Глухой ночью с 3 на 4 октября народный депутат Иона Андронов, который уже в дни осады был избран председателем комитета Верховного Совета по международным делам, предпринял отчаянную попытку избежать расправы над парламентом. Он с согласия Р. Хасбулатова отправился в американское посольство, благо оно стояло рядом с Белым домом, а военное оцепление отсутствовало. Подойдя к будке с вооруженным морским пехотинцем, Андронов попросил, если можно, организовать ему побыстрее встречу с советником-посланником Луисом Селом, с которым несколькими днями раньше у него состоялся безрезультатный разговор по сотовому телефону, взятому "на пяток слов" у одного из западных журналистов. Луис Сел, видимо, бодрствовал, так как без промедления принял необычного гостя. Поскольку Сел вел стенографическую запись разговора, у меня есть все основания доверять тому, что рассказал впоследствии об этой встрече И. Андронов. А он сказал американскому дипломату следующее: "Вам, несомненно, уже известно, что в город вошли бронетанковые войска и готовятся к удару по Белому дому. Почти неизбежно страшное кровопролитие. Я хотел бы, будучи русским, предотвратить массовое убийство русскими русских. Мы вам чужие. Но вам не могут быть чужды ваши долгосрочные государственные интересы. Ваш кремлевский друг, как я уверен, завтра будет победителем. Однако Соединенным Штатам вряд ли выгодно политически иметь в России царствующего друга, запятнанного русской кровью. Гораздо выгоднее для вас, не лишая вашего друга лавров триумфатора, выступить сейчас миротворцами в смертельный для русских час.
- Что вы хотите от меня конкретно? - спросил Л. Сел.
- Выступить посредником между нами и Кремлем.
- Что вы предложите Кремлю?
- Немедленную встречу их представителей с нашим руководством. Никаких предварительных условий. Тема и цель встречи единственная: избежать кровавого взаимоистребления.
- Ну, что же, считаю вашу инициативу достойной уважения. Хотя не разделяю Ваших взглядов. Хотите, чтобы я проинформировал о вашем запросе из Белого дома ближайшее окружение президента Ельцина?
- Да, сделайте это.
- Как сообщить вам ответ?
- Белому дому обрубили все средства связи. Я могу вернуться к вам сюда в назначенное время.
- Хорошо, - ответил Л. Сел, - возвращайтесь через час, к полвторого ночи".
Когда в установленный срок И. Андронов снова пришел в посольство, американец дал ему номер телефона, по которому он мог переговорить с исполнявшим обязанности министра иностранных дел России Виталием Чуркиным, обратив при этом внимание на то, что, судя по номеру телефона, Чуркин находился на Старой площади в администрации президента.
В состоявшемся телефонном разговоре В. Чуркин, сославшись на полномочия, данные ему премьер-министром Черномырдиным, отрезал: "Ваше предложение о встрече отвергнуто. Не будет больше ни встреч, ни переговоров с вашими предводителями. Передайте им наше безоговорочное требование: "Сложить оружие. Выйти из здания Верховного Совета".
- Но ведь это окажется для нас наверняка неприемлемым.
- Тогда больше обсуждать нечего, - подытожил В. Чуркин.
- Ну, так прощайте, Виталий Иванович.
- Прощайте".
На часах было 2 часа 15 минут 4 октября 1993 года.
Кровавая развязка началась около 7 часов утра, когда подъехавшие на броне БТРов и БРДМ к Белому дому так называемые "бейтаровцы", т. е. одетые в гражданское платье военизированные отряды Союза ветеранов Афганистана, открыли автоматный огонь по защитникам баррикад, которые окружали по периметру весь Белый дом. Гражданские безоружные люди, многие из которых были преклонного возраста, бросились бежать от своих импровизированных укрытий в Белый дом. Спастись удалось немногим. Эти несчастные караси-идеалисты составили значительную часть убитых в этот день. Их трупы разбросанные по лужайкам вокруг здания парламента, на асфальте возле Горбатого моста, могли видеть миллионы людей, которые рыдали в этот час перед экранами телевизоров. Американская компания CNN предусмотрительно расставила свои телевизионные камеры на крышах зданий, господствующих над "полем боя", и вела прямой репортаж о событиях вокруг Белого дома.
