Основной натиск повели на Тонгрские ворота, прикрытые равелином, который надлежало захватить, чтобы прорваться в крепость. В субботу 24 июня, в Иванов день, около десяти часов вечера французские пушки выпустили в небо потешные огни. По этому сигналу "черные мушкетеры" и полк дофина начали отвлекающий маневр, а триста гренадер, первая рота мушкетеров и граф де Монброн во главе четырех батальонов Королевского полка ринулись через траншеи и окопы на штурм Тонгрских ворот.
Нужно представить себе эту картину: французы шли в атаку под бой барабанов, с развернутыми знаменами; кругом взрывались гранаты (не менее шести тысяч), голландцы бросали фугасы, лили на наступавших горячую смолу, стреляли из мушкетов. И все же через полчаса французы захватили равелин, потеряв восемь офицеров и около сотни солдат убитыми и многих ранеными. К тому же выяснилось, что Монталь вместо отвлекающей атаки произвел настоящую, потеряв около трехсот человек. Во время схватки знамя мушкетеров оказалось в руках врага, но поручик Анри де Офей героически отбил его (через год, после отставки графа де Монброна, он будет назначен капитан-лейтенантом второй роты).
Потери противника составили около четырехсот человек убитыми и пленными, командир был убит. Французы закрепились в равелине, успешно отбивая контратаки врага. Так прошла вся ночь.
На следующее утро голландцам под командованием Фарио с третьей попытки удалось выбить из равелина французских гвардейцев (мушкетеры, сделав свое дело, стояли в арьергарде, восстанавливая силы). Узнав об отступлении гвардейцев, д'Артаньян без королевского приказа послал вестового в лагерь мушкетеров за подкреплением. Участвовавший в кампании герцог Монмут, сын Карла II, посчитал, что на подход к равелину по траншее нет времени, и решил бросить людей на штурм по открытой местности, причем атакующим надо было перелезть через недавно возведенный французами барьер. Этот безумный рывок мушкетеры совершили под градом картечи. Равелин они отбили, но на поле боя остались лежать убитыми пятьдесят офицеров и сто гвардейцев, а также триста раненых. Мушкетеры потеряли восемьдесят человек убитыми, а из пятидесяти раненых пятнадцать вскоре скончались. Д'Артаньян, которому мушкетная пуля попала в горло, лежал на насыпи рядом со знаменем роты. Любившие своего командира мушкетеры вызвались вынести его тело из-под огня. Четверо были убиты и ранены, прежде чем это удалось сделать квартирмейстеру роты Сен-Леже. Король пожаловал ему награду в тридцать тысяч ливров. После сражения король велел тайно отслужить заупокойную службу. В присутствии двух кузенов д'Артаньяна, Пьера и Жозефа де Монтескью, его похоронили у стен Маастрихта.
Через день отличилась вторая рота, и 29 июня Маастрихт капитулировал на выгодных для себя условиях: гарнизон и Фарио отпустили с воинскими почестями, а жителям сохранили привилегии. Людовик торжественно вступил в город; впереди него скакали триста мушкетеров; место д'Артаньяна занял Луи де Форбен, бывший майор лейб-гвардии.
Вобан выстроил вокруг города новые укрепления, и через три года, когда Маастрихт осадил Вильгельм III Оранский, он выдержал осаду, длившуюся тридцать восемь дней. Вильгельм потерял двенадцать тысяч убитыми (потери французов в 1673 году составили восемь тысяч) и был вынужден снять осаду, поскольку на выручку к французам спешил Шомберг.
Воспоминание о штурме под Маастрихтом оставило горький осадок у мушкетеров: офицеры решили, что лучше не подчиниться приказу, чем дважды захватывать одни и те же позиции.
Развивая наступление, мушкетеры способствовали захвату Безансона 21 мая 1674 года и капитуляции Доля во время второго завоевания Франш-Конте. В 1676 и 1677 годах они вернулись во Фландрию, где показали себя превосходными мастерами осады: пали Валансьен, затем Камбре и Сент-Омер. Видя их мужество и бесстрашие, принц Оранский воскликнул: "Если бы у меня были такие войска, я был бы непобедим!" В 1678 году был подписан мирный договор в Неймегене, по которому Франция получила Франш-Конте и несколько крепостей во Фландрии.
Через некоторое время война с Испанией возобновилась; на Францию ополчилась вся Европа. В "Парижском альманахе" за 1689 год, изданном большим тиражом, было помещено изображение короля-мушкетера, вооруженного шпагой и сражающегося сразу с восемью противниками. В самом деле, мушкетеры тогда сражались во Фландрии, на Рейне, в Нормандии…
20 мая 1692 года Людовик устроил в Живри самый крупный военный смотр за всю историю правления: сто двадцать тысяч человек выстроились в четыре ряда; на то, чтобы обойти один из них, уходило два часа. Команду разойтись дали только поздно ночью. После короткого отдыха войска выступили на север, к Намюру, и прибыли туда только в конце месяца. Там уже находились инженер Вобан и маршал де Люксембург. В июне 1692 года к ним присоединился Людовик XIV вместе со своей супругой госпожой де Ментенон и придворной свитой. Осада Намюра стала последней военной операцией при личном участии стареющего Короля-Солнце: он провел три тяжелые недели под нескончаемым дождем, страдая от приступов подагры, которые приковывали его к постели.
