Если смотреть от Эривани на юг, к турецкой стороне, то мы увидим широкую и ровную долину, по которой красивой змеей вьется река Араке. Совершенно, как наша задонская степь у Черкасска, ровна и красива эта долина. Но наша степь уходит далеко-далеко и мягко и осторожно сливается с туманным небом, а там на горизонте высятся суровые горы и над ними двумя крутыми вершинами, точно две громадные кучи мела, торчат покрытые вечным снегом горы - Большой и Малый Арарат. По библейскому преданию, на горе Большой Арарат остановился Ноев ковчег. Чуть правее, если смотреть от Эривани, в самой долине, окруженный высокими и стройными тополями, среди яблочных, персиковых и виноградных садов лежит небольшой городок Игдыр, а от него вьется за горы дорога на Чингильский перевал, находящийся у самого начала вечных снегов Большого Арарата.
К этому Чингильскому перевалу 17 июля 1854 года быстро шел Эриванский отряд генерал-лейтенанта барона Врангеля. В составе этого отряда было семь сотен 4-го и 23-го донских казачьих полков. Турки сильно укрепились на Чингильском хребте. Их там было до 15000, в нашем же отряде было немного более 5 тысяч человек. От самого Игдыря широкою лавою раскинулись 2 сотни 23-го полка под командой есаула Степюкина, сотня куртинцев и восемь сотен 23-го полка и милиционеров под командой полковника Хрещатицкого, командира 23-го полка. Они и начали бой и открыли первыми неприятеля, засевшего за черными камнями и острыми хребтами скал. Как только получилось донесение от казаков, пехота начала развертывать боевые цепи, а казаки под огнем неприятеля проскакали за пехоту, стали сначала во второй линии, а потом, когда наша пехота готовилась идти в атаку, казаки налетели на турок с левого фланга, перекололи пиками прислугу у орудий и вместе с пехотой взяли их. Испуганные этим турки начали отступать, спускаясь по пологому спуску к стороне Баязета. Тут налетел на них полковник Хрещатицкий и гнал и колол их 6 верст, гнал бы и более, да лошади стали от жары, после длинного перехода. Когда Хрещатицкий вернулся к отряду, войска, разбившие втрое сильнейшего неприятеля, стали биваком, на самом перевале, на месте турецкой позиции. 4 орудия, 18 знамен, 3 значка и весь лагерь с запасами и орудиями достался нам. Донскому казачьему 23-ему Хрещатицкого полку за это дело пожаловано знамя сине-голубого цвета с надписью: "За отличие в сражении против турок 17 июля 1854 года на Чингильских высотах". Усердием 2-го пластунского батальона Кубанского казачьего войска, расположенного в г. Игдыре, в 1902 году на Чингильском перевале поставлен скромный памятник в ознаменованиетромкого подвига отряда генерала Врангеля, в котором отличились и наши донские казаки.
24 июня отряд генерала князя Бебутова, стоявший под Александрополем, перешел через реку Каре-чай и, минуя Баш-Кадык-Ларское поле сражения, где с такою честью дрались войска отряда в прошлом году, обогнул Караял и расположился лагерем между деревнями Кюрюк-Дара и Полдырван. В отряде кн. Бебутова было около 18000 человек, в том числе донские казачьи 4-й и 20-й полки и донские б-я и 7-я батареи.
В 12-ти верстах от нашего лагеря стояла 60-тысячная турецкая армия. И так, друг против друга, простояли и мы, и турки, ничего не делая, целый месяц.
22 июля гром пушек, доносившийся со стороны Арарата, а затем и гонцы принесли известие в наш лагерь о победе отряда генерала Врангеля на Чингильском перевале. 23 июля, вечером, армяне, жившие недалеко от турецкого лагеря, прибежали к нам и говорили:
- Турецкие обозы идут из лагеря к Карсу. В палатках у турок все уложено, конница поседлала лошадей, у пушек лошади в хомутах, пехотным солдатам раздали ром.
