Они прибыли в Брест 19 декабря (1 января), не застали руководителей делегаций и сначала лишь в неофициальных разговорах удовлетворяли интерес к Украине сотрудников союзных делегаций. При них 20 декабря (2 января) на имя Гофмана поступила телеграмма Иоффе с заявлением о несогласии с германскими условиями и с предложением перенести переговоры в Стокгольм . Представители центральных держав ответили отказом, хотя и опасались, что рискуют сорвать конференцию. "Настроение как у нас, так и у германцев весьма подавленное, – записал в дневнике 22 декабря (4 января) прибывший в Брест О. Чернин. – ...Если русские решительно прервут переговоры, положение станет весьма тягостным. Единственный выход из положения заключается в быстрых и энергичных переговорах с украинской делегацией, и мы поэтому приступили к делу в тот же день" .
В результате поздним вечером 22 декабря (4 января) украинские делегаты сообщали по прямому проводу генеральным секретарям Поршу, Ткаченко и Шульгину: "Сегодня утром мы получили приглашение на частное заседание. Кроме нас – немцы Розенберг (вторая фамилия – неразборчиво. – И. М.)". Посланник Розенберг прежде всего поинтересовался мнением собеседников относительно упомянутой телеграммы об изменении места переговоров – почему не от имени Совета народных комиссаров германскому правительству, а от Иоффе Гофману? – и попросил немедленно сообщить в Киев об отклонении советского предложения. Затем посланник, расспросив о территории Украинской республики и ее положении на Черном море и выслушав пожелание украинцев занять на конференции самостоятельное место, от себя лично обнадежил их в этом. В два часа дня они получили приглашение встретиться с Кюльманом и Черниным на условии полной секретности .
Шульгин спросил, не поднимали ли украинские делегаты вопроса об официальном признании Украинской республики, и веско добавил, что глава французской миссии генерал Табуи письменно уведомил его о своем назначении представителем Франции при правительстве Украинской республики. Делегаты оправдались тем, что не имели полномочий на постановку данного вопроса, но, по их словам, "все представители Германии, Австрии и других... твердо стоят на позиции признания". Делегаты просили Киев срочно прислать специалистов – экономистов, финансистов и военных: "Уже сегодня представители Германии затрагивали вопрос о наших экономических взаимоотношениях и торговых договорах, о том же начинают разговор и болгары" . В связи с этим брестские украинцы интересовались: "Будет ли Туган-Барановский? Здесь все считают его большим ученым и громадным авторитетом, но кадетом".
Известный экономист петербургский профессор М. И. Туган-Барановский – родом из Харьковщины, во времена украинской автономии согласился стать генеральным секретарем финансов, торговли и промышленности и вступил в однотипную с кадетской Украинскую партию социалистов-федералистов, но вскоре разочаровался в украинском проекте и вернулся в Петроград. Зинаида Гиппиус записала его объяснения по этому поводу: "Да они уже стали такое делать там, что я и не согласен. В Государственный банк полезли, а я министр финансов. Четыре губернии, не спросясь, аннексировали..." . В начале января 1918 года в некоторых газетах на Украине сообщалось о том, что в связи с обсуждением торгово-экономического договора с Германией в Киев вызван профессор Туган-Барановский . Но профессор не вернулся, а генеральные секретари на вопрос делегатов ответили уклончиво, добавив при этом, что "в Брест консультантом уже поехал экономист Остапенко и с ним два секретаря, тоже экономисты" .
В вечернем заседании с украинцами (с 5 час. 40 мин. до 7 час. 10 мин.) – с ведением протокола, но "дружественном и приватном" – участвовали Кюльман, Розенберг, экономический советник германской делегации Э. Шюлер и Чернин. Для начала Кюльман спросил, каким конституционным актом международно-правового значения образована Украинская республика, которая, как он заметил, по своему фактическому положению является независимым свободным государством, и после этого заверил, что происходящий разговор ляжет в основу будущих официальных переговоров.
