено свыше десятка пленных.
Разведбатальон захватил трофеи: автоматическое оружие, две радиостанции, минометы и другое вооружение".
6 сентября войска 24-й армии Резервного фронта освободили Ельню. 19-го 6-я ополченческая дивизия заняла рубежи на переднем крае полосы обороны армии. А 26-го на основании директивы НКО СССР ее переименовали в 160-ю стрелковую дивизию. Но радость оказалась короткой…
До сих пор неясно, почему Ставка Верховного главнокомандования не смогла разгадать замысла противника на московском направлении. Только по этой причине районы сосредоточения основных усилий фронтов оказались в стороне от направлений главных ударов группы армий "Центр". Что же касается Резервного фронта, то Ставка вообще не обратила на него пристального внимания и не поставила его войскам задачу перейти к жесткой обороне. А 2 октября 1941 года в 5 часов по московскому времени главные силы немцев после короткой, но мощной артиллерийской подготовки перешли в наступление. Уже на следующий день глубина прорыва немцев достигала 50–200 км. С каждым часом тучи над советскими фронтами сгущались, ибо их оборона была буквально разбита. Только вечером 3 октября начальник Генштаба Красной армии разрешил войскам Западного фронта отходить. Одновременно было принято решение и об отводе в ночь на 6 октября войск Резервного и Брянского фронтов. Началось фатальное отступление в полном окружении, когда обороняться было уже невозможно. При этом сверху бомбили и обстреливали самолеты, а вокруг были слышны уверенные немецкие голоса.
Что же касается 160-й (6-й ДНО) стрелковой дивизии, то, когда немцы со 2 по 5 октября перешли в наступление и фланговым ударом отрезали боевой состав соединения от тыла, части ополченцев были вынуждены разделиться на группы, в результате чего дивизия как боевая единица перестала существовать. Командир 160-й дивизии полковник Шундеев погиб в бою 6 октября. Погиб героически. Он лично водил в атаку своих бойцов…Ив эти же дни (6–7) немцы взяли Вязьму, завершив окружение советских войск. Из 12 июльских дивизий московского ополчения 9 погибли на Смоленщине. От 6-й ДНО после выхода из окружения 13 октября 41-го осталось чуть больше тысячи человек. А ведь еще в конце августа она насчитывала около десяти.
160-я дивизия была переформирована все в том же октябре 41-го в районе станции Гжель Раменского района. Часть командного состава в количестве 68 человек составила ее костяк. Командиром дивизии был назначен Василий Федорович Орлов, вынесший из окружения ее боевое знамя.
В январе 1942 года 160-я стрелковая дивизия походным порядком совершила марш из района формирования через Москву и к исходу 8-го сосредоточилась в районе Наро-Фоминска. Части дивизии, находясь во втором эшелоне армии, заняли оборону на окраине города, в Ново-Федоровке и Бекасове. По свидетельству начальника штаба 2-го батальона В.И. Струнина, "Ф.М. Орлов получил приказ подтянуть как можно быстрее тылы и быть готовым к наступательным боям в ближайшие дни. Самым сложным для командования было решение проблемы повышения боевой мощи частей и подразделений. Дивизия прибыла, имея неполный личный состав, некомплект вооружения и боеприпасов. Стрелковые полки из-за малочисленности имели структуру двухбатальонного состава. 973-й артиллерийский полк имел на вооружении всего 12 орудий. Отдельный зенитный дивизион - четыре 25-мм пушки. Отдельный минометный дивизион матчасти не имел совсем. К тому же, только что прибыв, 1295-й и 1297-й стрелковые полки передали по 175 красноармейцев в 222-ю стрелковую дивизию армии".
С утра 10 января 1942 года 160-я стрелковая дивизия вступила в бой западнее реки Нара. "Командир дивизии Ф.М. Орлов с присущей ему энергией дал указание перейти немедленно к активным действиям, - подчеркивает Струнин. - 1293-му полку, минометному дивизиону, ротам моторазведывательной и мотоциклетной было приказано организовать подвижные разведывательные группы и отряды для проникновения в тыл противника и уничтожения засад, групп и небольших гарнизонов, оставленных в ближайших селениях.
Организованные отряды в течение 15–16 января освободили селения Аграфенино, Маломахово, Рыжкове, Ефаново, Секирино. Как и ожидалось, противник, боясь окружения, начал 16 января отвод своих основных сил с участка против фронта дивизии, оставив в селениях Устье, Татищеве, Коровино крупные заслоны, прикрывая их минометно-артиллерийским огнем. Командир дивизии создал оперативный отряд лыжников, усиленный станковыми пулеметами, во главе с командиром моторазведроты старшим лейтенантом И.П. Матрыченко, отряд с утра 16 января направился в район Верховье и Ахматово…
Получив данные, что немцы начали поджигать деревни Коровино, Алферово, командир дивизии Ф.М. Орлов приказал 1293-му полку перейти в наступление на Татищево и Устье. Внезапная атака сбила противника с рубежа реки Исьма, были освобождены Татищево, Спас-Косицы, Устье, Старые Глинки".
При взятии Старых Глинок и Устья от разведки поступило донесение, что все жители окрестных деревень (старики, женщины и дети) согнаны немцами в Спас-Косицкую церковь, где их заперли и заминировали. Около церкви фашисты установили засаду: более 30 солдат с автоматами и пулеметами. Обреченные на смерть без пищи и воды находились там пятый день. С них сняли теплую одежду и обувь. И это при том, что стояли 20-градусные морозы, а здание не отапливалось.
Для спасения мирного населения командир дивизии немедленно ночью бросает на Спас-Косицы лыжный отряд автоматчиков, которому удалось незаметно подобраться к засаде и всю ее уничтожить.