29 мая армейская группа Войрша, прогнав противника, стоявшего на правом берегу против устья Радомки, стала здесь столь прочно, что можно было приступить к постройке моста. В тот же день фронт Макензена блестящей атакой прорвал русские позиции, в результате чего 30 июля противник стал отходить на всем фронте между Бугом и Наревом. Преследуя его, фронт в тот же день уже перешел параллель Люблина. Отсюда можно было с определенностью предвидеть, что противник пришел к заключению о невозможности далее оставаться в угрожаемом положении между фронтом Макензена и Наревской ударной группой. Раз это было так, то отсюда вытекало, что на своем северном крыле он постарается обеспечить себя против всяких возможных неожиданностей. К этому он придет с тем большей легкостью, если с немецкой стороны подобные неожиданности будут созданы перевозкой войск с фронта Макензена или из группы Войрша на северное крыло. Выгода гораздо более коротких и лучших путей сообщения была совершенно на стороне русских. Несомненно эти силы, а с ними, вероятно, и оставшиеся у Макензена и Войрша, застряли бы на востоке до самой зимы. Связанную с этим опасность верховное командование не хотело и не смело взять на себя. Грозные тучи, нависшие над Западным театром, и неотвратимая необходимость своевременно повести наступательную операцию на Балканах, безусловно, не допускали подобного риска. Поэтому оставалось только одно: все направить на проведение операции в намеченном смысле, то есть сдавленные восточнее Вислы русские массы разгромить, насколько это возможно. Для этого было необходимо всеми средствами толкать вперед Наревскую группу на правом берегу Буга. В соответствии с этим и было отвечено на предложение главнокомандующего Восточным фронтом.
В духе того же решения вскоре после этого он был запрошен, не было ли теперь целесообразно еще две дивизии 9-й армии для усиления нажима бросить на левое крыло ударной Наревской группы. Казалось, они не нужны были 9-й армии, так как о прорыве русских от Варшавы на запад теперь не могло быть речи, да и падения Варшавы, верки которой были уже несколько дней пред этим взорваны русскими, приходилось ждать не от мероприятий 9-й армии, но единственно, и притом наверно, от успеха операций на правом берегу Вислы. Однако главнокомандующий понимал обстановку иначе. Он считал ослабление 9-й армии, так как она на всем фронте находилась в теснейшем соприкосновении с русскими – это были арьергардные части варшавского гарнизона, – временно недопустимым. А если бы и оказалось возможным взять эти дивизии, он предпочел бы передать их 10-й армии для операции против Ковно, атаку которой эта армия имела в виду начать. Во внимание к этому суждению верховное командование отказалось от выполнения своей мысли. Оно считало неудобным в этом случае при существующей обстановке вторгаться в распоряжения частного начальника, хотя его соображения командованию и не казались вполне обоснованными. К тому же события на Висле развивались так быстро, что в действительности еще возникало сомнение, насколько имеет смысл направлять дивизии в Наревскую группу. Можно было только сожалеть, что это не было сделано уже раньше.
4 августа противник очистил Варшаву и Ивангород. Одновременно он начал отходить в пространстве между Бугом и Наревом, оказывая частые временные сопротивления и направляя перевозки через Брест. Наревская группа не могла в этом ему помешать. Имея недостаток в силах, она не могла дать на своем левом крыле действительного нажима и теперь все более и более перекладывалась в своем наступлении на чисто восточное направление.
13 августа Наревская группа вместе с образованной из группы Галльвица 12-й армией продвинулись через линию Цехановец – Шокей. Сражавшиеся рядом с ней части 8-й армии достигли, через Рутки, участка р. Слины; остальные части 8-й армии были по ту сторону Бобра перед Осовцом и по обе стороны р. Виссы. Правее 12-й армии фронт принца Леопольда, получившийся от слияния остатков 9-й армии с арм. группой Войрша, достиг своим северным крылом Седлеца, а южным – Лукова. Как только по переходе Вислы выяснилось, что против этого фронта находятся сравнительно слабые, хотя, конечно, все еще превосходящие силы, верховное командование дало директиву наступать во что бы то ни стало вперед. На эту директиву фронт ответил прекрасными делами. Что ему, однако, не удалось, как имелось в виду, проникнуть между неприятельскими фронтами, боровшимися против Наревской группы и Макензена, нужно приписать быстрому отходу русских, как только они почувствовали нависавшую угрозу.
