Прощается дядя Вася-палач с профессией своей. Горько. Горько потому, что жизнь его не совпала с самым интересным этапом мировой истории. Вернее, не совсем совпала. До сорока лет дядя Вася по крестьянской части состоял. Хозяйствовал. А тут тебе война. Империалистическая. Долго его не брали. Взяли в 1916-м. В лейб-гвардии Преображенский. В запасной батальон. В 1916-м году от того Преображенского давно ничего не осталось - четыре состава на войне полегло… Потом царь отрекся… И понеслось… Потом воля была и разгром Зимнего. Через всю оставшуюся жизнь дядя Вася тайну пронес: был он в Зимнем в ту ночь… Никому не признался, понимал: за такое ответ держать однажды придется. Друзья его, товарищи, у кого язык говорливым оказался, один за другим исчезли. А картина той ночи год от года все краше становилась, все героичнее. Ни Ленин, ни Троцкий о революции не помышляли, так и говорили - октябрьский переворот. Только через десять лет после переворота товарищ Сталин название новое придумал - Великая Октябрьская социалистическая революция. До того октябрьский переворот официально заговором числился. И чтобы участники того дела не мешали растущему поколению правильно героическое прошлое понимать, героев той ночи убрали. По одному. Без шума. Так надо было.
Чем меньше живых свидетелей, тем историкам вольготнее. И пошло-поехало. К десятилетию штурм Зимнего придумали. Смотрит Вася фильмы Эйзенштейна, в усы ухмыляется: не было такого. Ухмыляется, а Эйзенштейна уважает: свой брат, кинематографист. С палаческими наклонностями. Ухмыляется дядя Вася, помалкивает. Тот, кто молчать не обучился, кто разграблением Зимнего бахвалился, давно на корм червям пущен. А Вася жив-здоров. После переворота хорошо устроился - сразу палачи потребовались, он и записался. Только тут жизнь настоящая для него и началась. Жаль, поздно этап исторический наступил. Все интересное впереди, а Васе - на пенсию. Досада: перед самой Мировой революцией выпало ему уходить. Впереди - Польша, Эстония, Литва, Латвия, Финляндия, Румыния, потом - Германия, Франция, Италия, Испания. Сколько расстрелов впереди!
Хорошо Макару - в расстрельном деле с двадцати, а сей час ему тридцать, ему стрелять да стрелять, ему расстрелы снимать, ему наслаждаться. Какая судьба Макару выпадает: за десять лет опыту набрался, руку набил… к самому интересному моменту - к освободительной войне. Выпадает Макару не просто землю от врагов чистить, но и снимать очищение. Снимать для грядущих поколений очистителей. Выпадает Макару великое ленинское дело завершать.
Товарищ Ленин не просто выметал нечисть, но очищением воспитывал… Из всех искусств самым главным для нас является кино… Это товарищ Ленин повелел массовые казни снимать да красноармейцам показывать. В назидание. С первыми казнями - первые киносъемки. Кто из Васиных друзей-исполнителей сообразил, что высшие достижения на стыках искусств рождаются? Никто не сообразил. А Вася искусство палача до виртуозного совершенства довел и искусство кинематографии освоил да присовокупил, на стыке двух искусств счастье свое и нашел. Не просто расстрелять надо красиво, но еще и снять мастерски! Да самому не высовываться. Не бахвалиться. Героический труд палача-кинематографиста должен еще внутренней скромностью сверкать-переливаться…
Во время Кронштадта Вася уже виртуозом был. Что в одном искусстве, что в другом. Казнил кронштадтских матросиков товарищ Тухачевский. Красиво казнил - под лед их, сволочей, спускал-запихивал. Дядя Вася после того за Тухачевским и увязался: снимал, как товарищ Тухачевский в Тамбовской губернии заложников в болота загонял. В топь. Как мужиков с бабами в избы заколачивал и целые деревни жег. Очень убедительные фильмы получались. Жаль, что все потом засекретили… Молодому поколению они сейчас бы как воздух живительный!
