Фабричная промышленность усиливалась, но не так, как бы хотелось Петру, который в указе 1723 года так объяснял причины неуспеха: "Или не крепко смотрят и исполняют указы, или охотников мало; также фабриканты разоряются от привозимых из-за границы товаров, например один мужик открыл краску бакан, я велел испробовать ее живописцам, а те сказали, что она уступит одной венецианской, а с немецкою равна, а иной и лучше, наделали ее много – и никто не покупает за множеством привезенной из-за границы; жалуются и другие фабриканты, и за этим надобно крепко смотреть и сноситься с Коммерц-коллегиею, а если она не будет смотреть, то Сенату протестовать и нам объявить, ибо фабрикам нашим прочие народы сильно завидуют и всеми способами стараются их уничтожить подкупами, как много опытов было. Что мало охотников, и то правда, понеже наш народ, яко дети, не учения ради, которые никогда за азбуку не примутся, когда от мастера не приневолены бывают, которым сперва досадно кажется, но, когда выучатся, потом благодарят, что явно из всех нынешних дел; не все ль неволею сделано? И уже за многое благодарение слышится, от чего уже плод произошел. Так и в мануфактурных делах не предложением одним (как то чинится там, где уже и обыкло, а не так, как ныне делается: заведя, да не основав, оставят, как недавно каламинковый завод за одною машиною совершенства своего достигнуть не может) делать, но и принуждать, и вспомогать наставлением, машинами и всякими способами, и, яко добрым экономам быть, принуждением отчасти; например, предлагается: где валяют полсти тонкие, там принудить шляпы делать (дать мастеров), как чтоб невольно было ему полстей продавать, ежели положенной части шляп притом не будет; где делают юфть, там кожи на лосинное дело и прочее, что из кож; а когда уже заведется, тогда можно и без надсмотрителей быть, а именно вручить надсмотр бургомистрам того города, дав им пробы за печатьми коллегии, и таковы ж у себя оставить и осмотреть потом, в рядах таковы ль продают, и, буде будут хуже делать, править штрафы. Которые мастера вывезены будут из других государств, освидетельствовать немедленно, знают ли они свое дело, и, буде не знают, тотчас и отпустить безо всякого озлобления; буде же годны, содержать во всяком довольстве; а ежели и контракт выйдет, и свои уже обучатся, а он не похочет ехать, таких отнюдь не отпускать. А буде который сам похочет, такого прежде отпуску объявить в коллегии и допросить, волею ль он отъезжает и нет ли, или не было ль ему какой тесноты, и доволен ли отъезжает, и буде скажет доволен, и оного отпустить; буде скажет, что какую противность или недовольство, или хотя не скажет, но вид даст недовольства, о том коллегии накрепко розыскать, и жестоко наказать, и тщиться его где употребить, а не отпускать. Буде же весьма не захочет жить, то отпустить с совершенным удовольством, дабы, приехав, жалобы не имел, что их худо трактуют, и там бы впредь вывоз мастеров не пресечен был. Которые фабрики и мануфактуры у нас уже заведены, то надлежит на привозные такие вещи накладывать пошлину на все, кроме сукон. Краски и прочие материалы, которые к фабрикам вывозят из чужих государств, таких материалов иметь у себя по нескольку при коллегии, и из них посылать виды в государство, не сыщутся ль такие материалы, обещая довольную дачу по дороговизне оных". Разумеется, и относительно фабрик существовали те же неблагоприятные условия, как и в торговле: фабрики, принадлежавшие сильным вельможам, были обеспеченнее фабрик, принадлежавших купцам. Правительство по крайней мере делало все, чтоб поощрять к устроению фабрик и заводов: первый, кто устроит завод, освобождался от службы; также освобождались от службы товарищи его, которые вступят в товарищество не позднее полутора лет от основания завода. В описываемое время упоминаются фабрики: шелковые, принадлежавшие компании, в Москве и Петербурге, истопника Милютина в Москве, ямщиков Суханова с товарищи в Казани и Астрахани, шелковый завод армянина Сафара Васильева в двух днях езды от Терека. Позументного дела фабрики в Москве и Петербурге Карчагина. Игольная фабрика Томилина в уезде Переяславля-Рязанского. Парусные фабрики: князя Меншикова в Московском уезде на Клязьме, Филатова в Малоярославце, Плавильщикова в Московском уезде на Клязьме, Хвастливого с товарищи в Орле и Рязанском уезде. Полотняный и крахмальный заводы императрицы в Екатерингофе; полотняная фабрика Тамеса, или Тамсена, и товарищей в Москве. Суконные фабрики: Щеголина с товарищи, Собольникова, Воронина, Александрова, Прана, Фибика в Москве, казенная в Казанской и две в Воронежской губернии. Коломиночная казенная в Петербурге, Волкова в Москве. Шпалерная казенная в Петербурге, шпалерная тисненая – там же. Кожевенные: Исаева в Петербурге, Истомина в Нарве, Жукова в Московском уезде. Лосинная Петрова там же, казенная лосинная в Воронежской губернии. Казенные восковые заводы в Петербурге. Волосяная фабрика Кобылякова в Москве. Шляпные и чулочные заводы в Воронежской губернии, чулочная фабрика Момбриона в Москве. Казенная бумажная мельница в Московском уезде, бумажная и карточная мельница Багарета в Петербургском уезде. Сахарный завод в Петербурге иноземца Вестова с товарищи.
