Срочно готовьте постановление. Но только с условием: все должно быть конкретно и сверхконкретно. В этом же постановлении должны быть завязаны и многоразовые, челночные корабли. Только покажите перспективу МКБС. Мне кажется, что вы все много о ней говорите, но не все еще продумано. Раньше чем нас агитировать, вы сами должны ощутить перспективу. Пора прекратить споры и оценить роль человека. Нельзя шарахаться в крайности: все решает человек или все решает автомат. Надо с максимальной степенью использовать возможности и человека, и автомата. Человека использовать не для соревнования с аппаратом по нажиманию кнопок, а для исследований, открытий, там, где нужны его эвристические способности, резервы мозга. Эти резервы мы в космосе пока не используем.
Первый ДОС мы пускаем в марте. Сразу надо приниматься за второй, вдохнуть жизнь в третий и четвертый. Это ясно, и по этому вопросу больше никаких дискуссий. За срыв сроков будет строжайший спрос.
Теперь по H1. Сегодня уже нет времени для детального обсуждения. Кроме лунной экспедиции мы намечаем на этом носителе выводить и МКБС. У меня сложилось впечатление, что мы тут спорим, галдим, а Н1 идет стихийно, сама по себе. По H1 положение архиплохое, архитрудное. Но вместо того, чтобы в полную силу заниматься проблемами H1, вокруг нее создается какой-то вакуум. Имейте в виду: по ДОСам и МКБС необходимо немедленно готовить постановление с развертыванием перспектив, а по H1 скоро будем строго наказывать за полный провал не только лунной программы, но и всех работ, завязанных на эту ракету-носитель.
Я всех благодарю. Надеюсь, что последующие встречи будут у нас более результативными.
Совещание длилось четыре часа. Мы выходили на погрузившуюся в сумерки Старую площадь и разыскивали заждавшиеся нас машины. С Бушуевым и Охапкиным мы приехали на одной машине, собрались уже рассаживаться в ней, когда к нам подошел Мишин. Он обратился к Бушуеву и ко мне:
- Это все ваши штучки! Все смешать в одну кучу. Но подождите, скоро все разложим по полочкам!
Слухи об историческом для ДОСов совещании в ЦК быстро распространились по всем КБ и заводам, МОМу и смежным министерствам. По закону "сохранения внимания" ослабилось внимание среднего звена аппарата к Н1-Л3.
В нашем коллективе почти все ведущие специалисты знали об отрицательном отношении Мишина к досовской тематике. Тем не менее волна энтузиазма по созданию первых ДОСов не спадала. Основные заботы - подготовка к пуску нашей первой орбитальной станции - в марте переместились с ЗИХа и ЗЭМа на "техничку" "двойки" Байконура, который все мы по-прежнему упорно называли полигоном. Параллельно с подготовкой ДОСа шла подготовка транспортного пилотируемого корабля 7К-Т №31, которому предстояло получить при выходе в космос наименование "Союз-10". На заседании ВПК был утвержден первый экипаж орбитальной станции: Владимир Шаталов, Алексей Елисеев и Николай Рукавишников. Компетентность каждого из них не вызывала ни у кого из нас никаких сомнений.
Испытания ДОСа № 1 начались на "двойке" в новом монтажно-испытательном корпусе, который в отличие от старого назывался МИК КО - космических объектов. В старом МИКе сохранилась подготовка ракет-носителей и транспортных кораблей.
Юрий Семенов - ведущий конструктор по ДОСам - четко организовал работу по контролю за устранением всех замечаний, которые возникали при испытаниях ДОСа № 1 и начали вновь появляться в КИСе, куда был доставлен ДОС № 2. На оперативных совещаниях, когда речь заходила о дефиците, задержках поставок, он настаивал на четкой фиксации и отчетности по любой мелочи, "до гвоздя!" Даже когда таких "гвоздей" сотни, необходимо разбираться с каждым в отдельности. Со стороны Бугайского ведущим конструктором был Владимир Палло. Мы обычно в разговорах для краткости именовали организации по фамилии руководителя или месту расположения. Так сложился специфический жаргон:
ЦКБЭМ - Подлипки - Мишин;
ЦКБМ - Реутов - Челомей;
Филиал ЦКБМ - Фили - Бугайский;
Завод им. М.В. Хруничева - ЗИХ - Фили - Рыжих;
ЗЭМ - Подлипки - Ключарев.