13 августа фронт Макензена находился на линии Влодава – Луков. 1-я австро-венгерская армия обеспечивала правый фланг в районе Дубенко на Буге. Перед фронтом Макензена, как и перед Наревской группой, находились значительно превосходящие их русские силы, упорно защищавшие каждую пядь земли. В Восточной Галиции положение в общем не изменилось.
Начатая 24 июля тремя дивизиями Наревской группы, усиленными после падения Варшавы еще одной дивизией 9-й армии, под начальством генерала фон Безелера, осада Новогеоргиевска развивалась очень успешно. Генералу дана была верховным командованием директива действовать форсированно, опираясь преимущественно на самую тяжелую артиллерию.
Хорошие перспективы открывала также и осада Ковно 10-й армией. Последняя оттеснила противника выше крепости до Немана и за железнодорожную линию в Сувалки – Олита. Передовые позиции Ковно были взяты. В ближайшие дни должен был начаться штурм верков.
Но севернее Немана операции застопорились. После победы Наревской армии у Шадова 23 июля была еще занята покинутая врагом Митава и части продвинулась до линии Поневеж – Посволь. Но здесь они наткнулись на контрудар, который оказалось возможным отразить лишь после тяжелых боев.
После короткого преследования наступавшего врага армии пришлось остановиться на линии Оникшты – Попель перед превосходными силами противника. Она должна была быть довольна и тем, что смогла удержать за собой захваченную территорию и уберечься от прорыва противника на своем северном крыле.
Еще 9 августа имелась, казалось, прочная надежда, что удастся помешать прорваться к востоку большим русским силам, стесненным в пространстве Нарев – Висла – Вепрж – Влодава, и уничтожить их. Поэтому еще в тот же день австро-венгерское главное командование возбудило вопрос об усилении правого крыла Макензена у Буга и восточнее его, чтобы обеспечить достижение этой цели. Но скоро, однако, выяснилось, что от этого придется отказаться. Вызванные этим передвижения дали бы русским, продолжавшим свой отход, слишком много времени. Как показывала сложившаяся к 13 августу обстановка, от указанной выше надежды приходилось окончательно отказаться. Противнику, очевидно, удалось своевременно извлечь свои главные силы из опасного для него района. В этом ему помогла сохранившаяся у него оперативная свобода в пространстве к северо-западу и северу от Брест-Литовска. Чувствительный удар можно было бы нанести ему теперь лишь тем, что группа Макензена сильными ударами оттесняла бы его к северу по обе стороны Брест-Литовска, в то время как 12-я армия, направляясь через Бельск, старалась бы ударить во фланг и тыл оттесненных частей. Время для передвижения крупных частей или подготовки к далеким охватывающим движениям уже было упущено. В этом духе и даны были союзными высшими командованиями соответственные указания.
Этим в известном смысле было признано, что только что выполненные операции не достигли вполне своей цели.
На основании этого факта между главнокомандующим Восточным фронтом и начальником Генерального штаба возник обмен мнениями, который здесь приводится, с целью нагляднее представить расхождение во взглядах. 13 августа главнокомандующий Восточным фронтом писал в верховное командование:
"Операция на востоке, несмотря на прекрасное проведение Наревского удара, не привела к уничтожению противника. Русские, как и нужно было ожидать, вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении. Они могут при помощи своих хороших путей сообщения группироваться теперь, где им заблагорассудится, и направить значительные силы против моего левого крыла, угрожающего их сообщениям. Последнее, я считаю, в опасном положении. С другой стороны, решительный удар возможен сейчас еще только со стороны Ковно, хотя для него, к сожалению, потеряно очень много времени. Поэтому еще раз я настоятельно ходатайствую об усилении моего левого крыла, чтобы, по обстоятельствам, или действовать наступательно, или, по крайней мере, удержать за собой до сих пор занятую территорию. Я подчеркиваю еще раз, что в наступлении моего левого крыла против тыла и сообщений противника я вижу единственную возможность его уничтожения. Такое наступление, вероятно, еще и теперь является единственным средством избежать нового похода, если только это уже не поздно".
