VI
К середине ноября на севере окончательно установился позиционный фронт. Поскольку трагичность положения Ленинграда была очевидна, сразу же начались попытки прорвать блокаду. Делалось это на самом очевидном и самом укрепленном из всех возможных направлений, преимущество которого заключалось лишь в одном: оно выводило с юго–востока самым кратчайшим путем к Неве и Ленинграду.
Сегодня эти места выглядят так же, как и 68 лет назад.
Низменная болотистая равнина, ровная как стол, над которой на 10–15 метров поднимаются Синявинские высоты, укрепленные немцами и превращенные ими в наблюдательный пункт и ключевую оборонительную позицию. Над всей местностью господствует "мрачная громада 8‑й ГРЭС, дававшая врагу не только отличные возможности для наблюдения, но и превосходные условия для оборудования огневых позиций с надежными убежищами в подземных этажах": В 1941 году в глубине вражеской обороны, не более чем в тысяче метров от линии берега, возвышались два огромных кургана из шлака, накопленного за 10 лет работы ГРЭС. Сейчас курганы исчезли, но песчаные карьеры впереди них, где немцы установили минометные позиции, сохранились, как и эстакады, идущие с обеих сторон к зданию ГРЭС и равные вблизи здания его высоте (здесь также стояли тяжелые минометы).
"Есть еще на левом берегу между двумя песчаными карьерами перекресток дорог. Солдаты зовут его "паук". Это страшное место, в атаках и контратаках обе стороны стараются обойти его. Оно никем не занято, но и наши, и немецкие тяжелые батареи пристреляли его и накрывают с абсолютной точностью. Очень уж четкий ориентир".
Переправа через Неву была возможна только в темное время суток - днем ни одна лодка не могла пересечь пятисотметровую реку.
Кюхлер, сменивший фон Лееба на посту командующего группой армий "Север", прекрасно понимал, что наступление начнется здесь. Он приложил все усилия, чтобы "перенасытить" позиции в "бутылочном горлышке" пехотой и артиллерией. А со времен Первой мировой было ясно, что атака таких позиций ведет к огромным потерям - и они вовсе не гарантируют результат…
Но существовал ли иной вариант действий? В блестящем романе А. Злобина "Самый далекий берег" как эвентуальная возможность описывается фантастическая операция, проводимая с Ораниенбаумского плацарма. Действительно, оперативное направление Ораниенбаум - Луга - Псков выводило советские войска на коммуникации группы армий "Север". Именно поэтому, не сумев вовремя ликвидировать Ораниенбаумский плацдарм, немцы подвергали свою блокадную линию опасности. Если вместо наступления через Неву сосредоточить силы 67‑й армии и Невской оперативной группы на плацдарме, то при поддержке всей артиллерией Балт–флота есть шансы прорвать здесь фронт достаточно малочисленного левого крыла 18‑й армии. А в разгар контрманевра Кюхлера, направленного на отражение внезапной угрозы, Северо - Западный фронт переходит в наступление ударом из района Старой Руссы через озеро Ильмень и далее - в обход хорошо укрепленного немцами Новгорода - прямо на Псков. Пользуясь преимуществом в подвижности, немцы, конечно, не допустили бы разгрома группы армий "Север" - по крайней мере, в 1941 и 1942 годах. Но удержать при этом позиции под Ленинградом и южнее Ладожского озера они бы уже не смогли.
Конечно, эта операция чересчур умозрительна, содержит слишком много "если" и слишком рассчитана на удачу. Тем не менее зимой и весной 1942 года Ставка попыталась осуществить нечто подобное в несколько упрощенном (и более надежном) варианте. Увы, также и с совершенно негодными исполнителями. Ею был запланирован двойной удар на Лю–бань - это не стратегические фланги немецкого позиционного фронта на севере, но хотя бы и не очевидное всем "бутылочное горлышко" Синявинского плацдарма. 2‑я ударная армия, возглавляемая бывшим заместителем наркома внутренних дел Г. Соколовым, пошла в атаку. "Люди боялись потеряться, тянулись друг к другу, путали боевые порядки, скучивались, создавая тем самым выгодные цели для ударов артиллерии и авиации противника. Значительно лучше в смысле реакции на местность выглядели лыжные батальоны. К сожалению, их личный состав плохо владел лыжами". (К. Мерецков).
