Несмотря на благочестие, выказываемое королем (в особенности после его женитьбы на набожной госпоже де Ментенон), его гвардейцы относились к религии довольно пренебрежительно, особенно к ее обрядовой стороне. Капитан-лейтенант д'Артаньян крестил детей многих своих подчиненных, однако два его собственных сына, родившиеся в 1660 и 1661 годах, оба по имени Луи, при рождении получили только малое крещение (этот обряд могла совершить и повитуха). Крещены они были только в 1674 году, уже после смерти отца, когда им исполнилось соответственно тринадцть и четырнадцать лет. По просьбе короля, обряд совершил Боссюэ, епископ Мо, автор Декларации галликанской церкви. Крестными старшего были король и королева, младшего – дофин и мадемуазель де Монпансье.
Между тем в обществе были распространены самые разные суеверия. Сам кардинал Ришелье, который по своему положению был обязан с ними бороться, увешивал себя различными амулетами, ладанками и оберегами; короли обращались к астрологам за гороскопами. В 1580-1630 годах во всей Европе и, в частности, во Франции с новой силой разыгралась охота на ведьм; судебные преследования за колдовство прекратились только после 1680 года. Парижский парламент в этом плане проявлял гораздо меньше фанатизма, чем провинциальное правосудие, и в конечном счете постановил считать договоры с дьяволом и наведение порчи делом совершенно нереальным, а потому не подлежащим рассмотрению в суде. Приговоры выносили только по делам об отравлении и преступлениях на сексуальной почве, совершаемых людьми, которых мы сегодня назвали бы сатанистами. Тем не менее вплоть до XIX века каждый ребенок в Гаскони знал, как уберечься от ведьмы: если она протянула руку, чтобы наслать на тебя заклятие, надо быстро произнести про себя: "Пусть тебе дьявол дунет в зад", и тогда злые чары обратятся против нее самой. Завидев ведьму издали, надо сказать про себя: "Я тебя вижу, я тебя знаю, вылети в трубу". Внезапную болезнь и смерть "от сухоты" приписывали зависти недругов, заказавших преступному священнику "обедню святого Секария", которую нужно было служить глухой ночью с соблюдением множества сатанинских обрядов.
Сен-Симон рассказывает о своем друге-мушкетере графе де Коткане, умном, любезном и богатом юноше. Одна гадалка по имени дю Першуар, тайно занимавшаяся своим ремеслом в Париже, предсказала ему, что он утонет. Сен-Симон пожурил друга за "опасное любопытство" и решил, что гадалка руководствовалась в своих прогнозах печальной физиономией и невыгодной внешностью своего клиента. Однако другой предсказатель, уже в Амьене, предрек молодому графу ту же участь. Выступив в поход со своим полком (граф уже перешел из мушкетеров в королевский кавалерийский полк), де Коткан как-то захотел напоить своего коня в Шельде и утонул на глазах у своих товарищей.
Что уж говорить о простых людях, лишенных щита скептицизма, дарованного образованием. По рассказам того же Сен-Симона, во время осады Намюра сухая и солнечная погода неожиданно сменилась проливным дождем. Это произошло в день святого Медарда, покровителя крестьян (8 июня). По приметам, погода, выпавшая на этот день, сохраняется в течение еще сорока дней. Дождь в самом деле зарядил надолго. Солдаты от отчаяния бранили святого и выискивали его изображения, чтобы порвать и сжечь.
Возможно, что жизнь воина, полная роковых случайностей, невероятных совпадений и необъяснимых происшествий, оказывала влияние на психику и порой производила переворот в сознании. Нередки случаи, когда бывшие военные становились священниками. Но королевские мушкетеры оставались солдатами даже тогда, когда избирали себе духовную карьеру и делали своим оружием слово Божие.
Мы уже писали о мушкетере, который стал монахом, чтобы облегчать страдания раненых, а затем сошел с ума. Вот еще один пример хоть и менее трагичной, но столь же бурной и скоротечной жизни.
