У истоков Черноморского флота России. Азовская флотилия Екатерины II в борьбе за Крым и в создании Черноморского флота (1768 1783 гг.) - Алексей Лебедев 3 стр.


И хотя Англия благожелательно относилась к России, на позиции Лондона нужно остановиться несколько подробнее. С 1763 г. между Россией и Англией шли переговоры о заключении союзного договора, которые, однако, ни к чему не привели. Как отмечает в своей статье М. Андерсон, главным пунктом в переговорах был турецкий вопрос. И каждый раз, продолжает он, английские сановники отказывались заключать соглашение, если затрагивался данный вопрос. Дает автор и объяснение: "Обычно этот отказ объяснялся тем, что британская торговля в Леванте неизбежно пострадала бы, если бы Англия, согласившись на русские предложения, позволила показать туркам, что теперь она рассматривает ее в качестве врага". При этом сам автор указывает, что упомянутая торговля была в то время крайне малозначительной. Отсюда следует вывод, что указанная причина являлась формальной. Главное же заключалось в том, что Англия не желала допустить усиления России в Турции, а кроме того, ей вообще была не нужна эта война - ее интересовала Россия как союзник против Франции. Фактически далее М. Андерсон об этом и говорит, когда замечает, что сразу после начала войны Англия бросилась мирить Россию и Турцию, так как заключение мира "означало бы высвобождение российских войск и ресурсов от довольно бесплодной, с британской точки зрения, борьбы России в Княжествах и на берегах Черного моря для использования их… в Центральной или Западной Европе против Франции и ее союзников". Таким образом, позиция Англии была не такой уж простой.

Однако Екатерина II достаточно рано раскусила английскую позицию и, не согласившись на союз на английских условиях, тем не менее, выстроила свою линию поведения вплоть до конца 1774 г. так, чтобы не лишать британский Кабинет надежд на будущее использование "Северной системы" и в английских интересах, а пока пользоваться помощью Лондона. Заканчивая обзор дипломатической ситуации накануне русско-турецкой войны, нужно отметить, что в 1765 т. Россия заключила союзный договор с Данией.

Таким образом, хотя дипломатическая обстановка на момент начала войны была достаточно сложной, в целом она все же благоприятствовала Российской империи. Противовесом открыто враждебной позиции Франции и скрытого недоброжелательства Австрии были достаточно хорошие отношения с Англией и союз с Пруссией (правда, очень скоро выяснится, что и последняя занимает враждебную позицию и лишь скована своей слабостью и союзными обязательствами).

* * *

Что же касается военно-экономических потенциалов сторон, то здесь ситуация была следующей. В целом, и в военном, и в экономическом отношениях Россия была уже значительно сильнее Турции, что позволяло ей рассчитывать на конечный успех. Важными преимуществами Российской империи были:

1) экономическое превосходство над Османской империей;

2) лучшая боеспособность русской армии, имевшей опыт победоносных военных действий в Семилетней войне;

3) намного более высокий профессиональный уровень русского командного состава, среди которого было очень много талантливых и выдающихся людей.

Имела Россия и военно-морской флот, получивший свежую практику в уже упомянутой Семилетней войне 1756–1763 гг. Однако итоги ее получились весьма неоднозначными. С точки зрения военно-морского искусства Балтийский флот выполнял следующие виды действий: крейсерство вдоль побережья неприятельской страны с целью пресечения коммуникаций и торговли противника, борьбу с неприятельскими каперами, перевозку грузов для нужд армии, блокаду приморских крепостей, артиллерийский обстрел их и высадка тактических десантов, закрытие датских проливов на случай появления английского флота. Однако при этом серьезного противодействия он не встретил, поскольку Пруссия сколько-нибудь значимым флотом не располагала. Соответственно русский флот не получил ни опыта ведения морских сражений, ни опыта действий в условиях противостояния с равным противником. Несмотря на легко доставшееся господство на море, не приобрел Балтийский флот и опыта масштабных действий против побережья противника, аналогичного хотя бы опыту ударов по территории Швеции в 1719–1721 гг. Невелики оказались и трофеи в лице торговых и транспортных судов, хотя Пруссия при Фридрихе II начала развивать торговый флот (было задержано и захвачено около 30 судов). Наконец, не меньшей проблемой было и то, что кроме Балтийского моря русские моряки практически не знали других морей. Средиземное море казалось чем-то недостижимым. "Гибралтар нашим кажется концом света!", - писала Екатерина А.Г. Орлову в начале Архипелагской экспедиции. Более того, за два месяца до выхода эскадры ГА. Спиридова из Кронштадта она просила русского посла в Лондоне И.Г. Чернышева тайно раздобыть у англичан морскую карту Средиземного моря и Архипелага. Да что там Архипелаг! Несмотря на недавнюю войну с Турцией в 1735–1739 гг., когда Донская флотилия П.П. Бредаля действовала на Азовском море, даже по нему не составили нормальных карт. Про Черное море говорить уже не приходится. Таким образом, в целом, полученный русским флотом в Семилетней войне опыт оказался весьма ограниченным.