Много всего за двадцать лет работы было. Был потом и сам Тухачевский. Без сапог. Готовили Тухачевского к исполнению, а Вася технику свою кинематографическую разворачивал, тут-то Тухачевский Васю и опознал: мол, ты ли это? Никто никогда не узнавал, а тут… Может, не Васю узнал, а камеру съемочную: вишь ты, как в Кронштадте! Расстрел с кином! Вася ему сложенной треногой по горбу врезал: плывешь, сука, в крематорий, и плыви мимо, других не цепляй, за собой не тащи.
Чуть тогда не сгорел Вася. Как знакомец Тухачевского. Но повезло: всех, кто работал тогда на ликвидации, скоро самих перестреляли, не успели про Васю доложить… Всех перестреляли, а Васю оставили. Может, опечатка в списке вышла, может еще что…
Так он жить остался. Ах, какая жизнь Васе выпала! Расстреливай и снимай. Снимай и расстреливай. И самому товарищу Сталину демонстрируй.
Все в прошлом. Не пустят Васю больше в подвалы расстрельные. А без любимого дела люди несчастны. Шахматист на пенсии может заниматься своим любимым делом - играть в шахматы, скрипач-пенсионер - на скрипке пиликать, дворник на пенсии - двор мести, милиционер-пенсионер может купить свисток и целый день свистеть. А что палачу-пенсионеру прикажете делать?
Все бы отдал Вася за то, чтобы снова молодым стать. Как Макар. У которого все впереди, вся жизнь.
Все ушли. Тихо в подвале. Дядя Вася один. Он прощается со своей судьбой. Как слепой, осторожно трогает любимые бетонные стены, пулями побитые. Поздно, ах, поздно он в это дело пришел. Выпало ему расстреливать всего только 21 год. А Макару выпадает вся жизнь в этом деле. Ну и пусть ему повезет. Пусть и он счастлив будет, как дядя Вася был счастлив на своем посту…
Через все расстрельные годы пронес Вася любовь к искусству, никому никогда не открыв тайны своей. Пусть думают, что он просто выполнял долг перед рабочим классом. Пусть думают, что его просто поставили на эту трудную, но почетную должность, и он просто работал.
А ведь он же не просто работал! Он душу вкладывал!
По дряблым щекам катятся слезы, и Вася не вытирает их. Знает: тут его никто не увидит. Знает: тут ему некого стесняться.
7
Самое главное в спецпоезде товарища Берии - бронеплощадка. Так повелось, что бронеплощадку представляют открытой. Вот тут вы, золотые мои, и обмишурились. Бронеплощадка - это закрытый, полностью бронированный вооруженный вагон бронепоезда. На четырех осях. От бронепоезда один вагон броневой отцепили и впереди бериевского локомотива прицепили. Вооружение бронеплощадки - одна орудийная башня от танка Т-35 и две маленькие башенки. В орудийной башне - пушка калибра 76 мм и три пулемета, курсовой, кормовой и зенитный, да еще по одному пулемету в каждой пулеметной башне. Кроме того, три ручных пулемета: на вынос или для стрельбы через амбразуры. Экипаж бронеплощадки - 12 человек.
За бронеплощадкой - паровоз. За паровозом вагоны пассажирские: первый - для охраны, экипажа бронеплощадки и двух паровозных бригад, второй - для радиостанции, радистов, шифровальщиков и телеграфистов. Третий - для товарища Берии. Четвертый - ресторан и кухня, пятый - женский, для обслуживающего персонала. И в самом конце - платформа для двух легковых машин и пяти мотоциклов.
Комендант спецпоезда капитан государственной безопасности Мэлор Кабалава вызвал к себе начальника Курского вокзала и приказал найти место для поезда.
Много требований к такой стоянке: станция огромная, а должен стоять спецпоезд где-то в сторонке, чтобы внимания не привлекать. Лучше, если между двух составов, которые никуда не уйдут, которые спецпоезд собой прикрывать будут.
