Новое осмысление причин недовольства тамбовских крестьян, вылившегося в стихийный бунт, вызывает и новое отношение к его усмирителям. Сначала глухо, а сейчас всё смелее начали раздаваться упрёки в адрес Котовского, чья бригада погрузилась в вагоны и с Украины прибыла в Тамбов для подавления восстания. Котовский, по источникам начала тридцатых годов, залил кровью восставших всю Тамбовщину. Известные нам авторы С. Сибиряков и А. Николаев свидетельствуют, что уже через несколько часов после того, как бригада Котовского выгрузилась в Моршанске, первый полк имел столкновение с бандитами и изрубил их около 500 человек. Совместно с командующим армией Уборевичем Котовский разработал план совместных действий автобронемашин и конницы. Броневики должны были окружить повстанцев и погнать их на бригаду Котовского. План удался блестяще. Главные силы Антонова в количестве свыше пяти тысяч человек, загнанные бронемашинами и другой кавалерийской бригадой, подошли вплотную к Котовскому. После страшного боя, длившегося около пяти дней, как свидетельствуют авторы, котовцы изрубили несколько тысяч человек.
Была ли необходимость в уничтожении такого количества людей, в основном отчаявшихся крестьян, у которых продразвёрстка отняла всё, даже посевной материал? Знал ли благородный защитник бессарабских и украинских бедняков Котовский, чьи головы рубили его отчаянные конники? Вопросы непростые, и ответ, видимо, следует искать в исторических аналогах. Мучился ли подобными угрызениями совести фельдмаршал А.В. Суворов, двинув по приказу просвещённой государыни Екатерины II регулярную армию против крестьянских полков бунтовщика Пугачёва?
Что касается Котовского, то он мучился. Сшибать с седел впервые севших на коней деревенских мужиков, не обученных ни верховой езде, ни искусству сабельного боя - это не его амплуа. Любитель фантазий Пинкертона, одетый в красные штаны и жёлтую куртку, Котовский не желал крови невинных жертв. Поэтому, когда перед ним поставили задачу уничтожить конную группу сподвижника Антонова кузнеца Ивана Матюхина, укрывшегося в лесу, Котовский решил выманить главаря хитростью. Фантаст, авантюрист, любитель сильных ощущений, он, казалось, полнокровно жил только тогда, когда рисковал собой.
Котовский узнал, что тамбовские чекисты поймали одного из ближайших помощников Антонова - начальника его штаба Эктова. Вместо расстрела комбриг упросил отдать Эктова ему. По имеющимся сведениям, Матюхин не знал, что Эктов попал в плен, и продолжал думать, что он скрывается вместе с Антоновым. К Эктову приставили восемь котовцев, приказав: при первом подозрении пулю в лоб. Хотя он и обещал помогать, но вполне доверять ему, конечно, нельзя было.
Во главе сорока отборных всадников, переодетых в казачью форму, Котовский и Эктов, с которого восемь верных котовцев не сводили настороженных глаз, подъехали ночью к одинокому хутору, где жил старик, сын которого был у Матюхина. Хуторянин знал Эктова в лицо. На это и рассчитывал Котовский. Эктов сообщил старику, что идёт на помощь Матюхину во главе отряда казаков, которым командует атаман Фролов. Старик вызвал мальчонку-пастушка, и он поскакал в лес к Матюхину с письмом от Эктова, а под утро привёз ответ, в котором Матюхин предлагал встретиться и соединиться через неделю в селе Кобыленка.
Котовский возвратился в распоряжение бригады и попросил Уборевича очистить весь район, прилегающий к лесу, от красных войск, чтобы не спугнуть повстанцев. Ни Уборевич, ни Тухачевский в подробности операции не посвящались: надо было быть очень осторожным, слух о готовящейся экспедиции мог долететь до Матюхина.
Два кавполка срочно шили себе чёрные круглые смушковые шапки, казачьи кубанки, прилаживали к брюкам лампасы. Своих эскадронных отобранные для операции котовцы учились называть господами есаулами.
На встречу с Матюхиным поехали Котовский и Эктов. По дороге комбриг предупредил напарника:
- Отойдёшь ли в сторону, мигнёшь ли, слово ли скажешь - первая пуля тебе. Живым не дамся!
Котовский, артист и трюкач, романтик дурманящего риска и славы, великолепно сыграл роль казачьего атамана Фролова. Риск был колоссальный: в любую минуту Эктов мог предать красного комбрига. Но Эктов хорошо знал, что Котовский слов на ветер не бросает. Матюхин поверил и пригласил атамана Фролова в село на встречу со своими приближёнными. В просторной избе их ждали около двадцати человек. С Котовским было восьмеро. Началось заседание. Обсудив план нападения на Тамбов, Матюхин предложил отужинать. Принесли самогон, закуску. В самый разгар хмельных речей атаман Фролов вдруг поднялся над столом:
- Довольно! Я не Фролов, я - Котовский!
