В первый раз дофина высекли, когда ему исполнилось два года. Эту неприятную обязанность приходилось исполнять его гувернантке, баронессе де Монгла, которую мальчик, не избалованный материнской любовью, ласково звал "Маманга" по аналогии со словом "мама". Та разрывалась между жалостью к ребенку и обязанностью повиноваться королю, который отчитывал ее в одном письме: "Я недоволен вами за то, что вы не сообщили, выпороли ли вы моего сына. Я желаю и приказываю вам пороть его всякий раз, когда он упрямится или делает что-либо дурное, зная по собственному опыту, что нет ничего полезнее. Меня самого в его возрасте здорово пороли, и мне это пошло на пользу, поэтому я желаю, чтобы вы это делали и довели до него мои слова". Даже став королем, Людовику не удавалось избегнуть порки. Причины наказания были разными: ударил ракеткой лакея во время игры в мяч; бросил шахматную фигуру в голову своему партнеру, сделавшему ему замечание по поводу неверного хода… Теперь порка стала обязанностью гувернера, господина де Сувре, который выполнял экзекуцию только по принуждению со стороны королевы-матери. После одного такого наказания Людовик пришел к матери, и та присела перед ним в глубоком реверансе, как полагалось по этикету. "Я бы предпочел, чтобы мне не делали реверансов и не оказывали столько почестей, а больше не пороли", – с обидой сказал король. Бедный мальчик даже просыпался по ночам в страхе, что его снова за что-нибудь высекут.
Людовик рос без материнской ласки; Мария Медичи держала себя с ним холодно, сухо и строго (ее любимцем был Гастон). Анна Австрийская, поздно вкусившая радости материнства (своего первенца она родила в тридцать восемь лет, а второго сына, Филиппа, двумя годами позже), была ей полной противоположностью: весь свой досуг она посвящала детям. Ее муж, напротив, не мог уделять им много внимания. К тому же он был неискушен в вопросах психологии, а потому, когда его старший сын начинал плакать при виде отца – практически незнакомого, сурового и неприятно пахнущего мужчины, – винил в таком поведении королеву, якобы "настраивавшую" дофина против него. Анна жила в постоянном страхе, что ее разлучат с детьми. После очередного скандала конфликт был улажен с помощью епископа Лизье, который провел "мирные переговоры" между королем и его двухлетним сыном.
О нравственности королевского сына заботились разве что его духовники. Все остальное окружение вовсе не старалось оберегать его от того, чего "детям не следует знать". Генрих IV любил класть Людовика голеньким с собой в постель; он мог показать пятилетнему сыну на свою очередную любовницу со словами: "Я сделал этой красивой даме ребенка, он будет вашим братом". Когда Людовику было шесть, он как-то принялся рисовать, изобразив сначала птичку, а потом свою кормилицу во всех анатомических подробностях. Правда, ему не разрешили присутствовать при родах его матери, когда она разрешилась от бремени его младшим братом Гастоном (Людовику тогда было восемь лет). Но в четырнадцать лет юный король уже оказался женат (на своей ровеснице Анне Австрийской), и браку нужно было "дать свершиться". Свадебный обряд состоялся 25 ноября 1615 года. Вечером того же дня король отправился в спальню супруги, "подбодренный" скабрезными историями молодых вельмож, которые специально собрались у него для этой цели. Королевская брачная ночь проходила при свидетелях, которые должны были подтвердить, что "брак свершился"; единственной поблажкой стыдливости было то, что полог кровати опустили. В архиве Национальной библиотеки хранится манускрипт, озаглавленный "Что произошло во время свершения королевского брака" и содержащий подробный рассказ об этом событии. Заботами королевы-матери, сыгравшей главную побудительную роль в заключении брачного союза, с этим документом были ознакомлены все члены дипломатического корпуса, дабы ни у кого не возникло сомнений в действительности брака. Но весьма вероятно, что первая брачная ночь лишь нанесла глубокую психологическую травму королю-подростку: в течение следующих четырех лет он относился к своей жене как к сестре. В конце концов, на него начали оказывать давление, чтобы он изменил характер их отношений (особенно усердствовал папский нунций Бентивольо): французскому престолу требовался наследник. 23 января 1619 года отпраздновали свадьбу сводной сестры короля мадемуазель де Вандом с герцогом д'Эльбёфом; на 6 февраля было назначено бракосочетание его родной сестры, принцессы Кристины, с герцогом Савойским. Если бы Кристина родила сына раньше, чем Анна Австрийская, это стало бы позором для короля. Вечером 23 января Людовик отправился в спальню сводной сестры и, сидя на постели (!), присутствовал при ее любовных утехах с мужем, набираясь практического опыта. Причем молодожены нимало не были этим смущены, а напротив, призывали короля последовать их примеру. Через день Людовик отправился к Анне, и с той ночи у них начался настоящий "медовый месяц".