В 10 часов утра начался танковый обстрел. Огонь велся, как в тире, - с расстояния 500 метров, не более. Боевые машины стояли в линию поперек Калининского моста и вдоль набережной Москвы-реки и, развернув орудия в сторону парламента, методично всаживали в его чрево снаряд за снарядом. После каждого разрыва из окон в сторону Москвы-реки вырывались клубы черного дыма. Били в основном по 6-му этажу, где были расположены кабинеты А. Руцкого и Р. Хасбулатова, но для подавления воли сопротивлявшихся доставалось и другим этажам. Почти вскоре после первых выстрелов в здании начался пожар, который постепенно охватил все верхние этажи. Не переставая, велся пулеметный обстрел окон и коридорных пролетов. Смотреть на эту сцену безнаказанной расправы сильного над слабым было просто невыносимо. Я оторвал ревущую в голос жену от телевизора, и мы вышли на улицу. Вот что записал, вернувшись домой: "Школы не работают, банки закрыты. Очереди в магазинах раза в три длиннее обычных. Тверская перекрыта рядом баррикад, установленных капитально, с помощью техники. Видна работа Лужкова. Тяжелые грузовики-контейнеры, самосвалы с песком и т. д. "Защитников" немного, но это злющая молодежь. Я спросил одного на баррикаде, сооруженной между магазином "Армения" и бывшим зданием Всероссийского театрального общества: "От кого обороняемся?" - "От этого ё... парламента! Мы им открутим шею!"
"А разве они идут сюда? - удивился я. - Они же блокированы в Белом доме!"
"Да пошел ты, дед, в п... !" - Парень плюнул себе под ноги и отвернулся.
Мощная баррикада стоит поперек улицы у Центрального телеграфа. Завалены все боковые переулки, перегорожена Пушкинская улица. Везде следы костров и кучи бутылок и банок из-под чешского и немецкого пива.
Перед зданием Моссовета гремит веселая музыка (подвезли передвижные радиоточки), пьют водку и дружески беседуют на постаменте памятника Юрию Долгорукому новые буржуа. Это остатки тех, кого истеричный Гайдар скликал ночью по телевизору прийти на площадь, чтобы защитить российскую демократию.
Вернувшись домой во втором часу дня, я снова уткнулся в телеэкран. Пальба продолжалась. Белый дом пылал. Штурм походил на римский цирк. Люди, сгрудившиеся на мосту, криками чуть ли не восторга встречали каждый танковый выстрел. Такая же толпа внизу все норовила прорваться к самому Белому дому. Все это походило на дурдом. В 14.30 на мосту появился "герой дня" военный министр Павел Грачев в окружении трех машин охраны и плотного кольца телохранителей. Даже с экрана от него веяло духом грубого самодовольства и торжества. "Ну уж если Грачев решился на пешую прогулку по мосту, значит, сопротивление практически прекращено", - решил я. Так оно и было.
К 19 часам - после 10 часов непрерывной расправы - все было кончено. Р. Хасбулатов, А. Руцкой вместе с основными членами их правительства были арестованы и отправлены в Лефортовскую тюрьму. Выведенные из горящего здания депутаты и сдавшиеся защитники получили от офицеров группы "Альфа" гарантию защиты от неминуемой расправы, но как только они миновали коридор из бойцов "Альфы" и очутились на "свободе", в ближайших дворах жилых зданий, за ними началась охота омоновцев, которые нещадно избивали, грабили беззащитных людей. В прессе появлялись свидетельства изнасилованных женщин. Начался пир победителей, со всей жестокостью мстительностью.
На другой день, 5 октября, я записал в дневнике: "Наступила тишина погоста. Усилия властей брошены на то, чтобы продемонстрировать установление спокойствия, порядка, благополучия. Журналисты - гончие и легавые - тщатся погуще вымазать только что повергнутых псевдокоммунистов. Новым героям несть числа. Имя им - легион. Им скоро тесно станет на пьедестале. Самые героические будут сталкивать просто героических. Ни читать, ни смотреть ничего нельзя тошнит со второй минуты. Шеварднадзе первым поздравил Ельцина с победой. Демократ демократа видит издалека.
Нельзя забыть поведение российской интеллигенции. Как сильно разошлись пути-дороги людей, казалось бы, одной творческой профессии - литераторов. В левой газете "День" (1-7 октября 1993 г.) было опубликовано письмо Ю. Бондарева, В. Белова, В. Распутина, А. Шилова, Т. Дорониной, С. Говорухина, С. Бондарчука, Г. Свиридова, И. Шафаревича. Они призывали Б. Ельцина и Р. Хасбулатова, "уповая на самое святое в человеке - на чувство Бога и Родины, на любовь к живым сыновьям и умершим отцам", перевернуть назад страницу в книге русской беды, сделать так, чтобы "высший закон страны незамедлительно вернулся к исполнению". Все ясно: обращение к разуму двух драчунов.
