Император приказал, колонна сошла вниз, и тут-то Наполеон немедленно занял Праценские высоты, расположил на них множество орудий, начал наступление. К вечеру он наголову разгромил союзников.
Легенда Жастчанского пруда
Аустерлицкое сражение состояло из множества эпизодов разных по своей значимости. Одним из наиболее трагических его моментов традиционно считался тот, когда Наполеон, разбив союзных России австрийцев, загнал русские войска на замерзшие пруды и приказал стрелять по ним ядрами. В результате лед, не выдержав бомбардировки и тяжести сотен солдат, провалился, и русские повторили участь немцев, погибших подо льдом Чудского озера.
Такая версия встречается у многих историков – русских, австрийских, английских, французских. Родоначальником такой версии был сам Наполеон и многие лица из его ближайшего окружения – адъютанты Марселей-де-Марбо и граф Сегюр, другие генералы и офицеры.
Однако такого эпизода не было.
Разгромив русских, Наполеон, опасаясь возникновения эпидемии, приказал спустить Жастчанский пруд, на льду которого якобы произошла эта катастрофа. И когда приказ его был выполнен, на дне пруда оказались трое русских солдат, убитых пулями.
Но легенда эта, несмотря ни на что, живуча до сих пор.
Безутешный отец
У Кутузова было пять дочерей. Он любил их всех, однако более других любил Лизаньку. И к зятьям своим относился с любовью, однако более всех любил мужа Лизаньки – полковника и флигель-адъютанта – графа Фердинанда Тизенгаузена. Он даже называл его своим сыном, сокрушаясь, что собственного сына "заспала" кормилица, когда мальчику не было еще и года.
Любимый зять Кутузова был убит под Аустерлицем в роковой для русских день – 20 ноября 1805 года. Адъютант, доложивший об этом главнокомандующему Кутузову, был поражен, насколько равнодушно воспринял его сообщение руководивший сражением Михаил Илларионович. Он даже вначале подумал, что Кутузов не расслышал, о чем он говорил.
На следующий день, когда русская армия отступала, этот же офицер увидел, как рядом с телегой, на которой лежал мертвый граф Тизенгаузен, шел плачущий старик Кутузов и, держась за облучок, что-то тихо шептал, ни на кого не обращая внимания. И тогда пораженный этим адъютант подошел к Кутузову и, желая ободрить и утешить его, сказал:
– Ваше высокопревосходительство! Вчера вы так мужественно перенесли удар!
– Вчера я был главнокомандующим, – ответил Кутузов. – Сегодня я – безутешный отец.
Плачущий император
В этом сражении Александр увидел войну с другой стороны. Рядом с ним убило двух лошадей – лейб-медика Виллие и его собственную запасную лошадь, – а его самого разорвавшееся в двух шагах ядро осыпало землей.
При отступлении, больше напоминавшем паническое бегство, конвой и офицеры свиты потеряли Александра, и он остался с Виллие, двумя казаками, конюшим и берейтером Ене. Император мчался, не разбирая дороги, как вдруг его конь остановился перед неширокой канавой, которую никак не мог перепрыгнуть. Александр был плохим наездником, и скакавший рядом Ене несколько раз перепрыгивал на коне канаву туда и обратно, показывая, как надо это делать, но Александр никак не решался пришпорить коня. А когда он все же преодолел препятствие, то нервы вконец изменили ему, и Александр сошел с седла, сел под деревом и расплакался. Спутники императора в смущении стояли рядом, пока к ним не подошел майор Толь и стал утешать Александра, который поднялся с земли, отер слезы и обнял майора.
Через два дня, 22 ноября, император Франц сумел заключить перемирие, распространявшееся и на русских, которое Александр подписал чуть позже. 27 ноября, оставив армию, император уехал в Россию.
8 декабря печальный, обескураженный неудачей, двадцативосьмилетний Александр тихо, почти незаметно, въехал на заснеженные улицы Петербурга и, никем не встреченный, проскользнул в Зимний дворец, где его никто не ждал.
Начало второй войны с Наполеоном
Близкий ко двору Л. Н. Энгельгардт, как и многие другие, отмечал, что после поражения под Аустерлицем Александр резко переменился.
"Аустерлицкая баталия, – писал Энгельгардт, – сделала великое влияние над характером Александра, и ее можно назвать эпохою в его правлении. До того он был кроток, доверчив, ласков, а тогда сделался подозрителен, строг до безмерности, неприступен и не терпел уже, чтобы кто говорил ему правду; к одному графу Аракчееву имел полную доверенность, который по жестокому своему свойству приводил государя в гнев и тем отвлек от него людей, истинно любящих его и Россию".
