Смотр артиллерии.
23 августа. Суббота.
Смотр кавалерии, на котором я тоже присутствовал. Нельзя было не обратить внимания на превосходство войск русских и прусских в сравнении с войсками австрийскими.
24 августа. Воскресенье.
Торжественное богослужение для нашего корпуса. Церковь была устроена в шалаше. Государь и король прусский присутствовали у обедни.
25 августа. Понедельник.
Весь наш корпус выступил в Собохлебен, но наш полк остался на бивуаках в Теплице, откуда императорская квартира еще не двигалась.
27 августа. Среда.
Наш батальон заступил караулы в Теплице. Я туда отправился на 24 часа как начальник караулов.
29 августа. Пятница.
Корпус генерала Витгенштейна подвинулся вперед к Пирне, где на него надвинулись все силы Наполеона, что заставило его отступить по направлению к Кульму, и к 4 часам дня мы услышали пушечные выстрелы и ружейную перестрелку, а к вечеру наш полк выступил к Собохлебену, но, не доходя этого города, получил приказ возвратиться и занял вновь свои позиции у Теплица. Однако нам не разрешили раздеться, так как неприятельская стрелковая цепь продвинулась горным хребтом, расположенным слева от нас.
30 августа. Суббота.
Ночью французы отступили. Все офицеры полка собрались утром в Теплиц для принесения поздравления государю по случаю тезоименитства, а вечером отслужили молебен в лагере. Генерал Милорадович привязал к нашим знаменам Георгиевские ленты, пока прибудут пожалованные нам в награду за Кульм георгиевские знамена.
Я получил письма из Петербурга, которым очень обрадовался, так как давно уже не получал их. Отступление неприятеля дало нам надежду, что разрешат спать на свободе, но около 8 часов вечера, заметив движение в лесу, приказали удвоить караулы и спать, не раздеваясь, с ружьем в руках.
Своими позициями у Теплица полк прикрывал императорскую квартиру и заступал в караулы и нашего государя, и короля прусского, попеременно чередуясь с прусской гвардией. В караулы же у австрийского императора заступали всегда австрийские гренадеры.
31 августа. Воскресенье.
Несмотря на всю тревогу накануне, ночь мы провели спокойно. В 4 часа дня вдруг заиграли все наши батареи в Собохлебене, и батальоны первой линии произвели залпы. Не зная в чем дело, мы были уверены, что сейчас начнется сражение, но скоро пришло донесение, что салютовали победу, одержанную шведским наследным принцем над французами у Виттенберга, о чем только что получен рапорт. 8000 пленных и 60 пушек достались в руки победителей. Не пропустили случая сообщить французам, находившимся против нас, эту весть: к ним послали парламентера предупредить, чтобы они не тревожились, когда услышат пальбу. Эта выходка совсем в духе французов. Вечером мы слышали ружейную перестрелку слева от нас, на лесных возвышенностях, но нас не беспокоили.
Сентябрь
3 сентября. Среда.
Как начальник караулов я отправился в Теплиц на 24 часа, где воспользовался гостеприимством Ламздорфа, флигель-адьютанта его величества и моего старого знакомого.
Во время дежурства мы обедаем всегда у дворцового коменданта, но никогда нам не отводят помещения, и так как в этих случаях единственное убежище, на которое мы имеем право, – гауптвахта, то всегда стараемся пристроиться у кого-нибудь из знакомых при императорской квартире. Впрочем, обеды у коменданта всегда доставляют удовольствие, во-первых, потому что хорошо кормят, а во-вторых, всегда можно узнать новости через видных людей, с которыми приходится обедать. Государь обыкновенно обедал с графами Аракчеевым и Толстым, а вся остальная его свита обедала у коменданта. Здесь-то мне и довелось слышать знаменитого перебежчика генерал-лейтенанта Жомини. Государь назначил его своим генерал-адьютантом, но не дал ему никакого командования. Жомини утверждал, что в армии Наполеона много грабителей и нельзя себе представить, какой в ней царит беспорядок.
4 сентября. Четверг.
Я спал как убитый до 7 часов утра. Комната у Ламздорфа несравненно удобнее, нежели палатка, в которую, однако, я возвратился по смене караула.
5 сентября. Пятница.
После обеда я отправился в наш корпус, чтобы повидаться с Николаем. Эти господа стояли между Теплицем и Собохлебеном. Они получили приказ быть наготове вступить в бой, а мы в Теплице ничего об этом не знали. Канонада снова приближалась, очевидно, наш авангард отступал. Однако по возвращении в лагерь я узнал, что наши отняли 12 пушек и взяли 2000 французов в плен. Генерал, взятый в плен, утверждал, что завтра нас атакуют два корпуса.
6 сентября. Суббота.
В ночь с пятницы на субботу войска австрийские и прусские безостановочно подвигались вперед, и на утро они образовали первую линию. К 9 часам утра неприятель атаковал Гелендорф, а к полудню наши заняли эту деревню и оставались в ней спокойно.
