В 1959 году строительство "социалистического" города шло полным ходом. Уже действовали кинотеатр, первые школы, пионерлагерь, поликлиники, больница, магазины, музыкальная школа, парк культуры и отдыха, Дворец пионеров и школьников, была построена плотина, которая перекрыла приток Енисея - реку Кантат и образовала чудесное городское озеро. Большой заслугой создателей Красноярска-26 было интенсивное жилищное строительство. Коллектив филиала № 2, по сравнению с тремя нашими другими "новообразовавшимися" - днепропетровским, уральским и куйбышевским - по социально-бытовым условиям, в центре Сибири, был в лучшем положении, и даже по сравнению с коллективом основного ОКБ в Подлипках. У нас в то время еще стояли многие десятки бараков, в которых жили рабочие и специалисты - ракетостроители без элементарных жизненных удобств. Тысячи людей мечтали хотя бы о комнатушке в коммунальной квартире. На личный прием к Королеву и Туркову записывались в очередь сотни, 90% пришедших на прием просили о жилье.
Так было в 18 километрах от Москвы. Не лучше было и в самой Москве. Разительно лучше было в тайге, в 60 километрах от Красноярска.
Первой задачей Решетнева было конструкторское сопровождение серийного производства разработанных нами и сданных на вооружение ракет средней дальности Р-11М. Серийное производство осваивал Красноярский машиностроительный завод. Там же было организовано и производство двигателей Исаева, как для этих ракет, так и для ракет подводных, которыми занимался Макеев. Я впервые побывал в Красноярске-26 летом 1969 года. Филиала № 2 уже не было. Решетнев был главным конструктором и директором самостоятельного "почтового ящика". Второй раз я посетил Красноярск-26 только в ноябре 1994 года в связи с 70-летием академика, Героя Социалистического Труда, генерального директора и генерального конструктора НПО прикладной механики Михаила Федоровича Решетнева.
И в первое посещение и 25 лет спустя закрытый город приятно удивлял чистотой, уютом, патриархальной дисциплиной и интеллигентностью. Обращали на себя внимание геометрическая строгость в планировке улиц, необычное для провинциальных городов вписывание в природный рельеф жилых корпусов, отсутствие деревянных развалюх, покосившихся заборов и бараков - общежитий. В годы острого дефицита магазины закрытого города снабжались намного лучше ближайшего к ним краевого центра. Больницы, поликлиники, детские сады, профилактории разительно отличались от "среднерусских" своей чистотой, богатым оснащением, отсутствием очередей. Дисциплина труда и строжайший порядок, связанный со спецификой производства, были выше, чем где-либо в стране. Не только въезд, но и выезд из закрытых городов разрешался далеко не каждому.
Летом 1960 года Королев вместе с Ниной Ивановной уже побывали на Енисее. Город имел еще не столь законченный вид, каким я его увидел спустя восемь лет, но удивил даже много повидавшего Королева. Он провел несколько дней в этом настоящем "атомграде". Имея возможность своими глазами увидеть условия жизни и работы коллектива филиала № 2, Королев окончательно уверился в правильности своего решения по выбору места и времени создания новой организации и убедился, что не ошибся в назначении ее руководителя. Молодой Решетнев, конечно, жаловался по мелочам, но при этом не ныл и оставался оптимистом.
Чувствуя большое будущее, Решетнев и его молодые ребята не испугались космического задания. О пересмотре решения уже не могло быть и речи. Более того - последовала директива принять решетневских специалистов, все показать и готовить к передаче документацию. Соответствующую команду получил и Турков: закончить партию из семи штук, готовить к передаче технологические приспособления и весь задел. Если надо будет, оказывать помощь изготовлением трудоемких деталей.
Успешная работа "Молнии-1" № 3 (в печати, конечно, № 3 не упоминался) изменила отношение к перспективам спутниковой связи в консервативных кругах специалистов Минсвязи. В то время шла дискуссия о выборе стандарта для цветного телевидения. Во Франции была разработана система "Секам", которую не желали принимать США и Англия. У советских сторонников французской системы появилась идея организовать обмен цветными телевизионными программами между Москвой и Парижем. Для этого готовили "Молнию-1" №4. Запуск состоялся 14 октября 1965 года - через 10 дней после запуска Е-6 № 11, закончившегося аварией в сеансе торможения у Луны. "Молния-1" № 4 начала успешно работать на второй день после запуска. В печати было объявлено - второй спутник "Молния-1". Этот запуск был нужен нам не только для построения системы связи. Мы получили необходимые доказательства повышения надежности носителя 8К78 и в какой-то мере реабилитировали себя после очередной "жесткой" посадки на Луну.
