Как ни странно, но народ, сумевший создать вполне разумную и просвещенную политическую систему, так и не сумел выработать единого понимания целей и смысла собственного правительства. Американцам никогда не удавалось прийти к консенсусу в вопросе о политической природе союза. Они сражались за свою независимость; они создали письменный текст конституции с целью прояснить назначение власти и защитить свободу; они стремительно развивались и расширялись под знаменем конституции и выработали национальное самосознание. Однако при всем при том они так и не смогли договориться, является ли их республика единым, унитарным обществом с централизованным управлением или же это политическое объединение отдельных суверенных образований.
Как указывает историк Дэвид М. Поттер, "возможно, Соединенные Штаты – единственное государство в истории, которое на протяжении семидесяти лет в политическом и культурном смысле функционировало как единая нация, последовательно укрепляя свою государственность, и в то же время не могло определенно ответить на простой вопрос: а является ли оно на самом деле государством?" Даже в политической грамматике американцы расходились во мнениях: они так и не смогли решить, в каком числе следует употреблять само название "Соединенные Штаты Америки" – в единственном или во множественном? "Таким образом, – подытоживает Поттер, – фразу "E pluribus unum" следует трактовать не только как девиз, но и как величайшую загадку". И лишь гражданская война помогла разрешить эту загадку. Свыше 600 тыс. человек отдали свои жизни, чтобы остановить бесконечные споры по поводу статуса государства. Демократии понадобилось пройти через такое испытание, как массовые убийства, дабы понять, что она собой представляет.
Сильные и слабые стороны противников
Итак, разобщенность и недоверие, царившие между Севером и Югом, вылились в полновесную гражданскую войну. В идеологическом, культурном и социальном плане силы соперников были практически равны. Но вот в материальном обеспечении наблюдался явный перекос: богатому, урбанизированному Союзу с его необъятными просторами и людскими ресурсами противостояла более мелкая и более слабая в экономическом отношении сельскохозяйственная Конфедерация. Сегодня, задним числом остается лишь удивляться, как южане вообще рискнули выступить против такого могущественного противника.
Безусловно, северные штаты располагали куда более богатыми ресурсами, чем южане. По численности населения Север в два с половиной раза превосходил Конфедерацию. На северных заводах и фабриках производилось 92 % всех промышленных товаров. Две трети железнодорожных путей пролегало на Севере, по объемам банковских депозитов Союз вчетверо опережал Конфедерацию, кроме того, ему принадлежала большая часть судоходных и торговых фирм. Неужели южане не осознавали территориального и экономического превосходства противника? Не могли они не понимать, что их шансы ничтожно малы. Их безрассудное выступление с самого начала было обречено на провал, и они наверняка это знали.
Однако, как выясняется, сторонники Конфедерации совсем иначе оценивали ситуацию: они нисколько не сомневались в успехе своего начинания. Их оптимизм опирался на представление о предполагаемой длительности противостояния. Конечно, Север обладал серьезной экономической мощью, но ему требовалось значительное время на мобилизацию ресурсов и эффективное, упорядоченное их использование в военных целях. Если бы война не затянулась, то Конфедерация вполне могла добиться успеха еще до того, как Север успеет сконцентрировать свою потенциальную силу. И Юг непременно одержит победу, утверждали лидеры Конфедерации, поскольку у них имеются определенные преимущества перед Севером, актуальные как раз в условиях быстрой войны.
Прежде всего, южане имели изначальный военный перевес благодаря квалифицированному и опытному офицерскому составу, вполне соответствующему предстоящей миссии. Так уж сложилось, что наиболее талантливые военачальники связали свою судьбу именно с Конфедерацией. Да и вообще все офицеры-конфедераты имели лучшую боевую подготовку, нежели их коллеги-северяне. Немаловажным соображением являлось также и то, что перед армией Конфедерации стояла более простая и ограниченная задача, чем перед их противником. В то время как "победа" Союза предполагала вторжение на территорию мятежного Юга и его покорение, конфедератам для "победы" достаточно было только оборонять свою землю от захватчиков. Завести военные действия в тупик означало бы полный триумф южан.
С географической точки зрения преимущества также были на стороне Конфедерации. Ее территория покрывала свыше полумиллиона квадратных миль – огромная площадь, которую северянам предстояло завоевать и удержать. Естественный барьер в виде Аппалачских гор, сложный лесистый рельеф и слабое железнодорожное обеспечение Юга – все это должно было создать дополнительные препятствия на пути продвижения армии Союза.