Благодаря посещению герцогом голштинским фабрики Тамеса, или Тамсена, в Москве мы знаем об ней замечательные подробности, сохранившиеся в дневнике камер-юнкера герцогова Берхгольца. Все сидевшие за станком работники были русские, были и русские мастера, и Тамес надеялся, что они скоро заменят ему иностранцев. На фабрике было 150 ткацких станков и приготовлялись все сорта полотна, от грубого до самого тонкого, прекрасные скатерти и салфетки, тонкий и толстый тик, тонкие канифасы для камзолов, цветные носовые платки. Содержание фабрики обходилось до 400 рублей в месяц. Благодаря тому же Берхгольцу мы знаем подробности о знаменитом золотошвейном заведении барона Строганова, находившемся в его доме в Москве: здесь работало около 100 девиц. Писчебумажные фабрики шли успешно, так что в 1723 году велено было во всех коллегиях и канцеляриях употреблять бумагу российского дела.
В числе казенных фабрик была коломиночная в Петербурге, но оказалось, что произведения ее не раскупаются, потому что цена была положена почти такая же, как и привозным из-за моря коломинкам, которые были гораздо лучше и шире русских. Тогда Петр приказал продавать произведения русских фабрик дешевле, именно полотна и коломинки, почем в деле стали, кроме жалованья мастеровым, притом велел принимать полотно в Штатс-контору для раздачи вместо жалованья. Но Мануфактур-коллегия доносила, что хотя цена и сбавлена по пяти копеек с аршина, однако нет надежды, чтоб и по такой цене покупали; присланные из магистрата ценовщики оценили очень дешево, от трех до десяти копеек, тогда как на фабрике аршин коломинки обходится по 14 копеек с половиною, и так как за неимением никаких денег коломиночная мануфактура остановилась, то Мануфактур-коллегия просит, чтоб от кабинета эти коломинки велено было взять в Штатс-контору и употребить на жалованье или принять в Военную коллегию на матросский мундир, а за них прислать деньги в Мануфактур-коллегию.