Справедливости ради нужно отметить, что для такого итога были и объективные причины: отсутствие флота у Пруссии, замкнутость театра военных действий и политика Конференции при высочайшем дворе, делавшей основную ставку на сухопутный театр военных действий (хотя два наиболее значимых для России успеха - взятие Мемеля и Кольберга - принесли именно совместные действия русской армии и флота).

Однако для целого ряда других итогов войны оправданий у руководства отечественного флота быть уже не может. В частности, война практически не повлияла на основные (они же и застарелые) проблемы русского флота: низкое качество кораблей, острую нехватку личного состава (в 1762 г. некомплект достигал 6708 человек!), распространенность болезней и высокую смертность (в 1757 г. число больных на Кронштадтской и Ревельской эскадрах достигло 2 тыс. человек), формальное отношение к боевой подготовке. Созданная Петром III в 1762 г. Морская Комиссия далее не удосужилась скрыть последнего момента в своем докладе: "Еще ж ваше императорское величество повелели, чтоб матрозы и все нижние служители каждый в своем звании сведущи и научены были. На то всеподданнейше представляется по адмиралтейскому регламенту, должности коллежской по 112 артикулу, новелено флот не меньше половины, а иногда и весь, для экзерциции на море иметь. По содержанию сего артикула до военного случая из флота для экзерциции посылано было в море по нескольку караблей, а как военное время наступило, то и весь флот в употреблении был, чрез что матрозы и другие нижние служители каждый в своей должности и обучение получают (курсив наш. - Авт.)".То есть с началом войны началась и боевая подготовка.

Таким образом, фактически наиболее значимым результатом Семилетней войны для русского флота стало лишь выдвижение способных флагманов и офицеров: А.И. Полянского, Г.А. Спиридова, А.Н. Сенявина, И.М. Селиванова и других, которые затем и создали фундамент для дальнейшего развития флота при Екатерине II. С утверждением же Н.М. Коробкова, что война улучшила качество кораблей, соглашаться не приходится. Более того, Семилетняя война, к сожалению, наоборот, четко обозначила одну, закрепившуюся в дальнейшем, особенность русских кораблей: их, как правило, хватало лишь на несколько напряженных кампаний (то есть на одну войну!). В качестве подтверждения приведем следующие данные. В 1757 г. в составе Балтийского флота числился 21 линейный корабль. В 1758–1761 гг. в строй вошли еще 9 единиц, однако за это же время флот лишился 5 кораблей (2 разбились, а 3 были разобраны за ветхостью). Тем не менее, к началу 1762 г. Балтийский флот формально обладал 25 кораблями. Но из начавших войну линейных кораблей (за вычетом погибших и разобранных) 11 являлись совсем ветхими или в близком к этому состоянию (и 8 из них разобрали уже в 1763 г.). Получается, что реально имелись налицо лишь 14 кораблей, из которых 9 были построены в ходе войны. До 1768 г. в боеготовом состоянии сохранились из этих 14 только 4.

Между тем, Семилетняя война ясно продемонстрировала то огромное значение, которое к этому времени достигли войны на море. Не касаясь здесь уроков, которые извлекли или не извлекли другие страны, о русском флоте в послевоенные годы (и соответственно накануне Русско-турецкой войны 1768–1774 гг.) можно сказать следующее. Кампания 1761 г. стала последней кампанией Балтийского флота в Семилетней войне. В связи со смертью 25 декабря 1761 г. Елизаветы Петровны и приходом к власти императора Петра III Россия весной 1762 г, не только вышла из войны, но и практически заключила союз с Пруссией. Однако взамен Петр III начал готовить войну против Дании, в которой флот снова был необходим.

