Вообще-то, такое предположение покоилось на ложных доводах. Согласно поговорке, к сожалению очень распространенной, о том, что "война должна быть выиграна на востоке", даже в высоких командных кругах склонялись к мысли, что для Центральных держав было бы возможно при помощи оружия действительно "поставить на колени" Россию и этим успехом заставить и западные державы пойти на уступки. Такой ход соображений не учитывал ни истинного характера борьбы за существование в точном смысле этого слова, что относилось к нашим врагам не менее, чем к нам, ни их силы воли. Было тяжелой ошибкой думать, что западный враг мог бы уступить, если Россия будет разбита, и потому, что она разбита. Никакой исход на востоке, как бы он ни был решителен, не мог снять с нас необходимости борьбою достигать решения на западе. Для таковой Германия при всех обстоятельствах должна была оставаться вооруженной. Но этого уже не могло быть, раз на безбрежных пространствах России были бы уложены те силы, без которых нельзя было обойтись во Франции для того ли, чтобы продержаться до решительного момента, или для того, чтобы самим искать решительного исхода. Очевидно, введение указанных выше сил было необходимым, чтобы только попытаться достичь против восточного колосса желанного окончательного исхода. А достигалась ли даже эта цель, вопрос и тогда оставался совершенно туманным. Опыт Наполеона не вызывал на подражание его примеру, а он мог предпринять свой поход на восток при несравненно более благоприятной обстановке, чем каковой она была теперь.
Вот почему начальник Генерального штаба вначале крепко держался мысли применить новые корпуса на западе. Но чтобы остановить происходившее передвижение русских сил на Австро-венгерский фронт, он потребовал от главнокомандующего на востоке предпринять, пользуясь резервами фронта, нового отвлекающего удара (Entlastungstoss) против русского фронта западнее Вислы – на этот раз в более благоприятной местности в районе р. Пилицы и с более дружным взаимодействием наличных сил пехоты и артиллерии. А австро-венгерскому командованию был предложен проект разгрома Сербии при помощи сил, намеченных для Карпатской операции, которые могли быть подкреплены некоторыми германскими частями, взятыми с Восточного фронта. Подобный удар против сербской армии, сильно ослабленной борьбой, болезнями и испытаниями, столь нуждающейся в материальных средствах, казалось, выполнить было не трудно. Германское верховное командование признавало такой удар целесообразным, так как престиж Австро-Венгрии у балканских народов, в Румынии и Италии существенно нуждался в подъеме, во избежание серьезных перемен. Особый повод к этому давал исход операции против Сербии в ноябре и декабре 1914 года, которую местная австро-венгерская армия под командой фельдмаршала-лейтенанта Потиорека предприняла без содействия немецкого верховного командования.
После короткого начального успеха войска этой армии с тягчайшими потерями и в ужаснейшем расстройстве были отброшены за Саву. Контрудар против Сербии являлся наиболее простим средством ослабить впечатление от этой пережитой неудачи. Достигаемая этим ударом связь с юго-востоком обещала нечто большее, чем ограниченные результаты операций на Карпатах или у восточно-прусской границы.
Однако вскоре обнаружилось, что этот проект реализовать было нельзя.
