Глава II
Помимо рынка конспирологической литературы существует и рынок антиконспирологических работ, эффект которых нередко столь же контрпродуктивен, как и некоторых конспирологических: если эти последние нередко компрометируют анализ закрытых сторон реальности как таковой, то их антиподы своей слабостью или ангажированностью, стремлениям доказать, что никаких заговоров в природе нет, что, например, Линкольна и Кеннеди убили одиночки и т. п., добиваются обратного эффекта. К таким работам, в частности, относится книга Д. Пайпса "Заговор. Мания преследования в умах политиков". Уже из названия видно, что автор, сын известного русофоба Р. Пайпса, приравнивает ТЗ к паранойе. О работе Д. Пайпса, как и о ее авторе, на котором природа явно отдохнула (достаточно почитать его рассуждения), самих по себе не стоило бы говорить. Однако эта работа доводит до логического конца типичную антиконспирологическую аргументацию, активно замешанную на тупом антикоммунизме, и тем показательна, а потому взглянём на неё поближе.
Пайпс высмеивает "конспирологические" теории убийства Кеннеди (он согласен с официальной версией!), создания Федеральной резервной системы (ФРС), Французской революции. "Сплясал" он и по поводу "Протоколов Сионских мудрецов", напирая на роль этого документа в "конспирацизме". В реальности в послевоенный период "Протоколы…" не играют практически никакой роли в конспирологической литературе. Но дело даже не в этом. Чёткий ответ по поводу протоколов дал Герберт Уэллс - писатель, разведчик, человек из "закулисы", причём намного более информированный, чем оба Пайпса, вместе взятые. На вопрос: фальшивка "Протоколы…" или нет, автор "Машины времени" ответил, что этот вопрос иррелевантен, т. е. не имеет значения, поскольку в мире всё произошло так, как расписано в "Протоколах…". Повторю: Уэллс "работал" на таком уровне, куда пайпсов и близко не подпустят.
Все ТЗ Пайпс-младший, примитивизируя и оглупляя их, сводит к схемам поисков каверз масонов и евреев, автоматически навешивая на конспирологов ярлык "антисемитизма". Д. Пайпс - не единственный "критик конспирологии", прибегающий к этому дешевому жульническому трюку. Нередко исследователей, ищущих скрытые механизмы истории и политики, обвиняют в поисках "мирового правительства", "жидомасонского заговора", ну а от "жидомасонского заговора" один шаг не только до "масонов", но и до "жидов" и, следовательно, до обвинения в антисемитизме. Пайпс вешает антисемитизм на левых, но ведь исторически антисемитизм - это, как правило, "забава" правых, и сам же Пайпс связывает конспирологию и с правыми. Где логика? Он даже утверждает, что в 1989 г. с исчезновением советского блока исчезла и самая мощная в истории фабрика ТЗ. Бедный-бедный Пайпс. Он, по-видимому, незнаком с основами марксизма, исторического материализма, которые в том виде, в каком они развивались в СССР, исключали ТЗ по определению, поскольку акцентировали роль "объективных массовых процессов" и "законов истории". Ярлык "советского конспирацизма" Пайпс пытается навесить на любое противодействие СССР агрессивным акциям США во внешнеполитической и идеологической сферах.
"Советским конспирацизмом" Пайпс называет "непомерный страх коммунистических режимов перед заговорами" в результате того, что они, как пишет Пайпс, сами же поверили в созданный ими образ врага. По Пайпсу, выходит, что у СССР и соцстран не было врагов - они их выдумали; т. е., выходит, не было директив Совета национальной безопасности США об атомной бомбардировке советских городов. Практически любую критику в адрес США Пайпс квалифицирует как проявление ТЗ. Можно порекомендовать ему почитать Зб. Бжезинского, Г. Киссинджера, Дж. Фридмена и др., которые откровенно говорили и говорят о тех агрессивных планах США, которые Д. Пайпс квалифицирует как "конспирологические выдумки". Пайпс, по-видимому, идиот в исходном, греческом смысле слова: идиот - человек, который живёт так, будто окружающего мира не существует.
