Вылет из Москвы задерживался, и мы прибыли на полигон уже после старта Быковского.
Оказалось, что отдохнувшая за время солнечных вспышек стартовая команда, Госкомиссия и сам Быковский в последние часы на Земле подвергались стрессовым воздействиям, по своим возможным последствиям куда более опасным, чем солнсчная активность.
После часовой готовности главный конструктор Алексеев доложил Королеву, что по вине его инженера В. И. Сверщека кресло не расчековано, катапультирование невозможно - "пускать нельзя!".
Была объявлена тридцатиминутная задержка. Потребовалось вскрыть люк корабля и под сидящим в кресле космонавтом провести расчековку.
По пятиминутной готовности выяснилось, что на третьей ступени отказал гирогоризонт. Замена основного гироприбора на заправленной ракете, да еще с сидящим в корабле космонавтом, - это ЧП. Но выхода не было - либо откладывать пуск еще на сутки, либо рисковать.
Собрались главные управленцы: Пилюгин, Кузнецов, Рязанский - и уговорили Королева пойти на оправданный риск. Эта операция потребовала от Быковского дополнительного трехчасового пребывания на Земле в закрытом корабле.
В дополнение ко всем неприятностям корабль вышел на орбиту более низкую, чем расчетная. Время гарантированного существования не превышало 10-11 суток.
Баллистики шутили, что опасность солнечной активности не в дозах облучения, а в "загустении" верхней атмосферы. Она может так затормозить корабль, что он чего доброго "зароется" на восьмые сутки и тогда приземление произойдет неведомо где. Всем службам КИКа и баллистическим центрам была дана строжайшая команда непрерывно контролировать орбиту "Востока-5", считать, прогнозировать и докладывать… докладывать… после каждого сеанса измерений.
Старт "Востока-6" 18 июня с Валентиной Терешковой прошел, в отличие от предыдущего, точно по графику, четко, без всяких задержек и нештатных ситуаций.
После первого сообщения Левитана и публикаций ТАСС в печати Валентину Терешкову в соответствии с присвоенным ей на время полета позывным стали именовать "нашей Чайкой". Удачно выбранный позывной остался за Валентиной на долгие годы.
Орбита "Ястреба", Быковского, снижалась быстрее первого прогноза. 17 июня было принято решение ограничить время его полета пятью сутками, посадив на 82-м витке.
Для "Чайки" была заготовлена программа посадки на 49-м витке, но уже на вторые сутки руководители полетом начали жаловаться на ее не всегда четкие ответы. То ли устала, то ли ее мутило в невесомости, но на прямые вопросы приходили иногда уклончивые ответы. Получив задание на ручную ориентацию корабля, она его с первого раза не выполнила. Нас это мало беспокоило, но Королева сильно раздражало. Не имея возможности отчитывать "Чайку", он упрекал ведущих переговоры и потребовал от Раушенбаха, чтобы тот лично объяснил, как надо управлять кораблем на случай ориентации "по-посадочному".
18 июня утром внимание Госкомиссии и всех собравшихся на нашем КП "болельщиков" переключилось с "Чайки" на "Ястреба". Хабаровск по КВ-каналу принял сообщение Быковского: "В 9 часов 05 минут был космический стук". Королев и Тюлин немедленно начали разработку перечня вопросов, которые надо будет задать Быковскому при появлении его в нашей зоне связи, чтобы понять сколь велика опасность, грозящая кораблю.
Кому-то было уже дано задание рассчитать величину метеорита, которая достаточна для того, чтобы космонавт услышал "стук". Ломали голову и над тем, что может произойти на случай соударения, но без потери герметичности. Допрос Быковского поручили вести Каманину.
В начале сеанса связи на вопрос о характере и районе стука "Ястреб" ответил, что не понимает, о чем идет речь. После напоминания о радиограмме, переданной в 9.05, и повторения "Зарей" ее текста Быковский сквозь смех ответил: "Был не стук, а стул. Стул был, понимаете?" Все слушавшие ответ дружно расхохотались. Космонавту пожелали дальнейших успехов и передали, что его вернут на Землю, несмотря на отважный поступок, в начале шестых суток.