Севрюк изложил собравшимся концепцию мира, заложенную в украинской ноте от 11(24) декабря, начав с идеи договорной федерации и объяснив стремление к самостоятельному участию в переговорах интересами скорейшего завершения войны. Кюльман вновь поинтересовался, в чьем ведении находится черноморское побережье и почему весь Черноморский флот еще не поднял украинского флага, кто контролирует украинские железные дороги, а также может ли Украина возобновить торговые и экономические отношения и прежние обязательства, "попранные войной". Украинцы ответили, что, по их мнению, происшедшие перемены требуют коренного пересмотра договоров и обязательств, и дали пояснения по остальным затронутым вопросам .
Отчитываясь перед генеральными секретарями, они обратили особое внимание на слова Чернина о том, что центральные державы готовы признать суверенность Украинского государства, невмешательство в его внутренние дела и что он, Чернин, ожидает такого же признания со стороны Украины за другими, "в том числе и за Австрией, особенно на ее восточной границе" . "Вопрос был поставлен слишком определенно, – прокомментировали слова австрийского министра украинские делегаты, – и от нас требовался ясный ответ о том, что мы абсолютно не будем вмешиваться в дела устроения Галиции". Украинцы, по их словам, ответили уклончиво: согласно принципу невмешательства, они действительно "считают непозволительным вмешиваться во внутренние дела Австрии", но вместе с тем, "стоя твердо на принципе самоопределения народов, думают, что такие вопросы будут решены самим народом, когда сам народ будет в состоянии выразить свою волю путем всенародного голосования" .
Далее украинские делегаты рассказали генеральным секретарям, что перед разговором с Киевом 22 декабря (4 января) с ними по прямому проводу связался Иоффе с сообщением о том, что хотя перенесение переговоров на нейтральную почву назрело, но раз все делегации прибыли на прежнее место заседаний, то и советская во главе с Троцким тоже 24 декабря (6 января) выезжает в Брест. Сообщив это, Иоффе перешел к главному, что считал необходимым сказать: "И в Бресте будем вести переговоры о перенесении переговоров на нейтральную территорию и думаю, что с вами в деталях сговоримся, когда встретимся" . Киев в принципе и заранее тоже отдал предпочтение нейтральному месту переговоров, но сообщение о пожеланиях советского уполномоченного генеральные секретари оставили без ответа. "Принятая вами линия удовлетворительна... Пока продолжайте в том же духе самостоятельных переговоров", – подытожили они отчет делегатов .
24 декабря (6 января) украинские делегаты передали Ткаченко и Шульгину "сообщение чрезвычайной важности" – о состоявшемся в этот день с 11 час. 15 мин. до 12 час. 45 мин. заседании в присутствии всех представителей Четверного союза и генерала Гофмана. На нем Севрюк изложил все данные о статусе Украинской народной республики и высказал намерение зачитать украинскую ноту на официальном пленарном заседании конференции. Отвечая на расспросы Кюльмана, как далеко мыслится украинская самостоятельность, он пояснил, что после официального признания Украина могла бы послать своих дипломатических представителей в центральные державы, и добавил (вызвав "в зале общее движение"), что Франция уже аккредитовала в Киеве своего представителя. В случае получения Украиной самостоятельного места на переговорах украинский делегат видел положение сторон симметричным: "Как четыре державы с вашей стороны, так две – с нашей". Кюльман после напоминания, сделанного в категорическом тоне, о неприемлемости перемены места мирной конференции обнадежил украинцев в благосклонности Берлина и Вены к их миссии .
