Опасная тайна - Мухин Юрий 20 стр.

"Важнейшим, видимо, было следующее: после за­воевания Британских островов немцами враг потерял бы базу, которая, по крайней мере, тогда была необ­ходима для наступления с моря на европейский кон­тинент. Осуществить вторжение через Атлантику, не пользуясь при этом в качестве трамплина Британ­скими островами, было в то время абсолютно невоз­можно, даже и в случае вступления Америки в войну. Можно не сомневаться также и в том, что после побе­ды над Англией и вывода из строя английской авиа­ции, изгнания английского флота за Атлантику и раз­рушения военного потенциала Британских островов Германия была бы в состоянии быстро улучшить об­становку на Средиземном море.

Можно было, следовательно, сказать, что даже если английское правительство после потери Британ­ских островов пыталось бы продолжать войну, оно вряд ли имело шансы выиграть ее. Последовали ли бы за Англией в этом случае доминионы?"

Причем, несмотря на сложность форсирования Ла-Манша, у Манштейна не было сомнения в успехе захвата Британских островов, поскольку в 1940 г. у Германии

"...имелось одно решающее преимущество, а именно то обстоятельство, что она вначале не могла встретить на английском побережье какую-либо ор­ганизованную оборону, обеспеченную хорошо воо­руженными, обученными и хорошо управляемыми войсками. Фактически летом 1940 г. Англия была почти абсолютно беззащитна на суше перед вторже­нием".

Это, со своей стороны, подтверждает и Черчилль.

Но Гитлер отказался от высадки и начал войну на Средиземном море, совместив ее с подготовкой войны с СССР. Причину этого отказа Манштейн дает и со слов Гитлера:

"Он часто говорил, что не в интересах Германии уничтожить Британскую империю. Он считал, что она представляет собой крупное политическое достиже­ние" - и сам: "Если же даже и не доверять полностью этим заявлениям Гитлера, то одно все же ясно: Гитлер знал, что в случае уничтожения Британской империи наследником будет не он, не Германия, а США, Япо­ния или Советский Союз".

Много загадок поставил Гитлер Манштейну. О них фельдмаршал то ли не хочет говорить, то ли действитель­но не знает на них ответов. Манштейн ведь никогда не был свитским генералом, вся его карьера после 1938 г. проходила исключительно на фронтах, и задачи, стоящие перед Гитлером, могли быть ему действительно непонят­ны и от этого казались глупыми.

Скажем, такой эпизод. Осень 1942 г. Накануне Гитлер вывел из Крыма 11-ю армию Манштейна и отправил ее брать Ленинград. Не удалось. О взятии Москвы и речи не идет. На юге немцы тщетно бьются у стен Сталинграда и на кавказских перевалах. Разведка донесла, что наши вой­ска готовят удар у Витебска. Гитлер посылает Манштейна туда, в связи с новым назначением они беседуют, и Гит­лер предупреждает, что Манштейну, возможно, придется взять на себя командование группой армий "А" (Кавказ­ское направление), которой до этого Гитлер командовал сам "по совместительству".

"Но еще, - изумляется Манштейн, - удивитель­нее было то, что Гитлер в этот момент сказал в связи с моим возможным назначением на пост командую­щего этой группой армий. На будущий год он пред­полагает, заявил Гитлер, предпринять силами группы механизированных армий наступление через Кавказ на Ближний Восток!"

Похоже, Манштейн искренне недоумевает, почему Гитлер - Верховный Главнокомандующий Вермахта - лично командует группой армий Кавказского направле­ния и, главное, как он при такой обстановке на Восточ­ном фронте может думать о Ближнем Востоке!

А Гитлер обязан был думать. Ведь перед ним стояла задача не только построить Тысячелетний рейх на про­сторах СССР, но и Израиль в Палестине. И он обе эти за­дачи пытался решить. Палестина имела огромное значе­ние: если бы Гитлер передал ее сионистам, вся пресса Ве­ликобритании и США требовала бы прекращения войны с Германией. В этом можно не сомневаться.

Таким образом, если внимательно вчитаться в сви­детельства тех, кто знал Гитлера, и отбросить тенденци­озность их оценок, то Гитлер предстает осторожным во­енным и государственным деятелем, особенно на фоне авантюризма его генералов.

А те решения Гитлера, которые внешне выглядят авантюрными, объясняются только одним - до момен­та, пока была надежда, что Гитлер сможет основать для сионизма Израиль, сионисты международного еврейст­ва были его верными тайными союзниками, и Гитлер в своих расчетах основывался на совместных действиях: он открыто - на фронтах, а сионизм тайно - внутри стран-противников. Другого объяснения я не вижу.