В разговорах употреблялось одно из возможных наименований, а в переписке обычно предприятия скрывались за номером "почтового ящика". Так, например, ЦКБЭМ именовали п/я В-2572.
После совещания в ЦК я выкроил время и собрал своих товарищей. Несмотря на то, что о подобного рода совещаниях "на самом верху" не положено широко информировать, я считал, что мои товарищи по работе должны не пользоваться слухами, а получать информацию из первоисточника. Когда я закончил часовой рассказ о четырехчасовом заседании, Юрасов прокомментировал:
- "Смешались в кучу кони, люди…"
- А как там дальше у Лермонтова? - спросил кто-то.
- "И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой".
- Вот-вот, это я и хотел напомнить. Только выть будем мы, - это острил обычно осторожный Сосновик.
Никого из собравшихся нельзя было обвинить в скептицизме или равнодушии. Успехи воспринимались с нескрываемой радостью, а от неудач никогда ни у кого руки не опускались.
- Каждому из вас, - резюмировал я, - надо тщательно распределить силы, так чтобы обеспечить бесперебойную работу на полигоне по подготовке первого ДОСа и не допускать срыва работ на заводах по второму ДОСу и последующим кораблям.
- А что же вы молчите о Н1-Л3? В ЦК после "Аполлона-14" Луну решили больше не тревожить? Мы полным ходом модернизируем серию приборов КОРДа на приборном заводе чужого министерства. Это не игрушки, - поинтересовался Зверев.
Его отдел обеспечивал документацией и курировал производство приборов КОРДа для H1 на Загорском оптико-механическом заводе. На каждую H1 вместе с резервом ЗОМЗ поставлял 50 сложных электронных приборов. Министерство оборонной промышленности, которому подчинялся ЗОМЗ, чтобы не быть в долгу, утвердило ему до конца 1971 года план, который обеспечивал ракеты-носители H1 до № 10 включительно этими приборами. Аналогичные заделы были и на других серийных заводах.
- Серийные заводы наших шуток не понимают, - поддержал Зверева Чижиков, у которого были аналогичные заботы на Уфимском и Киевском приборостроительных заводах.
- Башкин со Зворыкиным опять меняют свои блоки управления сближением, блоки датчиков угловых скоростей и блоки включения двигателей причаливания и ориентации. Мы уже счет потеряли изменениям. Пусть они сами отправляются на заводы, а то уедут на полигон, а мы не знаем, как рабочим в глаза смотреть. Один прибор по 20 раз дорабатываем и перепаиваем так, что военпред отказывается принимать. В карповских электрических "сундуках" тоже постоянные перепайки. Когда это кончится?
Подобные "сведения счетов", иногда очень горячие, вспыхивали у меня в кабинете, когда вместе собирались идейные разработчики и конструкторы, которые превращали идею в виде электрической схемы в рабочую документацию для производства.
После очень горячих разговоров обычно принимались решения о методах доработки и формулировки о причинах изменений, с тем чтобы "сор из своей приборной избы" "наверх" и особенно в парткомы не выносить.
Я пытаюсь далее изложить эпизоды из череды событий, во многом определивших путь, по которому в дальнейшем пошла наша космонавтика.