Далее, дипломатические соображения тоже работали, с точки зрения конфедератов, в их пользу. Монополия в производстве хлопка должна была подтолкнуть индустриальные европейские державы к союзу с Конфедерацией. Кроме того, лидеры южан верили, что их стремление к стабильности и порядку в рамках строгой иерархической системы полностью соответствует политическим и социальным устремлениям европейских режимов. Не говоря уж о том, что участие в войне на стороне Конфедерации предоставило бы Франции и Британии дополнительную возможность ослабить позиции их потенциального соперника – правительства Союза. В подобных условиях Федеративные штаты Америки (а именно так звучало официальное название Конфедерации) вполне могли рассчитывать не только на дипломатическое признание со стороны Европы, но и на полновесную материальную поддержку.
И наконец Юг имел неоспоримое превосходство над своими противниками в руководстве исполнительной власти. За плечами Джефферсона Дэвиса, президента Конфедерации, была образцово-показательная военная и дипломатическая карьера. Ветеран Войны за независимость, член палаты представителей, сенатор и министр обороны – этот блестящий послужной список, несомненно, должен был снискать Дэвису признание и уважение как в родной державе, так и за границей. Его соперник – президент Соединенных Штатов Авраам Линкольн – даже в глазах соратников по партии выглядел некомпетентным новичком, способным внести разлад в ряды северян и поставить под угрозу всю военную кампанию. Чем мог похвастаться президент Линкольн? Увы, всего лишь куцым военным опытом на фоне множества политических неудач. Неспроста ведь в самый разгар гражданской войны, когда в 1862 году проводились выборы в Конгресс, избиратели выразили свое неодобрение политике Линкольна. Кто-то из республиканцев даже пожаловался, что президент порой выглядит "более безумным, чем постояльцы сумасшедшего дома"! Сторонники Конфедерации пребывали в уверенности, что более разумный, уверенный и опытный кормчий без потерь проведет их государственный корабль через бурные воды гражданской войны.
Что касается Соединенных Штатов, то их материальные ресурсы намного превосходили таковые у южан. Беда в том, что мгновенно ввести их в действие не представлялось возможным. В противоположность Союзу, Конфедерация обладала преимуществами, которые срабатывали практически мгновенно. Большинство историков сходится на том, что если бы война продлилась всего несколько месяцев, то победа почти наверняка досталась бы южанам. На деле, однако, все вышло иначе: некоторые из наиболее очевидных недостатков Союза – в силу сложившихся обстоятельств – так и "не сыграли", остальные же северяне по ходу дела преодолели и исправили.
Если говорить о чисто военном аспекте, то здесь Линкольна поджидали серьезные проблемы. Прежде всего, ему необходимо было найти достойного генерала, который согласился бы нести знамя этой кровавой и жестокой войны. С другой стороны, северяне имели безусловное преимущество в человеческих ресурсах: из трех миллионов солдат, принявших участие в гражданской войне, почти три четверти сражались на стороне Союза. Это означало существенное превосходство северян в пехоте, от которой, как известно, в те времена зависел исход войны. Развитая промышленность Севера бесперебойно поставляла армии Линкольна артиллерийское вооружение, что тоже служило немалым преимуществом. К тому же, благодаря своей многолетней судоходной практике, северяне могли выставить против врагов превосходный военно-морской флот. Что могли противопоставить всему этому южане? Единственной их сильной стороной была опытная кавалерия, но в XIX веке военное значение данного рода войск неуклонно снижалось.
С географической точки зрения ситуация тоже складывалась вполне удачно для северян. К их услугам были созданные самой природой преимущества в виде целой системы рек, обеспечивавших идеальный путь для вторжения на Юг. Реки Теннесси и Камберленд открывали доступ на территорию штатов Кентукки, Теннесси, северной части Миссисипи, Алабамы и на запад Виргинии. А контроль над Миссисипи позволял отсечь западные регионы Конфедерации от восточных. В результате весь Юг превращался в огромное поле боя. Именно землям Конфедерации, а не Союза предстояло страдать от разорения и запустения – неизбежных спутников военного времени. И по мере того как шли годы, урон, нанесенный южным плантациям, фермам и деревням, только усиливался и в конце концов достиг неимоверных размеров.
