Светящееся пятно тем временем перестало увеличиваться, появился яркий луч бело-розового цвета, "звезда" начала двигаться на север. Свечение стало бледнеть и уменьшаться. Создалось впечатление, что "звезда" всасывает в себя светящееся пятно, и по мере ее удаления на север это пятно приобрело форму рыбьего хвоста яркого бело-розового цвета. "Звезда" исчезла, остался матовый шар, который бледнел и превратился в круг, а затем удалился за горизонт.
За два с половиной часа до этого явления на северо-западе наблюдалось слабое северное сияние, а после исчезновения "звезды" наблюдалось яркое радужное сияние на северо-востоке".
Еще более грандиозно и красочно описан эпизод над Петрозаводском (Ф.Ю. Зигель, "Наблюдение НЛО в Советском Союзе", вып. З, рукопись):
"Загадочный объект прилетел с северо-востока, остановился над Петрозаводском на 10–12 минут, а затем улетел на север.
Объект имел твердое ядро, окруженное, по-видимому, светящейся плазмой. Эта часть НЛО описывается очевидцами как шаровидное или дисковидное светящееся тело диаметром порядка одного градуса. И во время полета, и в период зависания НЛО выбрасывал светящиеся (вероятно, за счет рекомбинации) струи газов, напоминающие щупальца осьминога. Когда объект приближался к Петрозаводску, эти струи были направлены в сторону, обратную движению. При зависании они напоминали широкие струи фонтана, вырывающиеся из объекта и по параболам опускающиеся вниз. Сходство с медузой, зонтом, парашютом в эти минуты отмечалось многими очевидцами.
Зрелище было необыкновенно красочным. Центральное ядро казалось красновато-оранжевым, а струи, бьющие из него, – бело-голубыми. Свечение было очень ярким ("как дневной свет"), однако локальным – освещался, по-видимому, лишь город, а окрестности оставались темными…"
Конечно, с этим и подобными описаниями не могли не ознакомиться руководители исследований в ИЗМИРАНе. Но что поощряло их (особенно Юлия Платова, руководителя и ответственного исполнителя) высказывать отрицания, в ряде случаев с производством дезинформации? Это особый вопрос и ВРЕМЯ произведет свою ревизию и удовлетворит наиболее острый дефицит современности – дефицит ПРАВДЫ.
Автору этих строк довелось в конце 70-х включиться в эту тему. Но включение было радостным – еще и по той причине, что задолго до "разрешения заниматься" пришлось много видеть и размышлять над виденным на нескончаемых экспедиционных дорогах и научном бездорожье. Наша исследовательская группа состояла из пяти человек – сотрудников Института геологии, геофизики и минералогии СО АН, иногда (в экспедиционные периоды) разрасталась до 10–12 человек (из представителей других институтов Академгородка). И, как часто бывает в жизни на этой Земле, значительных ассигнований на эти трудоемкие, наукоемкие и финансоемкие исследования не дали. И довольствовались мы тем, что к уже имевшимся планам работ нам добавили еще и "эти планы". Таким образом, право на труд мы реализовали вдвойне.
Нагруженными оказались и защиты отчетов. Особые напряжения на ученых советах возникали, когда излагались "фантастические результаты, которых вообще не должно быть". Требовались упорство и выдержка, когда делались замечания о профессиональной непригодности и замечания типа того, что "да вы просто с приборами работать не умеете". И потребовалось около десяти лет, чтобы получить полупризнание – "да, тут что-то действительно есть". Помогало и то, что "там" (это США, Европа) тоже "занимаются аномальщиной". Постепенное продвижение в решении некоторых вопросов уфологии и выход на ряд геофизических задач все же социализировали нашу группу.
Но трудности подхода не были односторонними, тема действительно "гробовая": результатов мало, а критики много. Требовалась колоссальная мобилизация информации, требовалось картирование явлений, их диагностика, их классификация, требовались сложные расчеты, а иногда надо было рисковать собой и людьми. Ведь с НЕВЕДОМЫМ мы встречались не только в письмах и за письменным столом, как то случалось с некоторыми профессиональными уфологами, а в тайге, пустынях, высокогорье. Наиболее посещаемые нами места характеризовались максимальными тектонофизическими напряжениями, аномальными электросопротивлениями горных пород, знакопеременными магнитными аномалиями, подновляющимися глубинными разломами и, наконец, зонами вертикальных энергоперетоков и грозобойных участков. Значительно позже, когда хлынул поток энтузиастов-исследователей, эти места почему-то назвали "геопатогенными". Все мои возражения против этого несуразного термина не имели успеха, а к концу 80-х годов "геопатогеном" запестрели и государственные постановления. Попытки ввести понятие "зона биологического дискомфорта" тоже с треском провалились "по причине трудного понимания".
