Казаки схватили наперевес свои дротики и ринулись на латников. Лихой вахмистр лейб-эскадрона Тимофей Иванович Першиков, казак Казанской станицы, скакал и в это время раздумывал - на кого ему напасть? "Дай - думает, ссажу французского генерала". Наметил он его, вырвался из фронта и понесся. Генерал повернул коня и пошел навстречу лейб-казачьему вахмистру легким галопом. Весь он закован в латы, сверкает на нем медь и сталь, в руках у него огромный палаш. И понял вахмистр, что генерал французский не новичок в кавалерийском деле, ведет коня прямо в разряд и норовит ударить грудью своей большой лошади в бок донскому мерину; ударь он так, и казак три раза бы перевернулся кубарем. И решил казак хитростью обойти француза так, как его учили деды. Конь у него был добрый, голоса его слушал. Доморощенный конь, из отцовского табуна. Чуть только поравнялся Першиков с французом, мотнул своего коня в сторону, да как крикнет: "Тпру!" - конь и уперся в землю всеми четырьмя ногами. В ту же минуту Першиков отнес пику в сторону, да как махнет ею наотмашь - угодил генералу прямо под девятое ребро, пика просадила его насквозь. Упал он от такого молодецкого удара вместе с конем, схватился за древко обеими руками и чуть не стянул Першикова с лошади. Уперся Першиков в стремя левою ногой, встряхнул француза на пике, что было силы, да так рванул его, что чуть и сам из седла не вылетел. Француз тут же и помер.
Все это случилось так быстро - глазом моргнуть… Эскадрон, между тем, уже врезался в ряды французов с таким гиком, гамом и ревом, что французы сразу оробели, да как загалдят между собою - и давай Бог ноги. Лейб-казаки за ними - и очутились в самой середине их конницы. Врезаться-то лейб-казаки врезались, а справиться и не могут, стоят перед ними кирасиры, как медная стена.
- Коли его в пузо, да под мышки! - крикнул Ефремов. Пошли работать казаки!.. Першиков первый толкнул пикой в морду французской лошади, по мундштуку, она взвилась на дыбы, поддала задом и француз грохнулся оземь, только латы звякнули. Тогда пошли казаки шпырять лошадей, кто в морду, кто в ноздри, кто в ухо, - лошади взбесились, начали прядать одна на другую, стали бить задом и передом, французам уже стало не до того, чтобы рубить, дай Бог в седле усидеть… И пошла у них каша. Давят друг друга, топчут… А тут и наши подоспели. Налетела гвардейская кавалерия под командою генерала Шевича, ударили пушки конной артиллерии, с другого фланга на французов наскочили немецкие полки - кирасирский и драгунский. Французы бросились назад. Лейб-казаки за ними… Поработала тут донская пика! Командиры (ими записались в чернорабочие, знай колют и рубят! Иной казак собьет с француза каску, тот спрячет голову, согнет, выставит зад, на заду-то лат у него нет, и казак так и просадит его пикою до самых плеч, подымет пику, а кирасир у него на пике, как турок на колу! Много поломали в тот памятный день лейб-казаки пик. Они гнали французов до самой пехоты. Рассвирепели страшно. Спасаясь от донских пик, французы не попали в интервалы своей пехоты и помяли ее ряды. Только выехавшая навстречу лейб-казачьему полку батарея картечью и остановила их. Лейб-казаки выскочили из-под картечного огня и пошли шагом. Никто их не преследовал.
Тихо возвращались эскадроны с места страшного побоища; многих лошадей вели за полком в поводу; казаки, у которых лошади были ранены, шли рядом. Полковник Чеботарев и 18 казаков были убиты, поручики Орлов 2-й и Безкровный, корнет Николаев и 31 казак были ранены…
Невеселые шли казаки. Вдруг в лейб-эскадроне казаки заговорили: "Давай, братцы, песню споем!"