Намюр считался неприступным, даже Цезарь в свое время захватил его с большим трудом. Однако для взятия города оказалось достаточно двух мушкетерских рот: он пал 5 июня. Оставалась крепость, которой можно было завладеть только после осады по всем правилам военного искусства. Под проливным дождем, размывавшим дороги и осложнявшим подвоз боеприпасов, Вобан провел саперные работы. Отрезанная и лишенная надежды на быструю помощь, крепость сложила оружие 30 июня 1692 года.
Во время военных походов вплоть до 1692 года Людовик XIV находился на фронте 647 дней, то есть почти два полных года. Он разделял представление об идеале мужчины как о бесстрашном воине, не кланяющемся ядрам и пулям, а потому научился владеть собой во время канонады, умел держать себя в руках при любых обстоятельствах. Согласно двум регламентам, изданным в его правление (от 15 декабря 1665 года и от июля 1695 года), "в день баталии короли обязаны сражаться во главе тяжелой кавалерии". "Совершенно точно, что без присутствия короля, бдительность которого была душой осады и который, не требуя того, заставлял делать невозможное (настолько велико было желание ему понравиться и отличиться), дело никогда не довели бы до конца", – пишет Сен-Симон об осаде Намюра.
Во время последней войны (за Испанское наследство), в которой франко-испанскому союзу противостоял союз Англии, Нидерландов и Габсбургов, Людовик уже не мог воодушевлять свои войска личным примером, и военное счастье оказалось переменчиво. Теперь роль вдохновителей играли королевские мушкетеры – ударный отряд французской армии, они первыми бросались в бой, не щадя своей жизни.
Ход этой войны определялся уже не осадами, а сражениями с участием пехоты и конницы. Пехоте, которая была в три раза многочисленнее кавалерии, отводилась основная роль, а коннице – вспомогательная. В 1678 году французская армия насчитывала девять кавалерийских полков: дворянский полк (носивший имя владельца) состоял из двух эскадронов, королев ский – из трех; эскадрон включал четыре роты по пятьдесят всадников.
Во время крупных сражений тактику кавалерии можно было свести к трем самым распространенным приемам: продолжительный обстрел, затем атака рысью; рассыпная атака (излюбленный прием маршала Тюренна); конная лава, мчащаяся галопом с саблями наголо (любимый прием Великого Конде).
Только после того, как грозных пикинеров заменили пешие мушкетеры, подолгу заряжавшие свое оружие, перешли к тактике повторяющихся атак.
Во время похода кавалерия передвигалась колонной поротно, во время сражения – поэскадронно, шагом или рысью и всегда в три шеренги (военная свита короля сражалась, выстроившись в две шеренги). Все офицеры находились впереди строя, обычно их охраняли специально отобранные всадники; таким образом, формировалась еще одна шеренга. Перестроение из колонны в боевой порядок и обратно производилось через каре. Расстояние между рядами составляло шесть шагов, и после перестроения колонна оказывалась длиннее фронта эскадронов; это замедляло перегруппировку на флангах. Каждый, включая офицеров, сражался там, где считал более удобным для себя, что нередко вносило сумятицу. Пять-шесть эскадронов объединяли в бригады и распределяли в две линии: первая линия выступала сомкнутыми рядами, вторая была пореже. К такой системе пришли набив себе немало шишек: когда обе линии старались держать строй, первая при отступлении неминуемо увлекала за собой вторую.
Во время кровопролитного сражения при Неервиндене в 1б93 году маршал де Люксембург, видя, что укрепления врага пехоте не по зубам, велел всей кавалерии идти на них в лоб мелкой рысью. Противник подпустил кавалерию на близкое расстояние и дал по ней залп из стрелкового оружия, лошади развернулись и умчали своих всадников прочь. Офицерам с большим трудом удалось восстановить строй, атаку возобновляли дважды – с тем же ожесточением и с таким же результатом. Захватить вражеские укрепления, на которые и пеший-то мог взобраться с трудом, для конницы было нереально, однако маршал задумал эту безумную атаку как "психическую", предполагая, что устрашенный видом кавалерии неприятель сам обратится в бегство.