Надо полагать, что крестьянские дети, жившие в страшной тесноте, тоже не пребывали в неведении относительно того, каким образом они появились на свет.
Людовика с ранних лет воспитывали как будущего короля, заставляя исполнять обряды, подтверждающие божественное происхождение французской монархии (омовение ног бедным в Чистый четверг, "лечение" золотушных); с восьми лет он присутствовал на заседаниях Королевского совета и самостоятельно принимал зарубежных послов от имени своего отца. Десяти лет он неожиданно стал королем, и с тех пор моменты, когда он "ребячился" (то есть попросту играл в свои игры, свойственные его возрасту), вызывали у придворных тревогу относительно способностей монарха к исполнению своих обязанностей. Впрочем, эти опасения были совершенно лишены основания: даже в столь юном возрасте король ответственно относился к своей роли; не раз он отказывался повторять, точно попугай, слова, которые его заставляли затвердить (обращенные к иноземным посланникам или представителям гугенотов), если был с ними не согласен.
По сути, Людовик XIII оказался лишен детства, но в этом плане он не был исключением из правила. В те времена детство заканчивалось рано, и, едва войдя в разумный возраст или получив начальное образование, дети начинали помогать родителям по хозяйству, ходили с ними на работу в поле, пасли стада или поступали в обучение ремеслу.
4. Образование и наука
Просвещение протестантское и католическое. – "Синяя библиотека". – Крестьянин-академик – Коллежи и университеты. – Иезуитские коллегии. – Декарт, Мерсенн, Паскаль, Ферма. – Кунсткамеры. – Семинария
Создание образовательной системы в национальном масштабе во Франции началось в XVII веке. Религиозные войны завершились, и Церковь повела мощное мирное наступление на Реформацию. Протестанты утверждали, что верующий человек должен самостоятельно читать Священное Писание, для чего требовалось обучиться грамоте. Гугеноты поощряли сельское население учиться читать, и это привлекало к ним новых сторонников. "Гугенотский папа" Филипп Дюплесси-Морней основал в 1599 году "Протестантскую академию", прославившуюся на всю Францию, да и на всю Европу, и привлекавшую многочисленных студентов, местных и иностранных.
Протестант Соломон де Кос (1576-1626), талантливый инженер и ученый, был вынужден эмигрировать из страны в 1612 году и поступить на службу к английскому королю, а затем к курфюрсту Пфаль-ца. Он стал пионером в практическом применении движущей силы пара, создав гидравлические и паровые машины. В 1621 году он вернулся во Францию и стал придворным инженером и архитектором.
Сознавая опасность, католические епископы бросились просвещать свою паству при помощи приходских кюре и добились в этом определенного успеха – но далеко не сразу. К концу XVIII века только четверть мужского населения умела читать и писать.
В рассматриваемую нами эпоху подавляющее большинство деревенских жителей было неспособно даже расписаться. В приходских книгах XVII века существует множество тому доказательств. Под брачными договорами обычно помечали, что супруги на просьбу поставить свои подписи ссылались на свое неумение писать.
Под просвещением народа обычно понимали разъяснение ему Святого Писания. Иезуиты были уверены, что светское чтиво – измышление дьявола и молодежь надо от него оберегать. Сам кардинал Ришелье, считавший, что "образованность – лучшее украшение любого государства", вместе с тем был уверен, что "не всякого следует обучать". "Точно так же, как безобразным стало бы человеческое тело, снабженное глазами на всех его частях, так и государство обезобразилось бы, если б все жители стали образованны, ибо вместо послушания они преисполнились бы гордостью и тщеславием, – писал он в своем "Политическом завещании". – Увлечение науками пошло бы во вред торговле, обогащающей государство, погубило бы земледелие, кормящее народ, в короткий срок опустошило бы армию, которой благотворно, скорее, суровое невежество, нежели мягкость книжного чтения; наконец, Франция заполнилась бы возмутителями народного спокойствия. Всеобщее образование привело бы к тому, что число сеющих сомнения намного превысило бы число способных их разрешить". Примечательно, что ту же мысль веком позже повторил Вольтер.