Показательно, что Пайпс не осмелился назвать свою работу научным исследованием - она не выдерживает минимальной проверки на научность. Её цель в другом - опорочить в глазах широкой публики любые попытки анализа реальных тайных пружин политики, и особенно - американской политики.
У работы Пайпса есть антиподы - ультраконспирологические схемы, авторы которых видят заговоры везде. Это крайности, посередине - скучноватый мейнстрим, в котором не столько анализируются (для этого много что надо знать и немало продумать), сколько излагаются и каталогизируются ТЗ (классика - работа Й. Р. фон Биберштайна) или даётся попытка их культурологической интерпретации (например, П. Найтом).
Хотя обе эти книги более спокойные по тональности, чем многие другие опусы подобного рода, у них есть заданная направленность, которая видна в подзаголовках. Для Найта "культура заговора" - это одновременно и реальное, до сих пор нераскрытое убийство Кеннеди с практически доказанным реально существовавшим заговором, и популярный сериал. Так сознательно стирается грань между реальностью и вымыслом и возникает некая зыбкая "культура заговора", где социальное содержание событий исчезает, растворяется в фантастике. А самое главное - снимается необходимость поиска причинно-следственных связей, который может поставить ряд неприятных или просто неприемлемых для истеблишмента вопросов.
В ещё большей степени это так в случае с фон Биберштайном. Он разбирает схемы, в которых в качестве заговорщиков фигурируют философы, масоны, евреи, либералы и социалисты. Но не финансисты, не капиталисты, не династические семьи, не аристократия, поскольку такой анализ, имеющий, кстати, солидную доказательную базу, подошёл бы опасно близко к реальным секретам западной системы, буржуазного общества. Тайная криминальная история капитализма, в которую в качестве активно действующих лиц, субъектов замешана верхушка, - реальность; при таком подходе уже трудно будет дать заголовок "Миф о заговоре" - с капиталом всё конкретно, и фон Биберштайн прекрасно это понимает, "тренируясь на кошках" - на философах, социалистах, на тех, кто не создаёт проблем.
В целом работа фон Биберштайна полезна - судя не только по библиографии, но и по тексту, автор перелопатил огромный пласт конспирологической и антиконспирологической литературы. К сожалению, работа написана в "немецком стиле" - много знания и не так много понимания, отсюда либо легковесные, либо приземлённые суждения - автор знаком с книгами по узкой теме, но не очень хорошо представляет себе более широкую историческую реальность. Впрочем, повторю: как стартовым историографическим материалом "Мифом о заговоре" вполне можно пользоваться.
Моя работа - не историография конспирологии, тем не менее необходимо упомянуть те работы, которые обычно помещают у её истоков и которые задали определённую логику её развития и логику её критики, особенно недобросовестной. Прежде всего, нужно назвать "Памятные записки по истории якобинства" (1797) аббата Огюстэна Баррюэля, "О тайных обществах и их угрозе государству и религии" Джона Робинсона и "Триумф философии в XVIII веке" Йогана Августа Старка. По сути, это трио и сформулировало нечто вроде масонско-иллюминатской повестки дня развития конспирологии и антиконспирологии на добрую часть XIX в. Хотя Баррюэль был не первым, кто связал масонство с революцией (пионер здесь - священник Жак Франсуа Лефран с его "Сорванным покрывалом"), и хотя документами его активно снабжал Старк, всё же именно этот аббат оказался главной фигурой у истоков конспирологии - по детальности и одновременно охвату исследования, весьма масштабному по меркам конца XVIII в., да и не только. В первом томе ("Антихристианский заговор") он подробно описал как англофил Вольтер со товарищи вели идейную подготовку подрыва монархии и христианства; во втором томе ("Заговор софистов и мятеж против королей") рассказано о союзе философов и масонов; третий том ("Нечестивый и архаический заговор софистов" - так же называется и четвёртый том) посвящён баварским иллюминатам, а в четвёртом показано, как заговор реализовывался в реальности.