Князь Бебутов, выслушав армян, решил, что турки отступают, и приказал их преследовать.
Всю ночь укладывались в нашем лагере и незадолго до рассвета выступили и пошли к Карсу. Не прошли и трех верст, как на востоке заиграла заря и в бледном свете утра вдали показались движущиеся черные точки. Быстро взошло солнце, и мы увидали перед собою всю шестидесятитысячную турецкую армию, в полном порядке наступавшую на нас. Ни мы, ни турки не ожидали этой встречи.
Пришлось принимать страшный бой не на нашей отличной позиции у Караяла, а на том месте, где столкнулись с неприятелем. Пришлось повернуть перед неприятелем и пытаться снова стать на Караяле и устраивать позицию для боя спиною к врагу. Чудные кавказские солдаты не растерялись. Казалось, каждый понимал, как важно теперь спокойствие. Три сотни линейных казаков понеслись во весь опор к Караялу, чтобы занять его до турок. За ними пошла пехота. Прикрывать ее должны были Нижегородский и Тверской драгунские полки.
Первыми кинулись во всесокрушающую атаку тверские драгуны и захватили турецкую батарею.
Но в это время турецкая пехота, вооруженная отличными нарезными ружьями, кинулась на Белевский и Тульский пехотные полки, только что прибывшие из России, и опрокинула их.
На выручку пехоте понеслись эскадроны Нижегородского драгунского полка. Но пехота турецкая встретила их страшным огнем. Падали офицеры и солдаты, драгуны не могли одолеть пехоты. И вот, в эту кашу людей и лошадей, где падали и умирали одни и на место их вставали и рубились другие, помчался есаул Кульгачев с четырьмя донскими орудиями. Не успел он сняться с передков, как на него наскакал дивизион нижегородцев под начальством князя Чавчавадзе и перепутался с орудиями. В эту тяжелую минуту страшного боя лошади падали, запутавшись в постромках, и люди не могли высвободить их и продвинуть вперед пушки.
Турки усилили огонь по донским батарейцам. Под Кульгачевым была убита лошадь, другой офицер, есаул Рснсков, ранен пулей в голову. Попадали от этого страшного огня и казаки-артиллеристы. Со страшными усилиями донцы оттащили два орудия, но два других остались, и на них набросились турки.
Громко заговорила в сердце пижегородцев старинная слава полка, честь которого была связана сохранен орудий, которые он прикрывал. Драгуны кинулись на пушки, покрытые телами убитых донцов, опрокинули турок, но и сами должны были отойти, и пушки остались между нами и турками, не увезенные.
Турецкая пехота со всех сторон окружала драгун и поражала их пулями.
И в то время, как падали герои-драгуны и валились их лошади, какой-то турецкий офицер подбежал к пушкам и схватился за них.
- Господа! - закричал князь Чавчавадзе драгунам. - Выручайте пушки!..
И драгуны нестройной толпою кинулись снова на пушки. Много полегло тут храбрых нижегородцев, но они отбили донские пушки.
В 8 часов утра на всем правом фланге турки уже отступали. Честь победы над турками принадлежала драгунам и донским артиллеристам есаула Кульгачева, второй раз показавшего, как умеет, жертвуя собой, действовать донская конная артиллерия.
Но в середине турки еще стояли такой стеной, что, казалось, нет силы и средств пробить ее. И вдруг вся их масса с диким ревом и криками бросилась на наши полки. Завязался новый, уже пехотный бой.
Полковник Долотин с No 7 донской батареей осыпал ядрами турецкие колонны. Сотни No 20 донского казачьего полка вместе с сотнями иррегулярной конницы , бывшей под начальством, полковника Скобелева, атаковали турецкую конную артиллерия и отняли три орудия. Турецкие уланы бросились на выручку, но были истреблены донцами, драгунами и линейцами. Турки отступали, и лишь один турецкий пехотный полк не желал сдаваться и не отступал. На него налетела 6-я донская батарея и казаки No 4 полка, Ряжский пехотный полк и пикинеры. После упорного сопротивления погиб и он до последнего человека. Поднявшееся высоко полуденное солнце пекло невыносимо. Пехота остановилась на месте сражения. После бессонной ночи, тяжелого боя с рассвета до полудня солдат разморило и они засыпали подле убитых своих товарищей.