Он и здесь поступает, как любимые герои в прочитанных книгах - красиво, эффектно, работая на публику. А ведь мог бы исподтишка разрядить маузер в Матюхина. Котовский не такой. Он не может без позы, без риска.
В избе все застыли от ужаса. Котовский нажимает спуск направленного на Матюхина нагана, курок щёлкает… Осечка! Ещё щелчок, снова осечка. Три осечки даёт наган. Котовский отпрыгивает к стене и начинает отстёгивать свой маузер. Разлетелась вдребезги керосиновая лампа, началась страшная схватка. Ворвавшиеся в село котовцы вязали повстанческую верхушку. Матюхин был убит тремя пулями Котовского, двумя пулями в грудь и в правую руку ранен Котовский. Когда его на носилках выносили из избы, велел позвать Эктова:
- Ведь ты же меня куропаткой связанной Матюхину выдать мог. Героем бы у своих стал. А вот - не выдал.
Помолчал:
- А ведь я тебя пристукнуть должен. Такой был уговор с ЧК. Ты у них к смерти приговорен.
Эктов побледнел.
- Ладно. Дать ему пропуск на все четыре ветра, - громко приказал Котовский. - Мы с тобой квиты. Езжай.
Странная, своеобразная душа у комбрига Котовского. Не все понимали её при жизни Григория Ивановича. Не выдержали испытания временем и предпринимаемые после его гибели попытки прямолинейного, одномерного изображения Котовского только как правоверного большевика или только как необузданного анархиста. Столь же малопродуктивны и упражнения в приписывании ему черт исключительно уголовных, на что особенно напирали оказавшиеся в эмиграции потерпевшие от его дореволюционных экспроприаций владельцы бессарабских имений и их потомки. Сложна, противоречива душа у комбрига Котовского, и понять её - значит понять то время, когда люди ещё не были накрепко вписаны в клеточки согласно их происхождению, дореволюционному прошлому, высказываниям в адрес небольшой кучки кремлёвских вождей, отношением к которым определялась верность новой идее. Тогда ещё не изобрели номенклатуру - чудовищное порождение командно-административной системы, и многие крупные должности продолжали занимать незаурядные личности, выдвинувшиеся благодаря своим выдающимся способностям. Но время этих людей кончалось, они становились ненужными и даже опасными. На смену им шли другие - посредственные, серые, зато послушные и правильные. Не чета Котовскому, который и в сухом приказе мог отчебучить такое, что бойцы повторяли его наизусть. Раздосадованный неладностью дивизии Криворучко на манёврах, комкор собственноручно начертал в приказе по корпусу: "Части товарища комдива З. Криворучко после операции выглядели, как бельё куртизанки после бурно проведённой ночи".
Независимый, остроумный, картинно-привлекательный, знающий себе цену, пользующийся колоссальной популярностью в армии и среди населения, он, разумеется, не мог не иметь завистников и недоброжелателей. Огромное число доброхотов постоянно информировали реввоенсовет и ГПУ о порядках, царивших в "Котовии" - территории, занятой вторым кавалерийским корпусом. В "Республике Котовии" - президент Котовский. Здесь нет никакого закона, кроме "котовского". Он и командир, и вождь, и трибунал, и государство, и партия. Наделённый большим природным умом, Котовский хорошо понимал социальную данность своей эпохи, корни владевших сердцами бойцов партизанских настроений, которые ему ставили в вину в центре. Это были отзвуки "всепозволенческой" бури, стародавней русской вольницы, воскрешенной на полюсах революции. Требовалось некоторое время, чтобы преодолеть атмосферу "Запорожской Сечи", перевести в мирное русло энергию тоскующих в казармах без привычного боевого дела поседевших и молодых рубак - котовцев, не дать красной романтике расцвести авантюризмом.
Котовскому этого времени не дали. "В ночь на 6 августа в совхозе Цувоенпромхоза "Чабанка", в тридцати верстах от Одессы, - сообщалось в опубликованной "Правдой" телеграмме из Харькова, - безвременно погиб член Союзного, Украинского и Молдавского ЦИКа, командир конного корпуса товарищ Котовский". Через 65 лет мы узнали наконец, что убийцей был Мейер Зайдер, в доме которого Котовский когда-то пережидал облаву деникинской контрразведки и откуда ушёл, переодевшись в гражданское платье, одолженное у хозяина, неосторожно назвав себя его должником. Спустя пять лет Мейер Зайдер подстерёг должника за полночь и выстрелил в него из маузера.