6-8 ноября через новый спутник были переданы праздничные программы. 27 ноября начались эксперименты с передачей цветного изображения во Францию. Французские специалисты дали высокую оценку качеству изображения и предложили нам готовить прием цветной программы из Парижа.
В это время ток солнечных батарей на предыдущей "Молнии-1" № 3 начал катастрофически быстро падать. По прогнозам, спутнику оставалось жить не более двух недель!
Но и на "Молнии-1" № 4 через две недели появились признаки начавшейся деградации. На Госкомиссии мы приняли решение для экономии электроэнергии с целью полного заряда буферных батарей ограничить сеансы связи до четырех часов в сутки.
Для переговоров по поводу цветного телевизионного обмена через космос между Москвой и Парижем в Москву прибыла французская делегация во главе с заместителем министра почт и телеграфа. К встрече с иностранцами ни меня, ни других работников ОКБ-1 не допускали. Исключение сделали только для Дудникова. Мы были персонами секретными. Упаси Бог, еще выболтаем во время банкета что-либо о неприятностях с солнечными батареями. Но мой заместитель по оперативной группе Аркадий Бачурин уверял, что на банкете, который формально устраивало Министерство связи, он, сменив офицерскую форму на гражданский костюм, сидел между главой французской делегации и его любовницей.
Всеобщую потеху вызвал маскарад, который устроили в Щелкове на НИП-14 в связи с демонстрацией французам центра управления спутниками связи. Все офицеры и солдаты были переодеты в гражданское. Офицеры имели свои собственные "цивильные" костюмы, а с солдатами было много хлопот. Большинство солдат были стрижены наголо. Сторонний наблюдатель легко мог догадаться, что здесь что-то не так.
Французы остались очень довольны экскурсиями, встречами и первыми телевизионными обменами через космос. Они уехали, а мы продолжали работу теперь уже над созданием системы. В производстве были еще три спутника.
Для последующих аппаратов накопилось много предложений, требовавших серьезных доработок. Мы убедились, что время жизни в космосе определялось солнечными батареями. Поэтому было решено начиная с № 6 изменить технологию изготовления самих фотоэлектрических преобразователей, усилив их защиту, и установить дополнительные закрытые до поры резервные солнечные батареи, которые можно по мере деградации основных открывать и подключать к системе питания.
Росселевич и Брацлавец настояли на установке специальной телевизионной камеры, позволяющей наблюдать за Землей с различных точек орбиты:
- "Молния" - это не только связь, она позволит прогнозировать погоду и подскажет "Зенитам" места для детальной фоторазведки!
От такого предложения грех было отказываться. Сроки пуска уходили на первый квартал 1966 года, и не все успевало к этому времени.
Перед Новым годом мы с Керимовым срочно собрали главную оперативную группу, заслушали доклады о состоянии "борта" в связи с заданием - обеспечить передачу на Дальний Восток новогоднего обращения Генерального секретаря ЦК КПСС. Надо было зарядить буферные батареи так, чтобы не сорвать передачу во время сеанса связи. Это задание "государственной важности" было выполнено.
Между тем деградация солнечных батарей протекала с такой интенсивностью, что со дня на день можно было ожидать полный отказ системы электропитания спутника № 4.
Однако ему суждено было выполнить еще одну историческую миссию. Через "Молнию-1" №4 во Владивосток удалось провести телевизионную передачу о похоронах Королева. Через месяц после похорон Королева эксплуатация спутника прекратилась.
"Молния-1" № 5 прибыла на полигон в феврале 1966 года. Испытания на технической позиции по времени совпали с кончиной № 4. Дальний Восток остался без программы московского телевидения. Незамедлительно последовали жалобы Приморского крайкома в ЦК КПСС. Керимов в качестве председателя Госкомиссии и одновременно начальника 3-го главного управления MOM должен был выдерживать претензии ЦК, ВПК и своего министра.
На удивление тихо вело себя Министерство связи. Без "Молнии-1" там было гораздо спокойнее. Дело было в том, что в то время разгорелись ожесточенные споры между министерствами, кто же должен быть заказчиком и будущим хозяином системы спутниковой связи. Пока эту роль выполняла Госкомиссия с помощью оперативных групп и нашего ОКБ. Мы предлагали передать свою головную роль (и, соответственно, боль) Минсвязи. Но оно кивало на Минобороны. Спор затянулся. Создавалось глупое положение. Чиновников Минсвязи вполне устраивало, что ответственность за эксплуатацию новой системы несут ее создатели. Талызин пытался нам помочь, но ему дали понять в аппарате Минсвязи, что, пока могут быть срывы, принимать в эксплуатацию космическую систему нельзя. Мы клятвенно обещали восстановить связь в течение марта.