Казаки, драгуны и дружинники преследовали рассеявшихся в горах турок и уничтожали их. Но они скоро остановились. Утомление брало свое. Люди еле держались на лошадях. Отдых был необходим. В разных местах трубили сбор, и на усталых, шатающихся от утомления лошадях съезжались к полковым знаменам казаки.
Кюрюк-Даринская победа еще раз показала всему миру, что сильные духом, храбрые и строго дисциплинированные кавказские войска могут творить чудеса и делать невозможное… Турки не отваживались более нападать на нас.
В следующем году, в ноябре месяце, наши войска обложили Карс. Под Карсом работали баклановские полки. Казаки-пластуны Бакланова разведывали силы укреплений Карса, казаки же оберегали нашу армию от всякой нечаянности. Штурм Карса нам не удался. Мы потеряли около 8000 человек, но крепости не взяли. Однако, штурм так встревожил турок, что спустя три недели после него, 18 ноября 1855 года. Карс сдался.
Решительный успех, полная победа одержаны были нашими войсками на Кавказе. Но мир, заключенный нами в начале 1856 года, был невыгоден для нас. И виною тому были наши неудачи в Крыму, где нашим войскам, вооруженным старыми кремневыми недальнобойными ружьями, пришлось бороться против англичан и французов, вооруженных пистонными, более скорострельными, нарезными, дальнобойными ружьями, где наши парусные корабли должны были воевать с паровыми судами союзников турок. Тяжело пришлось там нашему войску, особенно в Севастополе, и часть, и не малую, этой тяготы приняли на себя донские казаки.
Оборона казаками Азовского моря 1855 г.
Наши корабли на Черном море в Синодской бухте захватили турецкие корабли и все их, 18 ноября 1853 года, уничтожили. Тогда за Турцию вступились ее союзники англичане и французы, а впоследствии и сардинцы (итальянцы), и отправили свои пароходы и свои войска во все моря, принадлежащие России. Русскому Государю нужно было наблюдать и оберегать и Балтийское море с Финским заливом, и Черное с Азовским моря, и берега далекого Восточного океана, и Белое море. Всюду появлялся неприятель. Для охраны берегов понадобилось множество конных полков, и вот, по призыву императора Николая Павловича.
Всколыхнулся, взволновался
Православный Тихий Дон,
И послушно отозвался
На призыв Монарха он.
Он детей своих сзывает
На кровавый бранный пир,
К туркам в гости снаряжает,
Чтоб добыть России мир.
С Богом, дети, ведь широкий
Переплыть вам лишь Дунай,
А за ним уж недалеко
Цареград и наших знай.
Сорок лет тому в Париже
Нас прославили отцы,
Цареград - еще к нам ближе…
В путь же, с Богом, молодцы!
Стойте крепко за святую
Церковь - общую нам мать -
Бог вам даст луну чужую
С храмов Божиих сорвать,
На местах, где чтут пророка,
Скласть Христовы алтари,
И тогда к звезде востока
Придут с запада цари!
Над землею всей прольется
Мира кроткого заря,
И до неба вознесется
Слава Русского Царя!
Всколыхнулось, взволновалось Донское войско; опять, как в 1812 году, поголовно, без очереди шли все. И кончающие свой срок службы казаки с седыми усами становились рядом с безусыми мальчиками. 87 полков и 14 конно-артиллерийских батарей, а всего 82000 человек выставили донцы в это тяжелое для России время. На далеком севере Финляндии - заставами и постами по берегам Ботнического и Финского заливов, стали донцы. Между скал и сосновых лесов, у холодных берегов раскинули свою наблюдательную сеть постов лейб-казаки атаманцы и с ними л.-гв. б-я Донская батарея. По берегу Черного моря, вокруг Азовского моря стали полевые полки. Началась тяжелая, изо дня в день, из ночи в ночь, без сна и отдыха, бессменная казачья служба.
