12 октября, в 10 часов утра поставлен был вокруг Кремля караул, и никого в оный не впускали…".
Генерал Винценгероде, командовавший партией русских войск на дороге в Санкт-Петербург узнал от своих разведчиков о том, что французы намерены взорвать Кремль. И 10-го октября вступил в город, намереваясь договориться о мирном исходе, но был тут же пленён. Об этом сохранилось донесение: "Генерал-майор Иловайский 4-й доносит ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ, что Генерал-адъютант барон Винценгероде 10-го сего октября, дал повеление авангарду своего корпуса выступить под началом его Иловайского из села Никольского к Москве; весь же корпус следовал сзади под командою Генерал-майора Бенкендорфа. Генерал-адъютант барон Винценгероде атаковав быстро передовые посты неприятельские, расположенные в самом городе, принудил их по некоторой перестрелке отступить, и преследуя неприятеля к Кремлю, отделился сам от своего отряда вперёд, не взирая на выстрелы, дабы убедить неприятельского начальника, прекратить огонь как совершенно безполезный и не могущий помешать Российскому корпусу овладеть Москвою. Сия отважная неустрашимость имела пагубное последствие для сего храброго и почтенного Генерала, ибо неприятельский отряд подпустя его к себе в самое близкое разстояние в сопровождении единственно Изюмского гусарского полка ротмистра Нарышкина, схватил их обоих, не взирая на белые платки, коими обыкновенно означаются выезжающие на переговоры, и таким образом были они оба увезены в плен".
Далее он пишет, что казаки Иловайского тут же ринулись в бой за своим начальником. Этим он и заронил в официальную историографию того времени дату освобождения Москвы 10 октября и ведущую роль именно своего отряда в деле освобождения древней столицы. Но другие исторические первоисточники указывают дату вступления казаков в Москву на следующий день – 11 октября. Причём, не только И. Д. Иловайского 4-го, но и другого Иловайского – В. Д. Иловайского 12-го. Вот, например, отрывок из обширных "Воспоминаний о 1812 годе" А. А. Гамбурцева, впервые введённый в научный оборот отделом письменных источников ГИМа только в 2012 г.: "Только лишь было беспардонные, впрочем, вооружённые в полной амуниции и с полным вооружением на довольно хороших лошадях, только лишь, говорю, начали было придираться к нашим, а те приготовились и стояли кто с дубьём, кто с чем попало, как со стороны Калужских ворот показался сперва один русский казак, потом другой, третий, и как будто из земли выскочило их человек более десятка. Сразу явились они лицом к лицу пред беспардонными, те, было, начали строиться стрелять, но наши удальцы мгновенно рассыпались, повисли на стременах под брюхами лошадей, гикнули и влетели в толпу смущённых и оробевших беспардонных, которых всех казаки без выстрела взяли в плен и обезоруженных обратили назад и погнали к Калужским воротам. Мы несказанно обрадовались и не менее беспардонных изумились, увидев впервые ещё в Москве казаков со дня занятия её неприятелем. И мы все тут поверили, увидев собственными глазами и ловкость и отвагу и храбрость наших молодцов-донцов, которых горсть осмелилась в виду и в присутствии ещё неприятеля в Москве, ворваться в неё и взять в ней средь белого дня неприятельский регулярный кавалерийский отряд, и какой ещё отряд беспардонных, известный всем русским под названием "с лошадиными хвостами". Внезапный для всех русских выход неприятеля из Москвы и притом столь поспешный был, конечно, радостен, но всё-таки мы все чего-то боялись. Когда ж уже казаки наши, почти по пятам неприятеля вошедшие в Москву, стали нас успокаивать и рассказывать, как они, то есть русское войско, попотчевали короля Мюрата под Пахрою, и как оттуда бежал неприятель, то все мы начали ободряться и молить Бога о помощи нашему государю и его храброму воинству (Красная Пахра располагается с юга Москвы, примерно на половине пути от Тарутино. И была занята в тот момент партизанским отрядом полковника Кудашева – авт.). …Как не бояться после всего этого неприятелю аркана и пики казака! Подлинно, как долго после выхода неприятеля из Москвы, Москва с восторгом вся пела: "Ай, донцы, молодцы! Русы, полканы!". Лишь только выступил из Кремля неприятель, как в него влетели русские изюмские гусары, казаки и ратники и потушили ещё не совсем погасшие от дождя фитили, проведённые ко многим минам, устроенным неприятелем, как выше уже я сказал, для обращения его в прах. Во многих местах расставлены были немедленно часовые, а соборы затворены и запечатаны; всем этим распоряжался временно назначенный Кутузовым комендантом Москвы генерал Спиридонов".
