И все же было бы непростительно при описании геройских дел немецких солдат в оборонительных боях на западе не упомянуть о подобных же подвигах начальников. Насколько меньше они внешне выделялись, чем в наступательных боях, настолько они превосходили их. Никогда, пока существует военная история, на нервную систему людей не было наложено более сурового испытания, чем на начальников в оборонительных боях как на ефрейторов, унтер-офицеров и офицеров в окопах и т. д., так и на высших начальников за столом с картами.
Переход через Дунай
Развертывание и подготовка к наступлению в южной Венгрии в то время, как во Франции великое сражение развивалось и продолжало бушевать, шли своим планомерным ходом. Вместо одной дивизии, которая должна была прибыть из Франции, с пути была направлена на юго-восток, еще другая, находившаяся на дороге из России на запад. Этим самым и исчерпывалось влияние, которое оказали на Сербский поход англо-французские жертвы.
После того как в течение сентября, в целях введения в обман противника, повторным образом, без дальнейшего развития операции, был обстрелян артиллерийским огнем сербский берег, 6 октября начался действительный обстрел для перехода, который и состоялся 7-го. 3-я австро-венгерская армия переправилась на линии Купиново – Белград, 11-я армия левой группой перешла у Рама, за которой правая группа на следующий день переправилась у Семендрии. Демонстрации войск у Дрины и Оршовы приковали здесь внимание противника. В оперативном смысле он был огорошен внезапностью. Уверения Антанты, что здесь со стороны Центральных держав может быть выполнена лишь видимость наступления и что Сербии своевременно будут посланы подкрепления, создали в сербском командовании обманчивое доверие. Главные силы были сосредоточены против Болгарии. Когда в начале октября были поняты все размеры надвигавшегося с севера несчастия, только тогда повелись сюда довольно бессистемные передвижения.
В результате этого хотя 3-й австро-венгерской и 11-й армиями не один раз было оказано храброе сопротивление, но оно нигде не было действительно упорным. Однако не это обстоятельство, а необходимость более прочно упорядочить подвоз, замедлило продвижение вперед армий. Так, материал для постройки мостов дли 11-й армии мог быть подвезен только по очищении горной местности у Гроцка между Белградом и Семендрией. Затем несколько дней мешал наводке моста пользующийся дурной славой один из притоков Дуная, именем Коссова. Только 21 октября удалость построить для армии два моста.
В этот день головы армии находились приблизительно на линии Рипань южнее Белграда, Калисте юго-восточнее Пожареваца. Две австро-венгерские ландштурменные бригады перешли нижнюю Дрину и достигли Шабаца. 1-я болгарская армия достигла долины Тимока между Заечаром и Княжевацем и левым крылом дралась у Пирота. 2-я болгарская армия у Враньи и Куманова приблизилась к участку Вардара, который она уже перехватила у Белеса. Таким образом, железнодорожная связь Сербии с Салониками была прервана. Все армии сильно жаловались на те большие затруднения, которые создавались недостатком путей, а еще более их состоянием вследствие дождливой погоды. Особенно это сказывалось на 3-й австро-венгерской армии, которая сверх того труднее преодолевала сопротивление противника, чем ее соседка, состоящая только из немецких частей.
Верховное командование боялось общей задержки в операциях в зависимости от 3-й австро-венгерской армии и поэтому побуждало австро-венгерское командование усилить армию с фронта Изонцо. Но в главном австро-венгерском командовании не находили возможным пойти навстречу просьбе по тем соображениям, что противник на Итальянском фронте имел численно двойной перевес.
Обстановка на левом крыле 11-й армии была не вполне утешительной. Группе австро-венгерских войск, стоявшей у Оршовы, правда, слабой, еще не удалось переправиться через реку. Вследствие этого нельзя было приступить к перевозкам водой в Болгарию, а между тем уже наступивший в болгарских армиях недостаток в снарядах и снаряжении требовал скорейшего восстановления связи. Чтобы дать исход обстановке, начальник Генерального штаба решил 20 октября притянуть подкрепление с Французского театра. Наступившее здесь затишье в большой наступательной деятельности противника допускало это. Только что прибывший из Тироля во Францию Альпийский корпус, который особенно был пригоден для горной войны, был направлен в Банат. Он был взят с Тирольского фронта, так как здесь во время зимы он был излишним. Однако, прежде чем он высадился, удалось введением в дело небольших немецких сил подтолкнуть вперед оршовскую группу и тем открыть путь по Дунаю. Поэтому Альпийский корпус здесь уже более был не нужен, но зато его оказалось возможным применить на правом крыле 3-й австро-венгерской армии, чтобы помочь ей продвинуться вперед. Теперь движение вперед всюду было в ходу, несмотря на временные задержки в некоторых местах либо из-за затруднений по подвозу, либо из-за остановки, вызванной неприятелем. Так, иногда приходилось прибегать к сильному нажиму, чтобы продвинуть вперед 1-ю болгарскую армию.