На это начальник Генерального штаба отвечал:
"Уничтожение врага никогда не ожидалось от текущих операций на востоке, а только решительная победа, отвечающая целям верховного командования. Уничтожение в целом и не должно в данном случае делаться предметом достижений, так как нельзя задаваться целью уничтожить врага, значительно превосходящего в силах и стоящего фронтально против вас, раз он располагает прекрасными сообщениями, достаточным временем и безграничным пространством в то самое время, как вы сами вынуждены оперировать в бедных путями районах, имея в своем распоряжении очень ограниченное время.
Что противник, однако, для наших целей уже решительно разбит, в этом едва ли будет сомневаться тот, кто учтет, что в три месяца одними пленными русские потеряли около трех четвертей миллиона, бесчисленный материал, не говоря о Галиции, королевстве Польском и герцогстве Курляндском, наконец, они потеряли возможность серьезно угрожать Австро-Венгрии при начале ее Итальянской кампании и вообще в недалеком будущем, а также лишились возможности в критический момент направить на Балканы свои одесские армии. Затем имеются некоторые виды на то, что результаты операции еще возрастут, так как удалось не менее как пять основательно разбитых неприятельских армий втиснуть в пространство между Белостоком и Брестом.
Конечно, операция, вероятно, протекла бы еще решительнее, если бы было возможно одновременно с него нанести удар через Неман. Но верховное командование не располагало для этого никакими силами, а ваше превосходительство считали применение немецкой армии в Курляндии более необходимым. Этим высказывается не суждение, а только отмечается факт".
Верховное командование не разделяло взгляда, будто левое крыло главнокомандующего Восточным фронтом находится под угрозой, так как русские на первое время будут еще прикованы на всем фронте и не в состоянии будут выступить на Нижней Двине со столь большими силами, чтобы имевшихся налицо сил было недостаточно для их отражения. Усиление 10-й или Неманской армий с запада или из фронта Макензена в настоящее время исключалось, а из Наревской ударной группы оно могло оказаться возможным лишь по завершении теперешней операции.
"И все же остается необходимым сначала оценить существующую общую военную обстановку, прежде чем передать силы в 10-ю или Неманскую армию".
В этом обмене бумагами содержалось все, что тогда можно было сказать по поводу событий. Ныне, однако, эта переписка нуждается в дополнении. Едва ли может подлежать сомнению, что в действительности дело и дошло бы до "уничтожения" русских масс на Висле, вернее до еще более решительного их разгрома, чем тот, которому они подверглись, если бы было решено германской Наревской группе придать еще в начале ее операций все те части, которые только можно было назначить.
Здесь речь идет о четырех дивизиях 9-й армии, которые во время операции были все же притянуты или могли быть притянуты, и, по крайней мере, о двух дивизиях, которые были переданы Неманской армии. Возможность этого была налицо. Дальнейшее ослабление фронта стоявшей пред Варшавой 9-й армии было также безопасно, как это было на фронте южнее Пилицы. Усиление же Неманской армии вело к таким наступательным задачам, которые выходили за пределы связанных с главной операцией целей. В северной Литве инициатива безусловно принадлежала не русским. До середины августа мысль об угрозе немецкому северному крылу была далека от них.
Если бы Наревская ударная группа начала свое наступление не с 14 дивизиями, а с 20, то в высокой степени вероятно, что она была бы в силах помешать значительным частям противника вырваться из клещей.
Поэтому было ошибкой, что такое усиление не состоялось. Причину этого, как это выясняется из обстоятельного для этой цели произведенного расследования событий, приходится искать только в том, что не удалось достигнуть единого понимания обстановки как руководящей, так и исполняющей инстанцией. Так как мысль, лежавшая в основе операций на востоке, требовала, прежде всего, самого полного сосредоточения всех имеющихся в распоряжении сил, в качестве средств главной операции, то непозволительно было допускать, чтобы хотя один человек, по каким бы это соображениям ни делалось, был оторван от нее.