Першиков, у которого все лицо было рассечено в схватке концом кирасирского палаша, подъехал к своему эскадронному командиру и говорит:
- Дозвольте, ваше высокоблагородие, казакам песню сыграть…
- Нельзя, братцы, - задумчиво проговорил командир, - видишь, царь смотрит!
- Тем лучше, что смотрит, - бойко отвечал вахмистр, - он сам послал нас на латников и его же молитвами мы возвращаемся живы и невредимы.
- А это что? - сказал командир, указывая на щеку вахмистра, рассеченную палашом. Вахмистр провел рукой по щеке, посмотрел на кровь и отвечал серьезно:
- Это пустяки, ваше высокоблагородие. А вот что я доложу вам: нам дедами и отцами дан великий завет - не только быть телохранителями царя, а и веселить его душу и сердце!
- Валяй! - улыбаясь, сказал командир. Вихрем вынеслись песенники, и на поле, усеянном трупами кирасир, грянула разудалая песня: "Во лузях, во зеленых во лузях" Хору вторил медный рожок, звенели тарелки, гудела волынка. Ефремов ехал перед песенниками и, понурив голову, задумчиво говорил: "Хорошо! хорошо!.."
- А откуда они волынку достали? - спросил он у эскадронного командира.
- А тут у немца купили. Ну, да и волынка же попалась славная: гудит, точно нашей победе радуется.
А вот и плотина. За нею, на холме, по-прежнему видна была величавая фигура государя императора, священную особу которого охраняли лейб-казаки. Он все видел. Он видел и большое зеленое поле, истоптанное лошадьми, залитое кровью, покрытое телами казаков и кирасир. В братских объятиях смерти лежали они, положившие душу свою за друга своя…
Казаки подтянулись и молодцевато прошли мимо своего обожаемого государя. Их потные лошади были залиты грязью и кровью, их алые куртки разорваны и загрязнены, и руки и лица были в крови. Многие были бледны от полученных ран, но восторгом горели их лица, и молодцами прошли мимо своего государя лейб-казаки, только что сокрушившие мощным натиском французскую конницу.
Ефремов подскакал к государю. Когда он возвращался, острый глаз лейб-казака явственно различил на шее его что-то белое. И, когда он подъехал ближе, все ясно увидали, что это был Георгиевский крест 3-й степени. Ефремов получил его из рук самого государя на поле сражения.
И загремело по счастливым рядам лейб-казаков неудержимое, величественное: "Ура!" Стихло оно, и Ефремов сказал своим удалым лейб-казакам: - Полк! Государь благодарит всех вас за ваш нынешний славный подвиг. Он мне сказал, что всеми вами доволен в душе своей и в сердце; благодарит Бога, что вы из страшного, смертного боя возвратились с ничтожною потерей, молит Его, чтобы вы и в будущих ваших подвигах были так же счастливы, как сегодня!..
И опять: "Ура!"
Славная атака лейб-казаков под Лейпцигом навсегда запечатлена в памяти полка. В 1832 году полковой праздник полку был установлен на 4-е октября. В этот день лейб-казаки вспоминают великий день славной победы своей над французами.
Блестящей атакой лейб-казаков, поддержанной гвардейской конницей, победа решилась в нашу пользу. 5-го и 6-го октября еще были бои, но в последней своей атаке, вечером 6-го октября, французы были разбиты и отступили…
Их опять погнали казаки. Теперь Платов был снова во главе их. Всю холодную зиму преследовали донцы отступающую французскую армию. Они шли по чужой стороне. И зима была здесь чужая, без снега. Дожди сменялись морозами, и опять были дожди. Тяжело отзывалась такая зима на казачьих лошадях. В ту пору и песня сложилась:
На рынке то было на рыночке,
На желтеньхом песочке.
Там сидят два братца родимые,
Сидят-то ружья чистят,
Из ружейца ржавчину вычищают,
Французскую сторону проклинают:
"Французская зима, она студеная!
Перевела много казачьих полков,
Познобила-то она табун коней!
Жаль-то мне, жаль одну лошадь:
Как по гребню эта лошадь пробегала,
Копытом она огонь вырубала,
Волновитым хвостом огонь раздувала!"