Жан Бодуэн (1662-1698) родился в Нанте, учился в коллеже, затем поступил в королевские мушкетеры, но вскоре отказался от военной карьеры, начал изучать богословие и в двадцать три года стал священником. Он готовил себя к миссионерской деятельности и собирался ехать в Китай, однако монсеньор де Лаваль, епископ Квебека, уговорил его поехать в Акадию. Молодой священник отправился в Порт-Рояль и рьяно взялся за дело по всему побережью залива Фанди, при случае участвуя в вылазках индейцев против англичан в Новой Англии. Увлекшись, он в некоторых своих решениях вышел за рамки духовной сферы, покусившись на прерогативы губернатора; его вызвали для объяснений в Версаль. Но весной 1696 года он вернулся в Акадию вместе с новым губернатором, который должен был устроить военный поход против англичан. Аббат Бодуэн сопровождал его в качестве военного капеллана и эксперта по стране. Он участвовал в завоевании Ньюфаундленда и других земель и на протяжении всего похода вел подробный дневник. Испытания войны серьезно подорвали его здоровье; он вернулся в свою миссию в заливе Фанди совершенно обессилевшим и умер в неполных тридцать шесть лет.
Старший сын де Тревиля рано постригся в монахи и стал аббатом аббатства Монтьеранде. Зато жизнь Жермена Франсуа Пуллена де Сен-Фуа являет собой прямо противоположный пример: он поступил в мушкетеры прямо по выходе из иезуитской семинарии в Ренне, "стремясь увенчать себя двойными лаврами – Аполлона и Марса". Сен-Фуа прослужил в мушкетерах до тридцати шести лет и отличился во время войны за Польское наследство, в сражении при Гасталла в 1734 году.
В конце жизни многие титулованные военачальники и придворные, сделавшие головокружительную карьеру, обретшие славу и богатство, задумывались о спасении своей души и оканчивали дни в молитвах, жертвуя церквям и монастырям. Среди бывших королевских мушкетеров такие примеры крайне редки, возможно, они считали себя чистыми перед Богом, поскольку верно служили своему королю. Рассказывают, что маршал де Грамон, находясь на смертном одре, отказывался собороваться. Врач стал его убеждать, что болезнь в самом деле серьезная, он перед нею бессилен, и напомнил, что во время прошлой болезни, гораздо менее опасной, герцог причастился Святых Даров. "Вы же сами говорите, что жить мне осталось немного, – возразил на это Грамон. – Зачем же притворяться?"
МУШКЕТЕРЫ В ОТСТАВКЕ
Помещики. – Чиновники. – Придворные. – Тюремщики. – Губернаторы. – Литераторы
Работа внушает ужас лишь слабым душам.
Людовик XIV
Отдыхать! Разве у нас нет для отдыха целой вечности?
Антуан Арно
Службу в мушкетерских ротах одни воспринимали как обязательную ступеньку военной карьеры или трамплин, позволяющий перепрыгнуть через несколько ступенек на этой лестнице, другие связывали с ней всю свою жизнь: ветераны рот не снимали мушкетерских плащей по тридцать, а то и по пятьдесят лет, как гасконец Лоран де Требон, командор ордена Людовика Святого. Луи де Форбен и Анри де Офей, капитан-лейтенанты первой и второй мушкетерских рот, умерли на своем посту, причем последний – в весьма почтенном возрасте, уже за восемьдесят.
Далеко не каждому мушкетеру Господь отмерил мафусаилов век; многие погибали во цвете лет, другие были вынуждены отказаться от служения Марсу и до конца жизни залечивать полученные раны. Эрюоль Луи де Монтале, капитан первой роты мушкетеров, умер от ран, полученных при Кастельнодари; д'Артаньян погиб под Маастрихтом; мушкетер Жан Клод де Кердрель, раненный при Рамильи, был комиссован по состоянию здоровья, женился, обзавелся двумя детьми и умер в сорок семь лет.