Обычно конницу пускали в ход, чтобы переломить ход сражения, когда "своим" требовалось лишь немного помочь. Чаще кавалерию использовали для разведки (в нее посылали четыре-шесть всадников с унтер-офицером, реже – отряд в двадцать-тридцать человек под командованием корнета или поручика, обычно эту задачу поручали гусарам), засад, преследования противника и мелких стычек; из армейской кавалерии формировали также "заградотряды", которые должны были препятствовать дезертирству
В 1703 году триста конных королевских мушкетеров, находившихся в составе Фландрской армии под командованием маршала Вильруа, устроили засаду и в ходе ожесточенного боя вынудили вражеский отряд отступить к основным силам. Маршал де Буффле, преследовавший противника, чтобы заставить его дать сражение в намеченном французами месте, попросил у маршала Вильруа дать ему в помощь два отряда мушкетеров, однако тот ответил, что цвет французского дворянства нельзя подвергать опасности в мелких стычках, приберегая для крупных сражений – по приказу или в присутствии короля.
Вероятно, перед сражением под Хохштадтом 13 августа 1704 года герцог де Вильруа был уверен в победе: французы и баварцы выставили шестьдесят тысяч солдат против пятидесяти двух тысяч у союзников – австрийцев, англичан и голландцев, за которых сражались также немцы и датчане. Французы поставили кавалерию в центре, чего обычно никогда не делали, и поплатились за это: вынужденная поддерживать оба фланга, она не могла действовать как единый кулак, к тому же герцог Мальборо направил на нее огонь шестидесяти пушек. В итоге англичане сбросили французов в Дунай, а австрийцы произвели "зачистку" берега. Франко-баварские войска потеряли тринадцать тысяч солдат убитыми и ранеными и семнадцать тысяч – пленными, в числе которых был их командующий граф Камилл де Таллар (он был захвачен раненым и с оружием в руках). Мушкетеры в том бою не участвовали.
Битва при Хохштадте имела решающее значение: французов вытеснили за Рейн, Баварию оккупировали, а Савойя и Португалия переметнулись в стан врага.
Стараясь развить успех и выбить французов из бывших Испанских Нидерландов, герцог Мальборо пошел на Лилль и Дюнкерк. Его надо было остановить, и маршал де Вильруа решил сделать это при Рамильи 23 мая 1706 года. Это сражение, окончившееся в целом бесславно для Франции, позволило мушкетерам совершить очередной подвиг, оставшийся в анналах военной истории. Свита короля, включая мушкетеров, образовывала правый фланг французских войск. Мушкетерские роты состояли в основном из юнцов, многие из которых получили в этом сражении боевое крещение, однако они не уступали в храбрости закаленным бойцам из числа жандармов и гвардейцам из легкой кавалерии. Их храбрость оказалась даже чрезмерной: ринувшись вперед и прорвав линию врага, мушкетеры остановились лишь тогда, когда поняли, что остальные кавалерийские части французов смяты и они окружены. Тогда они стали отчаянно пробиваться к своим, неся потери: в роте "серых мушкетеров" погибли тринадцать человек, еще сорок пять, включая их командира маркиза де Жансона, были ранены; "черные мушкетеры" потеряли двадцать три человека убитыми и около тридцати ранеными; их командир граф де Каниллак получил несколько ранений, ему раздробило челюсть.
Франко-испанские войска потеряли около шести тысяч солдат пленными. Согласно законам того времени, пленных уже не расстреливали; противоборствующие стороны обменивались военнопленными по спискам-картелям: лейтенанта меняли на лейтенанта, капитана – на капитана, а рядовых – по "количеству штук", причем если одна из сторон не могла предоставить равнозначного количества пленных, то должна была уплатить сумму в размере месячного жалованья за каждого солдата. В 1643 году, после битвы при Рокруа, когда герцог Энгиенский (будущий Великий Конде) разбил испанцев, население Руана кормило шесть тысяч военнопленных, затем французский король возместил этому городу убытки, получив, в свою очередь, компенсацию от испанского короля.
В числе плененных при Ромильи был и двадцатишестилетний мушкетер Жан Клод Одрен де Кердрель: он получил несколько тяжелых ран и, будучи без сознания, попал в руки врага. Через полгода, 23 ноября, голландцы предоставили ему четырехмесячный отпуск, чтобы повидаться с семьей, но благодаря обмену пленными ему не пришлось возвращаться в неволю. В 1708 году в сражении при Уденарде (также проигранном) мушкетеры потеряли пленными только двух человек.
На следующий год обе роты снова были во Фландрии, поддерживая армию под командованием маршала де Виллара. 11 сентября они участвовали в битве при Мальплаке и со своим неизменным бесстрашием пять часов подряд выдерживали огонь тридцати пушек; семидесятилетнему прапорщику "серых мушкетеров" д'Эгреберу, командовавшему ротой, ядром оторвало обе ноги. Когда противник прорвал ряды французов в центре и на левом фланге, мушкетеры вместе с еще тремя эскадронами ринулись на кавалерию врага, чтобы предоставить пехоте с правого фланга возможность отступить. Атака следовала за атакой, мушкетеры с удивительной быстротой смыкали ряды и восстанавливали строй; так продолжалось до тех пор, пока они не получили приказ отступить, что и сделали "с величайшим хладнокровием и спокойствием".