Имея впереди себя самого государя императора, армия наша бодро и смело подвигалась к столице французской земли - городу Парижу.
Вечером, 13 марта 1814 года, государь император остановился на ночлег недалеко от Парижа, в местечке Фер Шампенуаз. Только что расположились на ночлег, как раздались ружейные выстрелы и показалась пехота. Государь приказал своему конвою - лейб-казакам атаковать их. Французы живо построили каре и начали стрелять залпами по лейб-казакам. Но это не остановило лейб-казаков. Они налетели на ощетинившиеся штыками каре и в одну минуту смяли его. Французы бросали оружие и просили пощады, а кто защищался - попадал под пики лейб-казаков.
Часть французов наскочила на нашу батарею. Тогда лейб-казаки под командою полковника Ефремова и ротмистра Орлова пробились к батарее, и Ефремов, несмотря на то, что был ранен штыком в голову, сражался до тех пор, пока не подоспели наши гусары и пехота.
Между тем, граф Платов продолжал также действовать со своими казаками. 4 февраля 1814 года он подошел к сильно укрепленному городу Намуру. С ним были только казаки. Подойдя к Намуру, Платов послал переговорщика и потребовал сдачи города. Но комендант города ответил: "Рвы наполнятся трупами, река обагрится кровью, а города не сдам! Храбрость и решительность французов всем известны!"
Получив такой ответ, Платов приступил к правильной осаде города. Спешивши казачьи полки, он расположил лошадей сзади, орудия донской артиллерии поставил на позицию и стал бомбардировать город. Удачными выстрелами казачьих пушек два орудия в крепости были подбиты и много прислуги было перебито.
До самой ночи шла артиллерийская перестрелка. С наступлением сумерек Платов приказал разложить большие костры при обозах и лошадях и затем постепенно раскладывать огни все дальше и дальше от города так, как будто бы это подходят новые войска. Потом он призвал к себе полковых командиров и сказал им:
- С Божьего помощью я решил в эту ночь взять город приступом. Мы русские и, следовательно, должны ожидать удачи. С именем Бога и Государя приступим к делу…
В то же время в полках казачьих читали следующий его приказ: "С твердым упованием на Бога, с ревностным усердием к Государю и с пламенною любовью к Отечеству совершим в сию ночь приступ к городу Намуру. Со всех полков наряжаются по три, а с Атаманского полка пять сотен пеших казаков с дротиками. У кого есть патроны, тот должен быть с ружьем. Наблюдать тишину; а подступя к городу с трех назначенных мест, производить беспрерывный крик. У страха глаза большие; неприятелю сила наша неизвестна. Город кругом окован нашей цепью; никто не подаст вести врагу. Вспомните измаильский приступ: к стенам его казаки шли с открытой грудью. Вера и верность увенчались там успехом; и здесь, уповая на Бога, ожидаем несомненно славы и победы. Овладев городом, не чинить жителям никакого вреда, никакой обиды. Покажем врагам нашим, что мы побеждаем сопротивников верою, мужеством и великодушием…"Наступила темная ночь. Платов сидел на камне и, сидя, дремал. Ему донесли, что казаки готовы на штурм. Платов встал, перекрестился и сказал полковнику Шпербергу, назначенному командовать спешенными казаками:
- С Божьего помощью ступайте, начинайте. Приближайтесь к городу скрытными путями, тихомолком, чтобы враг и шороху нашего не услышал. Уведомляйте меня обо всем. Подошедши к городу - пустите ракету. Дай Бог, чтобы неприятель сдался без кровопролития. Бог всем располагает; да будет по Его святой воле!
Казаки пошли на приступ. Подойдя к городу, они подняли страшный крик, и 2 орудия донской артиллерии начали стрельбу по городу, французы открыли огонь со стен. Донские пушки разбивали ворота. Первый приступ казаков на стены был отбит. Тогда Платов послал на помощь Шпербергу генерал-майора Грекова 8-го с казаками и приказал ему непременно зажечь ворота.