Сильная заводская деятельность шла в странах приуральских, где в 1723 году в честь императрицы основан был город Екатеринбург и куда был перемещен Геннин, показавший свои способности на Олонецких заводах. В сентябре 1723 года он писал Петру: "Хотя я в трудах разорвуся, однако заводы новые, железные и медные, не могу скорее строить и умножить; остановка истинно не от меня, то ты поверь мне, но остановка есть, что у меня немного искусных людей в горном и заводском деле, а везде сам для дальнего расстояния быть и указать не могу, и плотники здесь не так, как олонецкие, но пачкуны; того ради понуждай Берг-коллегию, чтоб она штейгеров побольше прислала для сыску и копания медных и прочих руд". Не можем не привести и другого любопытного письма от 4 апреля 1724 года: "Екатеринбургские заводы и все фабрики в действе. В Екатеринбургской крепости и на Уктусе уже выплавлено 1500 пуд чистой меди и отправлено к пристани для отсылки к Москве; и медной руды ко оным заводам на Полевой уже на целый год добыто, и то в короткое время с малым убытком, и должен я благодарить бога о моем счастии, что я такое богатое рудяное место обложил. Еще ныне лучше является на Полевой, и надеюсь, что в малых летах тот убыток, во что заводы Екатеринбургские стали, все заплатится и потом великая прибыль пойдет. Прочие железные твои заводы исправлены и в Катеринбурхе, та-кож на Уктусских, Каменских и Алапаевских заводах руды, уголья и дров на уголье на целый год изготовлено. И где такая богатая железная руда есть, что на Алапаевских заводах? Половина железа из нее выходит, а на Олонце пятая доля выходит, то великая разность! Ныне на Каменских заводах льют пушки на артиллерию. Который завод при Пыскоре капитан Татищев и сержант Украинцев строили по моему приказу, ныне зачнет плавить руду. Строгановым, видя ныне, что бог открыл много руды, а прежде сего жили они, как Танталус, весь в золоте и огорожен золотом, а не могли достать в таком образе, что жили они в меди, а голодны. И ныне просили меня, чтоб я с ними товарищ был и указал им, как плавить и строить, також на их кош завод отмежевать и при Яйве три места рудных, то я с радостию рад и сделаю, а ваши места не отдам, понеже надобно прежде твой убыток, во что заводы стали, возвратить, такожде и что Берг-коллегия берет жалованье. И они могут, ежели охотники, такожде довольно руды добывать; кроме твоего богатого места других тамо мест довольно. И покамест не приведу в действо нынешний завод при Пыскоре, не пойду без твоего указа, покамест могута моя есть, я рад трудиться, токмо были б приятели заочно, кому хвалить мой труд, без того не так. Пожалуй, послушай меня и не реши в горных здешних делах и положи на меня, как я прикажу. Я тебе желаю добра, а не себе и хочу прежде все убытки тебе возвратить, что в 25 лет издержано на горное дело. И ты ныне не отдавай тех шахт и штолат при Полевой и при Яйве-реке, где я на тебя добываю руду, для того что очень богато и без труда добываем, а возле тех мест есть довольно и других таких рудных мест, где мы, компанейщики, можем добывать руды; я бы сам себе худа не желал и те места на себя взял, только не хочу, а тебе желаю добра; а коли положишь сие дело на Берг-коллегию рассмотреть, то они истинно здешнего дела не знают каково, и никто, кроме самовидца и кто трудится здесь. Я ныне на истинном пути в горных делах, и дай мне волю, а когда других слушаешь, которые мне поперек, то ты век в своем желании не прийдешь в конец, хотя и радеешь".
Геннин упоминает о капитане Татищеве как строителе Пыскорского завода. Знаменитый впоследствии Василий Никитич Татищев здесь начал свое поприще как горный чиновник и прежде всего столкнулся с Демидовыми, те жаловались государю, и Петр велел исследовать дело Геннину, который таким образом донес об нем: "1) когда Татищев здешние заводы и дистрикты не ведал и о заставах не доносил, то свободно было тайными дорогами с заповедными товары и с прочими съестными припасы без выписей и не заплатя пошлин на Демидовы заводы приезжать, как и ныне явилось; а как пресеклось, то стало тем мужикам досадно, и жаловались Демидову, иное вправде, а более лгали, чтоб таким крепким заставам не быть; а Демидов – мужик упрям, видя, что ему другие стали в карты смотреть, не справясь, поверя мужицкой злобе, жаловался для того; до сего времени никто не смел ему, бояся его, слова выговорить, и он здесь поворачивал, как хотел. 2) Ему не очень мило, что вашего величества заводы станут здесь цвесть, для того что он мог больше своего железа продавать и цену наложить, как хотел, и работники б вольные все к нему на заводы шли, а не на ваши; а понеже Татищев по приезде своем начал прибавливать или стараться, чтоб вновь строить вашего величества заводы, и хотел по горной привилегии поступать о рубке лесов и обмежевать рудные места порядочно, и то ему також было досадно и не хотел того видеть, кто б ему о том указал. 