Результаты, полученные уже в первые годы работы, вывели нашу исследовательскую группу в перекрестие критики, иногда с научными оргвыводами справа ("этого не может быть, вы ошиблись") и уфологическими слева ("что же вы отрицаете инопланетян в Хакасии, на деньги позарились?"). Рассматриваемая проблема неисчерпаема и многомерна. Она – энергоемкая, но и энергодающая, и никакие двух – или трехкратные перегрузки или острая и хроническая нехватка приборов не убавляли нашей заинтересованности и готовности ехать, лететь, идти туда, куда звало нас НЕВЕДОМОЕ. И изучение продолжалось.
Небольшой группой из года в год мы старались закрепиться в возникающих и распадающихся организациях энтузиастов-"аномальщиков", в том числе и на общественных началах. Появились семинары, совещания, резко возросло число кулуарных разговоров, начал создаваться "уфологический климат". Организовывались устойчивые группы в Москве, Ленинграде, Киеве, Петрозаводске, Нижнем Новгороде. Наметились и основные течения исследований. Но возникли и раздоры, несогласия. Выдвинулись и дополнительные фигуры умолчания и широковещания. Одним словом, научный и впоследствии социальный аспекты проблемы к середине 80-х годов проявились отчетливо.
Радиоастроном, член-корреспондент АН СССР В.С. Троицкий (из Нижнего Новгорода) и механик, член-корреспондент АН СССР Н.А. Желтухин (из новосибирского Академгородка) возглавили инициативные работы по данной проблеме и своевременно облегчили работу энтузиастов. К тому же периоду относится и нашумевшая заметка в газете "Труд" от 30 января 1985 г. "Ровно в 4.10". Н.А. Желтухин дал в газету короткий положительный комментарий и, естественно, попал в ранг "несерьезных ученых", поскольку функциональное определение "серьезности ученого" на то время совпало с неписаным правилом: чем больше отрицания по данной проблеме, тем выше научный статус. И тем не менее, именно публикация "Труда" облегчила нам жизнь и вывела участок наших задач на новый уровень: посыпались письма, и появилась возможность для представительных расчетов и картирования аномальных явлений по Сибирскому региону.
Целесообразно напомнить читателю, о чем была речь в той газетной заметке.
Экипаж самолета ТУ-154 выполнял рейс 7084 по маршруту Ленинград – Борисполь – Батуми – Тбилиси. После взлета из аэропорта Ленинграда и входа в минскую воздушную зону поступила команда диспетчера пойти на сближение со светящимся объектом. Вскоре экипаж уже наблюдал четко очерченный объект переменной яркости, зеленого цвета – в форме самолета без крыльев. От объекта вниз отходило три ярких луча света голубовато-белых оттенков, причем вверх от объекта были направлены еще два луча, но уже фиолетовых. Движение происходило с северо-востока на юго-запад на постоянной высоте и с постоянной скоростью. При сближении объект остановился и сфокусированным передним лучом на короткое время осветил самолет. Опустившись вертикально вниз, луч выписал на земле сохраняющийся контур прямоугольника и зигзагами осветил его площадь. Самолет вернулся на курс расчетного следования, за это время объект выполнял различные маневры и изменял работу "прожекторов".
Подверстанный к статье комментарий Н.А. Желтухина был довольно сдержанным, но отчетливо проводилась мысль о том, что считать это явление техногенным или природным можно с большой натяжкой, более естественным было бы принятие гипотезы об инотехнологическом происхождении объекта. Но и это замечание показалось наверху избыточным, комментатор получил порицание из сфер, знающих наверняка, что "чудес не бывает", а если и бывают, то зачем об этом говорить. Как бы то ни было, но второй толчок в развитии нашей отечественной уфологии был получен. И в этом решающее значение имел большой труд по сбору и распространению информации мало известных, как тогда, так и сейчас, москвичей Александра Петухова и Татьяны Фаменской.