Казаки живо подскочили к воротам, принесли солому, порох, и вскоре зарево озарило темноту ночи. Ворота города горели. Казаки с криком "Ура" кинулись с одними дротиками на приступ, черноморские сотни открыли сильную стрельбу по стенам… И вдруг, среди трескотни ружей и криков "Ура!" раздались резкие звуки трубы. Неприятель трубил о сдаче.
Платов предложил гарнизону идти из города в плен и сдать оружие. Он обещал, что спокойствие жителей ничем не будет нарушено.
К рассвету все было кончено. Большой отряд французов был обезоружен и приведен к Платову.
- Мы возложили упование наше на Бога, - сказал Платов генерал-майору Грекову 8-му и полковнику Шпербергу. - Бог увенчал надежду нашу. Принесем Ему благодарение.
Настал рассвет. Пленники сидели в казачьем лагере и видели кругом себя лишь небольшой конный отряд донских и черноморских казаков. Платов позвал к своему шатру коменданта крепости Намура закусить чем Бог послал.
- А где же ваша пехота? - спросил комендант у Платова. Платов показал ему на казаков.
- Вот те люди, - сказал он, - которые штурмовали вас ночью.
- Я должен быть расстрелян за мою оплошность! - вскричал французский полковник. - Никогда бы я не сдал города, если бы я знал, что тут одни казаки.
- Э, друг мой! - сказал на это Платов. - Прежде не хвались, а Богу помолись! Напишите-ка лучше Наполеону, что с нашим государем ополчился на него сам Бог, и мы не желаем зла французам, но хотим только истребить его, общего нашего врага.
Торжественно, во главе своего Атаманского полка, вступив в Намур Платов. Жители приветствовали казаков радостными криками. В городе Платов взял 4 орудия и много всяких военных запасов.
18марта под стенами Парижа было последнее сражение. К утру 19 марта русские овладели всеми валами и рвами Парижа, и в 10 часов утра государь император Александр I вместе с королем прусским вступил в завоеванный город.
Донские казаки стали биваком в большом городском саду, на Елисейских полях; и целыми днями ходили к ним жители Парижа и смотрели, и дивились на доблестных казаков. Два года с лишним воевали они, два года с лишним они побеждали непобедимую до той поры французскую армию. Их атаман - граф Платов - возбуждал особое внимание. Англичане пригласили его посетить Лондон и там подарили ему драгоценную, украшенную бриллиантами саблю; они удивлялись его храбрости и восхищались его умом. На французских фабриках стали выделывать блюдца и чашки с изображением донского атамана, на платках изображали его вместе с казаками.
Война, вернее сказать, целый ряд войн с Наполеоном был окончен. Сам Наполеон был свергнут с французского престола и должен был уехать из Франции, и наступил для России прочный и долгий мир.
Донские полки, один за одним, потянулись из Франции домой, на тихий Дон.
После Отечественной войны
Закончен бесконечный дальний путь. Роскошная столица Франции, Париж, осталась позади, далеко позади остались и нарядные горы, и дивные леса, и голубые зеркальные озера, и реки, на которых казаки дивились паром движущейся лодкой - первым пароходом. Вот и стены родные. Пахнуло полынью, горелой соломой, показались белые мазанки родных хуторов и станиц.
И слезали с усталых коней наши деды, и прежде, чем поздороваться с родными, со всеми станичниками, вышедшими навстречу, становились они на колени, целовали землю и говорили: "Да, послужили наши казаки Богу, Государю и всевеликому войску Донскому".
А когда прослышали на Дону, что сам граф Платов едет домой, все, кто служил с атаманом, - а служили с ним все и знали его все, - выходили по пути его навстречу. Ездили на дорогу даже из дальних станиц и хуторов. Ожидали проезда любимого героя-атамана по несколько суток. Каждая станица принимала его хлебом-солью и провожала его на конях, с песнями и ружейной пальбой. Толпа провожающих все увеличивалась, и к Новочеркасску Платов подъехал сопровождаемый почти всем войском Донским.