Инцидент с "космическим стулом" вошел в устную историю космонавтики как классический пример неудачного использования медицинской терминологии в канале космической связи.
19 июня больше всего тревог на Земле снова возникло в связи с тренировками Терешковой по ручной ориентации. Королев не успокоился, пока "Чайка" не доложила, что справилась с задачей ориентации.
Команды с Земли на включение автоматического цикла посадки были поданы почти одновременно на оба корабля.
От Быковского в расчетное время поступили доклады о визуальном контроле включения солнечной ориентации, затем морские корабли приняли его доклад о работе ТДУ.
"Чайка" молчала. То ли связь была виновата, то ли она испытывала такое волнение, что забывала о докладах. Больше двух часов не было ясности, что же произошло с "Востоком-6". Королев метался между сидящим на связи Быковым, Каманиным, который теребил авиационные службы поиска и спасения, и офицерами, пытающимися получить доклады от средств ПВО.
Команды на посадку были выданы еще в 10 часов, а только к 17 часам были наконец получены толковые доклады, что оба космонавта живы и здоровы.
У меня сохранилась редкая фотография. Кто-то из корреспондентов оказался у места приземления Терешковой раньше отвечавших за ее безопасность полковников и генералов. Отбросив все медипинские наставления, она расправлялась с местными продуктами питания, удобно расположившись на парашютном шелке. Трое суток в космосе "Чайке" было не до еды.
Несмотря на счастливое окончание полета Терешковой, нам, управленцам, требовалось убедиться в том, что в неудачной попытке ручной ориентации нет вины системы. Может быть, управлять космическим кораблем вручную в самом деле должен летчик, имеющий опыт управления истребителем? Опыт Терешковой был прецедентом, который мог быть истолкован двояко. ВВС в лице Каманина получали аргументы, якобы доказывающие, что командиром корабля может быть только летчик. Мы - инженеры, проектировавшие систему управления, считали, что управлять космическим кораблем гораздо проще, чем самолетом. Все процессы во времени более растянуты, есть возможность подумать. В штопор корабль не сорвется, и если запланировано включение тормозного двигателя, то по законам небесной механики корабль со своей орбиты никуда не денется. Стало быть, управлять им может каждый физически и психически нормальный и подготовленный за два-три месяца человек - даже женщина!
Оппоненты убедительно возражали: за штурвал самолета или руль автомобиля человека допускают после многих часов налета или "наезда" с инструктором. Самостоятельный полет или выезд на автомобиле никогда не первый. Никакой тренажер и никакая учеба не могут заменить практику самостоятельного управления самолетом или автомобилем. На космическом корабле внимание человека отвлечено непривычным состоянием невесомости, которое расстраивает вестибулярный аппарат, а потому простой смертный способен натворить много ошибок. Летчик, привыкший бороться за свою жизнь, в любом случае более надежен.
Что было на самом деле, мы решили узнать у самой "Чайки" в откровенной беседе "без начальства".
Первые дни после возвращения на Землю у космонавтов расписаны по медицинским обследованиям, митингам, встречам, пресс-конференциям и прочим обязательным мероприятиям. Разговор надо было провести как можно скорее, пока земная суета не стерла ощущений полета. Мое обращение к Каманину с просьбой выделить в расписании Терешковой два часа для встречи со специалистами успеха не имело. Я пожаловался Королеву. Через полчаса он позвонил и предупредил:
- Завтра в двенадцать Терешкова будет у тебя в кабинете без сопровождающих. Не собирай много народу. Только деловой разговор, и чтобы никакого ажиотажа с автографами.
Желающих побывать на такой необычной встрече набралось больше, чем мог вместить кабинет. Мы с Раушенбахом решили отобрать не более двенадцати - столько могли свободно сидеть за грабинским столом для заседаний.