Подготовившая эту публикацию Н. Б. Быстрова в сноске 65 пояснила, какие это были казаки: "Имеется в виду передовой отряд казаков под командованием генерал-майора Василия Дмитриевича Иловайского 12-го (1788-1860), который вошёл в Москву 11 октября 1812 г. и занял её после непродолжительного, но упорного боя у Петровского дворца с оставшимся 1,5 тысячным арьергардом французской армии". Очевидец писал о Мюрате и Пахре, которые распологались тогда с юга Москвы, а Быстрова Н,Б. почему-то пишет о бое у Петровского дворца, который распологался с севера Москвы. К сожалению, московские историки, несмотря на прошедшие 200 лет, так до сих пор точно и не установили: Какие же именно казачьи полки и крестьянские отряды освободили Москву в 1812 году? А ведь после установления памятника Алксандру I под стенами Кремля, предстоит обязательно увековечить и казаков с крестьянами, которые с боестолкновениями освободили древнюю столицу.
Бенкендорф А. Х. в письме к графу Воронцову М. С. оставил точное свидетельство непосредственного участника последующего занятия второй столицы: "Москва, 14 октября 1812. Мы имели несчастие потерять превосходного, храброго начальника, генерала Винценгероде; он попал в плен вместе с бедным Львом накануне оставления Москвы. По неверным донесениям казаков они продвинулись слишком далеко вперёд и, увидев поблизости неприятеля, решили действовать в качестве парламентариев; их отвели к маршалу Мортье, в то время коменданту Кремля, и, как я узнал, объявили пленными и в этом качестве увели с собой. (При них не было трубача, который, как правило, сопровождает парламентариев, и это уже позволяло французам отвергнуть их претензии на статус парламентёра. Решение стать парламентёрами, очевидно, было вынужденным экспромтом – примеч. составителя "Записок Бенкендорфа" Грюнберга П. Н.).
…Мы вступили сюда вечером 11-го числа. Город был отдан на расхищение крестьянам, которых стеклось великое множество, и все пьяные; казаки и их старшины довершали разгром (получается, что первыми в город вошли, всё-таки, казаки – авт.). Войдя в город с гусарами и лейб – казаками, я счёл долгом немедленно принять на себя начальство над полицейскими частями несчастной столицы: люди убивали друг друга на улицах, поджигали дома. Наконец всё утихло, и огонь потушен. Мне пришлось выдержать несколько настоящих сражений. Город, разделённый мною на три части, вверен трём штабным офицерам. Дворники исполняют обязанности будочников; крестьян, мною задержанных, я заставил вывозить трупы людей и павших лошадей. Вход в Кремль для всех закрыт, чтобы народ не видел бесчинств, учинённых в церквах. …Все русские, состоявшие на службе у французов, взяты мною под стражу, у всех отобраны документы. Наши раненые, оставленные здесь в разных домах, собраны в одно место и обеспечены продовольствием. Около трёх тысяч раненых французов взбунтовались; они разоружены и накормлены; дети в Воспитательном доме больше не умирают с голоду. Мы нашли здесь около тысячи здоровых французов. …Стены Кремля частично взорваны; церкви невредимы, кроме той, что примыкала к Ивану Великому, сама же колокольня устояла. Вид города внушает ужас".
Эту же дату прямо указывает и известный летописец той войны, адъютант Кутузова Михайловский-Данилевский: "Отряд Винценгероде напрасно ожидал возвращения своего начальника. Когда весть о плене достигла отряда, команду принял, как старший, генерал-майор Иловайский 4-й, который тотчас выступил к Москве и вступил в неё 11 октября". Косвенно подтверждает дату 11 октября и другой летописец событий Карл фон Клаузевиц: "Мортье взорвал Кремль и выступил из Москвы 11(23) – го". Дата 11-ое октября также подтверждается ещё и французскими источниками: "В "Календаре Наполеона", изданным в Москве в 1912 году под 11 (23) октября написано: "…Маршал Мортье ещё до зари оставляет Москву и отправляется в Верею, после того, как устроил мины под Кремлём. Сначала ещё сражения между Мортье и Винцингероде…".
В воспоминаниях Норова А. С., оставленного тяжелораненым в госпитале, расположенном в квартале от Калужской заставы до Калужских ворот написано: "Часа через три вошел к нам казацкий урядник с несколькими казаками; радость наша была неописанная. Мы несколько раз жарко с ними обнимались. Это были казаки Иловайского; они стерегли выход французской армии близ Калужской заставы и явились вслед за ними". Калужская застава расположена с юго-запада Москвы. Там в это время находились казаки, входившие в отряд Кудашева. Сенатор Норов не указывает: казаки какого именно Иловайского освободили госпиталь. А жаль, так как в армии в это время служило почти 12 командиров Иловайских: и с севера Москвы, и с юга. Казаки и башкиры успели помешать вражеским солдатам произвести взрыв, и этим спасли ряд ценнейших памятников Кремля.