Работы указанной "тройки", их последователей и их критиков привлекли внимание к масонско-иллюминатскому аспекту европейской истории и политики и в то же время серьёзно заузили этой тематикой анализ европейской истории и политики в её закрытом ("тайном") измерении в целом.
Во-первых, сами дискуссии развивались по упрощённой схеме утверждения - отрицания ("да" - "нет"), что весьма упрощало реальную историческую картину. Во-вторых, внимание отвлекалось от иных неявных субъектов мировой политики, мировой игры, например, от крупных финансовых домов (тех же Ротшильдов), от истеблишмента в целом. В-третьих, внимание отвлекалось и от Великобритании - государства, весьма заинтересованного в развитии в Европе масонских и иных закрытых структур, от государства, которое в значительной степени (хотя и не в такой, как США) было создано подобного рода структурами Европы и Англии, в какой создавало их, и от капитализма как системы.
Одна из главных слабостей конспирологических штудий заключается в том, что, "нарыв" огромный, интереснейший, нередко убойный эмпирический материал, переворачивающий представления о многих исторических событиях, их авторы не смогли адекватно концептуализировать его, превратив в особую дисциплину и / или перестроив под определённым углом уже существующие дисциплины. Для этого нужно было вписать конспироштудии в проблематику исторического и теоретического анализа капитализма как системы, поскольку и закрытые ("тайные") наднациональные структуры мирового согласования и управления и возможности небольших по численности групп проектно направлять ход истории или, по крайней мере, пытаться это делать, логически вытекают из социальной природы капитализма, его особенностей.
Более того, именно капиталистическая система (и в таком масштабе только она) порождает закрытые наднациональные структуры мирового управления и согласования, существующие в режиме "заговора", они имманентны ей; по сути, её существование без них невозможно. Они - такая же черта капсистемы, как циклы накопления капитала или циклы борьбы за мировую гегемонию и мировые войны; более того, развитие КС теснейшим образом связано с экономическими и политическими циклами капсистемы, по ним можно судить о системе в целом, поскольку они воплощают целостные (пространство) и долгосрочные (время) аспекты стороны её функционирования.
В конце жизни Маркс заметил, что если бы он писал "Капитал" заново, то начал бы с государства и международной системы государств. Сегодня я бы сказал так: если в наши дни писать заново "Капитал" (эта задача весьма актуальна), то начинать надо с того, что с лёгкой руки И. Ильина называют "закулисой", т. е. с закрытых наднациональных структур согласования и управления - именно они самим фактом своего существования снимают одно из важнейших, базовых противоречий капитализма. Без этого снятия (в гегелевском - Aufhebung - смысле) и без структур-персонификаторов этого снятия функционирование капитализма, по сути, невозможно. Конспирология как процесс и реальность ("как воля и представление") - необходимое условие существования капитализма и процесс этого существования одновременно.
Глава III
В экономическом плане капитализм - цельно-мировая, наднациональная система, мировой рынок не знает границ; его locus standi и field of employment, как сказал бы Маркс, - мировой рынок, мир в целом. А вот в политическом плане капсистема - это не целостность, а совокупность, мозаика государств, их международная (international) организация, т. е. организация национальных государств. Это одно из серьёзнейших противоречий капитализма - противоречие между капиталом и государством, мировым и национальным (государственным).