К счастью, во Франции и тогда были просветители. Уроженец города Труа Никола Удо ввел в обращение тоненькие дешевые книжечки, по два су штука, которые быстро снискали большую популярность в городах на северо-западе Франции, в частности в Руане и Кане (Нормандия), а затем в других крупных культурных центрах – Париже, Труа, Лионе. Тоненькие книжечки в синей обложке (их прозвали "синей библиотекой") представляли собой популярное изложение трудов известных авторов, ориентированное на вкусы и запросы простых горожан и грамотных крестьян – богатых фермеров, мелких приходских нотаблей, иногда землепашцев. Сочинители своих имен не проставляли или скрывались под псевдонимами. В сельской среде книги были редкостью, поэтому "голубые книжицы" зачитывали до дыр во время зимних "бдений", неграмотные заучивали их наизусть, а грамотные иногда переписывали от руки.
Сюжеты этих книжек часто имели научную основу и должны были способствовать народному просвещению, а также развлечению. Среди них можно было найти сборники пророчеств, описания астрономических явлений, чудес – рукотворных и божественных, лекарственных растений, врачебные советы ("Медицина для бедных"), кулинарные рецепты ("Французский повар"). Отдельные книжицы были посвящены новомодным товарам (например, табаку и кофе), правилам поведения, любовным секретам. Были среди них и "юмористические" произведения ("Искусство пускать ветры"), сказки, рыцарские романы, жития святых и т. д. Общая направленность этой литературы была религиозной: католическая церковь стремилась осуществлять своего рода миссионерскую деятельность среди населения, сформировать "моральный облик" христианина, внушить ему строгую веру, ориентированную на пример людей, известных своей святостью. Образцовый христианин должен быть верен семье и религии, честен перед супругой и друзьями, смиренен перед Богом и королем. С другой стороны, развлекательное чтиво должно было отвлечь от тягостных мыслей о трудной жизни, бедности, налогах и т. д.
Нельзя сказать, что социальное положение было безапелляционным приговором. Как говорится, талант всегда пробьет себе дорогу, и во французской глубинке рождались свои Ломоносовы.
Жиль Персон (Персонье) (1602-1675), сын бедных крестьян из деревушки Роберваль близ Бове, которого мать родила прямо в поле во время жатвы, единственный из своих братьев и сестер смог получить образование благодаря кюре из соседнего прихода. Священник, бывший духовником Марии Медичи, обратил внимание на смышленого паренька и с четырнадцати лет стал учить его латыни, греческому и математике. Много позже, в 1666 году, его ученик станет одним из основателей Академии наук, а в историю войдет как создатель "весов Роберваля" (с пониженным коромыслом), великий математик и физик.
Жиль покинул родную деревню и отправился странствовать по Франции, чтобы пополнить свои знания. Средства на жизнь он добывал частными уроками. В Бордо он познакомился со своим ровесником Пьером Ферма, который к тому времени уже был известным математиком. В 1627 году он присутствовал при осаде Ла-Рошели, сделав для себя много полезных наблюдений из области баллистики и фортификации, а на следующий год приехал в Париж, где свел знакомство с крупными учеными – Мерсенном, Паскалем, Декартом. Ученый-простолюдин получил позволение от господина своей деревни присовокупить ее название к своему имени и стал называться Жиль Персон де Роберваль. В 1631 году он возглавил кафедру философии в коллеже, а вскоре после того выдержал конкурс в престижный Королевский коллеж и получил там кафедру математики. Его лекции пользовались большим успехом, на них порой приходило более сотни учеников, хотя преподаватель и внушал им страх своим властным и непростым характером. Впоследствии он получил там и третью кафедру и стал преподавать арифметику, геометрию, астрономию, оптику, механику и даже музыку. Помимо этого, он читал лекции для государственных секретарей, советников Парламента и чиновников Счетной палаты.
Преподавательский состав в Королевском коллеже обновлялся каждые три года, и Роберваль участвовал в конкурсе 41 год подряд, то есть до самой смерти. Чтобы сохранить преимущество перед конкурентами, он всю жизнь замалчивал результаты своих научных исследований, публикуя их лишь изредка. Он активно участвовал в научных диспутах, давая волю своему буйному темпераменту. Но этот самый темперамент, вкупе с его более чем скромным происхождением, деревенской неотесанностью и недостатком красноречия, часто ставил его в невыигрышную позицию. Зато он мог внятно изложить свои мысли на языке, доступном рабочим и мастеровым, даже ученикам и подмастерьям, и написал специально для них "Трактат о механике и особливо об отводе и подъеме вод".