Соколова сменил Н. Клыков, армия в составе 7 дивизий и 6 отдельных бригад форсировала Волхов и начала продвигаться к Любани. Однако расширить прорыв не удалось, поэтому к весенней распутице армия оказалась в мешке глубиной более 70 и шириной у основания менее 10 километров, вдобавок утратив всякую подвижность. Впрочем, у немцев также не хватало ни сил, ни подвижности, чтобы ее уничтожить. Периодически им удавалось перехватывать коридор у Мясного Бора - но раз за разом советские войска расчищали его вновь. Командующий Ленинградским фронтом генерал Хозин, которому в этот период были подчинены и армии Волховского фронта, запретил отвод 2‑й ударной армии. Безусловно, у него были на это свои резоны - с севера, от станции
Погостье, начала наступление на Любань 54‑я армия, и к концу января расстояние между ней и ударной группировкой 2‑й ударной армии сократилось до 25 километров. Таким образом, немцы на Волхове тоже оказались в мешке. Увы, в этот мешок вела полноценная железная дорога - в то время как ко 2‑й ударной удалось провести лишь полевую узкоколейку, по которой вагонетки приходилось толкать мускульной силой.
Ориентируясь на опыт немцев в Демянском котле, советское командование считало положение 2‑й ударной армии достаточно устойчивым. Однако у СССР не было такого количества транспортной авиации, какое имелось у Германии. В итоге к июню стало ясно, что армию придется эвакуировать. Увы, сделать это оказалось не так уж просто: немцы перешли в наступление и не только очередной раз перехватили коридор у Мясного Бора, но и начали постепенно сжимать мешок. Вскоре был потерян аэродром у поселка Финев Луг. В армии наступил голод. Новый командующий 2‑й ударной армией генерал А. Власов не справился с управлением войсками, которые беспорядочно откатывались к основанию котла, где еще недавно находился питающий его "стебель".
В конце июня коридор к окруженным войскам на некоторое время удалось вновь пробить и через открывшийся проход вывести те остатки армии, которые еще не утратили способность к передвижению. Остальные погибли (в большинстве - от голода) или попали в плен. Генерал Власов, на поиски которого было специально выслано несколько разведгрупп, предпочел сдаться немцами получил печальную известность как командующий "Русской Освободительной Армией" (РОА).
В январе 1943 года советским войскам ударом с двух сторон наконец–то удалось перехватить "бутылочное горлышко" у самого берега Ладоги; уже через пару месяцев через пробитый коридор была проложена железнодорожная ветка, а через Неву перекинут свайный мост. Но к этому моменту война была уже безоговорочно проиграна немцами на других фронтах.
Сюжет шестой: Москва - агония "Барбароссы"
Решающим сражением Второй Мировой войны стала битва за Москву. Эта битва, продолжавшаяся более шести месяцев, подвела черту под замыслом "Барбароссы" разгромить Советский Союз в ходе одной скоротечной компании и поставила Рейх перед военной катастрофой.
Московскую битву можно рассматривать как попытку вермахта "переиграть" не вполне удачное Смоленское сражение, которое началось как решающая битва войны, а закончилось неопределенным результатом, оставляющим шансы обеим сторонам.
В Смоленском сражении противостоящие армии сохраняли за собой возможность стратегического маневра (что и было продемонстрировано поворотом 2‑й армии и 2‑й танковой группы на юг). Теперь же игра шла ва–банк. Развертывание было отнесено на 150–200 километров к востоку. Ставкой является Москва, крупнейший экономический, политический и транспортный узел Советского Союза, центр позиции всего Восточного фронта. Если немцы захватывают ее в 1941 году, у них есть все основания с оптимизмом смотреть в будущее. Если же Москва удержится, вермахт окажется перед перспективой вести зимнюю кампанию на совершенно непригодных для этого выдвинутых и угрожаемых с фланга позициях.
В наше время приходится читать, что никакой битвы под Москвой не было, а немецкое наступление остановилось "в силу естественных причин". Иногда утверждают даже, что сражение было "проиграно советскими войсками вследствие бездарного командования". В действительности оперативный баланс к исходу Московской битвы сложился в пользу СССР, а само сражение обладало ярко выраженной сюжетностью: обе армии напрягали свои последние силы, обстановка менялась самым кардинальным образом, военное счастье сопутствовало то одной, то другой стороне. Можно говорить не об одной, а о четырех взаимоувязанных операциях, различающихся задачами сторон, результатами боев и их рисунком.
