Есть среди них и те, кто отчасти видит мотивы этого странного поступка Гесса в том, что он был "пылким англофилом". По их мнению, страсть ко всему британскому развивалась у него с детства и была во многом обусловлена местом его рождения. В частности, английские историки Линн Пикнетт, Стивен Прайор и Клайв Принс в книге "Неизвестный Гесс. Двойные стандарты Третьего рейха" пишут: "Возможно, англофилия Рудольфа Гесса стала результатом каприза судьбы, по которому он появился на свет в британском протекторате, каковым в XIX столетии являлся Египет". Действительно, старший сын немецкого коммерсанта Фрица Гесса родился 26 апреля 1894 года в Александрии, где процветала британская колония. И хотя отец "редко общался с англичанами или позволял делать это членам своей семьи", мальчик "рос в проникнутой викторианским духом атмосфере". И конечно же авторы книги справедливо отмечают, что зародившаяся в душе Рудольфа англофилия "получила бы значительную подпитку, если бы ему пришлось учиться в Оксфорде", как того хотели его родители. Но этим планам не суждено было сбыться из-за начавшейся Первой мировой войны. Тем не менее, Гесс, даже уже живя в Германии, оставался пылким англофилом. Британские историки приводят немало тому свидетельств, среди которых не только серьезное изучение им английского языка и установление дружественных связей с англичанами, но и в какой-то степени следование их образу жизни: "Усердно стараясь воспитать из себя британца "с жесткой верхней губой", он держал в повиновении эмоции, а желание выглядеть соответствующим образом простиралось до ношения твидовых пиджаков по уик-эндам".
Тем не менее, Рудольф Гесс никогда не забывал о том, что он немец. Даже несмотря на то, что впервые попал в Германию только в четырнадцатилетнем возрасте.
Однако школьные друзья из интерната в Бад-Годесберге на Рейне, куда Рудольф был отправлен родителями, не считали его настоящим немцем, и он всеми силами старался продемонстрировать им свою любовь к Германии, к немецкой истории. Но вряд ли прозвище Египтянин, которое, как пишет британец Питер Пэдфилд, "оказалось столь метким, что оставалось за ним на протяжении всех лет пребывания в нацистской партии", можно считать основным фактором, повлиявшим на политические убеждения молодого Гесса. По словам российского журналиста Андрея Чинаева, он не только не стыдился своей малой родины, но и никогда "не скрывал своей привязанности к стране, в которой вырос и куда неоднократно возвращался – в школьные каникулы и отпуск по ранению". Этой "увлеченностью страной фараонов" он был обязан, прежде всего, матери, Кларе Гесс, которая с двенадцати лет занималась его образованием.
Вообще нужно сказать, что условия в семье для формирования личности молодого Гесса были диаметрально противоположными, что не могло не сказаться на его взглядах и поступках в зрелом возрасте. Наиболее точно это было подмечено Гвидо Кноппом, который охарактеризовал обстановку в семействе Гесс следующим образом: "Отношения с родителями соответствовали стандартам воспитания на грани двух веков. Отец Гесса командовал семьей в таком строгом казарменном тоне, что, как вспоминал позже Рудольф Гесс, "у нас кровь стыла в жилах"… Семейное тепло исходило от матери, Клары Гесс. От нее Рудольф унаследовал любовь к природе и к музыке, веру в целебные травы и большой интерес к астрологии. Письма сыну в интернат почти всегда писала мать. Страх и восхищение авторитетом отца и, с другой стороны, глубокие, нежные отношения с матерью – эти два противоположных полюса определили всю жизнь Гесса. Характерным для него было то, что он не мог найти собственную позицию между ними, и всю жизнь у него было два лица: крепкий смельчак, участник драк "эпохи борьбы", был одновременно сентиментальным другом животных, который в буквальном смысле слова и мухи не мог обидеть. Апостол партийной морали, резко выступавший против коррупции и злоупотребления служебным положением, он требовал введения в оккупированной Польше телесных наказаний для евреев. Смелый и решительный офицер Первой мировой войны настолько покорно подчинялся Гитлеру, что не оставалось места для собственной инициативы. И наконец: лишенный политического влияния Заместитель, над которым другие смеялись за его индифферентность и оторванность от жизни, в 1941 году вдруг проявил решительность и отвагу и в разгар войны перелетел к врагу".
Эту же двойственность в характере Гесса отмечает и британский историк Питер Пэдфилд. В книге "Секретная миссия Рудольфа Гесса" он утверждает: "Война стала для него освобождением, личным и эмоциональным". Аналогичное мнение высказывает по этому поводу и Г. Кнопп: "Когда разразилась Мировая война, это стало решающим поворотом в жизни 20-летнего Рудольфа Гесса. В августе 1914 года он записался добровольцем против воли отца. Впервые сын открыто вышел из повиновения… Отец и сын сохранили взаимное уважение, но Рудольф Гесс теперь искал другие авторитеты".