5 ноября пал Ниш. Внутренние фланги обоих болгарских армий овладели главным городом Сербии. В остальном южная – 2-я – армия перешла линию Лесковац, Вранья, Куманово в направлении на Приштину. Ею был занят район Белеса. Слабые наступательные попытки французов, между тем высадившихся в Салониках, южнее Струмицы, были легко отбиты. 1-я болгарская армия главными силами достигла района восточнее Алексинаца, а правым крылом, примыкавшим к немецким силам и перешедшим Дунай у Оршовы, достигла Парачина. Привязанное к сети путей это крыло попало в тыл восточной колонны 11-й армии, которая находилась уже в долине Моравы юго-западнее Парачина. Отсюда фронт 11-й и 3-й австро-венгерской армий простирался чрез Кралево до Чачака. Еще далее к западу находились около Ужице перешедшие чрез нижнюю Дрину австро-венгерские бригады, а восточнее Вышеграда располагалась все же прибывшая наконец из Боснии австро-венгерская дивизия.
Сербы, после очень тяжелых потерь в предшествующих боях, отступали теперь на всем фронте, в общем направлении на возвышенное плато Косова поля (Amselfeld) у Приштины. Упорное сопротивление они оказывали только южной половине 2-й болгарской армии, быстрое наступление которой угрожало перехватом пути в Албанию, единственного оставшегося в их распоряжении. Попытка ускорить движение этой армии путем придания к ней частей 1-й болгарской армии не имела никакого успеха. Пути и условия организации подвоза для всяких передвижений, раз они заранее не могли быть внимательно обдуманы, представляли непреодолимые препятствия. Поэтому и применение немецких сил в качестве южного крыла, о котором несколько раз поднимало вопрос австро-венгерское главное командование, оказывалось невыполнимым. Сверх того опасения того же командования, что сербы могут пробиться через Велес, чтобы соединиться с войсками Антанты, подходящими из Салоник вверх по Вардару, были неосновательны, хотя попытка в этом направлении была не далека от вероятности. Но шансов на успех, при нажиме главных сил Макензена с севера в тыл и фланг, такая попытка иметь не могла. К тому же признаки разложения сербской армии на путях отступления становились все более очевидными. Конец ее можно было предвидеть через несколько недель, если только не давать ей отдыха. Вполне помешать уходу в Албанию, может быть, было и невозможно, но затруднить его можно было только ускорением движения одной колонны 3-й австро-венгерской армии по дороге от Кралево через Рашку и болгар через Приштину в направлении на Митровицу. В остальном движение находилось в зависимости от условий местности, и преследующие части просто должны были держаться немногих имеющихся путей. О бегстве в Албанию не приходилось много беспокоиться. Для сербов было невозможно взять с собою в дикую горную страну артиллерию или обоз и вообще какие-либо повозки. Сверх же того там не было никаких жизненных припасов, а только очень враждебно настроенное к сербам население, которое не упустило бы случая отобрать у беглецов и последнее. Сообразно с этими взглядами фронт Макензена 5 ноября получил директиву продолжать операции. Такое же указание было направлено к болгарам во 2-ю армию, которая непосредственно не была подчинена фельдмаршалу. Намеченное концентрическое наступление должно было быстро сузить оперативный район и этим значительные силы 11-й армии отжать во вторую линию. На эти силы ссылалось австро-венгерское главное командование, когда оно поднимало вопрос об усилении 2-й болгарской армии немецкими частями. Почему на это не пошли, было только что сказано. Представлявшаяся возможность восстановить силы вытесненных из первой линии немецких частей, предоставив им более удобное расквартирование в долинах и Банате и доставляя им покой и обеспечение, была очень кстати. Эти части тем более нуждались в заботливом отношении, что на них до сих пор лежала главная тяжесть Сербской операции, для особенностей которой они снаряжены были, однако, неудовлетворительно.