Петрозаводский феномен и публикация "Ровно в 4.10" были общесоюзными событиями, выходившими далеко за общий фон состояния активной уфологии в стране. Фон или базисная обстановка создавались усилиями многих заметных и незаметных фигур энтузиастов, трудившихся по собственному желанию. Основополагающей же фигурой, несомненно, был Ф.Ю. Зигель, астроном, доцент Московского авиационного института. Это человек резкий, с немалыми противоречиями, острослов, обладающий неуемной энергией исследователя. Он имел упорство в отстаивании своих взглядов – весьма широких – от сугубо мистических до совершенного практицизма. Он, наконец, имел мужество в сложных условиях практиковать интеллектуальную честность, которая в научных кругах все еще в остром дефиците. Это он в знак несогласия покинул заседание Комиссии по аномальным явлениям, излишне жестко руководимое В.В. Мигулиным. Свою деятельность Ф.Ю. Зигель продолжал в режиме подвижника отечественной уфологии. Он имел искусство "неудобными" вопросами проблематизировать собеседника, оставляя ему возможность возразить себе лишь честным трудом и реальными результатами, которым он искренне и глубоко радовался. Его самиздатовские труды собраны в многотомную серию, все еще ждущую своей публикации. Вчитываясь в эти труды, начинаешь понимать, что в классификации и объяснении природы НЛО "катастрофического отставания от зарубежных коллег" наша страна не имела. Климат замалчивания работ наших ученых за рубежом и надвигавшийся разгул поклонения валютному миру делали невидимой и неслышимой работу энтузиастов и специалистов по поддержанию базового знания в уфологии на нашей громадной территории. Обращаясь с замечаниями к зарубежным коллегам, что они хронически не учитывают наши результаты по проблеме, мы обычно слышали в ответ, что писать научные работы надо на английском языке…
Конечно же, нам было небезынтересно узнать: "А что же там?" Обширная библиотека по уфологии Валерия Санарова, новосибирца, энтузиаста и весьма необычной судьбы человека, ищущего и не всегда находящего, позволила и нам определиться в зарубежных представлениях и ориентациях. Откровенно скажу, для меня и моей исследовательской нацеленности знакомство с зарубежной литературой мало что дало. Но это знакомство четко указало нам, что с информацией и характером исследования аномальных явлений за рубежом дело обстоит очень не просто. И то, что рекламируется и широко вещается, – это не то, что глубоко прорабатывается и где-то накапливается. Именно тогда стало ясно: и за рубежом РЕАЛЬНАЯ УФОЛОГИЯ – ЭТО ТАЙНА ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАТЯМИ. И эту засекреченность легко скрыть… массовыми тиражами и многочисленными публикациями. "Там" у проблемы свои трудности. А что касается меня, то зарубежные издания изменили мое отношение к отечественной головной организации ИЗМИРАН: видимо, у них тоже были установки на столь жесткую редакцию уфо-текстов; возможно, и они получили рекомендации к своему поведению из… закулисного "параллельного мира". Каков он – мне не ясно и до сих пор, а делиться догадками как-то не с руки. Пусть читатели поразмыслят сами.
Об этом "мире" есть намеки и в зарубежных публикациях (особенно в последние годы, это стало новым уфо-течением: разоблачать спецслужбы мира и Ватикан в их способах создавать и хранить секреты по данной проблеме), и в наших самиздатах. В этом отношении далеко впереди других стоит книга Б. Шуринова "Парадокс XX века". Гневливый, быстрый и виртуозный на перо, с тонкой издевкой и сарказмом к "большой науке и властям предержащим", он, на основе анализа зарубежных публикаций, провел для интересующихся ликбез по проблеме. Вещь ценная не только эффективной подачей широкой эрудиции автора, но и наличием весьма не простых утверждений о судьбе уфологии и человечества в частности. Жаль, что автор не продолжил свои работы и не обнаружил на базе новейших событий и массивов информации следующий парадокс – парадокс сдерживания.
Касательно наших сибирских инициатив (в плане влияния на судьбу отечественной уфологии), следует отметить факт возникновения инициативной группы – сначала при нашей Комиссии по метеоритам и космической пыли и потом при Томском политехническом институте. И в Новосибирске, и в Томске организовались группы по изучению аномальных явлений (АЯ). В Томске группа существовала параллельно с Комплексной экспедицией по изучению Тунгусского метеорита. Но появление Чулымского "болида" (аналог Тунгусского плазмоида) и разные трактовки этого явления окончательно развели мосты во взглядах между уфологами и метеоритчиками-традиционалистами.
"Аномальщики" с середины 80-х годов зажили своей бурной, поисковой жизнью. Они наладили еженедельные семинары и широким фронтом, не боясь ни уравнений математической физики, ни причудливых всплесков фантазии, кинулись догонять "мировой уровень уфологии".