Тяга к авторитету была еще одной важной особенностью его характера. "После отдаления от отца, – по словам Кноппа, – он все время искал точку опоры. В армии этот вакуум заполняла военная иерархия, позже на какое-то время – учитель и по-отечески относящийся к нему старший товарищ Карл Хаусхофер". С этим армейским генералом и специалистом по Дальнему Востоку Рудольф познакомился после поступления в Мюнхенский университет, в котором тот организовывал новый факультет геополитики. По словам Пэдфилда, Хаусхофер очаровал Гесса главным образом тем, что "кроме широкого кругозора, феноменальной начитанности, эрудиции и высокоразвитой интуиции, столь отличавшей генерала от отца Рудольфа, стремившегося силой заставить сына заниматься семейным бизнесом, имел такое представление о месте Германии в мире, которое отвечало самым глубоким чаяниям Гесса". А чаяния эти после того, как он побывал на фронте и стал настоящим немецким ура-патриотом, в его представлении состояли в восстановлении исторической справедливости по отношению к немецкому государству, униженному поражением в войне и позорным Версальским договором.
Залог возрождения Германии Рудольф Гесс видел в возрождении немецкой нации, ее консолидации в борьбе с врагами. "Единственное, что меня поддерживает, – говорил он летом 1919 года, – это надежда на то, что наступит день мщения". Кому надо отомстить, он к тому времени уже точно знал: коммунистам, социал-демократам и евреям. А путь к возрождению немецкого государства был четко обозначен геополитическими концепциями Хаусхофера, взятыми на вооружение нацистской партией. Одна из них – концепция лебенсраум ("жизненного пространства") – гласила о том, что Германии для того, чтобы стать крупной глобальной державой, необходимо расширяться на восток. Вторая основывалась на известной идее пангерманизма и заключалась в том, что все говорящие на немецком языке люди должны составлять часть одного великогерманского народа.
Почти одновременно с Карлом Хаусхофером появились у Рудольфа и другие авторитеты. Характеризуя их, Питер Пэдфилд писал: "В то время еще два старших товарища, Дитрих Эккарт и капитан Эрнст Рём оказали на Гесса решающее влияние. Первый из них был неистовым расистом, антисемитским автором, поэтом и остряком, любившим порассуждать за кружкой пива в пивнушке "Бреннэссель" в Швабинге. Второй, офицер действующей армии, задиристый и хулиганистый по характеру, служил в районном армейском штабе под началом Риттера фон Эппа, к тому времени ставшего генералом". С Дитрихом Эккартом Гесс познакомился в немецком оккультном и политическом Обществе Туле, носившем ярко выраженный экстремистский и националистический характер и ставшем предшественником НСДАП. Большое впечатление на Рудольфа произвела декларируемая поэтом теория вождя. Эккарт, по словам авторов книги "Неизвестный Гесс", "верил в то, что будущее Германии зависит от выдвижения нового вождя, который как своевременно явившийся тевтонский мессия вдохновит народ на претворение в жизнь мечты о величии… Германский мессия, фюрер, будет порожден самим народом. Это будет обыкновенный человек, которого сделает сверхчеловеком сам факт его судьбы".
И вскоре такой человек появился. Это был Адольф Гитлер, ставший для Гесса не просто безоговорочным авторитетом, а тем самым долгожданным мессией, идолом, кумиром, народным трибуном. С тех пор в жизни Рудольфа не будет ни одного человека, перед которым он так бы преклонялся и которому был бы так безгранично предан.
Тем не менее, не стоит забывать о том, что это был дуэт политических единомышленников, товарищей по партии, и каждый из них играл в нем свою важную роль. Поэтому современные исследователи в оценке взаимоотношений Гитлера и Гесса все больше отходят от традиционного представления о вожде и его тени. А некоторые из них даже считают, что именно Гесс "сделал" из ничем не примечательного ефрейтора Адольфа Гитлера того самого народного трибуна и великого фюрера, которым сам и восхищался. Так ли это на самом деле, попробуем разобраться.
Друг, соратник и соавтор, или Как писалась "Майн кампф"
Когда впервые переплелись пути Рудольфа Гесса с Гитлером, точно сказать сегодня не может никто. Одни считают, что будущие соратники впервые встретились еще на фронте во время Первой мировой войны, другие уверяют, что они даже служили в одном полку, но не знали об этом. Но все это – из области ничем не подтвержденных предположений и скорее напоминает выдуманные истории, со временем покрывшиеся легендарным флером. Одним из примеров может служить рассказ страстного антинациста Конрада Хайдена о том, что Гесс якобы впервые встретил будущего фюрера еще в 1917 году, когда после ранения провожал на Западный фронт маршевый полк. Тот самый, в котором служил капралом Адольф Гитлер.