Ткаченко и Шульгин, выслушав отчет делегатов, назвали выступление Севрюка неудовлетворительным, не согласованным с их директивами. "Необходимо было подчеркнуть нашу связь и солидарность в вопросе мира как с Совнаркомом, так и с другими республиками России, – говорили генеральные секретари, социал-демократ и социалист-федералист соответственно, все еще пытавшиеся совместить подсказанный центральными державами курс на полное отсечение от России со своими изначальными федералистскими и антигерманскими представлениями, отчего их установки выглядели невыполнимыми. – Вы не имели права давать ответ, что мы пришлем послов немедленно вслед за признанием центральными державами Украины. Необходимо было взять более независимый тон и показать, что прежде надо определить конкретные условия мира. Вы употребили выражение: "когда получим самостоятельное место". Надо: "когда займем". Давать нам его никто не будет. Помните, что интерес Германии заключается в том, чтобы, признавая нашу державность и самостоятельность, подчинить нас экономически. Украинская державность создается, конечно, не в Бресте, а в Киеве... в силу ее реального роста и действительного международного признания. При обсуждении конкретных условий нам придется опираться и на республики России, и на Совнарком, и на моральную поддержку других держав. Украина может иметь много точек соприкосновения с Австро-Венгрией, с Турцией, Болгарией и особенно с Германией... но мы прекрасно понимаем, что у нас есть и некоторая противоположность интересов и нам... надо создать условия благоприятного экономического развития Украины без давления и опутывания со стороны других держав. Почему, несмотря на нашу вчерашнюю инструкцию, вы не упомянули о желательности перенесения переговоров в Стокгольм?" – вопрошали генеральные секретари, как видно, не заметив ультимативности немцев в этом вопросе. Они упрекали делегатов в мягкости, "благоприятной для противоположной стороны, но нисколько не соответствующей нашему достоинству" .
Севрюк, оправдываясь перед рисовавшим идеальные схемы начальством, показал себя человеком без иллюзий. Он точно определил, что контрпартнеры провоцируют украинцев на сепаратный мир "даже без контакта с большевиками" и, выставляя различные условия, оказывают "неблагородное давление, которое мы должны с достоинством отвергнуть". Выход из положения он пока еще видел в том, чтобы "оттянуть дело до приезда русской делегации для того, чтобы выступить вместе" .
Окончательные директивы генеральные секретари обещали дать после обсуждения в правительстве, но сразу заметили, что исключают открытый отказ от принципа самоопределения применительно к Восточной Галиции, и согласились, что подобными вопросами лучше заняться после приезда советской делегации, от которой ожидали признания суверенитета Украинской народной республики и, следовательно, более надежной позиции представителей последней в отношении немцев .
Вслед за утренним неофициальным заседанием 24 декабря (6 января), о котором в Киев немедленно был передан отчет, в 6 час. 45 мин. вечера началось еще одно – между германскими и украинскими представителями. На нем, как следует из доклада Левицкого, Розенберг доверительно сообщил, что Германия готова принять украинскую ноту и для этого хоть завтра назначить официальное заседание, даже если не успеет приехать глава украинской делегации В. А. Голубович. Украинцы возразили, что хотели бы присутствия всех делегатов, в том числе и представителей народных комиссаров. Согласившись с этим, германский чиновник взялся ознакомить украинцев с содержанием возможного положительного ответа на их ноту в том случае, если они согласятся с безусловным отклонением смены места переговоров, с условиями об уважении суверенитета государств Четверного союза, о невмешательстве в их внутренние дела и территориальной неприкосновенности, и предложил поторопиться с принятием этих условий .
Украинцы же, памятуя о последней инструкции генеральных секретарей, подошли критически к предложенным им условиям. По первому пункту они заявили о своем изначальном мнении, что переговоры должны вестись на нейтральной территории, и о своем удивлении по поводу их открытия в Бресте, после чего пространно объявили: "Сейчас, на утреннем заседании мы имели честь заявить, что условились с русской делегацией, что на известной ступени переговоры будут перенесены на другую почву. Мы позволяем заключить, что... как ваша, так и русская сторона... вы расходитесь лишь мнением... является ли настоящий момент той ступенью, когда они будут перенесены. Мы будем иметь честь передать официальный ответ нашего правительства, когда после приезда русской делегации, узнав об истинном положении дел, мы осведомим об этом украинское правительство" .