Неужели Котовский, чьё слово всегда было законом, на этот раз не сдержал его и, проявив чёрствость к спасшему его человеку, тем самым вынудил его на безрассудный поступок? Несуразное подозрение отпало сразу же, стоило лишь ознакомиться с перипетиями жизненного пути Зайдера после того, как в 1920 году Советская власть закрыла принадлежавший ему публичный дом. Два года Зайдер перебивался случайными заработками, менял занятия, пока наконец не услышал, на какую высоту взобрался его бывший "должник". Конный корпус Котовского располагался в Умани, и вот в один прекрасный день перед глазами изумлённого комкора предстал Мейер Зайдер собственной скромной персоной. Котовский расчувствовался, выслушав горькую историю жизненных невзгод своего невольного одесского спасителя. По-человечески Зайдера можно было понять: два года без постоянной работы, везде отказы. На бирже труда тогда стояли огромные очереди, и Мейеру с его прошлым весьма пикантным занятием при новом высокоморальном строе ничего не светило.
- Остаётся одно - ложиться вместе с Розочкой живым в гроб, - плакался прогоревший содержатель притона размякшему от одесских воспоминаний Котовскому.
Григорий Иванович приказал назначить своего спасителя начальником охраны Перегоновского сахарного завода. Завод входил в хозяйство конного корпуса, и Мейер, Майорчик, как его все стали называть, наделённый недюжинной практической хваткой, развернул бурную коммерческую деятельность, помогая Котовскому налаживать быт конного корпуса. О такой должности Майорчик и мечтать не мог, Котовский отблагодарил его щедро, по-царски.
Казалось, ничто не предвещало беды: их отношения были безоблачными. Более того, когда перед окончанием отпуска Котовский вызвал за собой машину, Майорчик приехал на ней из Умани в Чабанку, чтобы помочь беременной супруге командира собраться в дорогу. Во всяком случае, так он сам мотивировал на суде свой приезд в Чабанку. Знал ли заранее Котовский о его приезде или появление начальника охраны завода из-под Умани было полной неожиданностью для Григория Ивановича? Ответ на этот вопрос мог дать только сам Котовский.
Зайдер был схвачен в ночь убийства. Через несколько дней газеты сообщили, что убийство Котовского Зайдер совершил по политическим мотивам, что он действовал по заданию румынской разведки. Суд над ним начался через год - в августе 1926 года. "Версия "преступник стрелял из ревности" на суде не возникала, - писал в журнале "Знамя" В. Казаков, автор книги "Красный комбриг", вышедшей в те времена, когда об обстоятельствах гибели Котовского упоминать в печати не разрешалось. - Сам Зайдер заявил, что убил Котовского потому, что тот не повысил его по службе, хотя об этом он не раз просил командира".
Ну, а суд? Суд, выслушав наивный лепет Зайдера, удовлетворился его объяснением! Откуда вдруг такая детская доверчивость у профессиональных юристов?
В нашей истории появляются трудные вопросы…
Странно проходил этот процесс. Со слов вдовы Котовского - о процессе она потом рассказывала детям - первое заседание вообще показалось ей пустым: прокурор в обвинительном заключении то и дело называл убийцу "агентом румынской сигуранцы", говорил про "злодейский выстрел", судья задавал подсудимому вопросы, не относившиеся к убийству… По словам прокурора, Зайдер имел связь с румынской контрразведкой, но вдова Котовского, хорошо зная убийцу и его отношение к политике, с недоверием и сомнением отнеслась к этому сообщению… С каждым днём у неё возникало всё больше и больше вопросов. Почему власти не пресекают грязные слухи, которые уже ползли по Одессе? Почему газеты не расскажут о том, как проходит процесс? Почему, наконец, процесс этот закрытый? Какие государственные тайны могут здесь быть раскрыты?
Дальше - больше. Наступил час, когда был зачитан приговор: Зайдера приговорили к десяти годам тюремного заключения. Соответствовала ли мера наказания тяжести преступления? В том же здании одновременно с Зайдером судили уголовника, ограбившего зубного техника, и суд приговорил его к расстрелу. Человека же убившего самого Котовского - к десяти годам?
Романтические приключения и загадочные истории, которые так любил Котовский при жизни, продолжались вокруг его имени и после трагической кончины. В 1928 году, отсидев всего два года из десяти, назначенных судом, убийца Котовского появляется на свободе. О двух годах, проведённых в тюрьме, он отзывается со смешком: какая уж там отсидка, заведовал клубом, в дневное время имел право выхода в город. Смеющийся Майорчик устраивается сцепщиком на железную дорогу в Харькове. Ещё через два года на железнодорожном полотне вблизи харьковского городского вокзала обнаруживают труп сцепщика с застывшей усмешкой на лице. Кто-то убил Майорчика и бросил на рельсы, по которым должен был пройти скорый поезд, но он опоздал, и рабочие нечаянно наткнулись на страшную находку. Явная попытка имитации несчастного случая. Кто её предпринял? Почему надо было убирать единственного человека, знавшего истинную причину трагедии в Чабанке?
