Если говорить честно, то сейчас никто не знает, где конкретно произошла знаменитая Куликовская битва. Согласно "Полному географическому описанию нашего Отечества", изданному в 1902 г. под редакцией П.П. Семенова Тянь-Шанского, "Движение лесной стихии в степь происходило в нашей области от трех, так сказать, основных лесных масс: Брянской, Мещорской и Мордовской... Донское движение, дав ответвление к верховьям Ос-кола, сошлось здесь с лесной стихией из Посемья. Этим и объясняются уцелевшие здесь доныне большие площади почти сплошных лесов. Между этими потоками оставались или не захваченные совсем участки степи (Куликово и Рясское поля) или уже захваченные лесной стихией: это были мелкие участки "черни" с многочисленными "переполяньями" (южная половина Тульской и восточная половина Орловской губ.)... К югу поляны становились все обширнее, превращаясь в целые "поля", как, например, Рясское, Куликово, а также обширная поляна, занимавшая весь бассейн Польного Воронежа (на которой останавливался Батый "на Орузе") и др., то есть участки луговой степи, тянувшиеся иногда на десятки верст".
Куликово поле располагается в северной части лесостепной зоны и представляет собой холмистую равнину со сглаженными и мягкими очертаниями. Границы Куликова поля определялись от верховьев рек Упы и Зуши до Дона: "Куликово поле, урочище, Тульской губернии, в Епифанском уезде, простирающееся от вершин рек Упы и Зуши к востоку даже до Дона и вмещающее в себя, кроме оных рек, множество других рек, вершины и все течение реки Непрядвы, со впадающими в нее речками (Щекатов А. Словарь Географический Российского государства. Ч. 3, М., 1804).
"Книга Большому Чертежу" (первая половина XVII в.) приводит названия рек, берущих свое начало на Куликовом поле: "А вытекла речка Снежеть из Куликова поля... А речка Березуи вытекла из-под Волховские дороги, что лежит дорога с Орла... а от Волхова верст с 12. А ниже Березуя версты с 4 с правые стороны пала речка Иста в Оку, а вытекла из Куликова поля от Плавы... А река Упа вытекла ис Куликова поля по Муравскому шляху... а река Солова и река Плава вытекли с верху реки Мечи ис Куликова поля от Муравского шляху... А Упа река вытекла от Куликова поля и Волово озера от верху речки Непрядвы, и реки Мечи, и реки Соловы, и Плавы".
Куликово поле представляло собой степную "поляну", протянувшуюся на 100 км по всему югу нынешней Тульской области с запада на восток (от верховья реки Снежедь до Дона) и на 20-25 км с севера на юг (от верховьев Упы до верховьев Зуши).
Любитель-турист спросит, а как же быть с памятником русским воинам, стоящим на Куликовом поле? Все очень просто.
Жил-был в начале XIX века дворянин С.Д. Нечаев - директор училищ Тульской губернии, тульский помещик, масон, декабрист, член "Союза благоденствия", близкий знакомый
К.Ф. Рылеева и А.А. Бестужева. Как и все декабристы, он проявлял большой интерес к борьбе русского народа против Орды.
В июне 1820 г. тульский губернатор В.Ф. Васильев поставил вопрос о сооружении памятника, "знаменующего то место, на котором освобождена и прославлена Россия в 1380 году".
Надо ли говорить, что место битвы нашлось на земле богатого помещика С.Д. Нечаева. В 1821 г. в журнале "Вестник Европы" (ч. 118, № 14, с. 125-129) Нечаев писал: "Куликово поле по преданиям историческим, заключалось между реками Непряд-вою, Доном и Мечею. Северная его часть, прилегающая к слиянию двух первых, и поныне сохраняет между жителями древнее наименование". Далее Нечаев указывает на сохранившиеся "в сем краю" топонимы - село Куликовка, сельцо Куликово, овраг Куликовский и др. В этих местах, по словам Нечаева, "выпахивают наиболее древних оружий, бердышей, мечей, копий, стрел, также медных и серебряных крестов и складней. Прежде соха земледельца отрывала и кости человеческие". Но "сильнейшим доказательством" (отметим это) своего мнения автор полагал "положение Зеленой дубравы, где скрывалась засада, "решившая кровопролитную Куликовскую битву". По мнению Нечаева, остатки дубравы и теперь существуют в дачах села Рожествена, или Монастырщины, "лежащего на самом устье Непрядвы".