После Аустерлица наступила новая полоса и во внешней политике: 17 июня 1806 года министром иностранных дел стал вместо Чарторыйского барон А. Я. Будберг, а его товарищем (то есть заместителем) граф А. Н. Салтыков. Им предстояло склонить Пруссию к участию в антифранцузской коалиции, и в этом деле российским дипломатам более всего помог сам Наполеон: 24 сентября 1806 года он объявил войну Пруссии, и королю Фридриху Вильгельму III не оставалось ничего иного, как кинуться за помощью к Александру, весьма расположенному помочь Пруссии, и тем самым смыть позор аустерлицкого поражения. Наполеон же, не ожидая вступления России в войну, за восемь дней в двух сражениях, под Йеной и Ауэрштедтом, наголову разгромил пруссаков, а 12 октября вступил в Берлин.
Русская армия численностью в сто тридцать тысяч солдат и офицеров при пятистах орудиях двинулась к границам Пруссии тремя отдельными корпусами, самым крупным из которых командовал генерал Л. Л. Беннигсен. Единого командующего армия не имела, и Беннигсен почитал себя главным. Но с этим совершенно не был согласен командир второго корпуса Ф. Ф. Буксгевден, отказавшийся выполнять распоряжения Беннигсена.
Чтобы положить конец анархии, Александр назначил главнокомандующим шестидесятидевятилетнего фельдмаршала графа Михаила Федотовича Каменского. Суворову, когда он совершал свой знаменитый Швейцарский поход, было ровно столько же, но Каменский не был Суворовым. Он писал царю, что не может из-за старости и слабости держаться в седле, не "может читать карту и не видит того, что подписывает". Однако Александр настоял на своем, и Каменский выехал к армии. Приехав к польскому городу Пултуск, где собрались все три корпуса, Каменский в три часа ночи вызвал к себе в спальню Беннигсена и вручил ему приказ об отходе армии в Россию. Ранним утром фельдмаршал, одетый в заячий тулупчик и повязанный бабьим платком, с трудом, при помощи адъютантов, взобрался на лошадь и прокричал, глядя на выстроившихся перед ним гренадер: "Вас предали и продали! Все потеряно, и вам лучше бежать домой! Я убегаю первым!"
И историки, и современники сходятся на том, что с Каменским приключилось временное умопомешательство, после чего во главе армии немедленно встал Беннигсен, сумевший 14 декабря 1806 года остановить продвижение авангарда французской армии и раздувший это событие до размеров решительной победы над самим Наполеоном, хотя командовал сражением маршал Ланн. 26 января 1807 года Наполеон взял реванш в жестоком и кровопролитном сражении при Прейсиш-Эйлау, в котором русские и французы потеряли более одной трети солдат и офицеров. Поле боя осталось за французами, но Беннигсен доложил Александру о своей победе, и Александр наградил "победителя" орденом Георгия 2-й степени и пожизненной пенсией в двенадцать тысяч рублей в год.
Разгар войны. Поражение под Фридландом
16 марта 1807 года, отслужив в Казанском соборе торжественный молебен, Александр выехал к армии. С ним вместе отправились Будберг и три генерал-адъютанта – граф П. А. Толстой, граф X. А. Ливен, сын статс-дамы Ш. К. Ливен, и князь П. М. Волконский. За месяц перед тем в поход выступила гвардия.
Проезжая через Митаву, Александр посетил в замке герцогов Курляндских брата казненного французского короля – графа Лилльского. Свидание было непродолжительным. Прощаясь, граф Лилльский заверил императора, что день, когда он взойдет на трон Франции под именем Людовика XVIII, будет счастливейшим днем и в жизни Александра. Однако едва успев сесть в карету, Александр тут же сказал своим спутникам, что этот ничтожный человек никогда не сможет царствовать.
20 марта в пограничном местечке Паланга русского императора встретил прусский король Фридрих Вильгельм III, бежавший после взятия французами Берлина в Мемель (ныне Клайпеда) – самый восточный город в его владениях. Здесь, рядом с русской границей, он и жил со своей семьей и небольшим двором, надеясь на скорую победу Александра над Наполеоном. В его распоряжении находился четырнадцатитысячный отряд – все, что осталось от прусской армии после Йены и Ауэрштедта.
23 марта союзные монархи провели смотр прибывшей из Петербурга гвардии, затем Александр навестил лечившегося в Мемеле тяжело раненного под Прейсиш-Эйлау генерал-майора Михаила Богдановича Барклая-де-Толли.