7 сентября. Воскресенье.
Как дежурный я провел весь день в Теплице.
Французы отступили за Петерсвальде. Наш авангард получил приказ не слишком выдвигаться вперед, чтобы не попасть в западню. На ночь я отправился к Пушкину и Зыбину.
8 сентября. Понедельник.
Я согласился исполнить просьбу моих хозяев провести у них еще одну ночь.
9 сентября. Вторник.
Мои сожители Бринкен и Храповицкий отыскали большой помещичий дом, никем не занятый и расположенный сейчас за нашим бивуаком, устроились в нем, и я к ним присоединился, возвратившись из города.
Генерал Моро, лишившийся обеих ног в сражении под Дрезденом, умер в Праге.
Мне довелось прочитать несколько писем из французской армии, перехваченных этими днями. Они убеждали, что в армии Наполеона царят беспорядок и уныние.
10 сентября. Среда.
До обеда я отправился в Штейбад, расположенный близко от Теплица. Воды те же, что и в городе, и мне доставило большое наслаждение там выкупаться.
11 сентября. Четверг.
Я обедал в Теплице у Зыбина. Граф Аракчеев, увидя меня на улице и полагая доставить мне удовольствие, объявил, что 15-го числа я получу золотое оружие за дело под Кульмом. Золотое оружие при 2000 пенсии было мне обещано генералом Потемкиным, следовательно, получить одно только оружие без пенсии было для меня обидно, так как к такой награде были представлены некоторые молодые офицеры, подпоручики, которые почти не нюхали пороха, между тем полковник Набоков, старше меня всего на год, принимавший самое незначительное участие в деле, представлен в генерал-майоры. Такая несправедливость меня очень обидела.
12 сентября. Пятница.
Моя досада не помешала мне отлично выспаться, и даже сегодня утром я был веселее. Все мои товарищи могли решить, как я выполнил свой долг, и все того мнения, что со мной поступили несправедливо. Это для меня бо́льшая награда, чем всевозможные ордена. Все это меня совершенно успокоило, и я пришел в хорошее расположение духа.
14 сентября. Воскресенье.
Я был в Теплице. Граф Аракчеев оставил меня обедать; это была особая благосклонность. За обедом были только граф, его доктор и я. Это признак дружбы.
15 сентября. Понедельник.
День начался торжественным богослужением. Государь и король прусский были в церкви, по выходе оттуда я пошел за Николаем, чтобы отправиться вместе на обед, который давала русская гвардейская пехота прусской гвардейской пехоте. Это пиршество происходило в огромном бараке, сооруженном специально для этого. Оба императора, король прусский, молодые принцы и вся их свита почтили этот праздник своим присутствием. Наша дружба с пруссаками крепла. Несчастный случай едва не омрачил веселья званых гостей. Вспыхнул пожар в доме, соседнем с бараком, в котором наши августейшие гости были уже за столом. Первой заботой было отвратить опасность от священных голов, и, как только эта опасность миновала, поспешили спасти обед, так как кухня помещалась именно в загоревшемся доме. Все кончилось, как мы желали. Барак был нетронут, и большая часть кушаний была спасена, но когда наши гости уехали и мы сели за стол, то мы заметили, что если нашими заботами спасли обед высочайших особ, зато наш пострадал, и мы очень плохо пообедали. Я возвратился домой в 7 часов вечера.
16 сентября. Вторник.
Говорили о выступлении, но так как еще не было определенного решения, я воспользовался случаем съездить в Штейнбад выкупаться.
17 сентября. Среда.
С утра отдан приказ к выступлению, но затем позже он отменен, и мы оставались на местах.
18 сентября. Четверг.
Наконец после месячного отдыха мы выступили. Государь произвел смотр нашего корпуса в Собохлебене, а нашего полка позже, в Теплице, перед своим отъездом. Наш полк присоединился к корпусу в полдень, когда он проходил через Теплиц и пошел с ним через Дукс в Брике, где расположился на бивуаках.
С 19 сентября, пятница, по 22-е, понедельник.
На местах, проводя все время в Бриксе, избегая оставаться в палатке по очень сырой погоде.
23 сентября. Вторник.
Наш корпус выступил в 9 часов утра, направляясь от Брикса на Комотау. Грязная дорога и дождь сделали для нас этот день невыносимым. Приказ быть постоянно готовыми к выступлению заставил нас быть в напряженном состоянии, что окончательно довершило все неприятности сегодняшнего бивуака.
24–26 сентября. Среда – пятница.
На местах в лагере под Комотау сначала господствовала большая неопределенность. Несколько раз мы собирались выступить, но наконец, после здравого рассуждения, решили не трогаться с места. Прославили торжественным молебном победу, одержанную генералом Блюхером между Торгау и Виттенбергом, где он со своей армией, называемой Силезской, откинул неприятеля на левый берег Эльбы.
27 сентября. Суббота.