3) И хотя прежь сего до Татищева вашего величества заводы были, но комиссары, которые оные ведали, бездельничали много и от заводов плода, почитай, не было; а мужики от забалованных гагаринских комиссаров разорились, и Демидову от них помешательства не было, и противиться ему не могли, а Демидов делал, что он желал, и, чаю, ему любо было, что на заводах вашего величества мало работы было и опустели. 4) Наипаче Татищев показался ему горд, то старик не залюбил с таким соседом жить и искал, как бы его от своего рубежа выжить, понеже и деньгами он не мог Татищева укупить, чтоб вашего величества заводам не быть. 5) Ему ж досадно было, что Татищев стал с него спрашивать от железа десятую долю. Ваше величество изволили мне дать от гвардии сержанта Украинцева, чтоб без бытности моей быть ему над всеми заводами директором, и хотя он человек добрый, но не смыслит сего дела, и десятеро в Украинцеву меру не смыслят. Того ради вашему величеству от радетельного и верного моего сердца, как отцу своему, объявляю: к тому делу лучше не сыскать, как капитана Татищева, и надеюся, что, ваше величество, изволите мне в том поверить, что я оного Татищева представляю без пристрастия, не из любви, или какой интриги, или б чьей ради просьбы; я и сам его рожи калмыцкой не люблю, но видя его в деле весьма права и к строению заводов смысленна, рассудительна и прилежна; и хотя я ему о том представлял, но он мне отговаривается, что ему у того дела быть нельзя: первое, что ваше величество имеет на него гнев и подозрение, которого опасаясь смело, как надлежит, [действовать] не посмеет и чрез то дело исправно не будет; також ежели он не увидит вашей к себе милости, то нет надежды уповать за труд награждения, и особливо в таком отдалении, где и великого труда видать не можно, ежели не чрез предстательство других получить. Третие, ежели на Демидова управы учинено за оболгание не будет и убытки его награждены не будут, то он и впредь с ним будет во вражде и беспокойстве, чрез что пользе вашего величества не без вреда быть может, и сих ради причин он, Татищев, здесь быть охоты не имеет. Пожалуй, не имей на него, Татищева, гневу и выведи его из печали, и прикажи ему здесь быть обер-директором или обер-советником".
На северо-востоке Строгановы увидали выгоду от рудных промыслов и сами просили знающего человека помочь им в начинании дела; на юге силою нужно было заставлять землевладельцев заниматься улучшенным овцеводством. В 1722 году в Сенате было определено: овец, которые содержатся на овчарных заводах, раздать в тамошних местах, расположа по числу деревень на многовотчинных людей, хотя бы кто и принять не захотел; овец этих и при них овчаров содержать точно так, как их содержали на заводах; приплод от овец получать им себе, а шерсть продавать на суконные заводы, которую покупать у них по определенной достойной цене. В Малороссию был отправлен в 1724 году такой указ: "Объявляем верным нашим подданным, малороссийским жителям всякого чина и достоинства, что мы для пользы всего нашего государства учинили суконные фабрики, на которые потребно много овечьей шерсти, а так как Малую Россию бог благословил больше других краев нашего государства способным воздухом к размножению овец и доброй шерсти, но малороссияне, не имея искусства в содержании овец, шерсть, к суконному делу негодную (хотя и множество ее имеют), за бесценок продают; для этого мы в 1722 году в Москве говорили с гетманом Скоропадским; также указом нашим писано из Мануфактур-коллегии к гетману и генеральному писарю Савичу и полковнику Полуботку, чтоб в Малороссии господари овец своих содержали по шленскому обыкновению, и правила, как овец содержать, к ним посланы; но до сих пор никакого успеха в том деле в Малороссии нет, ибо гетман Скоропадский вскоре потом умер, а Полуботок и Савич, как недоброжелатели своему отечеству и нам (в чем уже и обличились), не хотели видеть в действии повеления нашего и утаили его и никому присланных правил не объявили; а между тем уже некоторые великороссийские помещики, также и в слободских полках начали по тем правилам содержать овец и оттого прибыль великую против прежнего получают, так что продают шерсть по два рубля по две гривны и больше, а по прежнему содержанию овец только по полтине и по 20 алтын пуд в продажу идет. Мы опять теперь повелеваем малороссийским жителям овец своих содержать по правилам и шерсть продавать на наши суконные фабрики, а мастеров, которые будут каждого наставлять в содержании овец, велели мы содержать на нашем жалованье". Несмотря на все препятствия, число фабрик и заводов в конце царствования Петра простиралось до 233.