Начальник станции понятливым оказался, кивнул, место указал - в глухом тупике, на ржавых рельсах, бурьяном заросших, меж двух грязных ремонтных поездов, в которых какие-то лентяи-ремонтники спят непробудно, как московские пожарники в 1812 году.
Меж двух ремонтных поездов капитан государственной безопасности товарищ Кабалава свой спецпоезд и загнал.
Поезда ремонтные - грязные, обшарпанные. Это для маскировки хорошо. Собой они, чумазые, сверкание бериевского спецпоезда заслоняют. Ремпоезда - почти вымершие, ремонтники - не то чтобы сонные, а все больше пьяные. Пьяные, но тихие. Не буянят, не орут. Им и дела никакого до спецпоезда товарища Берии нет. Ремонтники мозгами своими, мазутом забрызганными, даже и сообразить не способны, какой важности поезд меж их поездов поставлен.
Еще одно преимущество у той стоянки капитан государственной безопасности товарищ Кабалава отметил, но никому не сказал. Преимущество вот в чем. Стоять бериевскому спецпоезду на той стоянке - неизвестно сколько времени. Может, месяц, может, два. В пятом вагоне - женщины обслуживающие томятся. Только знает товарищ Кабалава: над всем поездом он начальник, но к пятому вагону ему близко подходить не рекомендуется. И другим тоже. Товарищ Берия не любит, когда к пятому вагону приближаются. Сердится.
Потому кавказский человек товарищ Кабалава сразу стоянку оценил: кругом составы пустые, вагоны пассажирские да товарные. Никого почти вокруг… И забор. И дырка в заборе. Можно иногда проверять бдительность несения службы охранниками, да и отлучиться… На часок. Прямо за забором какие-то переулки-закоулки. И оттуда, из закоулков, через дырку девки в ремонтные поезда в гости наведываются. Девки - на любой вкус: большие и маленькие, толстые и тонкие, блондинки, брюнетки, шатенки. И все они, кавказского человека Кабалаву завидев, как-то по-особому улыбались и вроде таяли. Ходят девки к сонным-пьяным ремонтникам, а чувствует Кабалава: помани любую пальчиком… Разве у ремонтников есть такие усы, как у Кабалавы? Перед зеркалом в командирском купе Кабалава усы щеточкой чешет…
Соперники ли ему какие-то смазчики-сцепщики из ржавого поезда "Главспецремстрой-39", который справа стоит, и из облупленного поезда "Главспецремстрой-12", который слева?
ГЛАВА 7
1
Начальник бериевского спецпоезда капитан государственной безопасности Мэлор Кабалава чуть приоткрыл правый глаз, застонал и снова его закрыл.
Первое и единственное желание - умереть.
Болит все: голова, руки, ноги; горит распухший язык и вываливается из сухого кислого рта; во рту… лучше не думать о том, что во рту… Изнутри разрывают его бренное естество тысячи топоров. Выворачивает. Если бы какой врач смог представить, что внутри Кабалавы творится, то, не задумываясь, поставил бы диагноз: острое воспаление нутра. А в голове вагонетки стахановские грохочут.
Он попробовал приподнять голову, но прилив тошноты приступил с такой силой и яростью, что сердце на мгновение остановилось, и его вновь бросило в крутящуюся, искрящуюся серость.
Несколько мгновений он лежал, глядя в потолок, а потом вспомнил…
Вспомнил, что вышел вечером из бериевского спецпоезда. Внешние посты проверить. Пройтись. Посты проверил. Проверил подходы к спецпоезду - кругом пустых поездов целые косяки. Потом мелькнула она… Именно та, о которой мечтал, - невысокая огненно-рыжая толстушка… Потом она ослепительно улыбнулась… Потом поддалась на уговоры и согласилась подняться в пустой пассажирский вагон. Просто так, поговорить чтобы.
А до этого они вдвоем пролезли через дырку в заборе, забрели в магазинчик… Кабалава купил бутылку кагора… Вернулись на станцию.