Если австро-венгерское главное командование должно было в первую очередь считаться в своих распоряжениях с общим ходом дел, то, несомненно, часть ответственности за то, что это не имело места, лежит на начальнике Генерального штаба. Его задача сводилась к неустанному сведению частностей в одно целое и к обеспечению последнего даже там, где, как в рассматриваемом случае, перед начальником Генерального штаба вставали личные затруднения исключительного характера.
Уже немного дней спустя после 13 августа выяснилось, что предполагаемое оттеснение врага в районе Буга не будет достигнуто в более крупных размерах. Благодаря медленному продвижению вперед 12-й и 8-й армий русские в районе к северо-западу и северу от Бреста сумели сохранить за собою все же достаточную оперативную свободу. Перед фронтом принца Леопольда Баварского, а также перед 4-й австро-венгерской и 11-й армиями и западнее Брест-Литовска они упорно держались, хотя и несли тяжелые потери. Задача, охватывая Брест с востока, ударом оттеснить русских с больших дорог и железнодорожных путей, ведших из этого пункта на восток, не удалась. Бугская армия не смогла выше Бреста в районе Влодавы отбить у противника стойко обороняемые входы в Полесье, 1-я австро-венгерская армия, вновь двинувшаяся с линии Грубешов – Дубенко на Владимир-Волынский, хотя несколько и продвинулась вперед, однако было вероятно, что она не будет опасна для русских, если они станут продолжать свой отход в том же духе, как они это делали до сих пор.
С другой стороны, заключение переговоров с Болгарией подходило к близкому концу. Оно обусловливало переброску частей на сербскую границу еще до окончания августа месяца. На дальнейшее продолжение больших общих операций на востоке поэтому рассчитывать уже не приходилось.
При таких условиях начальник Генерального штаба примкнул к проектам частных операций, исходившим от австро-венгерского главного командования и от главнокомандующего Восточным фронтом. Естественной предпосылкой для этого была та, чтобы эти проекты не противоречили задачам, которые верховное командование считало нужным осуществить на западе и на Балканах.
Австро-венгерское наступление на Волыни 1915 года
Австро-венгерское главное командование, по справедливости, считало едва ли допустимым, чтобы русские линии отстояли на севере и северо-востоке от Львова, этого политически важного пункта и железнодорожного узла, все еще на расстоянии не более двух переходов. Чтобы оттеснить врага далее, по возможности за границы Галиции, и одновременно же нанести ему сильный удар, это командование наметило энергичное наступление через Ковель в прорыв, фактически образовавшийся на Волыни между русскими Западным и Юго-Западным фронтами. В дальнейшем ходе операций надлежало втиснуть северное крыло Юго-Западного фронта в район Луцка и охватить его. Для операции имелось в виду применить 1-ю и 4-ю австро-венгерские армии. Одновременно с ними должны были наступать своими внутренними флангами 2-я австро-венгерская и Южная армии южнее железнодорожной линии Красно – Броды. Против операции говорило то обстоятельство, что она должна была выполняться без содействия германских частей и в труднопроходимой местности. Но за нее сильно говорило соображение, что даже при каком-либо частичном успехе нужно было ожидать очень существенного подъема духа, внутреннего достоинства нашей союзницы и большого морального воздействия на противника. Верховное командование находило последнюю выгоду столь крупной, что считало необходимым отбросить всякие другие сомнения. Оно изъявило поэтому свое согласие на выделение 1-й и 4-й австро-венгерских армий, а также одного австро-венгерского корпуса, дравшегося в рядах 11-й армии, из состава фронта Макензена и притом с условием, что 1-я армия тотчас же будет передана австро-венгерскому главному командованию, а 4-я армия и корпус – после падения Брест-Литовска. Таковое последовало 25 августа. 27 августа перечисленные австро-венгерские части приступили к движению на юго-восток. В тот же день первая немецкая дивизия была взята с фронта Макензена, чтобы быть направленной в Оршову на Дунае. Она должна была выполнить здесь тем более важную роль, что от ее появления на фланге Румынии и не слишком далеко от границы Болгарии нужно было ожидать очень благотворного влияния на переговоры с Болгарией, ведшиеся хорошим ходом.