В дипломатии Союзу удалось счастливо избегнуть тех проблем, которые пророчили ему южане. Соединенные Штаты установили надежные связи с Европой. Администрации Линкольна удалось занять главенствующие позиции в государственном департаменте и заручиться "пониманием" послов Великобритании и Франции. Еще важнее были решения, которые приняли для себя европейцы. На самом деле война, разразившаяся между двумя регионами далекой Америки, мало затрагивала интересы Франции и Британии. Поэтому они с легким сердцем объявили о своем нейтралитете. Конфедерация получила некоторую незначительную помощь благодаря статусу "воюющей стороны". Союз, в свою очередь, завяз в бесконечном споре с Британией по поводу морского права и законов нейтралитета. Это не помешало ему, однако, организовать морскую блокаду Юга и исключить европейскую интервенцию в Соединенные Штаты, на которую так рассчитывало руководство Конфедерации.
С политической точки зрения лидеры северян проявили гораздо больше сноровки в искусстве трансформации внутренних конфликтов в военное русло, чем их южные коллеги. Следует отметить, что Линкольн, в отличие от Дэвиса, имел целый штат помощников в лице талантливых и испытанных членов кабинета. Вместо того чтобы осаждать не в меру горячих советников, Линкольн – в своей характерной скромной, несколько отчужденной, но настойчивой манере – сумел с пользой для дела использовать их амбиции. Учитывая тот факт, что оппозиционная партия имела достаточный вес в северных штатах, республиканцы, заинтересованные в сохранении единого фронта, хоть и неохотно, оказывали поддержку президенту. В противоположность южным демократам, относившимся с демонстративным недоверием к федеральному правительству, северные республиканцы понимали важность сильной централизованной власти в военное время и всячески старались ей помогать. Данный фактор сыграл не последнюю роль в победе над децентрализованным, погрязшим в местнических интересах Югом.
В ходе неожиданно затянувшейся войны превосходящие активы Союза – и природные, и промышленные, и человеческие – приобретали все большее значение. Север получил возможность оказывать непрерывное массированное давление на своего противника, и в конце концов эта огромная и безжалостная силища переломила отчаянную решимость Конфедерации.
Пересмотр стратегии
С самого начала боевых действий обе воюющие стороны избрали различные стратегии. Традиционная военная наука гласила, что любой вооруженный конфликт должен носить ограниченный характер; что наступательная операция определяет исход сражения; что конечная победа обеспечивается правильно выбранной стратегией, а не рвением и жестокостью, проявленными на поле боя. В Америке особо уважаемым классиком военной науки считался Генрих (Анри) Жомини. В своих работах он доказывал, что первейшая задача армии – вторгнуться на вражескую территорию и захватить чужую столицу. Для достижения этой цели следует направить удар хорошо обученных частей на слабые точки противника. Предполагалось, что армии ведут сражение на четко очерченной территории, исполняя продуманные маневры.
В июле 1861 года командованию обеих армий – как южан, так и северян – представился случай проверить теоретические выкладки на практике. Случилось это в битве при Манассасе, штат Виргиния, на берегу ручья Булл-Ран (надо отметить, что южане обычно именовали сражения по названиям близлежащих городов, в то время как северяне использовали с той же целью детали природного рельефа). Генерал Ирвин Макдауэлл выставил со стороны Союза 35-тысячную армию против 22-тысячной армии южан под командованием генерала П. Борегара. Не вызывало никаких сомнений, что превосходящие силы северян разобьют противника и завершат войну в одной-единственной схватке. Вначале Макдауэлл захватил инициативу, однако его победоносное наступление захлебнулось, когда у южан появилось подкрепление и нанесло внезапный удар по правому флангу северян. Войска Союза беспорядочно отступили к Вашингтону. Измотанные схваткой южане не стали их преследовать. В результате сражение, в котором оказалось почти 900 погибших и 2600 раненых, не принесло победы ни одной из сторон. Возле Булл-Ран американцы впервые ощутили горький вкус реальной войны: оказывается, она сопряжена с тяжелыми потерями; к тому же битвы часто оканчиваются с неопределенным результатом, и армии вынуждены драться дальше. Короче, как выяснилось, блестящая военная теория имела серьезные изъяны.