Ясным теплым утром 5 апреля 1971 года в 7 часов 30 минут мы с Бушуевым выехали с улицы Королева в свой фирменный аэропорт "Внуково-3". У цветочного магазина на проспекте Мира подобрали только что приехавшего из Ленинграда Евгения Юревича. К нам в машину он перетащил из такси зеленый ящик с запасными приборами для аварийной рентгеновской системы (АРС). Это была совсем новая рентгеновская система для помощи космонавтам при управлении "активным" кораблем в процессе ручного сближения. Рентгеновские лучи в данном случае служили не для анализа, а использовались для измерения параметров относительного положения на участке причаливания.
На аэродроме у служебного здания уже собрались почти все главные, которым необходимо было присутствовать на Госкомиссии. В 9 часов 10 минут наш Ил-18 взлетел. В переднем салоне расположились Керимов, Бушуев, Щеулов, Бугайский, Северин и я. Юревич устроился в общем салоне, чтобы "выспаться без начальства". Теперь можно расслабиться и любоваться землей с безоблачного неба. Внизу - типичный апрельский вид. Черные поля со сбегающими в балки и овраги белыми пятнами еще не растаявшего снега. Между голых деревьев черного леса просвечивается потемневший снег. За Уральском почему-то в степях снега оказывается гораздо больше, чем в Подмосковье.
Командир авиаотряда Хвастунов для пассажиров переднего салона ввел обязательную церемонию - чай с печеньем. Через три часа полета прильнули к иллюминаторам, чтобы полюбоваться Аральским морем. В заливах под ярким солнцем сверкает ослепительно белый лед. На середине моря льда уже нет. Ярко-голубая поверхность чистой воды не потревожена ветром. В дельте Сырдарьи мутные потоки вливаются в эту чистую голубизну.
Я оторвал попутчиков от созерцания тогда еще живого Арала, чтобы показать экспресс-информацию ТАСС об американском проекте большой орбитальной станции. Американцы больше двух лет вели проектные работы, втянув в них не только центры НАСА, но и многие частные фирмы, однако не спешили с реализацией. Они считали, что идея должна пройти всестороннюю научную к конструкторскую оценку, прежде чем принимать решения о строительстве станции. По отзывам американских ученых, все представленные проекты требовали очень больших вложений, при этом содержали много неясного. Ни военные, ни ученые, ни экономисты не могли привести убедительных доводов, доказывающих необходимость создания большой станции.
Северин прокомментировал мое сообщение: "Мы потому и обогнали американцев, что им всегда что-нибудь неясно. У нас неясностей в принципе быть не должно. А если они и возникнут, мы тут же получим разъясняющие указания".
Все понимающе заулыбались.
В Тюратаме наш самолет очень мягко "притерся" к посадочной полосе. На аэродроме я вспомнил слова Леонида Воскресенского. Когда мы с ним прилетали на полигон, он обычно говорил: "Вот мы и дома".
Здесь, "дома", я не был со времен подготовки "Союза-9" для рекордного полета Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова.
6 апреля состоялось совещание технического руководства по итогам подготовки ДОСа № 1, который официально именуется 17К № 121, и кораблям 11Ф615А8, которые по другой индексации называются 7К-Т №31 и 7К-Т №32. В будущем для открытых публикаций - "Союз-10" и "Союз-11".
Совещание открывает и ведет Шабаров. Ведущие конструкторы Юрий Семенов - от Подлипок - и Владимир Палло - от Филей - докладывают о ходе работ по подготовке всех трех объектов. От воинской части полигона комментарии дает заместитель начальника первого управления полковник Владимир Булулуков.
На полигоне первое, королевское, управление после гибели Евгения Осташева в течение девяти лет возглавлял Анатолий Кириллов. В 1967 году он был переведен на "десятку" заместителем начальника полигона Александра Курушина и вскоре получил звание генерал-майора. Начальником первого управления стал бывший заместитель Кириллова полковник Владимир Патрушев, а его заместителем - полковник Владимир Булулуков. В 1975 году Патрушева перевели в ГУКОС и начальником первого управления стал Булулуков.
По ДОСу уже разобрали 182 замечания. Из них 10 допущено, 20 еще находятся в стадии устранения, остальные закрыты доработками или заменой приборов. В целом все более-менее благополучно. Через сутки можно ДОС допустить к заправке.