ВСЕ ЕЩЕ СЛОЖНЕЕ

Поставив целью показать интересы сионизма во Вто­рой мировой войне, я вынужден был разбить доказатель­ства на этапы и на первом этапе сильно упростить во­прос о том, из кого состоял сионизм: до сих пор у меня получалось, что, помимо коммунистически настроенных евреев, все остальные евреи - сионисты. На самом деле это не так: сионистов-то, может, среди них и много, но цели и у них очень разные. И, не разделив их по этим це­лям, невозможно понять, что же тогда происходило.

Исследуя события Второй мировой войны, историки обязательно и охотно исследуют интересы всех участво­вавших в войне государств. Сколько внимания, к приме­ру, посвящено интересам СССР: и Индию Сталин хотел захватить, и всю Европу, и на Англию вместе с Гитлером напасть, и т.д., и т.п.

Но было и государство, которое можно назвать Ми­ровым Еврейством. У него были центры, были еврейские общины во всех странах, сеть объединяющих организа­ций, включая военизированные ("Хагана", "Бейтар" и т.д.), и были внутренние раздоры между сионистами и коммунистами. Почему никто не исследует интерес это­го государства во Второй мировой войне?

Во всех воевавших государствах исследуются внут­ренние конфликты: Черчилль против Чемберлена, Гит­лер против коммунистов, Сталин против троцкистов, Де Голль против Петена и т.д. и т.п. Весь мир разделился на сторонников интернациональной (коммунистической) идеи и сторонников расизма (немецкого, итальянского, англосакского и, само собой, еврейского). А мы на вещи смотрим так, как будто этот процесс коснулся всех, кроме евреев, не обращаем на разделение евреев внимания даже тогда, когда факты невозможно игнорировать. А ведь вра­жда внутри еврейства была смертельной.

Скажем, израильский политолог М.С. Агурский, изу­чивший процессы в довоенном СССР, делает вывод:

"...вплоть до тридцатых годов главными и почти исключительными врагами сионизма в СССР были сами же евреи... сионисты как внутри СССР, так и в Палестине видели главными виновниками этих пре­следований не саму советскую политическую систе­му, а т.н. Евсекцию и вообще коммунистов еврейско­го происхождения".

И стоит ли удивляться, что немецкие нацисты, союз­ники сионистов, собирая в лагеря для отправки в Пале­стину западноевропейских евреев, одновременно по сго­вору с сионистами так безжалостно уничтожали совет­ских? А сразу по окончании войны, в 1946 г., под флагом борьбы с антиамериканизмом, сионисты США провели тотальную расправу над евреями-интернационалистами. Были не только казнены супруги Розенберг, невиновность которых сегодня признана и в США, был снят со всех постов отец атомной бомбы Оппенгеймер. Тысячи ком­мунистически настроенных евреев лишились работы и даже отсидели в тюрьмах. Голливуд чистили так тщатель­но, что из США был вынужден эмигрировать даже Чар­ли Чаплин.

Так в связи с чем должно считать, что внутренняя гражданская война Международного еврейства не ока­зала никакого влияния на ход истории, на Вторую ми­ровую войну?

Но и это не все. Были ли сами сионисты едиными? Давайте их сначала рассортируем по совершенно очевид­ным признакам.

Первые из них и самые маловлиятельные в мире - это фанатики-государственники, которые лично согласны жить в Израиле, согласны лично его обстраивать и защи­щать и которых правильнее было бы называть уже не "ев­реи", а "израильтяне". Это обычные граждане своего госу­дарства, на сегодня, как граждане, возможно, и наилучшие граждане среди граждан "цивилизованных" стран.

Вторая, тоже очевидная часть сионистов, - это те влиятельные евреи, которые живут во всех странах мира, являются хозяевами еврейского лобби этих стран и сами в Израиль переезжать не собираются. В странах пребыва­ния они владеют деньгами, они формируют обществен­ное мнение, их лобби определяет политику этих стран, им подчиняется еврейский плебс этих стран, поскольку и плебсу от сионизма и лобби тоже перепадают крохи, скажем, государственные должности по протекции это­го лобби. Их можно назвать "заграничные сионисты", т.е. живущие вне Палестины, сегодня - вне Израиля.

Давайте поставим себе вопрос, кто из этих сионистов главнее, кто заказывает музыку в государстве Междуна­родные Евреи? Ответ, на мой взгляд, повторюсь, очеви­ден - заграничные сионисты. Это понятно даже с чисто человеческой точки зрения: израильтяне определяют по­литику крохотной страны, а заграничные сионисты оп­ределяют политику мира. Мы и сегодня видим, что изра­ильтянам не нравится положение "братьев наших мень­ших", тем не менее, они могут только повозмущаться, но сами ничего не способны сделать. Заграничные сионисты имеют все основания полагать, что они лучше израиль­тян знают, что Израилю надо и что ему делать.