Поднялись в вагон… Кабалава разлил… Она пила… Он это точно помнит. И он выпил… совсем немного выпил, и вагон перевернуло вверх колесами…
Потом что-то грохотало и скрежетало, потом он валился вниз, а поезд летел под откос, мотая на себя рельсы, потом Мэлор Кабалава летел в пропасть… или нет - сначала летел в пропасть, а потом поезд кувыркался, несся в небо, бился крышей об луну, сбил ее с небес, и она раскололась-рассыпалась в сверкающие куски… Потом был провал… Нет, сначала был провал, потом кто-то стоял над ним и жутко хохотал, потом за ним гонялись дьяволы, потом что-то мелькало, за этим - свет померк…
2
- Где я?
- Пан в хорошем месте.
Приоткрыл Кабалава один глаз. Чудовищная боль проколола голову. Лучше закрыть.
- Где я?
Решил глаза пока не открывать, а смотреть сквозь ресницы. Из оранжевой мути приплыло лицо и снова уплыло. Почему-то Кабалава решил, что перед ним польский полковник. Почему польский, он не знал. Просто решил, и все тут. Наверное, усы - точно такие, как у Пилсудского на карикатурах.
- Ты кто?
- Пану не надо горячиться.
- Это ты мне вчера стерву подставил?
- Пусть пан не ругается.
- Это ты меня вчера травил? Я тебя, сука, сейчас пристрелю!
- Пану не надо беспокоиться. У пана нет пистолета.
Хлопнул себя Кабалава по боку - пустая кобура. Рванулся встать. Упал.
- Я же говорю: пусть пан успокоится. И пусть пан не спешит уходить. У пана нет в кармане партбилета и удостоверения НКВД.
- Где они?!
- Партбилет пан пропил. А удостоверение НКВД продал польской разведке.
- Гр-р-р-р, - рычит Кабалава.
- У пана выбор. Пан Кабалава может доложить пану Берии, что пьянствовал всю ночь с курвами и рассказывал секреты пана Берии…
- Ничего не рассказывал!
- Рассказывал. Только забыл. Рассказывал, сколько у пана Берии в пятом вагоне девок, как их зовут и как пан Берия с ними Ленина изучает… Любимая работа - "Материализм и эмпириокритицизм".
- У-у-у-у, - воет Кабалава.
- Еще пан Кабалава может обратиться в милицию и рассказать, что он тут вчера про пана Сталина рассказывал…
- У-у-у-у…
- А теперь иди, пан Кабалава. Если хочет пан живым остаться, пусть приходит завтра, я пану фотографии подарю, на память… Интересно пан время проводил… Пусть приходит пан завтра, может, общий язык найдем, может быть, панский партбилет отыщется.
- Пистолет отдай. Как я без пистолета вернусь?
- Пусть пан пистолет забирает. Только он без патронов. И не панский это пистолет. Это пистолет убитого в Грузии милиционера.
- Чужой, с убитого, не возьму.
- Тогда пусть пан ходит с пустой кобурой. Пока подчиненные паны внимания не обратят. Пусть пан Кабалава выбирает. Может пан без пистолета ходить или, пока, - с чужим. Как пану нравится. Если хорошо пан вести себя будет, мы посмотрим, - может, под вагонами панский пистолет найдем… Может, в каком мусорном ящике панское удостоверение НКВД разыщется.
- Не могу идти. Мой заместитель доложит, что меня целую ночь не было.
- Не доложит. Иди.
3
День и ночь в работе Лаврентий Павлович Берия. Рядом с кабинетом оборудовали ему комнату отдыха: ковров настелили, тахту поставили, сосновые щиты на окнах бархатом занавесили. Он туда на несколько минут - отвлечься от дел. И снова за дела.
- Але. Товарища Сталина. Товарищ Сталин, мы планировали моим заместителем назначить товарища Аказиса.
- Да, мы так с тобой, Лаврентий, и договорились.
- Товарищ Сталин, его нельзя назначать моим заместителем.
- Почему, Лаврентий?
- Он в окошко прыгнул.
- А разве того, кто в окошки прыгает, нельзя назначать твоим заместителем?