Вряд ли можно поверить в существование такой мифической встречи. Тем более, что большинство современников и историков говорят о том, что до мая 1920 года Гесс не был знаком с Гитлером. Все они рассказывают о том впечатлении, которое произвело на него выступление в мюнхенской пивной "Штерн-эккерброй" на собрании Национал-социалистической партии малоизвестного тогда австрийца. Переполненный эмоциями Рудольф в тот же вечер поделился ими с Илзе (Ильзе) Прель, своей будущей женой. По словам П. Пэдфилда, он рассказал ей о том, что "выступал какой-то незнакомец", имени которого он не упомнил. Но когда он заговорил, "Гесс забыл обо всем на свете" и пришел к выводу, что "если кто-то освободит нас от Версаля, то только он", "этот незнакомец восстановит нашу честь". Г. Кнопп также пишет, что "Гесс был очарован" неизвестным тогда ему оратором, ибо "его громкая речь наполняла энергией, силой мысли". У него возникло впечатление, что ""этот человек" из пивной "Штерн-эккерброй" показался пригодным не только для того, чтобы стать новым личным авторитетом, но и чтобы избавить от боли за состояние нации…"
По всей вероятности вскоре после этого выступления и состоялось личное знакомство Гесса с Гитлером, которое быстро переросло в дружбу и союз единомышленников. Чем же так взволновала и привлекла молодого студента произнесенная тогда речь, молниеносно превратив его в фанатически преданного соратника будущего фюрера? Ответ на этот вопрос прост: Гесс услышал то, что уже давно завладело его умом и сердцем, стало смыслом его жизненных поисков (при этом, что немаловажно отметить, близкие ему идеи были изложены харизматичным ефрейтором со всем блеском ораторского искусства). Молодому патриоту, в сознании которого уже прочно господствовали геополитические концепции Хаусхофера и теория вождя Эккарта, он представлялся именно тем сильным человеком, в котором нуждалась его страна, будущим диктатором и спасителем Германии. Вот почему он сразу же примкнул к Гитлеру, как ученик к учителю. Хотя, если разобраться, это скорее его самого можно считать своеобразным учителем будущего фюрера, человеком, активно работавшим над созданием его политического имиджа.
Поначалу, как отмечает Г. Кнопп, Гесс привлекал Гитлера тем, что "был надежным, знал по Обществу Туле влиятельных людей и обладал одним качеством, противоположным известной склонности Гитлера к монологам, – он умел слушать". А еще он отличался исключительной самоотдачей и исполнительностью, что особенно ценно для человека ведомого, а не ведущего. По словам Пэдфилда, "он восхищенно внимает Гитлеру, ораторствующему перед кругом единомышленников в кофейнях и пивных, готовит и расклеивает объявления, пишет письма, распространяет листовки" и уже через месяц после знакомства с "этим замечательным парнем" в июне 1920 года вступает в нацистскую партию, членом которой тот являлся.
С этого времени в течение более 20 лет Гитлер и Гесс оставались неразлучной парой, состоявшей, по мнению историков, из вождя и его "тени". Какое-то время их отношения даже современниками воспринимались с большой долей иронии. При этом ни у кого не вызывала сомнения второстепенная роль Гесса в этом союзе. В частности, Гвидо Кнопп, описывая первый год их сотрудничества в рядах НСДАП, отмечал: "В еще небольшой партии над этой парой столь разных людей смеялись. Даже в кафе они обычно приходили вместе: Гесс – сын буржуа, сдержанный, с хорошими манерами, и Гитлер – агитатор, вышедший из простой среды, который производил на других впечатление хитрого и неуклюжего человека. Пока ничто не указывало на то, что это – будущий Вождь немцев и его Заместитель".
И даже спустя десятилетия с момента окончания войны большинство историков по-прежнему продолжали видеть в Рудольфе Гессе всего лишь одного из многих подручных Гитлера, к тому же неудачника, карьера которого закончилась после полета в Великобританию. Вот как это господствовавшее в исторических исследованиях мнение описано британцами Линн Пикнетт, Клайвом Принсом, Стивеном Прайором и Робертом Брайдоном в книге "Неизвестный Гесс. Двойные стандарты Третьего рейха": "…с точки зрения большинства послевоенных историков, Гесс представлял собой бестолкового подпевалу при Гитлере, которого чтил как божка в буквальном смысле этого слова". Обыкновенно нам представляют довольно тупого, истеричного и погрязшего в заблуждениях человека, не имеющего реальной власти и способного запутать дело, примером чего может служить, например, уничижительная цитата из книги Роберта С. Уистрича "Кто есть кто в нацистской Германии" (1982): "С 1925-го по 1932 год Гесс не занимал официальной должности в нацистской партии и выполнял обязанности личного секретаря Гитлера, его доверенного лица и слепого и верного последователя. Сосредоточенный на самом себе, застенчивый, неуверенный и порабощенный идеализированным представлением об отце, Гесс компенсировал недостаток интеллекта, ораторских способностей или мастерства политической интриги собачьим подобострастием и преданностью Гитлеру, настолько же наивными, насколько и искренними".