Теперь принципиальный вопрос: едины ли загранич­ные сионисты? Сегодня нас пытаются натужно убедить как антисемиты, так и сами сионисты, что заграничные сионисты едины и всегда действуют одним фронтом. Од­нако если к еврейским лобби в разных странах присмот­реться, то они безусловно едины только в одном - в по­давлении любых попыток покушения на статус евреев во всех странах мира. В какой бы стране ни было высказано сомнение в целесообразности для этой страны еврейско­го засилья в финансах, политике или прессе, как тут же на эту страну начнется всеобщее наступление государст­ва Международные Евреи. Вспомните невинные высказы­вания австрийского политика Хайдера и ту всемирную обструкцию, которая обрушилась на Австрию в целом.

Но в остальном заграничные сионисты свободны друг от друга и даже в вопросах политики Израиля по­зволяют себе иметь собственное мнение. А в главном во­просе - в вопросе своего существования заграничные сионисты являются друг другу конкурентами в стадии злейших врагов. Основные доходы заграничным сиони­стам дает все, что связанно с торговлей: торговые про­центы, банковское кредитование, биржевые спекуляции, адвокатское обслуживание. Власть заграничных сиони­стов в странах пребывания захватывается с помощью этих денег и предназначена для их приумножения. В ми­ре количество покупателей ограничено, и для расшире­ния своей торговли нужно захватить чужую. А чужой торговлей тоже владеют в основном те же заграничные сионисты, но только из других стран. Поэтому мира ме­жду заграничными сионистами быть не может: выбрав все из еще не освоенных торговых зон мира, они вгры­заются в горло друг другу, и сказки об их мирном со­существовании - не более чем сказки.

Торгуют с помощью денег. И тот, чьими деньгами тор­гуют, имеет огромное преимущество. Во-первых, он их печатает для обеспечения торговли и на 3 цента затрат на вновь напечатанную купюру получает на 100 долларов реальных товаров. Во-вторых, его банки кредитуют тор­говлю тех зон, в которых торгуют на эту валюту. В-треть­их, его фирмы всегда с оборотными средствами для за­купок. Таким образом, при свободной мировой торговле драка торговых конкурентов между собой имеет вид дра­ки валют друг с другом. Но в сути своей речь идет, само собой, о Марксовой драке за прибыль, а эта драка безжа­лостна и беспощадна, как ее ни маскируй.

ДВА СИОНИСТСКИХ КЛАНА

К примеру, уже густо цитированный мною Г. Костыр­ченко, в свою очередь, цитирует статью из № 2950 лон­донской еврейской газеты "Jewish Cronicle" 20-х годов, в которой описывается страх лондонских евреев перед все более крепнувшими связями СССР и американских ев­реев. Лондонские евреи пишут определенно:

"Цель американских финансистов в настоящее время разрушить Британскую империю". Сам Костырченко после этого хихикнул: "Последняя фраза звучит слишком эффектно, чтобы быть правдой".

А если перед тем, как хихикать, попробовать подумать?

До Первой мировой войны финансистам США было не до мирового рынка. Руководствуясь идеями Г. Фор­да, они осваивали собственный рынок и с его помо­щью развивали собственную промышленность. Долла­ру хватало работы внутри США, а заграничным сиони­стам США хватало прибылей от обращения доллара на Североамериканском континенте. Если смотреть на этот вопрос с другой стороны, то промышленность США к тому времени еще не производила столько товаров, что­бы торговать ими на рынках, занятых Британской импе­рией - занятых британскими товарами, занятых британ­ским фунтом стерлингов.

Но после Первой мировой в США началось перепро­изводство и промышленности США перестало хватать своего рынка, в связи с этим война за рынки с Британи­ей стала неизбежна. Именно это высчитали лондонские евреи и запаниковали.

Сегодня в России выдающимся экономическим ана­литиком является А.П. Паршев. Достаточно сказать, что он задолго и точно вычислил и падение рубля в 1998 г., и войну в Ираке, - задолго до того, как США начали к ней готовиться.