Все шло по расписанию. Терешкова приехала в сопровождении Лялина - личного референта Королева, бывшего оперативного работника КГБ. Я представил "Чайке" собравшихся и сказал, что нам бы хотелось услышать от нее рассказ в подробностях о попытках ручного управления, ощущениях, визуальном наблюдении, и, если может, пусть критикует, не стесняясь, все, что затрудняло управление ориентацией, включение режимов связи, и, вообще, очень просим откровенно высказать все, что она думает о корабле.
Неожиданно в кабинет вошел Королев.
- Извините, товарищи, мне нужно с Валей побеседовать. Через десять минут я ее к вам отпущу.
Я открыл "комнату отдыха" за кабинетом. Конфиденциальная беседа вместо десяти продолжалась минут тридцать. Королев появился первым. Посмотрев на собравшихся, лукаво улыбнулся и быстро вышел. Еще несколько минут мы прождали Терешкову. Она не могла скрыть заплаканных глаз и подавленного состояния. Мы поняли, что разговора, о котором договорились, теперь уже не получится. Раушенбах для облегчения беседы начал сам задавать вопросы. Башкин, желая разрядить обстановку, вклинился и вспомнил о впечатлениях на КП во время полета.
У меня было ощущение, что она вот-вот заплачет. В конце концов разберемся мы с этим ручным управлением, а сейчас Терешкову надо освободить от наших допросов. Проводив "Чайку" до машины, я пообещал, что мы еще найдем время для серьезного разговора. Когда вернулся, за столом шло бурное обсуждение случившегося. Кажется, Калашников высказался: "Женщина, даже космонавт, остается женщиной, обидеть ее проще, чем толстокожего мужика". Никто из нас так и не узнал, зачем СП понадобилось доводить Терешкову до слез.
Еще раз в слезах я видел "Чайку" после гибели Гагарина.
Спустя годы не только члены комиссии, выбравшие из женщин-кандидатов Валентину Терешкову, но и все люди могли убедиться, что и на поприще общественно-государственной деятельности она достигла поистине космических высот.
В 1968 году Терешкова - председатель Комитета советских женщин, в 1969 - вице-президент Международной демократической федерации женщин, член Всемирного Совета Мира, с 1971 года -член ЦК КПСС, в 1974 году - депутат и член Президиума Верховного Совета СССР, председатель Общества дружбы народов Советского Союза (а затем России) с другими странами. Через шесть лет после полета Терешкова окончила Военно-воздушную инженерную академию имени профессора Н. Е. Жуковского и получила звание полковника Военно-Воздушных Сил. По числу полученных после полета наград и почетных званий в разных странах и городах она никак не уступила предыдущим космонавтам-мужчинам и получила генеральское звание. Однако для тех, кто участвовал в создании, подготовке и пуске "Востока-6", Терешкова так и осталась "Чайкой". Для моих сотоварищей памятник архитектуры - особняк на Воздвиженке ассоциируется не с именем фабриканта А. А. Морозова, а с резиденцией "Чайки".
Благополучной посадкой "Чайки" были завершены полеты "Востоков". Впереди были "Союзы", но по дороге к ним мы на два года задержались ради "Восходов".
3.4 "ВОСХОДЫ"
Успехи пилотируемых полетов Гагарина, Титова, Николаева Поповича, Быковского, Терешковой широко использовались отечественными средствами пропаганды и информации для доказательства превосходства Советского Союза и, следовательно, его социалиcтической системы.
Секретом для народов Советского Союза было наше безусловно отставание в количестве и надежности МБР и баллистических ракет, подводных лодок с ядерными зарядами. Наши космические побед служили отличной маскировкой отставания боевой ракетной мощи всему миру казалось, что США в космосе безнадежно отстали.
Первый американский действительно пилотируемый полет состоялся 20 февраля 1962 года, после того как удалось модифицировать МБР "Атлас", превратив ее в "Атлас-Д". Групповым полетам Николаева и Поповича, Быковского и Терешковой американцы пока ничего противопоставить не могли. Их отставание прежде всего объяснялось отсутствием носителя, сравнимого по грузоподъемности с нашей базовой Р-7.