Редко мушкетеры выходили в отставку добровольно – как правило, если считали себя обойденными или обиженными. После смерти д'Артаньяна на его должность претендовал поручик мушкетеров Жан Луи Кастерас де Ларивьер, представитель древнего и знатного гасконского рода, восходящего к арагонской аристократии, но ему отказали. Тогда он ушел из мушкетеров, получив в качестве компенсации большое денежное вознаграждение.
Случай де Тревиля вообще уникален: Мазарини отправил его в отставку, упразднив роту королевских мушкетеров. Военная карьера энергичного гасконца закончилась, когда ему не было и сорока семи лет. Гордец отказался от компенсаций, предоставленных ему Мазарини, и не откликнулся на призывы фрондеров. В конечном счете он согласился стать губернатором Фуа и посвятил себя своему родовому владению: выстроил замок и расширил свое имение в баронстве Тарде. (Кстати, замок графа де Тревиля, построенный в 1660-1663 годах на месте бывшей дворянской усадьбы, был создан по чертежам знаменитого архитектора Жюля Ардуэна Мансара или его ученика.) В 1667 году его назначили генерал-лейтенантом, но это был лишь почетный титул. Боевой капитан неожиданно оказался сутягой и склочником: он увяз в невероятных тяжбах с соседями, тратя на них весь свой боевой задор. Раздраженные его претензиями, жители области Суль взбунтовались, но для них дело кончилось плохо: бунт подавили, зачинщиков перебили, повстанцы лишились своего вождя Матала в сражении под Молеоном.
Вообще, как правило, бывшие мушкетеры не были созданы для того, чтобы становиться помещиками и вести хозяйство, иначе бы они вообще не избрали для себя военную карьеру. Для пылких кадетов, отправлявшихся в Париж в погоне за славой, не было ничего хуже, чем вернуться в Гасконь и прозябать в своем имении. Но со временем, с возрастом, с опытом представления о жизни менялись; понаблюдав вблизи жизнь двора и высшей знати, полную интриг, взаимных "подсиживаний" и дрязг, мушкетеры возвращались в родные края, чтобы провести остаток своих дней в покое, посвятив их семье и детям, и оставить по себе добрую память. Так поступил, например, Анри д'Арамиц.
Поль де Кастельмор, старший брат д'Артаньяна, покинул роту королевских мушкетеров в 1640 году, став лейтенантом французской гвардии, был неоднократно ранен, а три года спустя получил чин капитана гвардии. Перед ним открывалась возможность блестящей карьеры, однако Поль, которому тогда исполнилось всего тридцать четыре года, предпочел гарнизонной жизни деревенскую. Он мечтал поднять Кастельмор из руин, считая это своим долгом старшего в роду (его отец к тому времени совершенно разорился и умер). Еще в 1637 году он получил от Людовика XIII патент на должность капитана-лесничего в лесах Гаскони, теперь же продал свою гвардейскую должность и удалился в свои земли, где местные жители стали называть его "господин маркиз". В 1665 году Людовик XIV пожаловал ему почетный титул губернатора крепости Брегансон в Провансе, а в мае 1667 года Поль стал губернатором городка Наварранс на реке Олорон и оставался на этом посту до самой смерти, а умер он в возрасте девяноста четырех лет. Он был очень богат и славился благотворительностью.