В то время как походные колонны союзных армий в течение ноября среди несказанных, усиленных дурной погодой маршевых затруднений, к которым скоро прибавились продовольственные трудности, поднимались на Косово поле, возникал жгучий вопрос о том, какие меры, независимо от чистой обороны, необходимо было принять против боевых сил Антанты, прибывавших из Галлиполи, Египта и Северной Франции и высаживавшихся в Салониках. Их высадка была в ходу с начала октября. Так как греческое правительство не дало на это своего согласия, то высадка являлась тяжким нарушением международного права, которое отнимало у Антанты даже и призрачное основание продолжать крик о проходе немцев через Бельгию как о неслыханном насилии. Несмотря на это, Греция не осмелилась встретить непрошенных гостей вооруженной силой. В этом случае ее поведение было продиктовано беззащитностью ее открытых берегов и городов от огня англо-французского флота и тем обстоятельством, что греческий народ был бы осужден на голод, если бы страна была лишена подвоза морем. Однако союзники Германии склонялись к тому, чтобы из этой обстановки создать повод считать и Грецию в числе своих врагов. Не без труда удалось вызвать иное направление мыслей в этом вопросе. Оно сводилось к тому, что, хотя по букве международного права Греция и обязана не допускать нарушения нейтралитет, и подобное допущение равносильно нарушению нейтралитета с ее стороны, но выше всех норм международного права стоит обязанность самосохранения, а она заставила Грецию поступить так, как она поступила. Ни Центральные державы, ни Болгария не располагали тогда возможностью оказать Греции какую-либо военную поддержку или помощь в ее продовольственных заботах. То обстоятельство, что удалось побудить греческое правительство занять более благоприятную позицию, было уже достаточным успехом, считаясь с положением страны, ее историей и тем влиянием, которое Антанта безгранично могла оказывать на греческий народ. Германия, конечно, не имела никаких побуждений без явной военной выгоды, но лишь считаясь с грядущими политическими пожеланиями союзников создавать себе еще одного нового врага, да еще такого, одна уже наличность которого могла оказать очень веское влияние на только что начатые операции против Сербии. В конце концов, ни Австро-Венгрия, ни Болгария не могли оспаривать повелительной силы этих доводов. Поэтому было решено и в будущем стараться избегать всего того, что могло бы побудить Грецию перейти в ряды врагов. После того как войска Антанты в горах южнее Струмицы получили от болгар вышеупомянутый афронт (Abfuhr), они приостановили в этом направлении свое наступление. С другой стороны, они двигались вверх по долине Вардара. В середине ноября их передовые части стояли на левом берегу Черны (Карасу) против частей, которые были выделены против них из 2-й болгарской армии. Движения врага выполнялись вяло. Бездеятельность войск заставляла вообще думать, что они далеко неохотно уступают политическому требованию идти в огонь из-за сербских дел.
Однако при дальнейших подкреплениях и при дальнейшем продвижении вперед успех в Сербии мог оказаться под вопросом. Поэтому в первой трети ноября Центральными державами и Болгарией, до сих пор договаривавшимися только относительно общего похода на Сербию, было решено по окончании сербских операций выступить также сообща против Антанты.
Впрочем, с германской стороны признавалось целесообразным установить, что такое решение не должно будет иметь силы, если Антанта решит развить предприятия на Балканах до степени крупной Балканской операции. В этом случае надлежало сначала решить, имеет ли смысл союзникам выполнять наступление или было бы разумнее ограничиться обороной уже занятого.
Верховное командование при этом оставалось, главным образом, в рамках своего понимания сербской операции. Оно считало таковую чисто побочной операцией. Задачи похода достигались предстоящим полным покорением Сербии. Угроза флангу Австро-Венгрии устранялась, дорога на Ближний Восток делалась открытой. Ввиду последнего обстоятельства имелась налицо даже основательная надежда, что неприятель откажется от дальнейших попыток форсировать Дарданеллы. Во всяком случае, с подобными попытками ему теперь уже не приходилось связывать благоприятных ожиданий. С точки зрения общего интереса войны поэтому, вопрос теперь сводился лишь к тому, чтобы закрепить приобретенное. Если бы попутно с этим представлялась возможность нанести Антанте моральный или военный вред, то, конечно, это надлежало бы использовать. Но мысль искать на Балканах исхода войны сама по себе была нездорова. Нужные для этого силы нельзя было брать с главных театров. Для Антанты было легче послать в Македонию целую дивизию, чем для Германии – батальон. Даже если бы и было возможно найти для этого нужные силы, их действительное применение было бы до крайности затруднено природой страны, сложностью восстановления единственной железнодорожной линии и хронической слабой ее пропускной способности. Оставление хотя бы одного немецкого солдата в этих негостеприимных странах на большее время, чем этого безусловно требовала задача, – и именно задача сохранения достигнутого, – допустима была лишь тогда, когда в обмен на это можно было получить выгоду исключительного размера в пользу окончании войны.