А в газете "Известия" 5 октября появилось другое письмо, Другой группы интеллигенции. Вот выдержки из их послания к президенту: "Хватит говорить. Пора научиться и действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Все виды коммунистических и националистических партий, фронтов и объединений должны быть распущены и запрещены указом президента. Деятельность органов советской власти, отказавшихся подчиниться законной власти России, должна быть приостановлена. Мы все сообща должны не допустить, чтобы суд над организаторами и участниками кровавой драмы в Москве не стал похожим на тот позорный фарс, который именуют "судом над ГКЧП". Признать нелегитимными не только съезд народных депутатов, Верховный Совет, но и все образованные ими органы (в числе и Конституционный суд).
История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс еще раз, как это было уже не однажды". Ничего не надо добавлять к этому тексту, кроме списка его подписантов. Вот он: А. Адамович, А. Ананьев, А. Афиногенов, Б. Ахмадулина, Г. Бакланов, 3. Балоян, Т. Бек, А. Борщаговский, В. Быков, Б. Васильев, А. Гельман, Д. Гранин, Ю. Давыдов, Д. Данин, А. Дементьев, М. Дудин, А. Иванов, Э. Иодковский, Р. Козаков, С. Каледин, Ю. Карякин, Я. Костюковский, Т. Кузовлева, А. Кушнер, Ю. Левитанский, Д. Лихачев, Ю. Нагибин, А. Нуйкин, Б. Окуджава, В. Осоцкий, Г. Поженян, А. Приставкин, Л. Разгон, А. Рекемчук, Р. Рождественский, В. Савельев, В. Селюнин, Ю. Черниченко, А. Чернов, М. Чудакова, М. Чулаки, В. Астафьев.
Подсчет жертв кровавых событий занял несколько дней. Власти никак не решались сказать правду, они все время взвешивали, какую цифру может проглотить общественность. В конце концов остановились на цифре, близкой к 150. Никто проверить ее не мог, потому что никого к этим делам не допускали, кроме абсолютно надежных людей. Оппозиция и тогда, и потом утверждала, что число убитых превысило 900 человек. Неопознанные трупы и, как утверждали левые публикации, убитые иногородние граждане были тайком захоронены в безымянных могилах, а их фамилии долго потом маячили в списках "пропавших без вести". Раненых, даже по признанию правительства, оказалось около 750 человек. Чувствовалось, что власть сама испугалась своей жестокости. Она вдруг заговорила о том, что все погибшие - "дети одной России", что все будут похоронены с одинаковыми почестями, а семьям будет выдана одинаковая компенсация. Сгоревший, разгромленный Белый дом спешно стали восстанавливать, чтобы он не напоминал людям о совершенном преступлении. Для ремонта были приглашены турецкие строительные фирмы. Говорили, что стены помещений в Белом доме покрыты такими надписями, которые напоминали предсмертные послания защитников Брестской крепости.
Очень много и долго говорилось о создании независимой комиссии по расследованию истоков и результатов событий 3-4 октября 1993 г. в Москве, но президент сделал все, чтобы такая комиссия не начала работать. Основным лейтмотивом поведения государственной власти было спрятать все концы в воду.
Забегая чуточку вперед, скажем, что буквально через 4 с половиной месяца люди, которых власть клеймила самыми отборными ругательствами, выставляла в роли опаснейших государственных преступников, вышли из Лефортовской тюрьмы на свободу и получили возможность вновь заниматься политической деятельностью. Это произошло 23 февраля 1994 года, в День защитника Отечества. Платой за освобождение был отказ уже нового парламента (Государственной думы) от всяких попыток расследования событий 3-4 октября 1993 года. В этой сделке легко просматриваются два обстоятельства: власть молчаливо признавала, что она вышла далеко за пределы правового поля и совершила так много преступлений против прав человека, что оказалась не в состоянии провести публичное судебное расследование по делу о "мятеже" 3-4 октября. Повторилась история с ГКЧП. Посадить никого из, казалось бы, смертельных врагов "демократии" и "цивилизации" на скамью подсудимых было невозможно. И причиной тому не природная доброта Б. Ельцина, христианский дух смирения и прощения, а сугубо политическая целесообразность, страх, что такой суд обернется против него самого. Второй логически вытекающий вывод из уроков октябрьских событий состоит в том, что люто враждовавших соперников, казалось бы, готовых перегрызть друг другу горло, не разделяли непримиримые классовые интересы, между ними не было таких антагонистических противоречий, которые разрешаются революциями и гражданскими войнами. Это стихийно чувствовало большинство народа в стране, оставшегося в целом безучастным к исходу разборки в разных эшелонах власти. Сами участники затяжного политического конфликта дрались за свою роль и место в системе властных структур государства, за доступ к материальным и финансовым ресурсам страны. Они не один раз демонстрировали готовность пойти на примирение, если условия предлагаемой сделки их устроили бы. Конечно, в ожесточенной информационной войне использовались перья разной окраски, стороны не жалели усилий в бестиализации противника, и это сбило с толку немало идеалистически настроенных людей, которые первыми лезут в пекло схватки и облагораживают своей кровью действия далеко не благородных людей.