Убийц Майорчика даже не искали. По некоторым сведениям, идущим от Ольги Петровны Котовской, однажды её навестили трое котовцев и сообщили, что Зайдер приговорён ими к смертной казни. Ольга Петровна воспротивилась этому намерению: нельзя убирать Майорчика, ведь только он один знает, как всё было на самом деле. Не будучи уверенной в том, что она убедила своих посетителей, вдова Григория Ивановича предупредила командира части, где служили кавалеристы, о ставшем известным ей намерении котовцев ликвидировать убийцу её мужа. И тем не менее Майорчика убрали.
По мнению В. Казакова, убийство Зайдера, совершённое руками котовцев, не обошлось без участия всё тех же неизвестных дирижёров, причастных к устранению Котовского. Сделав своё чёрное дело, Майорчик должен был уйти из жизни. Для этого его и выпустили из тюрьмы так быстро. Несчастный случай - банальный финал не только этого злодейского замысла. Котовцев, по тому же замыслу, просто спровоцировали на этот шаг. Ни Стригунов, ни Вальдман (фамилия третьего участника казни Зайдера неизвестна) не пострадали.
В этой цепи логических построений немаловажное значение приобретает и тот малоизвестный факт, что М.В. Фрунзе, назначенный в январе 1925 года председателем Реввоенсовета и наркомвоенмором СССР, внимательно следил за ходом следствия по делу об убийстве Котовского. Потрясённый нелепой смертью командира одного из самых крупных и важных соединений РККА, ставшего недавно членом Реввоенсовета СССР и приглашённого на пост заместителя наркомвоенмора, Фрунзе, по-видимому, заподозрил что-то неладное, затребовав в Москву все документы по делу Зайдера. Кто знает, как повернулось бы следствие, какие бы нити потянуло оно и какие бы имена были названы, если бы сам Фрунзе в октябре того же года, через десять месяцев после нового назначения не умер неожиданно на операционном столе? После его отнюдь не случайной смерти документы по делу Зайдера вернули обратно в Одессу, и тамошним следователям уже никто не мог помешать выстраивать нужную кому-то легенду о гибели Котовского.
Нужную - кому? В. Казаков прямо не называет фамилий, но они легко вытекают из следующего заключения: кому был неугоден Фрунзе, тому опасен был и Котовский, которого новый нарком назначил своим заместителем.
Более определённо высказывается сын Котовского, у которого нет сомнений в том, что убийство отца - одно из первых политических убийств в стране после Октября. Кто мог организовать его? Те, на пути которых стоял М.В. Фрунзе. В середине двадцатых годов, когда обострилась внутрипартийная борьба и наметились две основные противоборствующие стороны, представляемые Сталиным и Троцким, возникла ещё одна, связанная с именами Фрунзе и Дзержинского. Обоих унесла внезапная смерть. Фрунзе высоко ценил военный талант Котовского, продвигал его в высший эшелон военного руководства.
Этого ему не простили.
Пытались найти "язвенную болезнь" и у Котовского. Её признак якобы обнаружили в Киеве. Срочно вызвали в Москву, уложили в ту же больницу, куда вскоре упекут Фрунзе. Две недели настойчиво и упорно искали повод для операции. К счастью, не нашли. В отличие от Фрунзе, организм Котовского был поистине железным.
Тогда приступили к другому плану. И разыграли его как по нотам. Результаты превзошли все ожидания. Что же, был бы спрос, а зайдеры всегда найдутся.
Приложение № 6:
Из закрытых источников
Из приказа командующего войсками Тамбовской губернии М.Н. Тухачевского № 0116 от 12 июня 1921 года
"Остатки разитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.
Для немедленной очистки лесов п р и к а з ы в а ю:
Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами; точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось по всему лесу, уничтожая всё, что в нём пряталось.
Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов и нужных специалистов…"
Из приказа полномочной комиссии ВЦИК № 171 от 11 июня 1921 года
"…Банда Антонова решительными действиями наших войск разбита, рассеяна и вылавливается поодиночке. Дабы окончательно искоренить все эсеровско-бандитские корни и в дополнение к ранее отданным распоряжениям, полномочная комиссия ВЦИК приказывает:
Граждан, отказывающихся называть своё имя, расстреливать на месте без суда.
Объявлять приговор об изъятии заложников и расстреливать таковых, в случае несдачи оружия.
В случае нахождения спрятанного оружия расстреливать на месте без суда старшего работника в семье.
Семья, в которой укрылся бандит, подлежит аресту и высылке из губернии, имущество конфискуется, а старший работник в семье расстреливается без суда.