Небольшой переполох в 1962 году в наших космических кругах вызвала информация об американском проекте "Дайна-Сор", который был развитием известного проекта крылатого ракетоплана Х-15. Фирма "Мартин" получила заказ на модификацию МБР "Титан" и создала "Титан-2", предназначенный для боевого дежурства с водородной бомбой мощностью 10 мегатонн. "Титан-2" предполагалось также использовать для вывода в космос пилотируемого ракетоплана. Заказ на ракетоплан получила фирма "Боинг".
Проектом "Дайна-Сор" предусматривалось возвращение на Землю "на крыльях", с посадкой на аэродром "по-самолетному" под управлением пилота. Теперь есть возможность сказать, что этот проект предвосхищал схему "Спейс шаттла", реализованную через 15 лет. Вывод в космос ракетоплана "Дайна-Сор" предполагалось начать в 1965 году с помощью последующей модификации самой мощной ракеты США "Титан-3". Масса ракетоплана по проекту достигала 7-8 тонн и продолжала расти. Однако в связи с проектом "Аполлон" для отработки систем срочно потребовался космический корабль, аналогичный ему по схеме полета и возвращения на Землю. Фирме "Рокуэлл" поручили разработку двухместного корабля "Джемини", а проект "Дайна-Сор" был закрыт в декабре 1963 года.
Таким образом, в период с 1959 по 1965 годы в США и СССР с согласия министров обороны совершенно независимо были закрыты проекты крылатых ракетных самолетов - ракетопланов "Буря" и "Буран" в СССР, "Навахо" и "Дайна-Сор" в США. Последним был закрыт проект ОКБ А.И. Микояна "Спираль". К полетам на этом ракетоплане готовили Германа Титова. Работа не пользовалась поддержкой ракетных войск и закончилась на этапе сбросов аппарата-аналога с самолета Ту-95. Космонавт Титов окончательно покинул Военно-Воздушные Силы и перешел на службу в Главное управление космических средств - ГУКОС, подчиненное Главкому РВСН.
Между тем информация о разработке американцами двухместного космического корабля "Джемини" и трехместного "Аполлона" дошла до Хрущева. В лице сына Сергея он имел вполне компетентного домашнего консультанта. Американским проектам мы готовились противопоставить двухместные "Союзы". Но когда еще они будут! Несмотря на весь оптимизм Королева, было вполне достаточное количество здравомыслящих, которым было очевидно, что "Союз" в 1964 году не полетит. Вот тогда и появилось указание Хрущева Королеву о приспособлении "Востока" к полету сразу трех человек. Первоначально казалось совершенно нереальным в одноместный "Восток" усадить троих человек. Требовалось принимать революционные решения, используя идеи, которые только зарождались применительно к "Союзам".
"Восход" свалился на нас довольно неожиданно и явно затормозил работу по "Союзам". 3 декабря 1963 года вышло готовившееся целый год постановление ЦК КПСС по космическому комплексу "Союз". ЛКИ пилотируемого корабля 7К согласно постановлению должны были начинаться в 1964 году, а всего комплекса "Союз", предназначенного для облета Луны, - в 1965-1966 годах.
Руководители вверенных мне отделов на очередных сборах не скрывали удивления:
- Вы требуете форсирования работ по "Союзу". Королеву мы сказать не можем, но вам же ясно, что в 1964 году на нем даже еж полететь не может. А теперь начинается мобилизация на трехместный "Восток".
Королев тоже все это отлично понимал. Хрущев подтолкнул его к азартной игре, и он, негласно отодвинув "Союз", лично окунулся в создание "Восхода". Здесь был ощутим быстрый тактический успех и ради него отодвигалась стратегическая задача.