График дальнейших работ с учетом транспортировки на вторую техническую позицию для стыковки с ракетой-носителем мы можем планировать, ориентируясь на пуск 19 апреля 1971 года.
Корабли № 31 и № 32 в хорошем состоянии. 31-й может быть подан под заправку с тем, чтобы в день запуска ДОСа космический корабль был состыкован с ракетой-носителем и готов к пуску 22 апреля.
Юрий Семенов и Владимир Палло предъявили претензии к смежникам, затягивающим выдачу окончательных заключений. Проблема своевременного оформления заключений перед пуском любого космического объекта во все времена космической эры, вплоть до девяностых годов, была крайне острой. Ведущие конструкторы головных организаций выдергивали из каждого участника программы заключения, допускающие в полет буквально "каждый гвоздь". Если этот "гвоздь" получал замечание в процессе подготовки на заводе или на полигоне, соответствующий главный конструктор вместе с заводом-изготовителем должен был предъявить согласованное с военпредами новое заключение, в энный раз подтверждающее допуск к полету с объяснением причин замечания и описанием проведенных по этому замечанию мероприятий.
После официальной части совещания долго договаривались, какие из замечаний стоит выносить на Госкомиссию.
9 апреля 1971 года Керимов открыл заседание Госкомиссии. Булулуков первым докладывал итоги испытаний станции 17К. По количеству замечании лидировала наша система ориентации и управления движением (СОУД). Второе место заняла система дальней радиосвязи (ДРС).
Весь цикл на "двойке" занял 36 суток. Первым прибором, который заменили, была вычислительная машина "Салют", которую надлежало использовать для экспериментов по навигации. Всего было 205 замечаний, из которых 27 относились к наземному испытательному оборудованию, 145 были устранены, а остальные допущены. После доклада Булулукова, в котором он детально останавливался на заранее согласованных замечаниях, стали отчитываться ответственные представители систем разработчиков. Первым выступил Башкин. Он отчитался за СОУД. По системе "Игла" Мнацаканян, расплываясь в улыбке, доложил, что на этот раз замечаний нет.
- Такого быть не может! - выкрикнул кто-то с места, вызвав всеобщий смех.
Георгий Геонджан отчитался за приборы фирмы Кузнецова. Струнному акселерометру почему-то мешает солнечный датчик. Решили вместе их не включать, а с ДОСа № 2 "найти причину и устранить".
Анатолий Азаров бодро доложил, что все оптические датчики допущены без замечаний.
- А если кому-либо мешают, то сами виноваты, что не отработали простейшую защиту от помех.
Евгений Юревич пытался рассказать о работах, которые были проведены по повышению надежности гамма-высотомера "Кактус" для мягкой посадки и о перспективах АРСа, но его перебил Керимов.
- Замечания есть?
- Нет.
- Спасибо, садитесь.
- По преобразователям тока прошу высказаться товарища Шеминова.
- Допущены, замечаний нет.
- Первичные источники тока - аккумуляторы. Кто докладывает?
- Институт источников тока, Теньковцев. Замечании нет.
Совсем по-другому обращался председатель к главным конструкторам.
- Владислав Николаевич Богомолов, по системе корректирующей двигательной установки.
- Замечаний нет. Допущена к полету.
- Иван Иванович Картуков, у вас, как обычно, все в порядке?
- Пороховые двигатели САС и мягкой посадки допускаются.
- Товарищ Галин.
- Бортовой радиокомплекс имел замечания, которые допущены, а по отказам заменены приборы, заключения выданы. ДРС допускается к полету.
- Система "Заря" - Владимир Исаакович Мещеряков.
- Замечаний нет, допускается.
- Товарищ Солодов от ОКБ МЭИ.
- Аппаратура радиодальнометрии допущена, замечаний нет.
- Петр Федорович Брацлавец.
- По телевизионной системе "Кречет" замечаний нет. Допускается.