- Он с самого верхнего этажа, товарищ Сталин.
- Видишь, Лаврентий, как тебя люди боятся, от тебя в окошки прыгают. А меня никто не боится. От меня никто в окошки не прыгает.
- Товарищ Сталин, так кого же мы назначим моим заместителем?
- Лаврентий, кто у нас Нарком НКВД?
- Я, товарищ Сталин.
- Вот и выбирай сам себе заместителя, тебе же с ним работать, не мне. Потому - твой выбор. Сам выбирай кандидата, мы тут с товарищами посоветуемся, твой выбор утвердим.
- Рапава.
- Рапава? Авксентий Нарикиевич? НКВД Грузии? Очень хороший человек. Выдающийся человек. Но послушай, Лаврентий, я - грузин, ты - грузин, Рапава - грузин. Что про нас русские подумают? Скажут: окопались в Кремле и на Лубянке одни грузины. Давай русского.
- Кубаткин.
- Петр Николаевич? НКВД Москвы? Какой хороший кандидат. Удивительный человек. Но ведь пьяница…
- Никишев.
- Иван Федорович? Начальник Дальстроя? Я его, Лаврентий, знаю. Хороший человек. Вот его нам и надо. Я полностью его кандидатуру поддерживаю.
- Товарищ Сталин, завтра я на Никишева все материалы вам перешлю.
- Хорошо… Только не знаю, поддержат ли меня товарищи. Все знают, что Никишев бабник. Зачем тебе в заместителях бабник? Мало ли и без него бабников на Лубянке? Давай другого.
- Кого же другого?
- Что, у тебя уже друзей нет в НКВД?
- Может, товарищ Сталин, Завенягина назначить?
- Что говоришь ты, Лаврентий? Завенягина назначить твоим заместителем? Какого Завенягина? Кто такой Завенягин?
- Завенягин, товарищ Сталин, Магниткой командовал.
- Нет, Лаврентий, ты путаешь, Магниткой Клишевич командовал.
- Товарищ Сталин, Клишевич лагерями командовал, а Завенягин строительством. Клишевича расстреляли, а Завенягин теперь Норильском командует.
- А, вспомнил. Лысый такой.
- Да. Лысый.
- Нет, Лаврентий. Завенягин хоть и лысый, но еще молодой.
- Товарищ Сталин, с Магниткой Завенягин справился, с Норильском справляется, может, он и такую должность потянет?
- Ты за него ручаешься?
- Ручаюсь, товарищ Сталин.
- Ладно, если настаиваешь, я поставлю вопрос на Политбюро, может быть, товарищи согласятся назначить Завенягина твоим заместителем.
4
- Здравствуйте, товарищ Сталин.
- Как вас зовут?
- Макар.
- Теперь вы будете моим спецкиномехаником?
- Так точно, товарищ Сталин.
В небольшом кинозале один только зритель. Товарищ Сталин. Новый персональный палач-кинематографист Макар в кинобудке коробками гремит. Потух свет. Без титров и вступлений - фильм: товарищ Бухарин среди комсомольцев. Товарищ Бухарин среди красноармейцев. Товарищ Бухарин - друг пионеров. Товарищ Бухарин на великой стройке коммунизма, на ББК - БеломорскоБалтийском канале. А на заднем плане какие-то люди в сером радостно тачки катают. И кругом портреты товарища Бухарина. Тысячи портретов. Книги товарища Бухарина. Культ личности товарища Бухарина. Арест гражданина Бухарина. Процесс врага народа, изменника, агента международного капитализма и трех иностранных разведок, проходимца Бухарина. Расстрел мерзавца Бухарина. Затем - расстрел командарма первого ранга Фриновского и комиссара государственной безопасности первого ранга Заковского, которые вредительским образом подготовили и провели процесс Бухарина.
Товарищ Сталин любит каждый фильм смотреть по многу раз. Но сегодня у товарища Сталина нет настроения.
- Товарищ Макар, хватит про это. Давайте что-нибудь веселенькое.