В своей книге "Почему Америка наступает" он в пла­не экономических аспектов обратился к встрече в авгу­сте 1941 г. в бухте Арджентия президента США Рузвель­та и премьера Великобритании Черчилля. Черчилль про­сил помощи, а Рузвельт выставил ее условия. Детали этой торговли описал сын Рузвельта Эллиот. Вот отрывок на данную тему:

"Известны высокие оценки личности Сталина со стороны действующих лиц той всемирной траге­дии. Помните черчиллевское: "Приняв страну с со­хой, оставил с водородной бомбой..." Менее извест­ны, так сказать, встречные отзывы. Характеризуя Чер­чилля как человека, который не побрезгует залезть к вам в карман и украсть копейку, о Рузвельте Сталин отозвался иначе: "А этот - другое дело, работает по-крупному..."

Дело в том, что экономика того времени отлича­лась от нынешней. Свободной торговли всех со все­ми не существовало: не было единого мирового рын­ка промышленных и сельскохозяйственных товаров. Были двусторонние договоры между странами о по­рядке торговли между ними, и третьему участнику дос­тупа к этой торговле могло и не быть, разве только по более высоким ценам. В особенно выигрышной ситуа­ции находилась Англия. Она торговала со своими до­минионами по преференциальным соглашениям, не­равноправным по отношению к ним. Другие страны завидовали Англии. Германия дважды пыталась вкли­ниться в эту систему - создать собственную колони­альную империю или хотя бы зону торговли, где благо­даря своему технологическому превосходству могла бы не бояться конкурентов. Свободной мировой торговли немцы то ли не хотели, то ли не надеялись на нее.

Америка же чувствовала в себе силы пойти по иному пути - она готова была конкурировать на лю­бых рынках и рассчитывала на победу в этой борьбе.

Когда-то в аналогичном положении была Англия, но с индустриализацией Германии и выходом на миро­вую арену Америки ей пришлось от агрессии фритре­дерства уйти в глухую оборону протекционизма. Вот что говорил на эту тему Рузвельт (уже не при англи­чанах), его слова Эллиот приводит в начале повество­вания о встрече в бухте Арджентия: "Есть еще одно обстоятельство, - сказал отец. - На карту постав­лена судьба Британской империи. Английские и гер­манские банкиры уже давно прибрали к рукам поч­ти всю мировую торговлю - правда, не все отдают себе в этом отчет. Даже поражение Германии в про­шлой войне не изменило дела. Так вот, это не слиш­ком выгодно для американской торговли, не правда ли? - Он приподнял брови и взглянул на меня. - Если в прошлом немцы и англичане стремились не допускать нас к участию в мировой торговле, не да­вали развиваться нашему торговому судоходству, вы­тесняли нас с тех или других рынков, то теперь, ко­гда Англия и Германия воюют друг с другом, что мы должны делать?"

Рузвельт знал, что и как нужно делать. На перего­ворах он поднял вопрос "свободы торговли":

"Никаких искусственных барьеров, - продолжал отец, - как можно меньше экономических соглашений, предоставляющих одним государствам преимущества перед другими. Возможности для расширения торгов­ли. Открытие рынков для здоровой конкуренции. - Он с невинным видом обвел глазами комнату.

Черчилль заворочался в кресле.

- Торговые соглашения Британской империи...- начал он внушительно. Отец прервал его:

- Да. Эти имперские торговые соглашения - о них-то и идет речь. Именно из-за них народы Индии и Африки, всего колониального Ближнего и Дальне­го Востока так отстали в своем развитии.

Шея Черчилля побагровела, и он подался вперед:

- Господин президент, Англия ни на минуту не намерена отказываться от своего преимущественного положения в Британских доминионах. Торговля, ко­торая принесла Англии величие, будет продолжать­ся на условиях, устанавливаемых английскими мини­страми.

- Понимаете, Уинстон, - медленно сказал отец. - Вот где-то по этой линии у нас с вами могут возникнуть некоторые разногласия. Я твердо убежден в том, что мы не можем добиться прочного мира, если он не повлечет за собой развития отсталых стран, от­сталых народов. Но как достигнуть этого? Ясно, что этого нельзя достичь методами восемнадцатого века. Так вот... Кто говорит о методах восемнадцатого века? Всякий ваш министр, рекомендующий политику, при которой из колониальной страны изымается огромное количество сырья без всякой компенсации для наро­да данной страны. Методы двадцатого века означают развитие промышленности в колониях и рост благо­состояния народа путем повышения его жизненного уровня, путем его просвещения, путем его оздоровле­ния, путем обеспечения ему компенсации за его сырь­евые ресурсы.

...У премьер-министра был такой вид, как будто его сейчас хватит удар.

- Вы упомянули Индию, - прорычал он.

- Да. Я считаю, что мы не можем вести войну против фашистского рабства, не стремясь в то же вре­мя освободить народы всего мира от отсталой коло­ниальной политики".