Александр пришел к нему один, без какого-либо сопровождения, и долго беседовал с раненым о сражении под Эйлау и о причинах отступления русской армии. Визит царя к своему генералу не был простым актом вежливости и милосердия – царю нужны были верные, честные и способные помощники, а Барклай как раз обладал всеми этими качествами. Михаил Богданович рассказал Александру, что его преследует мысль о том, что французские войска стоят в трех переходах от русской границы, и потому он непрерывно размышляет о средствах борьбы с этой страшной опасностью. Барклай-де-Толли откровенно сказал царю, что не видит в русской армии полководца, равного Наполеону, и потому считает, что в случае большой войны на территории России следует применить скифскую тактику заманивания противника в глубь страны, сжигая города, отравляя колодцы, уничтожая запасы фуража и продовольствия, растягивая на сотни верст коммуникации и перерезая их действиями летучих отрядов. Этот план Барклай-де-Толли осуществил в 1812 году, когда был уже военным министром и командующим 1-й Западной армией.
Александр расстался с Михаилом Богдановичем, наградив его двумя орденами и присвоив звание генерал-лейтенанта. Но самое главное было в том, что царь правильно оценил потенциальные возможности этого человека и стал энергично способствовать его карьере.
14 апреля в прусском городке Бартенштайн, в главной квартире Беннигсена, русский и прусский министры иностранных дел подписали Конвенцию, провозглашавшую, что "их величества обязываются употребить для себя все свои силы, не отступать от общего дела и положить оружие не иначе, как с общего согласия".
Далее шли статьи, приглашающие правительства Англии, Австрии и Швеции присоединиться к Бартенштайнской конвенции.
Ратифицировав Конвенцию, монархи разъехались: Фридрих Вильгельм поехал в Кенигсберг, а Александр – в пограничный с Россией Тильзит.
С наступлением лета Наполеон начал в Восточной Пруссии новую кампанию.
2 июня пятидесятипятитысячная армия Беннигсена была разбита Наполеоном под Фридландом.
4 июня Александр проводил смотр войск в Олите, когда ему доставили донесение об этом поражении, написанное Беннигсеном.
В конце донесения Беннигсен высказывал мнение о необходимости вступить с Наполеоном в мирные переговоры. После мучительных размышлений Александр разрешил "сие исполнить от Вашего имени", но ведение переговоров доверил не Беннигсену, а командиру 17-й дивизии – генерал-лейтенанту князю Д. И. Лобанову-Ростовскому.
На пути к Тильзиту
После Фридланда в штабе Беннигсена распространилось уныние и капитулянтские, пораженческие настроения. Прусский генерал фон Шладен, представитель Фридриха Вильгельма в главной квартире Беннигсена, писал премьер-министру барону Гарденбергу: "Офицеры за столом генерала Беннигсена свободно говорили о необходимости скорейшего заключения мира, кажется, никто из них не представлял себе, что император может думать иначе, и, в общем, эти господа были уверены в том, что они сами в состоянии осуществить свой план, даже если император не будет согласен с ними".
В это самое время в главную квартиру Беннигсена приехал великий князь Константин. После объявления 16 ноября 1806 года второй войны с французами, Константин до конца февраля 1807 года пробыл в Петербурге и лишь тогда отправился в Пруссию. Там он был скорее свидетелем, чем участником неудачных сражений Пруссии с Наполеоном, и эти поражения произвели на него столь сильное впечатление, что цесаревич стал ревностным поборником скорейшего мира с Наполеоном.
После того как в Тильзит пришло известие о разгроме Беннигсена под Фридландом, Константин стал считать мир с Францией единственно возможным решением. Он выступил решительным сторонником "мирной", или "французской" партии. Среди его сторонников оказался даже любимец армии, храбрец и рубака князь П. И. Багратион. Он написал цесаревичу письмо, в котором поддерживал его мирные усилия.
Константин настаивал на личной встрече Александра и Наполеона, и только два генерала – А. И. Остерман-Толстой и М. Б. Барклай-де-Толли – решительно противились этому. На их стороне были и русские патриоты, которые считали Наполеона антихристом, Беннигсена – изменником, а предание памяти десятков тысяч погибших в последней войне с французами – кощунством. Но все зависело от императора, который никак не мог решиться на что-либо определенное.
Барон Г. А. Розенкампф, хорошо осведомленный в делах двора, вспоминал впоследствии: "Неблагоприятный исход сражения при Фридланде произвел очень сильное впечатление на государя. Так как его армия
была слишком слаба, то он решился еще раз умилостивить грозу, и последовавшее затем свидание в Тильзите разом изменило всю его политику… Император за день перед тем, как решиться на полную перемену своей политики, сидел несколько часов один, запершись в комнате, то терзаемый мыслью отступить в пределы своего государства для продолжения войны, то мыслью заключить сейчас же мирные условия с Наполеоном".