Представители привилегированных слоев общества могли получить среднее образование в коллегиях (коллежах), которые основывали монашеские ордены иезуитов и ораторианцев, а также церковные деятели в своих епархиях. Иезуиты обучали юношей; воспитание девушек было доверено монашескому ордену Святой Урсулы, начавшему основывать свои монастыри во Франции с конца XVI века.
В коллежах преподавали латынь, грамматику, риторику, философию, математику (механику, оптику, навигацию). Французским нововведением, распространившимся затем по Европе, были "хозяйственные коллежи" (где обучали, например, межеванию) – аналог современных ПТУ. Доктор богословия Ришелье (получивший это звание, как мы увидим ниже, не от хорошей жизни) отдавал предпочтение "полезным" знаниям перед "бесполезными" – гуманитарными, считая, что слишком много молодых людей тратят время, изучая право, философию и литературу, вместо того, чтобы готовить себя к занятиям торговлей. "В хорошо устроенном государстве, – писал он, – наставники технических дисциплин должны преобладать над учителями свободных профессий". Но силу инерции преодолеть было сложно, к тому же занятие торговлей не представлялось дворянам почтенным.
Винсент де Поль, бывший одним из шести детей в скромной гасконской семье и пасший в детстве семейное стадо, получил хорошее образование в коллеже кордельеров в Даксе, а шестнадцати лет поступил в Тулузский университет, где в течение семи лет изучал богословие, после чего был рукоположен в священники.
Уже упоминавшийся нами Королевский коллеж был основан еще в 15 30 году по инициативе Гильома Бюде и назывался Коллежем королевских лекторов. В нем преподавали дисциплины, отсутствовавшие в программе Сорбонны: греческий и древнееврейский язык, а также математику; его девизом было Docet omnia ("учит всему"). Ныне это Коллеж де Франс – одно из престижнейших образовательных учреждений в мире. Кстати, сама Сорбонна изначально была одним из коллежей – наряду с Кальви и Наваррским.
Высшее образование и ученую степень бакалавра, лиценциата, магистра и доктора наук можно было получить в университетах, где преподавали богословие, медицину и право – гражданское и каноническое.
В университетах, имевшихся в двух десятках французских городов, было самоуправление, королевская власть на них практически не распространялась, и ученые доктора даже позволяли себе "уходить в оппозицию". Например, доктор богословия и синдик парижского Университета Эдмон Рише (1 Завхоз 1) заявил в одной из своих работ, что у недостойных государей власть можно отнять. В 1611 году он опубликовал сочинение "De ecclesiastica et politica potestate" (О власти церковной и политической), в котором излагал доктрину старой парижской школы о вольностях галликанской церкви. За это он подвергся преследованиям и даже был похищен по приказу герцога д'Эпернона, сторонника иезуитов, и заключен в тюрьму Сен-Виктор, откуда его вызволил парижский Парламент.
Но вернемся к коллежам.
Арман дю Плесси девяти лет поступил в знаменитый Наваррский коллеж, где в свое время учились Генрих III и Генрих IV. Там изучали грамматику и искусства (в общей сложности четыре года) и философию, курс которой включал логику и основы естественных наук (еще два года). Воспитанники овладевали основами стихосложения и прозы, развивали способности к полемике и ученому спору. В 1638 году бывший выпускник, теперь уже кардинал Ришелье, открыл в Наваррском коллеже кафедру теологических диспутов. К моменту окончания коллежа Арман блестяще владел латынью, прилично говорил по-итальянски и по-испански, во всех деталях знал античную историю, а также сформировал свой характер, подчинив себя строгой внутренней дисциплине.
В пятнадцать лет он получил титул маркиза де Шиллу и поступил в академию Антуана дю Плювинеля, готовя себя к военной карьере. Плювинель, дворянин из Дофине, бывший военный, непревзойденный наездник и прекрасный фехтовальщик, открыл свою академию, чтобы готовить кавалерийских офицеров для королевской армии. Король доверил ему военное воспитание дофина – будущего Людовика XIII. Королевская казна выделяла от 800 до 1000 экю на каждого студента в год. В академии обучали не только военному делу: Плювинель, талантливый рассказчик, говорил со слушателями о событиях из недавней истории Франции, воспитывая в них патриотизм, а также занимался их светским воспитанием, прививая им хороший вкус. Но в 17 лет жизнь Армана круто изменилась: его брат Альфонс отказался от епископской митры и постригся в монахи; мать уговорила Армана избрать карьеру священника, чтобы семья не лишилась доходов от епископства Люсонского.