I
Новое наступление, по мнению Гитлера и руководства ОКХ, было единственным выходом из складывающегося предкризисного состояния.
К сентябрю 1941 года политическое положение Рейха ухудшилось. Япония начала рассматривать военную обстановку на Восточном фронте как не вполне благоприятную для Германии. Итальянский Генштаб неофициально высказывался в том смысле, что немцы переоценили свои возможности. Турция, Испания и Франция приняли решение сохранять нейтралитет. В Германии росло пока что не высказываемое вслух недовольство затянувшейся войной на Востоке.
А. Гитлеру необходима была победа, и победа громкая. На Восточном фронте оставалась лишь одна цель, достижение которой сулило должный психологический эффект.
Решающее сражение подготавливалось в неблагоприятной для немцев обстановке. Речь шла об отчаянной попытке преодолеть тенденцию к образованию в России позиционного фронта, тактическим успехом выйти из стратегического кризиса. Решение, как показывает опыт истории, крайне опасное.
Разумеется, для советских войск обстановка в начале сентября также была крайне неблагоприятна. Война представляет собой "игру с ненулевой суммой": обе стороны могут одновременно выиграть - и, что бывает гораздо чаще, одновременно проиграть.
Директива № 35, ориентирующая германские войска на "разгром группы армий Тимошенко", была подписана 6 сентября, то есть еще до того, как положение на стратегических флангах Восточного фронта окончательно определилось. Гитлер, впрочем, считал, что все необходимые условия для начала решающего наступления в центре выполнены. Действительно, к началу сентября положение советских войск под Ленинградом оценивалось как "крайне тяжелое", а на юге - как "трагическое", и можно было рассчитывать, что в последующие недели оно только ухудшится. Во всяком случае, фланги группы армий "Центр" могли отныне считаться обеспеченными.
Немцам следовало спешить. 22 сентября в Северном полушарии заканчивается астрономическое лето, через две–три недели после этой даты русские грунтовые дороги станут непроходимыми. С начала кампании прошло три месяца, постепенно советские войска и их командование набирались опыта современной войны. Вермахт еще обладал качественным превосходством (в известной мере он сохранит его как минимум до конца 1944 года), но воевать ему становилось все труднее.
В этой обстановке трудно осуждать гитлеровское военное руководство за его решение преждевременно начать сражение в центре стратегического фронта. Но это решение означало, что группы армий опять не будут взаимодействовать друг с другом - вернее, что все взаимодействие сведется к усилению группы армий фон Бока переброской нескольких дивизий с флангов.
На подготовку операции у фон Бока и фон Браухича было меньше месяца, причем почти до середины сентября было неясно, успеет ли к началу сражения армия Гудериана. На ее место срочно перебрасывалась 4‑я танковая группа из–под Ленинграда, для усиления этой группы предназначался 40‑й корпус резерва ОКХ (2‑я и 5‑я танковые дивизии). Дополнительно в состав группы армий "Центр" был введен 27‑й армейский корпус, переброшенный из Франции,
Гудериан все–таки успел перевезти свои танки из–под Лох–вицы к Брянску и даже настоял, чтобы его армия перешла в наступление на два дня раньше, нежели остальные войска: генералу был важен каждый час хорошей погоды.
Включение 2‑й танковой группы в боевую линию расширило фронт наступления до 600 километров и существенно подняло настроение фон Бока. Никогда еще в его руках не сосредотачивалось столько. войск - почти 2 миллиона солдат, 79 дивизий (в том числе 14 танковых и 8 моторизованных), 14 ООО орудий и минометов, 1390 самолетов, 1700 танков, корпус ПВО.
К началу операции удалось пополнить пехотные дивизии до 90 % штатной численности. С танками тоже вроде бы обстояло благополучно: 1700 единиц в четырнадцати дивизиях: по 120 танков на дивизию при штате в 147 или 209 машин. Но на 22 июня фон Бок имел 1967 танков в семи танковых дивизиях.
С советской стороны против группы армий "Центр" действовали советские войска трех фронтов, опирающихся на две заранее подготовленных линии обороны (Ржевско - Вяземскую и Можайскую, 2250 км. противотанковых рвов, 1000 дотов и дзотов). В составе фронтов насчитывалось 1,25 млн. человек, 7600 (по другим данным 10 000) орудий, 990 (по другим данным - 849) танков, 677 (по другим данным 936) самолетов.