Авторы книги "Загадки древней Руси" камня на камне не оставили от аргументов Нечаева. Цитирую: "Сильнейшее доказательство" Нечаева о местоположении "Зеленой дубравы" вообще не выдерживает никакой критики. С чего Нечаев взял, что "Зеленая дубрава" - имя собственное? Да, в памятниках Куликовского цикла упоминается "дубрава" или "зеленая дубрава", скрывавшая засадный полк князя Владимира Серпуховского, но и что? У нас в России летом все дубравы зеленые. Откуда следует, что "зеленая дубрава" - имя собственное?
Предметы, найденные Нечаевым на Куликовом поле (где именно? в каком месте?) и опубликованные им в "Вестнике Европы" в 1821 г., многократно воспроизводились и продолжают воспроизводиться в различных изданиях, посвященных Куликовской битве. Однако мы нигде не нашли никаких комментариев, интерпретирующих эти находки (кроме комментариев самого Нечаева, который все чохом датирует временем Куликовской битвы).
Мы обратились за помощью к известному археологу, члену-корреспонденту РАЕН, доктору исторических наук А.К. Станюковичу с просьбой прокомментировать находки Нечаева. Вот его интерпретация находок.
"Стрелецкий бердыш, вторая половина XVI-XVII вв.;
наконечник татаро-монгольской стрелы ("срезень"), XIII- XIV в.;
крест нательный, середина XVII в.; крест нательный, XIV-XVI вв.;
крест нательный ("вырожденный энколпион"), датированные находки относятся к XV в.;
створка креста-энколпиона, конец XII - первая половина XIII в., южная Русь (Киев?);
иконка-энколпий, XIV в., Новгород;
нагрудный образок с изображением Святого Федора Страти-лата, XII в.
Как видим, только два из восьми предметов можно с натяжкой считать относящимися ко времени Куликовской битвы. При этом новгородская иконка-энколпий вовсе не обязательно связана с событиями 1380 года - известно, что находящаяся на Куликовом поле деревня Пруды "тесно связана с селом Новгородским, бывшим когда-то собственностью Новгородских владык, и, в свою очередь, выселена из Новгородской земли" (Нечаева А.А. Берега реки Непрядвы в их прошлом. "Тульский край", № 1-2 (8-9), февраль 1928 г., с. 47).
Что же касается утверждений Нечаева о каких-то массовых находках "старинных оружий" на облюбованном им месте Куликовской битвы, то этих находок никто, даже сам Нечаев, не видел, так что оставим это утверждение без комментариев".
Следует заметить, что при отражении набегов крымских татар в течение всего XVI века в районе Куликова поля происходили десятки сражений и стычек русских и татар. Тем не менее на Куликовом поле (в его широком понимании) было найдено сравнительно немного оружия. Причем находки были почти равномерно распределены как территориально, так и хронологически - от XI до XVII века. (Не могут же чугунные ядра, свинцовые пули и даже кремневый пистолет относиться к 1380 году!) Самое же удивительное, что на Куликовом поле, и в узком, и в широком смысле, не было найдено групповых захоронений воинов.
Очень странна и роль Дмитрия Московского в Куликовской битве. В "Сказании о Мамаевом побоище" главная роль в сражении отводится не Дмитрию, а его двоюродному брату Владимиру Андреевичу Серпуховскому. Хуже другое - согласно всем трем источникам Дмитрий отказался управлять войсками.
Дмитрий Донской якобы еще перед сражением "съвлече с себя приволоку царьскую" и возложил ее на любимого боярина Михаила Андреевича Бренка, которому передал также и своего коня. Великий князь также повелел свое красное ("чермное") знамя "над ним (Бренком) возити".
Так себя не вел ни один русский князь. Наоборот, авторитет князя в IX-XV веках на Руси был так велик, что часто ратники не хотели идти воевать без князя. Поэтому, если взрослого князя не было, в поход брали княжича. Так, трехлетнего князя Святослава Игоревича посадили на лошадь и велели метнуть маленькое копье. Копье упало у ног лошади, и это стало сигналом к началу битвы. Да что вспоминать X век, самого Митю в начале его княжения в 10-15 лет московские бояре неоднократно возили в походы.