Однако, проанализировав "довоенную карьеру Гесса и свидетельства людей, знавших его или встречавшихся с ним", британские публицисты пришли к выводу, что "буквально каждое из относящихся к Гессу утверждений Уистрича основано на неправильном истолковании фактов". Но развенчанием точки зрения этого британского и израильского историка авторы не ограничились. В отличие от тех, кто главным политическим оракулом Гитлера называл Карла Хаусхофера, они, не умаляя значимость его концепций для пропаганды нацизма, заявили о том, что не менее важно то, как эти концепции были развиты и применены на практике Гессом. В подтверждение своей точки зрения британцы приводят такие факты: "По требованию Гитлера Гесс организовал Национал-социалистическую группу среди студентов Мюнхенского университета; именно Гессу доверялось писать важные статьи в "Фёлькишер Беобахтер", в которых была сформулирована программа НСДАП", а также то, что "именно после советов с Гессом Гитлер выработал эффективную тактику борьбы с оппозицией в НСДАП".
О привычке фюрера советоваться со своим другом, секретарем, а потом и заместителем стоит сказать отдельно. Если верить свидетельствам современников, то вплоть до мая 1941 года практически все важные решения принимались им только после длительного обсуждения с Рудольфом Гессом. Вот лишь один из примеров таких "собеседований", приведенный в книге "Неизвестный Гесс": "В июле 1921 г., когда Гитлер обнаружил в партии оппозицию, он заперся с Гессом для долгой беседы, итогом которой стал первый из ряда "решительных" поступков, которые должны были укрепить его власть: Гитлер вышел из партии, понимая, что ораторское искусство превратило его в силу, с которой следовало считаться в такой мере, что Дрекслеру придется сдаться и просить его о возвращении. План удался: Дрекслер молил будущего фюрера о возвращении, причем едва ли не на собственных условиях Гитлера. Однако перед тем как вернуться, Гитлер вновь заперся с Гессом, после чего потребовал полного руководства партией и упразднения управляющего ею комитета. Располагая советами Гесса, Гитлер захватил власть над Нацистской партией…"
Одну из главных заслуг молодого соратника фюрера британские публицисты видят в том, что он наряду с Гитлером являлся автором "Майн кампф". О степени соавторства Гесса в создании этой "библии нацизма" писало немало историков. Но большинство из них сводило его участие в этой работе к чисто техническим процессам: печатанию под диктовку Гитлера и редактированию текста. К примеру, в книге Пэдфилда об этом пишется: "Кроме того, что в Ландсберге Гессу приходилось главу за главой перепечатывать "Майн кампф", он еще исполнял обязанности личного секретаря Гитлера". Однако в последнее время все больше исследователей склонны считать роль Гесса в создании этой книги более существенной.
Наиболее развернуто и аргументированно такая точка зрения отражена в уже упомянутой книге "Неизвестный Гесс". Ссылаясь на большое число свидетельств современников Гесса, ее авторы убедительно доказывают, что его вклад в создание "библии нацизма" был куда более значительным, нежели это считалось ранее. Стоит привести лишь некоторые из них. Вот что писал канадский журналист Пьер ван Пассен: "Нет никаких сомнений в том, что Гессу принадлежат целые пассажи в этой работе". А Джеймс Мэрфи, переводивший "Майн кампф" на английский язык и перед войной работавший в Берлине переводчиком в Иностранном отделе Министерства пропаганды, указывал конкретные части книги, соавтором которых был наци № 2: "Главы "Майн кампф", имеющие отношение к пропаганде и организации нацистского движения, вдохновлены Рудольфом Гессом, большая часть всего сочинения написана им же. Он также несет ответственность за главы, посвященные жизненному пространству и роли Британской империи в истории мира. Меня часто уверял в этом младший брат Гесса, Альфред". Такую же точку зрения высказывала и жена Гесса, Илзе, которая говорила, что "ее муж редактировал слова Гитлера, зачастую споря с новоявленным писателем, приказывая переписывать куски текста и решительным образом рекомендуя другие крупные изменения".