Скоро оказалось невозможно из-за возраставшего русского нажима снять для Сербии какие-либо австро-венгерские части с карпатского фронта. Наоборот, даже части, уже бывшие на Дуна е, пришлось взять для поддержки на Карпатах. Относительно состояния союзных войск возникли серьезные сомнения, насколько их фронт вообще может быть прочен без сильной германской поддержки. Его разложение было бы роковым; оно устранило бы из общего дела Венгрию, наиболее сильного носителя боевых тенденций в двуединой монархии. Надо было переходить к немедленной и непосредственной поддержке Карпатского фронта. Он уже поглотил наличные германские силы, предназначенные для операции у Пилицы; впрочем, этой операции мешали тяжелые условия погоды. Однако скоро стало ясно, что и эта непосредственная поддержка тем менее могла оказать длительную пользу, что местность и зима в горах, а также дурные дороги, ведущие к Карпатскому фронту и вдоль его, допускали действия лишь крайне ограниченными силами со стороны Центральных держав. И все же непрерывному притоку русских необходимо было здесь положить предел, иначе в недалеком времени наряду с падением Перемышля мог последовать непоправимый прорыв в Венгрию. Отсюда необходимость отвлечения при помощи удара в другом пункте являлась до крайности настоятельной. Вот почему с болью в сердце начальник Генерального штаба должен был решаться на использование на востоке молодых корпусов, единственного к этому моменту общего резерва. Такое решение знаменовало собою дальнейший отказ, и притом уже на долгое время, от всяких активных предприятий крупного размаха на западе. Нельзя было питать надежду суметь серьез но поколебать Англо-Французский фронт при помощи лишь имевшихся в виду новых формирований. С другой стороны, однако, не исключалась возможность при позднейшем их применении на востоке освободиться от русской опасности на ближайшее время, если бы только удалось и далее, как это было до сих пор, вызвать врага на сильный расход в людях и материалах.
На предложение австро-венгерского высшего командования дано было согласие. Если при этом начальник Генерального штаба вначале еще рассчитывал идущие на восток прекрасные войска по выполнении ими там своей задачи применить затем где-либо еще, то потом он ясно себе представил всю ненадежность подобного расчета. Он мог иметь свой вес, если бы операция на востоке велась с постоянным учетом интересов общей обстановки. А для этого было бы необходимо присутствие на месте верховного командования. На основании этих соображений начальник Генерального штаба начал обдумывать мысль о необходимости взять в свои руки руководство операциями на востоке. Однако сильные приготовления врагов к наступлению на западе пока мешали осуществлению этой мысли. Из всего вышеизложенного ясно, что в действительности только одно соображение реально оправдывало новое решение, а именно: убеждение, что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны.
В середине января 1915 года генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу были предоставлены в распоряжение четыре корпуса общего резерва – лучшие, какими когда-либо на войне располагала Германия – для осуществления наступления из Восточной Пруссии, согласно его и главного австро-венгерского командования предложениям. Они составили новую 10-ю армию под начальством генерал-полковника фон Эйхгорна (начальник штаба полковник Хелль).
Австро-венгерское наступление в Карпатах, в котором рядом с участвовавшими в нем австро-венгерскими частями работала и так называемая Южная армия под командованием генерала от инфантерии фон Линзингена с начальником штаба генералом фон Штольцманом, составленная из трех немецких и нескольких австро-венгерских дивизий, застопорилось уже после самого короткого продвижения. Как и приходилось опасаться, горная зима оказалась сильнее человеческих усилий. Не удалось даже полностью очистить от врага венгерскую территорию. Скоро союзным войскам опять пришлось отбиваться от русских контратак. Впрочем, германские части Южной армии продолжали наступление и при том в частных эпизодах совершили крупные подвиги. Также и в Буковине, где немецкая кавалерия под начальством генерал-лейтенанта барона Маршалла боролась вместе с австро-венгерской армией генерала Пфланцера, достигнуты были успехи. Но скоро стало ясно, что уже нельзя рассчитывать на освобождение Перемышля или на какой-либо иной сокрушительный успех.
Несколько позднее началось наступление в Восточной Пруссии, причем 8 февраля разгорелось в Мазурских озерах зимнее сражение. В нем рядом с 10-й армией принял участие и левый фланг 8-й под командованием генерала от инфантерии фон Белова (начальник штаба генерал-майор фон Бекман). Так как противник был огорошен внезапностью, а свежие немецкие части добровольно сами шли навстречу исключительным требованиям, то удалось снова и вполне освободить от русских немецкую территорию. Их фланговая – 10-я армия – в лесах Августова легла большей своей массой. Но рядом с этим и немецкие силы дошли до пределов боеспособности. При своем состоянии, потрясенном условиями погоды и продовольственными трудностями, они не могли уже сломить сопротивления скоро и искусно брошенных им навстречу русских подкреплений.