Точкой сборки этой бурлящей плазмы аномальщиков был, конечно, Владимир Лунев – выдержанный, цепкий, природный организатор, руководимый стремлением одновременно и к чудесному, и к известности. Он не боялся ни умных, ни глупых (чем заслужил уважение и недовольство тех и других). Созданный семинар преобразовался с годами в "кузницу кадров аномальщиков" и к началу 90-х годов собирал сотни людей самых разных интеллектуальных и эмоциональных возможностей.
Общим же руководством и взращиванием пафоса "тарелкоискателей" тогда занимался вдумчивый и маневренный, приветливый и недоступный Юрий Петрович Похолков, на то время проректор Томского политехнического института. Геолого-геофизическую основу исследований обеспечили известный лозоискатель, профессор кафедры минералогии А.Г. Бакиров, а также неуемный искатель подземных гроз и электромагнитных систем Владимир Сальников. "Рыжебородый Володя" колесил по Кузбассу и Хакасии, прогнозировал и "ловил в верхнем полупространстве светящиеся образования".
Энтузиазм и новые энергии веры и недоверия, доказательств и опровержений, проб и ошибок позволили томичам организовать в апреле 1988 г. первую междисциплинарную научно-техническую школу-семинар. Затея на то время смелая и довольно результативная; за семь дней организаторы семинара получили детальную информационную съемку реальной уфологической обстановки в нашей стране. Поспевшие к началу школы тезисы докладов окончательно выявили организаторские права и возможности томичей в УФО-направлении. Вторая школа в апреле 1990 г. подтвердила реальность задумок и широкопрофильных исследований. На базе бывшей лаборатории уже к середине лета в Томске был создан Сибирский научно-исследовательский центр аномальных явлений с филиалами в других городах. Детство у Центра выдалось тяжелое, но решимость сотрудников – залог грядущих успехов, даже поверх разрушительной фазы перестройки.
А как же мы, новосибирцы? В Новосибирске и поныне существует филиал НИЦ АЯ во главе с В.К. Журавлевым. (К сожалению, Головному НИЦ АЯ и прочим его филиалам не удалось перейти Рубикон 1992 года: они оказались расформированными.) В.К. Журавлев – мой неизменный коллега во всех обстоятельствах побед и поражений на нехоженных в Сибири уфологических тропах. Первый этап работ филиала он ориентировал на экологические нужды города. Как показали исследования, наш город оказался весьма насыщен событиями уфологического характера. Для его территории, как и для Горного Алтая, выявилась сильная зависимость числа самосветящихся образований от активности Солнца. И Виктор Константинович много приложил сил и размышлений для изучения ряда крупных городских эпизодов, да и областных. Изучать необычное – это судьба Журавлева, хотя романтизм и хроническое спотыкание о проблемы быта и производственные стандарты привели его в состояние "собирателя разного рода напряжений и неудач". Он обладает хорошей теоретической подготовкой и экспериментаторской хваткой, въедливый наблюдатель, навсегда преданный "основному чуду XX века" – Тунгусскому феномену. Кстати, в соавторстве с Ф.Ю. Зигелем В.К. Журавлев написал прекрасную книгу "Тунгусское диво". Научная скрупулезность и занимательность изложения вывели книгу в ряд уникальных работ.
Наш шеф, Н.А. Желтухин, ракетчик и "сподвижник Королева по нарам", член-корреспондент АН из Института теоретической и прикладной механики. Нам теперь недостает его терпеливого выслушивания сообщений на семинарах в Доме ученых. Его иногда нарочитая простота вносила непринужденность в наши беседы и занятия, а его глубокие и точные знания по многим вопросам быстро ревизовали наши предположения и завихрения воображений.
В одной из последних экспедиционных поездок на Юго-Восточный Алтай, сидя на высоком, одном из многочисленных, кургане в долине реки Юстыда, Николай Алексеевич сказал: "Вот смотрю на эти курганы – их расположение, красоту – и думаю: мы сейчас, там, в городах, меньше знаем, чем строители курганов".
Эта тема масштаба, значения и применения знания возникла еще раз 2 августа 1983 года. Происшедшая беседа стоит того, чтобы содержание перенести из записей в полевом дневнике, сделанных на железорудном месторождении по реке Шибеты.
День ветреный и солнечный. Мы поехали на Рудный Лог, следить атмосферный электрофон с параллельным контролем на Уландрыке. Этот лог три года назад подарил нам ряд незабываемых зрелищ. Особенно повезло геофизикам из Майминской геофизической экспедиции, которые наблюдали около двух часов большой самосветящийся шар в верховьях Шибеты. При его освещении они разбили лагерь и сварили ужин и, не досмотрев чуда, уснули, измотанные трудным днем, да зарядами дождя и снежной крупы.