Наконец, показался и Новочеркасск. Маленькая кучка домиков, два-три золотых креста на церквах лепились на крутой горе. Платов остановил коляску, вылез из нее, стал на колени и положил три земных поклона.
- Слава в вышних Богу и на земле мир! - сказал он теснившимся вокруг него казакам, - Послужил я Царю и постранствовал по чужбине довольно; теперь возвратился на родину и молю Бога, да успокоит Он кости мои на земле моих предков.
Он взял горсть земли и крепко поцеловал ее.
- Здравствуй, наш атаман, на многие, многие лета! - кричали казаки, и слезы восторженного умиления капали из их глаз.
У самого Новочеркасска Платова встретил наказной атаман Иловайский, сменивший в 1813 году Денисова, генералы и офицеры. Донская артиллерия палила из пушек, звонили колокола. Платов верхом въезжал в свой город. Навстречу были вынесены все войсковые регалии. Платов в сопровождении своего Атаманского полка проехал в Вознесенский собор, где ожидало его духовенство. Здесь был отслужен благодарственный молебен, причем во время многолетия Государю Императору донская артиллерия произвела 101 выстрел. После молебна Платов вышел к собравшимся на площади казакам и приветствовал их речью.
Несколько дней еще продолжались в Новочеркасске празднества. Устроены были скачки.
Да и как было не праздновать! В каждом доме были люди, вернувшиеся с похода, были кавалеры с крестами, каждый полк получил отличие, и все войско - милостивую грамоту и георгиевское белое знамя.
Л.-гв. казачий полк получил георгиевский штандарт и серебряные трубы за Лейпциг, Атаманский полк получил георгиевское белое знамя и голубой бунчук с надписью: "Буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя", полки Дячкина, Жирова, Власова 3-го, Иловайского 11-го, Грекова 18-го, Мельникова 4-го и Мельникова 5-го получили георгиевские знамена. Атаман Платов возведен в потомственное Российской Империи графское достоинство.
В Высочайшей грамоте войску Донскому за службу 1812 г. значилось: "Божией поспешествующей милостью МЫ, АЛЕКСАНДР ПЕРВЫЙ, Император и Самодержец Всероссийский и пр. и пр. и пр. На Дон в нижние и верхние юрты, нашим атаманам и казакам, войсковому атаману генералу от кавалерии графу Платову, правительству войска Донского и всему оному знаменитому войску, Нам вернолюбезному: Донское наше воинство в минувшую с французами войну усердием, подвижностью и храбрыми действиями своими оказало важные отечеству услуги. Поголовное ополчение и прибытие оного в знатных силах к нашей армии было такое поспешное и скорое, которое тогда только бывает, когда совершенная к исполнению долга своего ревность всех и каждого одушевляет и движет. Мужественная и неутомимая бдительность войскового атамана графа Платова, также и сподвизавшихся с ним всех войск сего храбрых генералов, офицеров и всех вообще донских урядников и казаков, много способствовала к преодолению великих сил неприятельских и к одержанию над ним полных и знаменитых побед. Они непрестанными на него нападениями и частыми с ним битвами везде возбраняли ему способы к продовольствию и через то привели всю многочисленную конницу его в совершенное изнурение и ничтожество. Когда потом, после многих бедственных для него сражений, был он победоносным нашим воинством поражен, обращен в бегство и преследован, тогда на пути в новых с ним жарких сражениях отбито у него бывшими под предводительством Нашего храброго атамана графа Платова донскими казаками знатное число артиллерии со многими взятыми в плен генералами их, офицерами и солдатами. Сверх сего неприятель, беспрестанно ими обеспокаиваемый, принужден был многие орудия свои, со всеми к ним принадлежностями, затоплять в болотах и реках или, не успевая и того сделать, оставлять нам в добычу, так, что в продолжение бегства своего за пределы Российские, претерпел всеконечное и совершенное истребление.