Запуск "Молнии-1" №5 состоялся 27 марта. И надо же такому случиться! Носитель отправился "за бугор". Опять авария третьей ступени! К счастью, в это время на полигон прибыла следующая "Молния-1" № 6. Для ее подготовки, учитывая внутриполитическое напряжение, ввели круглосуточный режим, и уже 25 апреля ее вывели на штатную орбиту. На следующий день была восстановлена телевизионная связь с Владивостоком. Однако № 6 оказался невезучим. В сентябре из-за отказа системы питания связь снова прекратилась. Вполне устойчивая работа спутниковой системы связи на базе "Молнии-1" началась только с № 7. На № 7 были осуществлены все придуманные нами и ВНИИТом мероприятия по продлению работоспособности солнечных батарей. Запущенный 20 октября 1966 года, этот последний спутник нашей серии находился в непрерывной эксплуатации до января 1968 года!
"Молния-1" №7 стала той эстафетной палочкой, которую в космосе мы передали Красноярску-26.
Короткие жизненные циклы "Молнии-1" первой серии так и не позволили создать систему из трех одновременно работающих спутников, что обеспечивало бы круглосуточную связь. Решение этой задачи передавалось новому коллективу. Мы перестали горевать и радовались их быстрым успехам. 25 мая 1967 года красноярцы запустили первый спутник, изготовленный по нашей документации практически без изменений. До конца шестидесятых годов было выведено на "молниевскую" орбиту еще семь спутников.
Вместе с Каплановым в 1965 году мы начали работу над новым перспективным проектом спутниковой системы связи. Эту систему назвали "Молния-2". Над проектом нового спутника трудился Борис Супрун - проектант, как говорили, "милостью Божьей". Основное отличие "Молнии-2" от "Молнии-1" состояло в использовании сантиметрового диапазона волн. Это давало возможность увеличить пропускную способность, совместить передачу телевидения с многоканальным телефоном и применить антенны узкой направленности, освещая не всю видимую со спутника территорию, а выборочно по временным поясам. В сантиметровом диапазоне были заинтересованы военные для своих закрытых каналов связи с пространственным разделением. Эскизный проект "Молнии-2" мы также передали в Красноярск.
Успехи в космосе были закреплены созданием новых наземных станций, разработанных специально для ретрансляции телевизионных программ и телефонной связи. Инициатива создания таких станций принадлежала Фортушенко и Богомолову. Разработку проекта антенной системы этих станций осуществляло ОКБ МЭИ. Алексей Богомолов очень гордился этой работой. Станции получили название "Орбита". До 1967 года было построено 20 таких земных станций. Любой населенный пункт, построивший у себя "Орбиту", получал возможность приема московских телепрограмм. К 1984 году их было уже более 100! Башни "Орбит", увенчанные параболическими антеннами диаметром 12 метров, стали предметом особой гордости местных властей, подтверждающих такой достопримечательностью свою причастность к успехам космонавтики.
НПО ПМ, возглавляемое Решетневым, непрерывно улучшало последующие аппараты "Молнии-1". Космическая связь получила полное признание, потребовалось увеличивать число спутников, но организация серийного производства была не под силу опытному заводу в Красноярске-26. Серийное производство было организовано Минобщемашем на Омском машиностроительном заводе. Там тоже нашлись энтузиасты, которые создали свое ОКБ. Теперь их организация именуется ПО "Полет" - в память о том, что в Омске делали и знаменитые во время войны боевые самолеты.
Общее число запущенных "Молний" перевалило за полторы сотни. "Молнию-1" начали теснить ее новые удачные модификации "Молния-2" и "Молния-3".
Однако "Молния-1" если и погибнет, то не в силу морального старения, а по причине катастрофической деградации российской экономики. В Красноярске-26 началась разработка первых отечественных спутников связи для геостационарной орбиты. Тут снова потребовалось наше участие.
Со дня основания НПО ПМ разработало более 30 типов космических аппаратов для различных систем связи, телевидения и навигации. Для вывода новых спутников на геостационарную орбиту Решетневу потребовался более мощный носитель, нежели 8К78. Наш старый заслуженный четырехступенчатый носитель 8К78 от спутника "Молния-1" унаследовал наименование "Молния". Оба они: и носитель, и спутник - давно вылечились от детских болезней. Новым спутникам, желающим попасть на геостационар, пришлось переселиться на челомеевский "Протон", для которого мы разработали специальную четвертую ступень - блок "Д". Разработка системы управления этим блоком была поручена Николаю Пилюгину.
На основной территории НИИАПа была перегрузка, и Пилюгин поручил разработку системы управления блоком "Д" своему филиалу. Филиал НИИАПа находился на Филях, его руководителем был Владимир Лаврентьевич Лапыгин, занявший после смерти Пилюгина пост генерального конструктора и директора НПО АП.