Чтобы избежать дальнейших и, по его мнению, бесполезных жертв, начальник Генерального штаба указал главнокомандующему силами на востоке на то, что общее положение дел кладет известный предел стремлению развивать полностью успех зимнего сражения, утилизируя при этом силы войск до крайности. Уже во второй половине марта, вероятно, значительные части войск на востоке придется применить на других театрах войны; уменьшение же посылаемого на восток усиления людьми и артиллерией должно будет наступить еще ранее. Создавалась необходимость заполнять те провалы, которые образовались в немецких рядах на западе в результате проведенных в крупном масштабе отвлекающих атак французов и англичан. В основе причины снятия сил с востока лежала также нужда в резервах, которая вызывалась обострением отношений к Италии, хотя еще проходивших довольно благополучно.
Однако главнокомандующий оставался при своей мысли продолжать атаку. Он надеялся такой атакой побудить русских оттянуть свой фронт с левого берега Вислы на правый. Для этой цели было проведено еще одно наступление сосредоточенными резервами фронта под командой генерала от артиллерии фон Галльвица против нижнего Нарева. Оно так же мало продвинулось вперед, как малы были и все дальнейшие успехи на севере. Наоборот, русские своими контратаками в некоторых пунктах достигли перевеса. Силы для этого отчасти взяты были из Польши с западного берега Вислы, но русский фронт оставался здесь на своих прежних местах. Попытки с немецкой стороны использовать это обстоятельство для активной деятельности в этом районе оказались также безрезультатными. К средине марта союзники вновь на всем Восточном фронте были принуждены перейти к обороне. Она без особых усилий проводилась там, где стояли немецкие части, между тем как австро-венгерским частям, против которых русские вели главный нажим, удавалось вообще лишь с большим усилием сохранять свое положение. Это особенно почувствовалось, когда, после падения 22 марта Перемышля, освободилась русская Осадная армия.
Операции против обоих флангов русского фронта не оправдали возлагавшихся на них далеко устремленных ожиданий. Об этом свидетельствовали получавшиеся сведения об обстановке и состоянии войск. Уже в первые дни марта начальник Генерального штаба был принужден отказаться от осуществления мысли взять обратно по выполнении задачи недавно посланные на Русский театр войны войсковые части. К счастью, в этот момент он мог решиться на это без каких-либо тяжких последствий. Благоприятный для нас исход облегчавших русское положение наступательных попыток на западе уже можно было предвидеть, а Италия держала себя пока еще спокойно, хотя отношение к этому прежнему союзнику значительно обострилось.
Все же завершенные операции сделали свое дело в том смысле, что русским нанесены были большие потери, которые, принимая даже в расчет, что союзникам пришлось потерпеть тяжкий урон, должны быть названы совершенно исключительными. Верховное командование в этом видело данные надеяться, по крайней мере, на временную отсрочку кризиса на Карпатском фронте. Поэтому оно вернулось вновь к своей старой мысли. Австро-венгерскому главному командованию было предложено воспользоваться случаем, чтобы, перейдя на Карпатах к строжайшей обороне, нанести внезапный удар Сербии. Эта операция была столь же желательна для обеспечения тыла и фланга намечаемого в ближайшее время фронта против Италии, как и для открытия пути, чтобы именно теперь поспешить на помощь туркам, крайне теснимым у Дарданелл. Однако момент для внесения такого предложения оказался неудачным. Русские в своих атаках, согласно сведениям с Карпатского фронта, не ослабевали, и союзники держались здесь не прочнее, чем прежде. Об отдаче сил с этого фронта не могло быть и речи. Напротив, в конце марта, по просьбе австро-венгерского главного командования, пришлось вновь послать германскую поддержку. Бескидский корпус генерал-лейтенанта фон дер Марвица, составленный из трех дивизий немецкой части Восточного фронта, был двинут в горный район Бескидов, чтобы уравновесить понесенную союзниками серьезную неудачу. Это удалось корпусу по отношению к врагу гораздо легче, чем думалось.