Иногда стать помещиком оказывалось не так-то просто. В 1698 году братья Монтескью-д'Артаньян (генерал-лейтенант и лейтенант мушкетеров) захотели выменять на одно из своих поместий, которое они передали бы Версалю, королевские владения в коммуне Вик-ан-Бигорр. Жители городка взволновались: для них и речи не могло быть о том, чтобы видеть своим главой частное лицо. К королевскому министру Поншартрену направили для переговоров двух местных уроженцев – прапорщика первой мушкетерской роты Лорана де Требона, командора ордена Людовика Святого, и священника Жана Пьера де Лабордена, старшего капеллана мушкетеров. Они объяснили министру, что на службе его величества состоит множество офицеров из Вика, и для них стало бы бесчестьем оказаться под властью одного из рода д'Артаньянов, когда они выйдут в отставку и вернутся домой. Список офицеров, приложенный к прошению, произвел на Поншартрена сильное впечатление. Он заступился за них перед королем и отдал им предпочтение в приобретении королевских владений, однако из дипломатических соображений добился для честолюбивых д'Артаньянов права на охоту и рыбную ловлю на окраинах этого поместья.
Многие королевские мушкетеры после нескольких лет службы покупали себе капитанские или полковничьи должности в армии или на флоте, которые затем можно было выгодно продать, или гражданские должности, что обеспечивало им безбедное существование.
Должность была формой собственности, дающей определенное положение в общественной иерархии, сопряженное с исполнением неких обязанностей или полномочий. Обычно должность создавалась эдиктом, в котором определялись связанные с ней полномочия и прерогативы. Исполнителя должности назначал король или, на низшем уровне, уполномоченное им лицо. Чиновник получал патент на исполнение своей должности, который полагалось узаконить в соответствующей судебной инстанции. Он представал пред очи короля (или его уполномоченного), а затем проходил утверждение соответствующим органом, подтверждающим его компетентность. Чиновник исполнял свою должность до самой смерти или выхода в отставку, если только его не отстраняли от должности в судебном порядке за правонарушения или если король не отменял саму должность. Чиновник получал жалованье и отчитывался перед королем в своих доходах, хотя некоторые денежные поступления и не покрывались отчетностью.
На самом деле чиновник владел не самой должностью, а той суммой, которую первоначально уплатил королю в качестве залога; таким образом, его жалованье являлось процентами с этого первоначального капитала; его преемник должен был возместить своему предшественнику уплаченную им сумму и стать кредитором короля вместо предыдущего держателя должности. Таким образом, король всегда владел деньгами, внесенными за должность, пока эта должность существовала, и если решал ее упразднить, то должен был вернуть деньги чиновнику. В XVII веке создание должностей стало для короля обычным средством получения доходов. Как выразился министр Поншартрен, каждый раз, когда его величеству было угодно создать должность, Богу было угодно создать болвана, который бы ее купил. К 1660 году во Франции было более сорока пяти тысяч должностей (на население в двадцать миллионов человек). Во время войн Короля-Солнце, особенно войны за Испанское наследство, это количество еще увеличилось.
Придворные должности были объектом вожделения, поскольку, являясь, как правило, чисто номинальными, а потому необременительными, приносили своим владельцам ряд привилегий: избавление от прямых и косвенных налогов (в частности, от налога на сделки с недвижимостью), служебную квартиру и право на рассмотрение гражданских тяжб в особом дворцовом суде вместо обычных судов. В 1653 году умер "капитан королевского вольера", и лейтенант французских гвардейцев д'Артаньян тотчас написал кардиналу Мазарини, прося разрешения купить эту должность за шесть тысяч ливров – эти траты должны были быстро окупиться, поскольку должность приносила доход в тысячу ливров в год и служебную квартиру рядом с Лувром. У него немедленно нашелся соперник – родственник Кольбера Этьен Лекамю, смотритель королевских резиденций, предложивший за должность целых двадцать тысяч. Но Мазарини уже дал обещание д'Артаньяну, и в 1654 году тот получил патент на должность капитана-консьержа королевского вольера (почетный титул, не требовавший абсолютно никакой деятельности) и переехал с наемной квартиры в домик по соседству с Лувром. Эту должность ему потом пришлось продать, чтобы набрать денег для покупки капитанского чина. В 1666 году король решил отблагодарить д'Артаньяна, бывшего к тому времени уже лейтенантом мушкетеров и отличившегося во время войны в Голландии, пожаловав ему придворную должность "смотрителя охоты с гончими на косуль". Вероятно, эта должность уже не была чисто номинальной и требовала если не присмотра за сворой гончих, то умения ладить со сворой придворных. Д'Артаньяну это оказалось не под силу, и через три недели после назначения он подал в отставку. Король упразднил саму должность, назначив вместо одного "капитана" двух "лейтенантов". Но его верный слуга не остался внакладе: в начале следующего года он получил чин капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров, приравненный по своей значимости к придворному чину камергера.