Когда я по делам блока "Д" впервые приехал к Лапыгину на Фили, то обнаружил, что нахожусь на территории, именовавшейся в начале тридцатых годов "дачи". Здесь, на высоком берегу Москвы-реки, действительно были дачи, в которых некогда жили немецкие специалисты - представители фирмы "Юнкерс". В 1930 году я чем-то провинился перед мастером электроцеха завода № 22 и он "для воспитания" послал меня на эти дачи менять электропроводку. Эта сдельная работа была очень невыгодной. Но место было чудесное. Два года спустя под этим крутым берегом я сдавал нормы ГТО по плаванию с гранатой. Теперь вдоль берега протянулся глухой бетонный забор, увенчанный колючей проволокой. Мутная вода некогда чистейшей реки была забита строительным мусором.
Я поделился своими воспоминаниями о прошлом этих некогда прекрасных мест с их теперешними хозяевами. Они резонно заметили:
- В годы вашей молодости здесь был чистый берег, чистые воды. Теперь мы работаем здесь в чистых лабораториях, чтобы сдать вам чистые приборы.
Внутренняя культура лабораторий, чистота в производственных цехах НИИАПа и его филиала были безусловно личной заслугой Пилюгина.
Система управления блоком "Д" после обычных для любой новой космической разработки начальных неприятностей заняла прочное место среди долгожителей современной космонавтики. Все типы отечественных спутников, выводимых на высокоэллиптические - "молниевские" - орбиты или на геостационарную орбиту, использовали начиная с 1964 года и до конца XX века будут использовать только два типа носителей: "Молнии" и "Протоны". Их конструкции и системы остаются синтезом творчества школ Королева, Челомея, Глушко, Косберга, Пилюгина, Кузнецова, Рязанского, Бармина, Исаева. Когда на смену постиндустриальному обществу придет информационное, эти имена должны сохраниться в его долговременной памяти.
Глава 3. ПОСЛЕ ГАГАРИНА ПОЛЕТЯТ И ДРУГИЕ
3.1 "ВОСТОК-2"
"Всякое воспоминание подкрашено тем, что представляет человек сейчас…" Справедливость этих слов, сказанных Эйнштейном в "творческой автобиографии", я понял сразу же, как только начал работу над своими мемуарами. Стремление освободиться от "подкрашивания" приводит к мысли о необходимости публикации документов или дневников. Документы того исторического периода, о котором я пишу, в настоящее время доступны, однако их систематизация - дело трудоемкое, а в случае публикации требуются комментарии, которые неизбежно подкрашиваются тем, что происходит "сейчас".
Это в полной мере относится к тому, что я могу написать о "Востоке-2" и соответственно о космонавте № 2 Германе Титове.
Запуск "Востока-2" планировался на 6 августа 1961 года. Накануне, 3 августа, так же как и перед пуском Гагарина, с 51-й площадки была сделана попытка пуска очередной Р-9. Ракета взорвалась, частично уничтожив свои стартовые сооружения. Это было тяжелым ударом по программе Р-9, но не помешало оптимистическому острословию испытателей - участников тех и других событий: "Уж если после Гагарина Королев не пустил Мишина и Чертока в Москву из-за недолета Р-9, то теперь и подавно им Москвы не видать!" Другие возражали, что взрыв Р-9 - это якобы хорошая примета перед полетом человека и нельзя наказывать одних и тех же людей дважды, тем более, что они "удостоены высоких правительственных наград".
Несмотря на нервозность, внесенную аварией Р-9, подготовка "Востока-2" протекала спокойно и организованно.
Проблемой, вызвавшей острую дискуссию Королева с руководством ВВС, была продолжительность полета. Королев после советов с медиками настаивал на продолжительности не менее суток. Главный наставник космонавтов Каманин, опираясь на авторит тех же медиков, проявлял осторожность и предлагал не более трех витков.
Бушуев и Феоктистов разработали перечень доработок корабля по опыту предыдущего полета, предусматривая возможность не менее чем недельного существования. Мы провели ряд доработок, повышающих надежность и удобство пользования радиосвязью. Вместе с Росселевичем установили более "приличную" телевизионную систему. Прямо скажем, за телевизионные передачи Гагарина мы все немного краснели.
"Богомоловскую" телеметрию дополнили системой "Сигнал", предложенной Быковым. Эта КВ-система служила для пеленгации корабля и дублировала передачу самых важных медицинских параметров.
Каждый разработчик аппаратуры, к которой космонавт в полете имел доступ, стремился обязательно включить в программу операции по ее проверке. Космонавт № 2 не был "подопытным кроликом". Его действительно загрузили работой довольно плотно.