Пошли полки и на Дунай, пошли и на подкрепление частей, действовавших в Грузии, наполнили Польшу, потому что и там было неспокойно. Оставивши свои дома, покинувши родные степи, бросивши все свое, ушли казаки на кровавый бранный пир!
Неприятель заглядывал в самые глухие части нашего побережья, и его можно было ожидать везде. От устья Дона и до Азова растянулись постами полки 62-й подполковника Зарубина 2-го и 66-й подполковника Кострюкова, в Таганроге стал 68-й полк подполковника Краснянского, и вся эта линия была под начальством донского генерала Краснова. Недолго простоял здесь 62-й полк - его отозвали на Дунай, и для защиты Азовского моря осталось всего два полка. В Таганроге поставили 2 сотни полка Краснянского, а по всей линии до самого Ростова устроили сторожевые посты и поставили сигнальные, вышки. В Ростове был 59-й полк и небольшой отряд под командой генерал-майора Карпова. Так, одним казакам было передано дело защиты родного им Азовского моря. Но все было тихо. В Таганроге жители жили как и раньше, и полевые работы нигде не прекращались.
14 мая 1855 года пришло известие, что неприятельские пароходы ворвались в город Керчь, разрушили его и вошли в Азовское море. Таганрог решил обороняться и не пускать к себе непрошеных гостей. В нем было 300 человек гарнизонного полу батальона, 20 жандармов, 2 сотни полка Краснянского, да еще 2 сотни можно было снять с постов - вот и все, что мог иметь Таганрог против неизвестных сил неприятеля. Из Таганрога отправили институт, вывезли присутственные места, а из жителей составили небольшую команду охотников… Наконец, 19 мая, в Таганрог пришел из Новочеркасска учебный полк. С приходом этих превосходно обученных молодцов жители весьма ободрились. Казаки же с нетерпением ждали неприятеля, и не только ждали, но желали его; им хотелось оборонить священный для них город, в котором скончался их обожаемый государь император Александр I Павлович, и доказать свое усердие к царской службе.
22 мая неприятель, наконец, начал подходить к Таганрогу. Впереди шло восемнадцать пароходов, за ними в морской дали можно было рассмотреть еще 50 судов и плавучих батарей. Суда обложили Таганрог дугою и от них отделилась шлюпка с белым флагом. Неприятель послал пе-реговорщиков. Переговорщики объявили, что адмирал, командующий кораблями, требует, чтобы наши войска удалились из города, так как он войдет в Таганрог и истребит все казенные здания и склады. Жителям не будет сделано ни малейшего вреда. Ответа он ожидает полтора часа.
В это время благовестили к обедне, и генерал Краснов и губернатор Толстой находились в Таганрогском соборе. Отслужили молебен, Краснов приказал передать врагу, что военная честь запрещает войскам оставить город, вверенный их охранению, что войска наши готовы умереть за своего Государя и предлагают выйти на берег и оружием решить, кому сегодня владеть Таганрогом.