Несогласие с другими условиями, возведенными австро-германской дипломатией как барьер против территориального расширения Украинской республики на запад, представители недавно образованной республики продемонстрировали также тем, что солидаризировались с некоторыми большевистскими тезисами. "Что касается невмешательства во внутренние дела... существуют вопросы международного характера, которые должны обсуждаться здесь на конференции... Здесь мы стоим... на общей с Совнаркомом платформе. О неприкосновенности территории мы думаем... что границы государства не должны определяться силой оружия... и здесь, равно как и в вопросе самоопределения, мы стоим на общей с Совнаркомом позиции. Это наше частное мнение", – заявили украинские делегаты. Они выразили вместе с тем сожаление, что при обсуждении на переговорах проблемы оккупированных областей не упоминались украинские территории, занятые войсками Германии. Украинские депутаты вдобавок уточнили в изысканной форме, что кроме оккупированной части Волынской губернии имеется в виду "давний спор со... славной соседкой относительно северо-западных границ" , то есть спор с Польшей из-за Холмщины и Подлесья, захваченных поляками в XIV веке.
По последнему вопросу Розенберг сослался на свою малую осведомленность об этнографической ситуации этого пограничья и предложил завтра же сделать соответствующие пометки на карте, намекнув, что в этом вопросе Германия может пойти навстречу украинским стремлениям. В остальных же был смиренно непреклонен: "Мы думаем, что молодая Украинская республика, желающая устроить свой дом и поставить вокруг него забор по своему желанию, не станет отказывать своим старшим сестрам в этом праве" .
Ко всему доложенному Левицким Любинский сделал вынесенное из дискуссии с немцами важное добавление: Четверной союз письменно подтвердит свои обещания лишь после получения письменного же ответа украинского правительства на свои условия. Подытожил впечатления Севрюк: вопрос о месте переговоров немцами поставлен ультимативно. Они очень раздражены радиопропагандой большевиков. По вопросу о неприкосновенности территорий, очевидно, имеется в виду Галиция. Немцы решительно отвергают принцип самоопределения. Относительно очищения оккупированной части Волыни и в вопросе о Холмщине могут пойти навстречу .
Генеральные секретари, принимая желаемое за действительное, с готовностью расценили тактику немцев как признак большей, чем они предполагали, слабости Германии и захотели опубликовать содержание прошедших неофициально переговоров, чтобы, по их словам, повлиять на форму реализации немецких условий. Севрюк был более реалистичен. Он потребовал новых точных инструкций, так как нашел, что немецкие условия противоречат тому, что предполагало украинское правительство. Вместе с тем он не исключал отступления от первоначально намеченного, в частности, от идеи самоопределения Восточной Галиции, и допускал обсуждение этого вопроса в "иной постановке" – в виде создания "украинского коронного края в Австрии" (ключевого требования национального движения галицийских русинов-украинцев, которое Вена упорно игнорировала). Любинский высказался в свойственной ему пренебрежительной манере: "Обещания немцев – немецкий обед: много соуса, но никакого содержания... наше участие в конгрессе (мирной конференции)... более необходимо для них, чем для нас... Торжественное признание Украинской республики является журавлем в небе и мы, я думаю, не будем за ним гнаться. Немцы у нас разум пробуют" .
В свою очередь, Кюльман вечером 24 декабря (6 января) телеграфировал рейхсканцлеру: "Последние дни были полностью посвящены переговорам с украинцами. Депутаты – сравнительно молодые люди... но проявляют умение и хитрость на переговорах". Статс-секретарь отметил противоречие между целью украинцев участвовать в переговорах в качестве полномочной делегации и заявленной ими приверженностью идее федерации в пределах России и потому не был еще полностью уверен, возможны ли будут самостоятельные переговоры с украинцами в случае разрыва с большевиками . Дальнейшие его дипломатические усилия пошли на выполнение задуманного окончательного разделения советской и украинской делегаций.