Не было аналога поведению Дмитрия Донского и в Западной Европе. Ни один король, герцог или граф не переодевался простым ратником. По сему поводу профессор Казанского педагогического университета И.А. Гафаров писал: "С кем же князь менялся своим княжеским одеянием? Оказывается, им был боярин Михаил Андреевич Бренко, которого, как уверяют современники, он (Дмитрий Донской) любил, а между тем не пожалел подвергнуть опасности за себя самого, то есть просто послал на верную гибель. Дмитрий переодел своего боярина великим князем с той целью, чтобы сохранить себя от преждевременной гибели и еще более от позорного плена, потому что татары, узнав великого князя по знамени и по приволоке (плащу), приложили бы все усилия, чтобы схватить его. Иного побуждения быть не могло (точно так же поступил и персонаж книги "Живые и мертвые" К. Симонова полковник Баранов, который, боясь попасть в плен, сжег свою гимнастерку, партбилет и переоделся в форму рядового бойца)".
И действительно, любой командир Красной Армии, от лейтенанта до маршала, повторивший действия Дмитрия Донского, однозначно был бы расстрелян военным трибуналом или даже без суда и следствия.
Наконец, действия Дмитрия Донского технически сложны. "Легенда о переодевании Дмитрия Донского поражает своими несообразностями. Трудно поверить, чтобы князь мог отдать любимого коня кому бы то ни было. Боевой конь значил для воина слишком много, чтобы менять его за считанные минуты до сечи. Конь мог вынести седока с поля боя, либо погубить его. Великокняжеский доспех отличался особой прочностью и был отлично подогнан к его фигуре. Менять его также было бы делом безрассудным".
Полностью исключить возможность того, что Дмитрий Донской оказался под срубленным деревом, нельзя. Так, профессор 3.3. Мифтахов пишет: "Когда великий князь Дмитрий Иванович, ставший с самого начала битвы простым воином, "увидел гибель своего левого крыла, то в ужасе бросился скакать прочь со своими ближайшими боярами". Далее случилось непредвиденное. Дело в том, что великий князь и его сподвижники приблизились к лесу, где в засаде (поскыне) находился Засадный полк. Деревья, росшие на краю леса, "были подрублены для быстрого устройства завала в случае вражеского прорыва". Когда Дмитрий Иванович со своими ближайшими боярами стал въезжать в лес, "бывшие в засаде приняли его за татарина и свалили на него подрубленное дерево, но бек (князь) все же остался жив". После окончания боя его долго искали. Дмитрия Ивановича "нашли без сознания под срубленным деревом"".
Однако куда более вероятно то, что великий князь решил вообще не участвовать в бою, а отсидеться где-нибудь подальше, чтобы в случае неудачи иметь больше шансов уйти целым и невредимым. Кстати, через два года он так и поступит: бросит Москву и убежит на север при приближении Тохтамышевой рати.
Не следует забывать, что в тылу московского войска стояли рати Ягайло и Олега Рязанского. В случае победы татар они могли напасть на бегущих москвичей. Кстати, так, видимо, и случалось, на что обратили внимание в своей статье "Олег Рязанский" А. Быков и О. Кузьмина. "Никоновская летопись повествует о событиях после битвы так: "Поведаша же великому князю Дмитрею Ивановичю, что князь Олегь Рязянскии посылалъ Момаю на помощъ свою силу, а самъ на реках мосты переметал, а хто поехал домов з Доновского побоища сквозь его вотчину, Рязанскую землю, бояре или слуги, а тех велел имати и грабити и нагих пущати. Великий же князь Дмитреи Иванович хоте противу на князя Олга послати свою рать; и се внезаапу приехаша к нему бояре рязанский и поведаша, что князь Олегь поверглъ свою землю Рязанскую, а самъ побежа, и со княгинею, и з детми, и з бояры, и молиша его много о семь, дабы на них рати не послал, а сами ему биша челомъ в ряд, и оурядившеся оу него. Великий же князь Дмитреи Иванович послуша их, при-имъ челобитие их, рати на них не посла, а на Рязанскомъ княжение посажав наместницы свои".
Далее в той же летописи по этому поводу говорится, что Олег "приде на рубеж Литовьскый и ту став и рече бояром своим: "Аз хощу зде ждати вести, как князь велики пройдет мою землю и при-идет в свою отчину, и яз тогда возвращуся восвояси"".