У русских стали обнаруживаться признаки, которых нельзя было иначе толковать, как значительное ослабление боевой упругости. Такие явления, в связи с другими наблюдениями на Восточном фронте за это время давали немецкому верховному командованию очень важную основу для осуществления намечаемых вскоре решительных шагов.
Подобные же данные, правда, уже отрицательного порядка, начальник Генерального штаба усмотрел в общем характере протекших операций. По его мнению, одно обстоятельство становилось при этом совершенно ясным, и оно обнаружилось как уже в боях на Висле в октябре, так еще более в ноябрьских боях под Лодзью. При относительно скромных силах, имеющихся в распоряжении Германии для выполнения наступательных задач, повторение операций против фланга или флангов русского фронта не имело уже более шансов на существенные успехи. Противник уже давно стал относиться к ним с особым вниманием и умел очень хорошо принимать свои контрмеры. При существующем соотношении сил Германия была не в состоянии помешать им, достаточно прочно связывая противника на всем фронте, а в России всегда оставалось много пространства, чтобы уклониться от удара. Не менее важным, чем этот вывод, было установление масштаба для оценки того, какие операции вообще могут быть еще возложены на австро-венгерские войска. Если в будущем им суждено было еще оказать пользу при больших наступательных операциях, то приходилось заранее принимать в расчет, что их придется перемешивать с германскими частями, а самую ударную работу осуществлять при посредстве последних. Согласно с этим в дальнейшем течении войны и велось дело, поскольку германское верховное командование могло осуществить подобный принцип.
Где это не удавалось, по недостатку ли лишних германских сил или по другим причинам, как, например, во время австро-венгерского наступления на Волыни осенью 1915 года или такового же весной 1916 года в Тироле, отступление от правила тяжело за себя мстило.
Зимнее сражение в Шампани
В то время как на востоке разыгрывались упомянутые события, на Западном театре войны французы и англичане с большими силами повели свои наступления с целью отвлечения сил с Русского фронта.
В средине февраля резко превосходные французские массы повели атаки на немецкие позиции 3-й армии в Шампани, другие – севернее Арраса (в районе высоты Лоретто) против находящихся здесь частей 6-й армии.
В первой половине марта и англичане попытались в тяжеловесных построениях задавить массовым напором стоявшие против них юго-западнее Лилля очень слабые части 6-й армии.
Почти одновременно французы атаковали на правом берегу Мааса юго-восточнее Вердена (высота Комбр, позднее "Пасторский лес", Сент-Мийель) в районе 5-й армии.
Противники нигде не добилась выгод, достойных упоминания. После несущественных первоначальных успехов всюду дело свелось к длительной борьбе с переменным успехом. При этом немцам, вследствие своей сравнительной слабости – она определялась в зимние сражения: в Шампани, по крайней мере, отношением 1:6, у Лилля 1:16 – приходилось очень тяжело, но всюду они в общем сохранили свои позиции и нанесли атакующим очень большие потери. Во многих пунктах им даже удалось не только вернуть обратно взятое противником пространство, но и в контратаках дойти и до вражеских линий. Поведение войск было выше всякой похвалы. Также хорошо выдержала испытание и немецкая оборонительная система и при этом в одинаковой мере как в смысле типа укреплений, так и в способе их занятия и мероприятий по быстрой переброске резервов.
К концу марта в немецкой Главной квартире пришли к прочному убеждению, что западным противникам на ближайшее время не удастся добиться решительных результатов, если бы даже части войск, находящиеся в процессе формирования у Западного фронта, пришлось вновь применить на востоке, дабы на ближайшее время поколебать наступательную энергию русских. Этим верховное командование достигало необычной свободы решений, тем более ценной, что общее положение дел на востоке уже вновь омрачилось.