План сражения в ухудшенном виде повторял Смоленск.
Предполагалось нанести рассекающие удары по обе стороны шоссе Вязьма - Москва и окружить в районе Вязьмы основные силы Западного фронта. Глубина наступления не превышала 120 километров. Гот и фон Бок пытались нацелить войска хотя бы на Гжатск, но эта идея не получила одобрения в ОКХ. Б сущности, немцы уже отказались от блицкрига и идей "глубокой операции".
Соединениям Гудериана была поставлена отдельная, не связанная с общим замыслом сражения задача - во взаимодействии со 2‑й армией захватить Орел.
В целом немецкое развертывание под Москвой было результатом претворения в жизнь плана "Барбаросса" и страдало всеми его скрытыми пороками. Но надо сказать, что советские войска, которые прикрывали основными силами направления Вязьма - Москва и Брянск - Москва, также были построены в логике первых дней войны.
30 сентября, в ясное солнечное утро танковая группа Гудериана перешла в наступление, обходя Брянск с юга. Днем раньше советские войска сами вели активные действия в полосе 2‑й танковой группы, наткнулись на изготовившегося к атаке противника, понесли большие потери и отошли, не успев или не сумев организовать оборону.
К полудню Гудериан вышел на оперативный простор. Резервы Еременко находились в районе Брянска, задержать немецкие танки было нечем. 1 октября в час дня был взят Севск, находящийся в 60 километрах восточнее исходной линии фронта. 3 октября 2‑я танковая группа, пройдя за 72 часа 200 километров, занимает Орел, который по мнению командующего Брянским фронтом генерала Еременко находился "за пределами района, отводимого Брянскому фронту".
"Когда гитлеровцы вошли в город, то, по свидетельству Гудериана, там ходили трамваи. В руки врага попал без боя важный административный центр, крупный узел железных и шоссейных дорог, ставший базой для дальнейших действий немецко–фашистских войск", - пишет Еременко, возлагая вину за сдачу Орла на военного коменданта города.
Как бы серьезно ни выглядела обстановка на юге, главный удар фон Бок наносил в полосе Западного фронта. Третья танковая группа нанесла удар через Белый, Холм, реку Днепр на Вязьму, и прорыв развивался настолько успешно, что Гот даже стал опасаться, что противник заранее отошел на тыловые позиции. Четвертая танковая группа столь же легко преодолела оборону на стыке 24‑й и 43‑й армий и тоже начала быстро продвигаться вперед. Воспользовавшись этим прорывом, перешла в наступление и 2‑я армия Вейхса: она обошла с севера Брянск, соединившись восточнее города с левофланговыми дивизиями группы Гудериана.
4 октября Гитлер заявил по радио, что на Восточном фронте началось последнее решающее наступление и что "Красная Армия разбита и уже восстановить своих сил не сможет". Это может показаться неправдоподобным, но именно из речи фюрера советское руководство узнало о начале операции "Тайфун". "С Западного и Резервного фронтов таких данных в Генеральный штаб не поступало…" (К. Телегин, член Военного Совета Московского округа).
Утром 5‑го пришли данные авиаразведки: колонна танков и мотопехоты длинной до 25 километров движется по шоссе от Спас - Демянска на Юхнов, советских войск перед ней нет.
К. Телегин не поверил, послал летчиков во второй раз, в третий ("выберете лучших из лучших!"). Немцы заняли Юхнов и в последующие дни, 6 и 7 октября, очень близко подошли к победе в войне, замкнув кольцо окружения под Вязьмой. Дорога на Москву была открыта.
"Проехав до центра Малоярославца, я не встретил ни одной живой души. Город казался покинутым. Около здания райисполкома увидел две легковые машины.
- Чьи это машины? - спросил я, разбудив шофера.
- Семена Михайловича Буденного, товарищ генерал армии. […]
- Ты откуда? - спросил С. Буденный.
- От Конева.
- Ну, как у него дела? Я более двух суток не имею с ним никакой связи. Вчера я находился в штабе 43‑й армии, а штаб фронта снялся в мое отсутствие, и я сейчас не знаю, где он остановился.
- Я его нашел на 105 километре от Москвы, в лесу налево, за железнодорожным мостом через реку Протву. Тебя там ждут. На Западном фронте, к сожалению, значительная часть сил попала в окружение.