ДИКТАТУРА Б. ЕЛЬЦИНА
Военно-политическая победа президента и правительства в противостоянии с парламентом привела к единовластию Б. Ельцина. Он мог теперь без всякого противодействия начать работу по переустройству России на свой манер. Советская власть рухнула по всей стране в одночасье, без сопротивления. Советам было просто предложено самораспуститься, что они в подавляющем большинстве и сделали. 7 октября были распущены Моссовет, все райсоветы. Используя известный в политологии феномен "энергии страха", президент сыпал указами направо и налево. За расстрел Белого дома министр внутренних дел Виктор Ерин получил звание героя России, поскольку никогда и ни в чем не сомневался, выполняя указания президента. Военный министр П. Грачев удостоился всего-навсего ордена, потому что колебался и выпрашивал письменный приказ на применение танков.
Чрезвычайное положение в Москве было продлено до 18 октября, чтобы страсти утихли, тем более что не всех главных "зачинщиков" удалось арестовать по свежим следам событий. Долго искали, например, В. Ампилова.
Наконец-то предоставилась возможность изменить статус Мавзолея В. Ленина на Красной площади. 7 октября был ликвидирован пост No 1 почетного караула, стоявшего у входа в мавзолей с далекого 1924 года. Тем самым он перестал быть национальной святыней, у которой в течение стольких десятилетий возлагали венки все иностранные делегации, а также представители общественности и государственных структур.
11 октября был издан указ об одновременном проведении выборов в Государственную думу и Совет Федерации. Вскоре был назначен и день выборов 12 декабря, причем в тот же день должен был состояться и всенародный референдум по проекту новой Конституции России. Б. Н. Ельцин, который в ходе политического кризиса не раз публично высказывался за то, чтобы в середине июня 1994 г. провести досрочные выборы, нового президента страны, теперь категорически отверг такую возможность, сказав, что события 3-4 октября "перечеркнули" эти планы.
Через три дня после снятия чрезвычайного положения в Москве - 22 октября в Россию прилетел государственный секретарь США Уоррен Кристофер, который выразил российскому президенту полную поддержку со стороны Б. Клинтона и американского правительства, что было крайне важным актом авторитета Б. Ельцина в глазах мирового политического истеблишмента, пребывавшего в шоковом состоянии от столь бесцеремонного обращения с парламентом в стране, претендующей на статус демократического государства.
11 ноября 1993 г. был опубликован очередной указ президента, который стыдливо назывался "Об уточнениях (?!) Положения о выборах депутатов Государственной думы в 1993 г. и Положения о выборах Совета Федерации Федерального собрания Российской Федерации в 1993 г., в соответствии с которым выборы признавались состоявшимися, если число действительных бюллетеней составит не менее 25% от числа зарегистрированных избирателей. С помощью такого простенького приема власть заранее страховала себя против возможных попыток левых сил бойкотировать выборы. Возможность бойкота в те дни довольно открыто обсуждалась в стане многочисленных противников президента. Она учитывала также реальное состояние тогдашнего российского общества, пребывавшего в апатии, крайне усталого, погруженного в каждодневные мелкие, бытовые заботы, связанные с физическим выживанием, дезорганизованного. Пассивность электората - так стали называть корпус избирателей - нарастала с каждым разом. Власть не собиралась активизировать свой народ, она четко продемонстрировав желание использовать его угасающую пассионарность. Безразличие населения к своей судьбе всегда более устраивает власть, нежели глубокая заинтересованность.