Здесь-то и выяснилось состояние флота. Об уровне проблем свидетельствовали как первая фраза указа Петра III от 16 февраля 1762 г. о создании комиссии по преобразованию флота, гласившая "Зная… что нынешнее состояние флота требует немалого поправления…", как и последовавшее вскоре высочайшее решение о немедленном строительстве еще 6, а лучше даже 9 линейных кораблей. Что же касается комиссии, то перед ней была поставлена задача "сделать и во всегдашней исправности содержать такой флот, который бы надежно превосходил флоты прочих на Балтийском море владычествующих держав". То есть речь шла о создании флота более сильного, чем соединенные флоты Дании и Швеции. Задача более чем сложная, особенно с учетом отношения ко флоту как руководителей морского ведомства, так и многих лиц в окружении Петра. В результате указ Петра III так и остался пожеланием, тем более что сам император человеком волевым не являлся. Проблемы Балтийского флота продолжали усугубляться.

Но уже 28 июня 1762 г. в России произошел переворот, и к власти пришла Екатерина II. Женщина умная, волевая и амбициозная, она твердо намеревалась сделать Россию одной из ведущих держав и решить ее основные внешнеполитические задачи. "Время покажет, что мы ни за кем хвостом не тащимся", - из этой резолюции Екатерины на депеше посла в Берлине князя Долгорукова от 8 ноября 1763 г. вскоре выросла целостная система представлений о задачах внешней политики России, представление о которых сложилось у Екатерины в то время, когда она была великой княгиней, и в основе которых лежала идея, направлявшая еще дипломатию Петра I - утверждение России на берегах Балтики и Черного моря. Уже в известном 36-м пункте "Собственноручных заметок великой княгини Екатерины Алексеевны", составленных в период до марта 1761 г., будущая императрица писала: "Соединить Черное море с Каспийским, и оба - с Северным; направить торговлю Китая и Восточной Индии через Татарию - значило бы возвысить Россию на степень могущества, высшего, чем прочие государства Европы и Азии (курсив наш. - Авт.)". Естественно, что она сразу же обратила внимание на российский флот (впрочем, не обратить и не могла, поскольку сама же указывала по поводу начала своего царствования: "Флот в упущении, армия в расстройстве, крепости развалились"). С одной стороны, флот демонстрировал мощь государства на международной арене, а с другой - был важнейшей военной "рукой". России же, как мы указывали выше, явно предстояла борьба с Турцией за Черное море, уступать позиции на котором Османская империя не собиралась.

В результате российское правительство разворачивает всестороннюю подготовку, включавшую в том числе и реформирование армии и флота, причем последнему впервые уделяется столько внимания. В 1762 г. Екатерина присутствует на спуске линейных кораблей и назначает своего сына (великого князя Павла Петровича, будущего Павла I) генерал-адмиралом русского флота. В 1763 г. собираются сведения о военно-морских флотах европейских держав и создается комиссия по реформированию флота. Но ведь Балтийский флот, вроде бы, никак нельзя применить против турок? А именно на подготовку к войне с ними ориентирована российская дипломатия!

Из письма графа Букингемского лорду Галифаксу. Петербург. 26 июля 1763 г.

(Весьма секретно. Извлечение). В прошлую субботу я виделся с канцлером и вице-канцлером… Вице-канцлер упомянул, что Англия могла бы быть полезна России в турецкой войне…

Однако противоречия в этом нет: в том же 1763 г. в Грецию из России были направлены два "русских грека" - Мануил Capo и артиллерийский офицер Папазули. Capo вернулся из командировки в мае 1765 г. и сообщил: "Спартанский народ христианского закона и греческого исповедания, и хотя живет в турецких владениях, но чуркам не подчинен и их не боится, а даже воюет с ними. Живет в горах и в таких малодоступных местах, что турки к нему подступиться не могут". Более того, далее он указал: "По моему усердию смею представить о том, чтоб отправить в Средиземное море против турок 10 российских военных кораблей и на них нагрузить пушек довольное число; завидевши их, греки бросились бы на соединение с русскими; у греков есть свои немалые суда, но их надобно снабдить пушками; сами же греки - народ смелый и храбрый". Забегая вперед, отметим, что в 1764 г. в Средиземное море направился и фрегат Балтийского флота "Надежда Благополучия", снабженный предписанием по проведению обязательной, но максимально осторожной гидрографической описи всех встреченных портов и земель. Так что, видимо, как вполне обоснованно считают часть отечественных историков, идея Архипелагской экспедиции появилась еще до начала войны.

Назад Дальше