Наш корпус тронулся в 5 часов утра. Он направился через Себастьянберг в Мариенберг, где расположился бивуаком. Погода была отвратительная. Это мы в третий раз в Саксонии.
28 сентября. Воскресенье.
Мы пошли через Чопау в Хемниц, куда мы прибыли очень поздно, так как выступили только в 12 часов. Дождь не прекращался. Во время привала в Чопау я имел возможность любоваться чудным местоположением этого маленького города. Он расположен в прелестной долине, орошаемой маленькой речкой Чопау.
29 сентября. Понедельник.
Выступили в 9 часов утра. Мы прошли Хемниц, чтобы идти на Пенич, где наш корпус стал лагерем. Хемниц – большой красивый город. Я в нем остановился на очень короткое время, только чтобы позавтракать.
30 сентября. Вторник.
Наш корпус тронулся между 8 и 9 часами утра, переправился через Мульду у Пенича и проселочной дорогой направился в Альтенбург, где расположился бивуаком. Уже смеркло, когда мы остановились. Я тотчас отправился в Альтенбург с несколькими офицерами. Мы устроились в трактире "Олень" и в ожидании ужина предприняли прогулку по городу.
Альтенбург – главный город княжества того же названия, составляющего часть герцогства Саксен-Готского. Это самый большой город Саксонии после Дрездена. Он очень хорошо распланирован и имеет две площадки.
После ужина было поздно возвращаться в лагерь, мы решили переночевать в городе.
Октябрь
1 октября. Среда.
На местах в лагере под Альтенбургом. Нас разбудили в 6 часов утра, и, не теряя времени, мы немедленно возвратились в лагерь. Убедившись, что мы сегодня не выступим, мы отправились в Альтенбург, где оставались до ночи.
В Альтенбурге есть чудный замок готической архитектуры, расположенный на возвышенности на краю города. Там видна церковь, она довольно просторна и славится своими органами. Органист, большой музыкант, доставил нам огромное наслаждение, показав свое искусство.
2 октября. Четверг.
Корпус, оставив лагерь под Альтенбургом в 8 часов утра, направился в Мозельвиц, где расположился бивуаком на ночлег.
3 октября. Пятница.
Выступили в 1 час дня. Наш корпус направился через Лукау в Аулийгаст, деревню, расположенную к северо-западу от Пегау и очень близко от этого города. Государь нас обогнал в Лукау, где население встретило его восторженно.
4 и 7 октября. Суббота – вторник.
Генеральное сражение под Лейпцигом. Мы оставили наш лагерь у Аулийгаста в субботу в 7 часов вечера. Наш корпус направился на Роту и, пройдя этот город, построился в боевом порядке, направился дальше к Лейпцигу, следуя дорогой от Борна, имея Плейзу слева.
В 10 часов он стал на позиции между Рота и Лейпцигом. Все союзные армии еще не прибыли, а у Наполеона все силы были уже стянуты. Наша кавалерия была отброшена к 4 часам дня, понеся большие потери, между прочим, лишились генерала Шевича, командовавшего гвардейскими гусарами. Чтобы предотвратить опасность, выдвинули наши колонны, и три сотни гвардейских казаков, составлявших конвой государя, напали на неприятельскую кавалерию и остановили ее преследование нашей кавалерии. Гвардейская пехота находилась под ружьем, осыпаемая неприятельскими ядрами, до ночи. Полки Егерский и Финляндский приняли большое участие в деле. Все оставались ночевать на поле битвы в ожидании, что неприятельская пушка, огонь которой прекратился только вследствие ночной темноты, разбудит рано утром.
Я не могу обойти молчанием одно маленькое обстоятельство, касающееся графа Аракчеева, произошедшее в 5 часов пополудни сегодня. Когда наша кавалерия была отброшена и наши колонны выступили в боевом порядке, чтобы остановить успехи неприятеля, государь со всей свитой поместился за нашими линиями, и, пока казаки конвоя строились для своей лихой атаки, граф Аракчеев, отделившись от группы, проехал к батальону, с которым я стоял, подозвал меня и завел приятельскую беседу. Как раз в этот момент французские батареи приблизились к нам, и одна из их гранат разорвалась шагах в 50-ти от места, где мы беседовали с графом. Он, удивленный звуком, который ему пришлось услышать впервые в жизни, остановился на полуслове и спросил меня, что это означает? "Граната", – ответил я ему, приготовившись слушать прерванную так неожиданно фразу, но граф при слове "граната" переменился в лице, поворотил свою лошадь и большим галопом удалился с такого опасного места, оставив меня в печальном положении. Сопровождал графа в этой знаменательной поездке его адъютант Клейнмихель, который только пожал плечами, когда генерал поворотил свою лошадь и дал ей шпоры. По возвращении в Петербург я имел неосторожность сообщить об этом случае любовнице графа г-же Пукаловой, и с этого времени я впал в немилость. В этот же самый день мой прежний сожитель князь Сергей Трубецкой был ранен в бедро.