Как только лодка с переговорщиками дошла до судов, все суда окутались дымом, и в город полетели ядра и гранаты. Началась непрерывная бомбардировка города. Под прикрытием ее неприятель на пятидесяти лодках отправил свои войска для высадки. Лодки шли, направляясь к бирже. Не дойдя до берега на несколько саженей, лодки выстроились и открыли огонь по войскам, бывшим у биржи, из маленьких пушек и ружей, но войска были заведены в улицы и поставлены за зданиями в полной готовности стать на место, как только неприятель подойдет на такое расстояние, чтобы наше ружье могло достать до него. С кораблей продолжали посылать в город бомбы и ядра, и скоро по всему городу начались пожары. Городская пожарная команда успешно боролась с ними и тушила, где могла. Шесть часов продолжалась бомбардировка. Наконец, неприятель высадил около 300 человек и повел атаку на крутую гору, у церкви св. Константина. Наши посты заметили их. Ближайшая рота гарнизонного полубатальона побежала туда, туда же послали учебный полк. Гарнизонные солдаты, под командою отставного подполковника Македонского, рассыпали цепь и открыли огонь, а потом с криками "Ура" бросились на англичан и столкнули их штыками с крутой горы к лодкам. В это время прискакал и учебный полк. Первый приступ был отбит. Неприятель продолжал до сумерек бомбардировать город, но потом на судах засветились огни и они отошли дальше в море. От этой бомбардировки Таганрог сильно пострадал. Многие мирные жители были убиты и ранены, сгорело 19 домов и 77 магазинов. Обжегшись на Таганроге, англичане послали свои суда к Мариуполю. Там к командиру 66-го казачьего полка Кострюкову тоже явились переговорщики с требованием сдать город, но Кострюков, имевший всего 4 сотни, предложил им выйти и взять город. После долгой бомбардировки англичане отправили лодки с пушками и стрелками в устье речки Калмиуса. Кострюков сейчас же поскакал туда с двумя сотнями, спешил их и обстрелял лодки, входившие в Калмиус, - и тут англичане не отважились высадиться против казаков и отошли. Так же, как и под Таганрогом, к ночи неприятельские пароходы задымили и ушли в море.
После бомбардировки Таганрога туда пришло 800 человек матросов, а учебный полк был отозван в Новочеркасск и вместо него пришли полки 74-й, под командой подполковника Леонова, 76-й полковника Кушнарева и 70-й Демьянова. Эти полки стали по берегу моря для наблюдения за неприятельскими кораблями. Полки эти состояли почти сплошь из малолеток, но урядники в них были опытные, бывалые старики-казаки, помнившие, как отцы их дрались в 1812 году.
- Встал на Русское царство, - рассказывали они молодым, - племянник того самого Бонапарта, про которого вы слышали от дедов такие диковинки. Старый Бонапарт был первый в свете воитель, завоевал все царства в Европе, да и пришел было в нашу Москву; но деды наши, все до единого на Дону, и старый и малый, встали, как один человек, прибежали к Москве, выгнали вместе с нашими храбрыми солдатами вражью силу, а после проводили с честью по всей России и уложили навеки почивать в снегах наших. Теперь же племянник его только что нарекся царствовать, а что задумал? Собирается нападать на нашу святую землю, на которой никогда, на памяти самих прадедов наших, нечистая вражья нога не бывала. Враги похваляются отнять у нас тихий Дон. Да разве мы допустим так посмеяться над нами? С какими глазами явимся тогда на тот свет, к старикам нашим, как покажемся перед батюшкой Матвеем Ивановичем, перед старинным воителем Ермаком Тимофеевичем? Нет, братцы, лучше умрем все до единого, а не дадим на посрамление родной земли нашей.
И после таких речей уважаемых стариков все казаки с нетерпением ожидали врага и готовы были жизнью доказать любовь свою к тихому Дону.
Зорко глядит станичник в зеленовато-синюю, мутную даль Азовского моря. Но пустынно море, ни паруса, ни темной точки на нем… И вдруг покажется дым.
- Дым! Дым! - понесется с поста на пост, но напрасно. Английский пароход пройдет далеко по морю… Все реже и реже заявлялись неприятельские суда, и казаки видели над собою только раскаленное синее небо, а впереди - ровную скатерть далекого моря…
Но вот, 27 июня загремели где-то далеко выстрелы, неприятель обстрелял Мариуполь, потом Петровскую станицу, Бердянск, Кривую Косу и б июля опять подошел к Таганрогу. Всюду после бомбардировки англичане спускали лодки и пробовали высадиться на- берег, но казаки их везде прогоняли.