Освобождение Москвы обрадовало башкирских воинов так же, как и ее жителей. Вот что писал об этом генерал Богданович: "Вся Москва как бы ожила после продолжительного омертвления. Не только церковь и паперть и двор монастыря наполнились народом. Никогда, может быть, жители Москвы не молились с таким усердием, как в торжественную минуту, когда по окончании литургии совершалось благодарственное молебствие богу сих и когда пали на колени все, не только русские, но… и даже башкиры ". Но Рахимов Р. Н. начинает разрушать общепринятую и утвердившуюся историю в журнале "Ватандаш": "В региональной литературе часто ошибочно указывается, что башкиры 1-го полка первыми ворвались в Москву, и даже спасли Кремль от взрыва, потушив фитили от французских зарядов. Однако документы показывают, что полк в это время находился на Старой Калужской дороге в отряде Кудашева и в Москву попасть не мог". А ведь совсем недавно в сборнике Бородинского музея-заповедника за 2008 год писал прямо противоположное: "7 октября в Москву вступили воинские части и казаки, среди которых было несколько сотен воинов 1-го Башкирского и 1-го Мещерякского полков". Теперь он сочиняет противоположное, прикрываясь словом "документы", но при этом не ссылается ни на один. Между тем, несколько настоящих исторических документов дают возможность утверждать, что башкиры в числе первых вошли в Москву. Во-первых, Кутузов в представлении императору писал, что полковник Кудашев Н. Д. первым сообщил об освобождении столицы. А ему сообщили об этом его казаки-разведчики. Не зря Кудашев, находясь на юго-восточных окрестностях Москвы, отправил 11 октября партию казаков, включая и башкирских, на север для связи с генералом Винценгероде. Документ об этом хранится в РГВИА, ф. 846 и также опубликован в двух моих книгах. Сохранилось и донесение Кудашева Н. Д. в ставку главного командования из Чирикова, близ Пахры (в 40 км от Москвы – авт.) от 11 октября: "Неприятеля на дороге (Калужской) нет, все его силы потянулись на Боровскую дорогу; послал я открывать большими партиями неприятеля на Боровскую дорогу и сам на рассвете иду туда, другая же партия идёт на Москву". Среди посланной на Москву партии была и часть 1-го Башкирского полка. Чириково и Красная Пахра находятся уже всего в 40 километрах от столицы. То есть казаки и башкиры Кудашева могли доскакать до столицы, схлестнуться в боестолкновении с арьергардом француз, потушить пожар в Кремле и к концу тех же суток вернуться обратно в Красную Пахру или Чириково. Это донесение опубликовано в сборнике "Отечественная война 1812 года" 1912 года, книге д.и.н. Усманова А. Н. "Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года" 1964 года и также есть в моих книгах.
Во-вторых, к этому времени с северной стороны Москвы у Витгенштейна и Винценгероде в подчинении уже служили Башкирские казачьи полки. Сохранился рапорт бригадного начальника башкирских полков подполковника Тихановского Кутузову от 23 сентября о следовании трёх башкирских полков в корпус Витгенштейна: "г. Вязники. Следующие из Оренбурга пятисотенные конные 3-й, 4-й и 5-й полки по велению вашей светлости, объявленному от нижегородского гражданского губернатора Руновского, и доставленному маршруту, в корпус господина генерал-лейтенанта Витгенштейна проследовали через Нижней-Новгород: 5-й – 9-го, 4-й – 17-го, 3-й – 18-го чисел сего месяца. О чём вашей светлости покорнейше донесть имею". То есть, к 10 октября эти башкирские полки уже находились на северных окрестностях Москвы – проходили маршем, партизанили или несли сторожевую службу. Оригинал этого донесения хранится в РГВИА, опубликован ещё в сборнике "Отечественная война 1812 года. Материалы ВУА" 1911 года и имеется в моих документально-исторических книгах 2000 и 2007 гг.. Рахимов же, утверждает: "3, 16 и 17 октября башкирские полки прошли Вышний Волочок. В газете "Северная Почта" от 18 октября было опубликовано описание этих полков: "Каждый из 500 человек, с полным вооружением и множеством заводных лошадей. Они следуют из Уфы и соблюдаемый ими совершеннейший порядок военной дисциплины обратил на себя внимание здешних жителей, которые вслед за сими воинами воссылали усердные молитвы ко всевышнему о даровании им победы над врагами нашими". Весьма патриотичное и полезное свидетельство очевидцев, конечно. Но буквально через страницу к.и.н. Рахимов заявляет: "3-й Башкирский полк не принимал участия в боевых действиях. С 20-х чисел ноября он находился в Витебске и нес комендантскую службу в городе и полицейскую в губернии. В части соблюдалась строгая военная дисциплина… Впоследствии, в 1813 г. штаб-квартира полка была переведена в Гродно, откуда рассылались партии для несения кордонной службы по р. Неману (5 обер-офицеров, 4 пятидесятника, 150 башкир), содержания караулов, конвоирования пленных до Минска, сопровождения рекрутских партий в Белосток. 9 сентября 1814 г. 3-й Башкирский полк выступил из Гродно на родину. По возвращении домой, на 22 декабря, в полку состояли командир полка, помощник командира, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, 10 пятидесятников, мулла, писарь, квартирмейстер, 401 рядовой. Таким образом, за весь период 1812-1814 гг. полк потерял 99 человек рядовых, или 18,6 % своего состава". В свете таких весомых потерь, весьма спорным, мягко говоря, выглядит его утверждение, что полк "не принимал участия в боевых действиях". Столь большие потери говорят о том, что 3-й полк участвовал в каких-то боях. Нужно было продолжить поиски, а не делать скоропалительных отрицательных выводов, не основанных ни на чём.