К середине XIX в., по мере превращения капитализма в целостность, в систему-для-себя или, как сказали бы марксисты, в формацию, т. е. с обретением им адекватной ему материальной (вещественной) базы - индустриальных производительных сил, капитализм обретает прочный производственный фундамент. Но индустриальные производительные силы носят региональный характер, будучи сконцентрированы в зоне Северной Атлантики, тогда как производственные отношения носят мировой характер, вступая в противоречие с государственно-политическими формами и стремясь взломать их. Так противоречие между целостным мировым характером экономики и суммарно-мозаичным национальным характером государственно-политической организации обретает ещё одно измерение: мировые производственные отношения (и их персонификаторы) противостоят не мировым, а региональным производительным силам и не мировым же, а национальным государственно-политическим структурам - и их персонификаторам. В результате, во-первых, интересы государств оказываются, как правило, тесно связанными с таковыми промышленников, капиталов реальной, "физической", как сказал бы Л. Ларуш, экономики, а интересы финансистов объективно противостоят и тем и другим. Разумеется, реальность сложнее, для неё порой характерны различные выверты и комбинации, хитрые переплетения линий вероятности, обусловленные конъюнктурой, обстоятельствами - как историческими, так и семейно-личностными (это хорошо показали в своих романах О. Бальзак, Э. Золя и др.). И тем не менее названное выше базовое противоречие и способы (формы) его снятия остаются определяющим всю эволюцию, всю моторику капитализма. Но мы немного забежали вперед.
У крупной буржуазии, в какой бы стране она ни жила (особенно если это крупная страна), прежде всего у её финансового сегмента, всегда есть интересы, выходящие за национальные рамки, за пределы государственных границ - своих и чужих. И реализовать эти интересы можно, только нарушая законы - своего государства или чужих, а чаще и своего, и чужих одновременно. Причём речь идёт не о разовом нарушении, а о постоянном и систематическом, которое, следовательно, должно быть как-то оформлено. Ведь одно дело, когда капиталу противостоит слабая или даже не очень слабая политика в Азии, не говоря уже об Африке, - здесь достаточно силового варианта "дипломатии канонёрок". А как быть в мире равных или относительно равных: Великобритании, Франции, России, Австрии, со второй половины XIX в. - Германии, США? Это совсем другое дело. Здесь уже так просто не забалуешь, нужно не огнестрельное, а организационное оружие, которое оформило бы интересы капиталистических верхушек различных государств, сняло их противоречия с государством и стало бы выражением их целостных (вне- и наднациональных) и долгосрочных интересов.
Таким образом, поскольку товарные цепи на мировом рынке постоянно нарушают государственно-политические границы, нередко вступая при этом в противоречие с интересами "пересекаемых" государств, верхушке капиталистического класса, во-первых, необходимы наднациональные, надгосударственные структуры / организации; во-вторых, эти организации должны быть если не совсем тайными, то закрытыми от широкой публики, и, в-третьих, эти организации / структуры должны иметь возможность влиять на государства, воздействовать на их руководителей, лидеров, находясь одновременно и над государством, и над капиталом.
По сути, то, чем занимаются эти структуры, иначе, нежели перманентным и институциализированным заговором, не назовешь. А потому речь должна идти о КС. К КС относятся все типы закрытых, в условиях капитализма чаще всего (хотя далеко не всегда) наднациональных структур - масонские ложи, закрытые клубы, тайные общества, организации орденского типа и т. д. КС ни в коем случае не исчерпываются масонерией и квазимасонерией, хотя в XVIII в. и в значительной части XIX в. они были доминирующей формой организации КС. Однако с конца XIX в. и тем более в XX в. возникают новые, более современные формы КС, не отменяющие старых, нередко связанные с ними, но значительно более непосредственно связанные с политикой, экономикой, разведкой.
КС - это третий "угол" капитализма как системы, причём угол, находящийся вверху, над капиталом и государством, располагающихся на одной плоскости. КС - это третье измерение, завершающее систему капитализма и придающее ей целостность. Когда историю капиталистической эпохи пишут и рассказывают как историю только государств(а) и капитала, - это неполная, неполноценная и фальшивая история. Это двухмерная история трёхмерной системы. Без КС история капиталистической эпохи непонятна - и невозможна. Другое дело, что история КС должна быть вписана в историю капитала (его циклов накопления) и государства (борьбы за гегемонию), а их отношения анализироваться как субъекта и системы. Только в этом случае мы получим целостную, интегральную историю эпохи, а не схему, способную удовлетворить профанов, в том числе и таковых от науки.
КС снимают не только базовое политико-экономическое противоречие, о котором шла речь, но и другие: между различными формами капитала и, соответственно, фракциями капиталистического класса; между государствами.