- Гай Ильич, а вы что нам скажете?
Улыбающийся Северин перечислил все разработки:
- Ассенизационные устройства, кресла, неприкосновенный аварийный запас, регенератор "Колос", костюмы космонавтов - все допущено!
- Пульты космонавтов - Сергей Григорьевич Даревский.
- Допущены, замечаний нет.
- Кто дает заключение по научной аппаратуре? - спросил Керимов, не найдя фамилии в лежащем перед ним списке.
- А, вот нашел - товарищ Новиков, Юлиан Васильевич.
- Допускается к полету, - следовал трафаретный ответ.
После частных докладов последовали обобщающие.
Я доложил о всем бортовом комплексе управления, электрооборудования, системе питания, новом стыковочном агрегате и антенно-фидерных устройствах (АФУ), заверив, что все проверено, отписано и допускается к летно-конструкторским испытаниям.
То же сделал Бушуев по системам жизнеобеспечения, терморегулирования и конструкции космического корабля.
Бугайский Виктор Никифорович допустил конструкцию ДОСа.
Представитель нашего Куйбышевского филиала Михаил Федорович Шум доложил о допуске ракеты-носителя 11К511У. Такой индекс имела заслуженная и много раз модифицированная трехступенчатая "семерка".
Затем выступил районный инженер-полковник Исаакян Александр Ваганович - начальник головной военной приемки.
Заместитель Челомея Дмитрий Алексеевич Полухин доложил о готовности ракеты-носителя УР-500К, которая в официальных документах именовалась 8К82К № 254.
Всего собралось на Госкомиссии 130 человек. Из них докладывали о готовности космических кораблей и ДОСа 35 человек. Затем последовали доклады о готовности командно-измерительного комплекса, стартовых позиций, медицинской службы и службы радиационной безопасности.
Шабаров выступил с предложением разрешить заправку ДОСа и космического корабля 7К-Т №31. Начальник первого управления полигона полковник Патрушев доложил график работ, который определял пуск первой орбитальной станции 19 апреля и пилотируемого корабля 23 апреля 1971 года, "если на борту ДОСа (изделие 17К) не будет к тому противопоказаний".
Керимов назначил следующее заседание Госкомиссии на 92-й, челомеевской, площадке для решения вопроса о вывозе на старт ракеты-носителя с пристыкованной станцией 17К.
Несмотря на бодрый доклад моя записная книжка была дополнена перечнем ошибок и "недоумок", за которые я поклялся сам себе по возвращении в Москву виновных "приложить носом об стол". Основные замечания касались взаимных помех систем. Не было времени и опыта отработки электромагнитной совместимости. Вильницкий и технологи завода, проделав героическую работу по созданию нового стыковочного агрегата, не подумали о его наземной защите от пыли, грязи и возможных повреждений при наземной подготовке корабля. Никакой техники безопасности, никакой защиты "от дурака"!
- Где гарантия, что чистейшие зеркальные плоскости, которые должны после стыковки образовать герметичный туннель, не будут повреждены при надевании обтекателя, а еще страшнее - при его отстреле на активном участке? И в приемный конус налетят черт знает какие ошметки, - кричал я по ВЧ-связи Вильницкому, который покорно меня выслушал, а потом попросил, чтобы его представители денно и нощно следили за девственной чистотой стыковочных плоскостей и целостностью резинового уплотнения.
За ужином встретился с Дорофеевым, который приехал из большого МИКа, где, наконец, начались испытания H1 № 6Л.
- Совсем нас забыли, - пожаловался он. - Приезжайте и посмотрите на блок "А" изнутри. Не узнаете. Кабельные стволы переложили и замотали так, что никакой пожар им теперь не страшен. Приборы перетащили, где могли, подальше от взрывоопасных ТНА. Высокое начальство нас теперь не торопит. По всем расчетам мы в июле к пуску будем готовы. Работать будем с левого старта. Правый до сих пор в ремонте.