Упорядоченное отступление, благодаря которому французскую армию удалось спасти от полного разгрома, следовало поставить в личную заслугу Пьеру де Монтескью, отслужившему в мушкетерах двадцать три года, а затем ставшему генерал-лейтенантом. Во время сражения под ним убило трех лошадей, сам он был ранен; 15 сентября 1709 года король лично произвел его в маршалы Франции.
Сражение при Мальплаке было для Франции "победным поражением": обескровленный противник отказался от продвижения в глубь страны, военные действия удалось перенести во Фландрию и Германию, и в конечном счете Людовик XIV добился-таки своего, то есть Испании.
Возможно, после этого монарх решил не рисковать своими элитными войсками, и мушкетеры не смогли отомстить за Рамильи и Мальплаке: маршал де Вилл ар не позволил им вступить в бой с герцогом Мальборо на Шельде в 1711 году, остановив их своим приказом, когда обе роты уже шли в атаку, а в следующем году Фрибург сдался прежде, чем начался штурм, и мушкетеры снова потеряли возможность отличиться.
Французы сколько угодно могли смеяться над герцогом Мальборо, сложив про него песню "Мальбрук в поход собрался": это был злой смех сквозь слезы и стиснутые зубы. Реванш за поражения удалось взять только во время войны за Австрийское наследство (1740-1748), в которой французы одержали победы при Фонтенуа (1745), при Рокуре (1746) и при Лауфельде (1747). Но это не было началом новой эры, наоборот: это был прощальный привет уходящей эпохи; так воевать больше было нельзя.
Сражение при Фонтенуа состоялось 11 мая 1745 года; французскими войсками командовал умирающий маршал Саксонский (он страдал от водянки, и его носили в плетеном кресле); поддержать их морально явился Людовик XV с дофином. Людовик Возлюбленный отнюдь не был воином и прибыл на поле боя, потому что "так надо". Зато он умел произносить исторические фразы. Морицу Саксонскому он сказал, что после битвы при Пуатье (1356) ни один из французских королей не сражался радом с сыном и никто после Людовика Святого не выигрывал сражения с англичанами, так что он надеется стать первым.
Сражение началось в пять часов утра. Первой в бой двинулась пехота; первую шеренгу центра составляли французские гвардейцы. Когда противники находились на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга, английские офицеры сняли шляпы и поклонились французам. Граф де Шабанн, герцог де Бирон и все французские офицеры ответили тем же. Лорд Чарльз Тэй, капитан английских гвардейцев, сказал: "Господа французские гвардейцы, стреляйте!" Граф д'Отрош, лейтенант гренадер, отвечал: "Господа, мы никогда не стреляем первыми, стреляйте сами".
Беглый огонь снес всю первую шеренгу: шестьсот солдат и пятьдесят двух офицеров. Сам граф получил семь пуль (однако потом оправился от ран и дожил до восьмидесяти лет).
Этот эпизод часто цитируют как анекдот, отлично характеризующий "войну в кружевах". На самом деле французы выполняли ордонанс конца XVII века, который предписывал войскам принимать первый залп на себя. Возможно, это было связано с несовершенством огнестрельного оружия, на перезарядку которого уходило много времени. Перед сражением при Лансе 17 августа 1648 года, в котором армия принца Конде противостояла войскам австрийского эрцгерцога Леопольда, принц обратился к солдатам с такими словами: "Друзья, вспомните Рокруа, Фрибур, Нердлинген. Мы должны победить или умереть. Идите в один ряд. Во что бы то ни стало, сохраняйте боевой порядок. Примите первый вражеский выстрел на себя, и лишь после этого стреляйте сами".
Итак, англичане шли медленно, как на параде. Плотно сомкнув ряды, колонна англичан и австрийцев неумолимо продвигалась вперед, ряд за рядом выкашивая французов. Французская конница шла в атаку шагом или рысью, с саблями наголо, не пользуясь огнестрельным оружием.
Все участники сражения словно состязались в стойкости и выдержке: генерал-лейтенант шевалье д'Аше, которому раздробило ногу, докладывал обстановку королю, не выказывая боли, пока не упал без чувств. После него к ставке на взмыленном коне прискакал герцог де Ришелье. "Моя новость в том, что сражение будет выиграно, если этого захотеть, – заявил он, – а мое мнение – что нужно немедленно выдвинуть четыре пушки в лоб колонны. Артиллерия ее остановит, а военная свита короля и другие войска окружат; нужно рассредоточиться и атаковать".