Продажность должностей была закреплена введением в 1604 году особого ежегодного налога – "полетты" (по имени королевского секретаря Шарля Поле), составлявшего шестидесятую часть от стоимости должности. До этого времени после смерти чиновника должность возвращалась к королю, если только ее владелец не успевал передать ее другому лицу, уплатив отступную пошлину не менее чем за сорок дней до своей кончины. Теперь же чиновник мог назначить себе преемника (с согласия короля). Существовала торговля должностями, и в газетах даже помещали объявления об их продаже; иные должности переходили от отца к сыну. Так, Жозеф де Форбен, поручик первой роты мушкетеров и полковник кавалерии, серьезно раненный при Рамильи, был вынужден продать свой армейский чин. Выйдя в отставку, он сделался губернатором Антиба – эту должность он унаследовал после смерти своего отца.
На Генеральных штатах 1614 года представители третьего сословия потребовали отменить полетту, однако этого не произошло. Эдикт от 1771 года установил размер этого ежегодного налога в сотую часть от стоимости должности по оценке самого чиновника, благодаря чему доходы короля от взимания этого налога возросли более чем в два раза (3,6 миллиона ливров). Впрочем, в XVIII веке многие должности не облагались налогом; к ним относились, в частности, должности интендантов, бальи и сенешалей, лесничих. (Должность великого бальи приносила сто тысяч ливров ренты, а должность главного лесничего – наследное дворянство.) Продажность должностей была отменена в 1789 году.
Товарищ д'Артаньяна Франсуа де Монлезен, господин де Бемо и дю Боз, бывший одно время капитаном гвардейцев Мазарини, тридцать лет прослужил комендантом Бастилии – это была прибыльная должность с окладом в тысячу ливров в месяц. Еще в бытность свою мушкетером Бемо так намаялся от безденежья, что теперь думал только о том, как набить свой карман. Бастилия же официально считалась домом для "гостей" короля, на содержание и пропитание которых тот выдавал "управляющему" определенную сумму денег – в зависимости от социального положения "гостя". Сумма эта была довольно внушительной, однако заботами коменданта не уходила целиком на то, чтобы "постоялец" баловал себя кулинарными изысками. Войдя во вкус, Бемо не ограничился одной Бастилией и стал к тому же комендантом Форта Нотр-Дам де ла Гард (Девы-Хранительницы) в Марселе. В результате он, по словам Бюсси-Рабютена, стал "самым богатым дворянином во Франции" и дал в приданое двум дочерям по восемьдесят тысяч экю.
На посту коменданта Бастилии Бемо сменил другой бывший мушкетер – Бенинь Довернь де Сен-Map, к тридцати восьми годам дослужившийся до звания сержанта своей роты, а затем получивший, по рекомендации своего капитана д'Артаньяна, должность коменданта тюремной башни Пиньероля. Ею он заведовал с 1665 по 1681 год, охраняя, в частности, Фуке, Лозена и знаменитую таинственную "Железную маску". Человека в железной маске затем перевели в Форт Эксиль под Турином, и охрану этой крепости поручили Сен-Мару. Оттуда в 1687 году оба перебрались на Леренские острова в бухте Канна (узника держали в форте на острове Сент-Маргерит), а через год – в Бастилию, ставшую последним приютом и узника, и тюремщика. (Человек в железной маске скончался в 1703 году, а Сен-Map – в 1708-м в возрасте восьмидесяти двух лет.)