Для размещения троих необходимо было отказаться от схемы посадки методом катапультирования кресла. Все трое должны приземлиться в самом спускаемом аппарате. При этом потребуется разработка специальных кресел с надежной амортизацией и введение новой системы - мягкой посадки. Разместить троих человек в скафандрах казалось совершенно невозможным. С горем пополам можно было втиснуть их ненадолго в очень неудобной позе только в тренировочных костюмах.
Отказ от скафандров вызвал яростное сопротивление ВВС. Но под нажимом Королева противники один за другим отступали. Наиболее последовательным защитником скафандров оставался Каманин. Но и ему пришлось ретироваться после нажима "сверху" со стороны маршалов Вершинина и Руденко.
Доработки привели к увеличению массы корабли до 5,7 тонны, что на 1000 килограммов больше "Востока". На "семерке" в варианте 8А92 третья ступень - блок "Е" - была заменена более мощным блоком "И" с двигателем Косберга тягой 30 тонн. "Восходу" предстояло выходить на орбиту на носителе 11А57.
Второй серьезный конфликт с ВВС возник по поводу кандидатур космонавтов на полет первого в мире трехместного космического корабля.
Пока "Востоки" были одноместными, не было особых разногласий. Летать в космос могли только военные летчики и только истребители. По этому принципу подбиралась первая пятерка. Исключение было сделано для Терешковой. Она не была летчиком-истребителем, но в космос ее пустили. Это была большая политика, и она себя вполне оправдала.
Но экипаж из трех космонавтов комплектовать только летчиками неразумно. Даже Каманин с этим вынужден был согласиться. Королев предложил экипаж в составе: командир корабля - военный летчик и двое гражданских - врач и инженер. Начались настоящие сражения за второе и третье место. Каманин предлагал военного врача и военного инженера. Он надеялся немного разредить накапливающуюся очередь среди кандидатов в космонавты. Минздрав предложил Бориса Егорова - врача не из системы ВВС, а Королев -Феоктистова в качестве бортинженера. Каманин в конце концов согласился на Егорова, но против кандидатуры Феоктистова сражался на всех уровнях. Первоначально в группу "Восход" были зачислены Лазарев, Поляков, Егоров, Сорокин, Катыс. Для Королева кандидатура Феоктистова стала уже делом принципа и престижа. Он угрожал порвать все связи с ВВС, завести свою службу подготовки космонавтов и доказать, что инженеры могут управлять космическим кораблем не хуже летчиков.
Главком ВВС и его заместитель маршал авиации Руденко без особого энтузиазма вначале поддерживали Каманина. Устинов и Сербии держали нейтралитет, выжидая, что скажет Хрущев. Когда обратились к Хрущеву, он заявил, что отбором космонавтов не занимается.
Сражения с ВВС по составу экипажа носили принципиальный характер. Мы поддерживали Королева не только потому, что он наш начальник. Я, в частности, считал, что при той степени автоматизации управления, которая уже есть на "Востоках", еще лучше на "Зенитах" и совсем чудесной будет на следующем поколении кораблей, человек должен заниматься исследованиями, разведкой и экспериментами. Управлять кораблем хороший инженер может не хуже летчика, если нет явных медицинских противопоказаний. Мишин занимал еще более крайнюю позицию. Он считал, что летать должны только инженеры и научные работники, а дорогостоящую подготовку в ЦПК надо упростить или вообще обходиться без нее. Полет Феоктистова грозил монополии ВВС в подборе космонавтов.
В этот период произошла смена руководства на заводе № 918 -будущем заводе "Звезда", который был нашим главным смежником по креслам, скафандрам и системам жизнеобеспечения. Главным конструктором вместо Семена Алексеева был назначен Гай Северин. Ему предстояло решать вместе с Бушуевым и Феоктистовым трудную задачу о размещении трех кресел там, где было только одно. В июне Северин после обмера всех кандидатур сообщил Бушуеву, что среди них есть "великаны", рост которых в положении "сидя" выходит за допустимый для "Восхода". Это облегчало задачу Королева по "проталкиванию" кандидатуры Феоктистова.