С течением времени разуверившиеся в старых рецептах командиры были вынуждены изобретать новые подходы к решению боевых задач. Это только в учебниках армия состоит из высококлассных профессионалов. На практике же приходилось иметь дело с обычными ополченцами – вчерашними горожанами и фермерами, на скорую руку (а подчас и против их желания) призванными в строй и кое-как экипированными. Эта разношерстная необученная толпа требовала значительной муштры. Людей следовало учить не только правилам поведения на поле боя, но и рутинной солдатской работе: как совершать марш-бросок, как отступать, как обращаться с оружием. Последний пункт, кстати, заслуживает особого упоминания. В середине XIX столетия на смену штыкам и гладкоствольным мушкетам пришли новые нарезные винтовки "спрингфилд", "энфилд" и пули "мини", которые обеспечивали более высокую точность и скорость перезарядки, не говоря уже о диапазоне действия. Подобное оружие обладало большей убойной силой, поражая вдвое больше целей в течение одной минуты на расстоянии в 34 раза большем, чем в прежние времена. Такая модернизация имела принципиальное значение: теперь хорошо вооруженные и грамотно расположенные защитники оказывались в более выгодном положении, чем нападающая сторона. Старая солдатская схема – знай себе маршируй, поражай противника и захватывай его столицу – не только значительно усложнилась, но и была сопряжена с серьезным риском. Бездумно следовать ей означало завлечь десятки тысяч людей в смертельно опасную западню. Утверждение о том, что сражение разворачивается на четко ограниченном поле боя, тоже оказалось несостоятельным. Войска смешивались между собой и растекались по окрестной территории, разрушая все на своем пути, сея смерть не только среди солдат, но и среди мирных жителей.
Реальность опровергла все традиционные ожидания американцев и представила им новую картину войны. Практические сражения доказали, что война вовсе не обязательно должна протекать в ограниченное время и на ограниченном пространстве. Как раз чаще всего военным приходилось участвовать в конфликтах не скоротечных, а растянувшихся на месяцы, а то и на годы. В подобных условиях преимущество оказывалось на стороне того, кто дольше продержится. Поэтому командирам приходилось учитывать не только боевую силу противника, но и такие факторы, как выносливость и стремление к сопротивлению. Тем, кто занимал чужую территорию, важно было как можно скорее деморализовать противника и разрушить источники его обеспечения.
Еще в самом начале гражданской войны один из северных лидеров, генерал Уинфилд Скотт, выдвинул собственную стратегическую схему. Подобно многим, он прекрасно осознавал две основные задачи, стоявшие перед армией Союза: обезопасить свою столицу – город Вашингтон, округ Колумбия, и по возможности захватить вражескую столицу – находившийся в ста милях Ричмонд. Но, в отличие от остальных, Скотт предложил принципиально новые пути для достижения целей. Во-первых, он призвал установить морскую блокаду Юга – с тем, чтобы пресечь материальную помощь со стороны иностранных государств. А во-вторых, разработал план вторжения на территорию Конфедерации с использованием системы ее западных рек. Идея состояла в том, чтобы медленно продвигаться по вражеской территории, постепенно отсекая один южный регион от другого. Военные подняли на смех план Скотта по окружению Юга, присвоив ему остроумное название – "стратегия Анаконды". Линкольн, который, как и многие, лелеял планы стремительного завершения войны, поначалу тоже отнесся с недоверием к разработкам Скотта. Однако после схватки у Булл-Ран президент вынужден был признать пользу неспешной, постепенной стратегии: требовалось последовательно захватывать источники обеспечения противника, истощая его силы и неотвратимо подводя к поражению.
Со временем Союз остановился на "многоцелевой" стратегии. Во-первых, федеральные войска по-прежнему бдительно охраняли собственную столицу, одновременно не выпуская из виду столицу противника. Во-вторых, северяне стремились закрепиться в пограничных штатах Мэриленд, Кентукки и Миссури. В-третьих, продвигаясь по рекам Теннесси, Камберленд и Миссисипи, они пытались рассечь надвое территорию Конфедерации и захватить контроль над западной ее половиной. В-четвертых, ближе к концу войны Линкольн отдал приказ о дальнейшем внедрении войск на вражескую территорию: захватывая по пути источники обеспечения южан, он намеревался вымотать противника и склонить его к капитуляции. И, наконец, провоцируя скоротечные схватки на востоке, на западе и по ту сторону Миссисипи, Линкольн рассчитывал постепенно уничтожить армию конфедератов.
Поскольку перед Севером стояла непреложная задача – покорить отколовшийся южный регион и восстановить целостность Союза, – он вынужден был придерживаться наступательной тактики. Другого пути у северян не было. В свою очередь, для южных штатов важнее всего была независимость. Поставив перед собой цель отразить вторжение врага и при этом уцелеть, южане неминуемо должны были следовать оборонительной стратегии. Если бы им удалось держать северян на расстоянии, рано или поздно их решимость испарилась бы, средства для ведения войны исчерпались, и глядишь – удалось бы склонить Союз к мирным переговорам.