Свидание двух императоров
Наконец Александр решился принять план "мирной" партии, и 13 июня два императора встретились в плавучем павильоне, установленном на плоту посередине Немана, неподалеку от Тильзита. Смысл ритуала встречи состоял в том, что ни один из императоров не был ни хозяином, ни гостем, ибо встречались они на середине порубежной реки, между двумя империями – Восточной и Западной.
После первой встречи оба императора решили беседовать друг с другом без свидетелей – во время катания верхом, пеших прогулок по берегам Немана, свиданий один на один – то у Александра, то у Наполеона. Они обменивались сувенирами и клятвами во взаимном уважении, в вечной верности и совершеннейшей искренности, а в это время их дипломаты готовили договор, кардинально изменявший систему международных отношений.
Договор между Францией и Россией был подписан. Существо договора свелось к тому, что территориальные изменения были произведены прежде всего за счет Пруссии, потерявшей около половины своих земель и населения. Другие статьи касались положения в Средиземноморье, в Молдавии, вокруг Турции и даже во французских колониях, захваченных англичанами.
7 июля был подписан русско-французский договор о мире и дружбе, а через три дня – франко-прусский мирный договор, сразу же окрещенный "карательным трактатом", по которому Пруссия с головой выдавалась Наполеону с молчаливого согласия Александра.
Оба этих документа свидетельствовали о том, что в Европе произошло кардинальное изменение обстановки и что несомненным хозяином положения на континенте стал Наполеон Бонапарт.
Тильзитские мирные договоры
Два договора были подписаны в Тильзите 7 и 9 июля 1807 года. По русско-французскому договору, подписанному первыми императорами Александром и Наполеоном, Пруссия теряла половину территории и населения. Эти земли передавались союзным Наполеону немецким государствам – Саксонии и Вестфальскому королевству. Земли, перешедшие к Пруссии по трем разделам Польши, образовывали Варшавское герцогство, Гданьск становился вольным городом, Белосток передавался России.
Александр признал изменения, произведенные Наполеоном в Европе, обещал посредничать в мирных переговорах Франции с Англией, обязывался заключить мир с Турцией и вывести русские войска из Валахии и Молдовы.
Наполеон согласился восстановить три традиционно дружественных России немецких герцогства – Ольденбург, Мекленбур-Шверин и Саксен-Кобург, – а также выплатить субсидии некоторым немецким князьям.
Одновременно с русско-французским договором был подписан секретный трактат об оборонительном и наступательном союзе против любой державы, враждебной России или Франции. Этот трактат главным образом был направлен против Англии, так как обусловливал, что если Англия откажется от русского посредничества в мирных англо-французских переговорах, не признает свободы морей и не возвратит Франции ее колоний, захваченных после 1805 года, то Россия разорвет с ней дипломатические отношения. По этому же трактату Франция обязалась быть посредницей в русско-турецких мирных переговорах. Если Турция откажется от таких переговоров, то Наполеон вступит в войну с ней.
Второй договор – франко-прусский – был подписан 9 июля. Пруссия соглашалась с территориальными изменениями, предусмотренными франко-русским договором от 7 июля. Кроме того, Пруссия обязалась сократить свою армию до сорока тысяч человек, уплатить контрибуцию в сто миллионов франков и присоединиться к Континентальной блокаде – экономической политике, проводимой Францией против Англии, запрещающей торговлю с Англией, доставку оттуда корреспонденции, предписывающей арест всех английских граждан, оказавшихся на территории Франции и союзных с ней государств.
Отношение к Тильзитскому миру в России
Когда Александр вернулся в Петербург, он обнаружил оппозицию своей новой политике, причем значительно большую, чем ожидал. Против нее были вдовствующая императрица Мария Федоровна, любимая сестра Александра Екатерина Павловна, большинство духовенства, дворянства и купечества.
Если Аустерлиц, Эйлау и Фридланд считали скорее несчастьями, чем поражениями, то к Тильзиту отнеслись как к национальному позору и неслыханному бесчестью. В высшем обществе разлилась волна ненависти ко всему французскому: французские оперы шли при пустом зале, послов Наполеона – сначала генерала Савари, а затем сменившего его генерала графа Коленкура – не принимали почти ни в одном аристократическом доме Петербурга.
Предчувствие смертельной схватки с Наполеоном охватило все русское общество. Адъютант П. И. Багратиона Денис Давыдов чуть позже писал об этом времени: "1812 год стоял среди нас, русских, как поднятый окровавленный штык".