Итак, что же произошло? Почему Олег Иванович, не мешавший до этого войскам Дмитрия, и всячески помогавший ему против Мамая, нападает вдруг на московские обозы и отнимает полон у москвичей? Возможно, между Олегом и Дмитрием существовала какая-то договоренность о совместных действиях против Мамая. И выполнив со своей стороны условия договоренности, князь Олег рассчитывал на часть военной добычи. А Дмитрий делиться не захотел - ведь непосредственно на Куликовом поле Олег не сражался. Отказав Олегу в его законных требованиях, Дмитрий Иванович спешно уезжает в Москву. Он стремится появиться в городе сразу следом за вестью о великой победе, до того как Москва узнает об огромных потерях. И поэтому брошены на произвол судьбы идущие с Куликова поля обозы. И брошен, как докучливый проситель, взывающий к справедливости, Олег.
А Олегу тоже надо было кормить своих дружинников и восстанавливать в очередной раз разоренное княжество. И он приказал грабить идущие по его земле московские обозы и отнимать взятый на Куликовом поле полон...
Косвенно факт грабежа русской армии подтверждается и известиями немецких хроник конца XIV - начала XV в., в которых говорится, что литовцы нападали на русских и отнимали у них всю добычу. Учитывая, что для немецких хронистов не сушествовало четкого разделения Руси и Литвы, под именем "литовцы" они могли иметь в виду как войско Ягайлы, так и Олега Ивановича.
Вполне можно предположить, что Дмитрий Донской быстро прошел сквозь рязанские земли с отрядом конницы, а обозы начали грабить рязанцы и литовцы.
Обратим внимание, ни в одном из древних источников ничего не говорится о пленных татарах. Обходят этот вопрос и историки XIX-XX веков. Такая великая битва, и без пленных? Может, в пылу битвы русские перебили пленных? Но о таком явлении летописцы обязательно написали бы. Да и во всех войнах до и после 1380 г. обе стороны если и убивали простых воинов, то уж обязательно старались взять в плен князей и воевод. Во-первых, это почет - взять в плен знатного врага, а, во-вторых, главное - деньги, ведь за него можно получить огромный выкуп. А тут никаких пленных! Могло быть только два варианта. Или татары на Куликовом поле не панически бежали с места боя, а отступали в относительном порядке, или пленные были отбиты рязанцами или литовцами, а позже отпущены за выкуп. Оба варианта не устраивали ни летописцев XIV-XV веков, ни историков XIX- XX веков, и они вопрос с пленными попросту опустили.
А, кстати, с кем сражался Дмитрий Донской на Куликовом поле? Глупый вопрос, - возмутится читатель. - Конечно, с татарами. Это даже школьники знают. Увы, вопрос не глупый, а очень больной для наших историков, которые, в отличие от школьников, не знают точного ответа.
Русский летописец утверждал, что Мамай двинулся в поход "с всею силою татарьскою и половецкою, и еще к тому рати понай-мовав бесермены, и армены и фрязи, черкасы и ясы и бутасы".
В.Л. Егоров комментирует это следующим образом: "Кто в этом списке понимается под бесерманами, трудно сказать, ибо в летописях этим термином обозначаются мусульмане вообще. Однако не исключено, что летописное указание может относиться к мусульманским отрядам, навербованным в Азербайджане, связи которого с Золотой Ордой имели давний характер. Такой же отряд наемников был приглашен из Армении. В среде армянских феодалов, видимо, было довольно распространено наемничество, что подтверждает наличие у сельджуков наемного войска из армян.
Под именем летописных фрязов обычно фигурируют отряды итальянских городов-колоний южного берега Крыма и Таны в устье Дона".
Эта фраза из летописи позволила вовсю разыграться буйной фантазии наших историков и беллитристов. Из книги в книгу кочует "черная генуэзская пехота", идущая густой фалангой по Куликову полю. Увы, в 1380 г. генуэзские колонии в Причерноморье находились в состоянии войны с Мамаем. Теоретически на Куликовом поле могли оказаться венецианцы. Но тех в городе Тана-Азана (Азов) имелось всего несколько сотен вместе с женами и детьми. Да и генуэзцы, если бы находились в союзе с Мамаем, с трудом смогли бы послать ему на помощь несколько десятков человек.
Поскольку Мамай, согласно официальной версии, царской и советской, был "плохим", то творческая интеллигенция разных наций начала открещиваться от участия в Мамаевом побоище. Так, армяне заявили, что они-де не воевали на Куликовом поле, поскольку в Армении не найдено документов о вербовке для Мамая. И если, мол, какие-то отдельные личности армянской национальности и оказались на Дону, то они были "из состава армянской общины в Булгаре".